Текст книги "На Юго-Западном фронте и другие горизонты событий (сборник)"

Что рассказал дружкам Тимоха Старко

С волнением слушали будущие новобранцы пересказ Тимофея Старко, сына богатея о том, что ему довелось услышать из разговора его отца с подполковником.

– Так что бы тебе поведать, друг мой Павло? Война – тяжкая ноша. Вначале мы австриякам крепко накостыляли, показали им кузькину мать, – смеясь молвил полковник, и опрокинул в рот хрустальный бокал со смирновской водкой. Смачно похрустел малосольным огурчиком, пожевал квашеной капустки, искушать изволил сочной буженины, похвалил домашние пирожки с печенью и картошкой, посмаковал ароматный чай, восторженно проглотил крохотный срез французской булочки с вишнёвым вареньем, откушал майского медку. Выкурил ароматную папироску.

И, неспешно смахнув салфеткой жирок с губ, продолжил:

– Однако к концу пятнадцатого года враг нас крепко потеснил. А осенью в направлении Броды – Луцк – Чорторийск бились мы жестоко. Много полегло и наших воинов и неприятельских. Их кровью пропитаны земли у Киверцов, Ковеля, Ровно, Дубно, Луцка и других районов Волыни. При отступлении с Галичины ушло вслед за нами много беженцев, более полумиллиона.

– Про то знаем, – поддержал разговор Павло Старко. – С сотоварищи я поставлял в открытые для них столовые, медицинские и продовольственные пункты разную снедь. По делам доводилось бывать в некоторых ротных канцеляриях в уезде Дубно, и даже во Владимир-Волынске – в казначействе армейского корпуса. Жертвовал продукты лазаретам. Бывал, конечно, там, где австрияками не пахло. Оккупация наших земель, полковник, продлилась аж до июня шестнадцатого года.

– Павло, а мы с тобой где-то разминулись. Меня легко ранило в плечо и я малую толику подлечился в лазарете Владимир-Волынского. К слову, раненые хвалили лазарет в Житомире.

– Бывал и там. Его архиепископ Евлогий открыл в больничках духовной семинарии, женских духовных и мужского училища. Сердца солдатам ещё под Ровно грела Великая Княгиня Ольга Александровна со своим отрядом Красного Креста.

– А, знаешь ли, друг мой, что в тяжкие месяцы оккупации Волыни царь Николай прибыл в расположение нашей восьмой армии, именно в район артобстрела. И вот по предложению командующего фронтом Иванова царя-батюшку наградили Георгиевским крестом 1У степени. Ну, как в память о том его приезде сюда, на фронт.

– От тебя, полковник, сейчас это узнал. Миряне благодарят Господа да Почаевскую икону Божией Матери – её ведь крестным ходом обнесли по епархии. Свет их и помог после воям нашим одолеть врага.

Позже, когда сыны сельчан уже носили военную форму, как родители волновались за них, зная о последствиях Брусиловского прорыва, когда австрийцев выкинули из Луцка, Почаева, Дубно… Схватки были просто жуткие. Но, слава Господу, дети их живы.

Историческая справка

Январь: генерал Алексеев доложил, что численность действующей армии составила 2 млн. человек.

21 февраля: начало германского наступления на Верден (Франция).

24 февраля: Ставка рассматривала Нарочь как место следующего наступления, намечавшегося на апрель.

18–19 марта: русское наступление в районе озера Нарочь в ответ на требования французов о диверсии против немцев.

Конец марта, потери в Нарочской операции составили 120 тысяч человек.

Апрель: немцы отвоевали территорию, потерянную у На-рочского озера. Генерал А. А. Брусилов назначен главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта.

14 апреля: Ставка приняла решение о том, что основное наступление 1916 г. должно наноситься силами Западного фронта, содействие же оказывалось Юго-Западным фронтом.

20 мая: успехи австро-венгерского наступления в Италии вынудили итальянского короля обратиться к царю за помощью. Подготовка Западного фронта еще не была завершена, но Брусилов согласился вести наступление своим фронтом.

4 июня: начало «Брусиловского прорыва». Все четыре армии Юго-Западного фронта (8-я, 9-я, 7-я и 11-я) подвергли артобстрелу австро-венгерские позиции; новые методы артподготовки вызвали хаос, русские прорвали первую и вторую линии позиций австро-венгров.

5 июня: 8-я армия прорвала третью австро-венгерскую линию обороны.

Германский натиск у Вердена поставил французское командование в затруднительное положение, заставил западных союзников просить содействия русских войск. В результате операций значительная часть австро-венгерских армий была разгромлена. Русские войска продвинулись вглубь Буковины и Восточной Галиции. Было взято в плен почти девять тысяч офицеров и свыше 400 тысяч солдат, захвачено свыше полтысячи орудий, почти 1800 пулеметов и большое количество другого военного имущества. Германия вынуждена были снять с западноевропейского театра одиннадцать дивизий и бросить их на восток; австрийцы перевели с итальянского фронта шесть дивизий.

На Кавказском фронте, развивая наступление, русские войска 16 февраля 1916 г. овладели Эрзурумом, 18 апреля Трапезундом.

Военная кампания 1916 г. принесла успехи странам Антанты. Германскую коалицию вынудили перейти к стратегической обороне на всех фронтах.

Фронтовые будни новобранцев

Недолго пробыл в учебке новобранец Сашко Миланюк. В полевом военном лагере познав первые премудрости службы отечеству, его в большой группе новоиспеченных нижних чинов, принявших присягу, отправили под командованием прапорщика в пехотную дивизию 4-го кавалерийского корпуса 8-й армии. В запасном полку в одном блиндаже с Александром обживался Степан Хмелько, родом с Житомирщины.

– Степан, а что за казак с тобой недавно балакал?

– То ж земляк, с соседнего хутора. Он уже успел пороха понюхать. Скоро год как с кайзеровцами бьётся. Да, Сашко, в нашей дивизии командиры сплошь русаки, я у него узнавал, потому на время забудь нашу мову. А то в нарядах настоишься.

– Хорошо, учту. А как на фронте, что он тебе говорил?

– У нас тут всем заправляет генерал Зайончковский. Видать, мы на германца пойдём.

– Много здесь ворогов?

– У австрияков крепкий кулак. Против нас и ландштурменная бригада, и ландверная дивизия, и кавалерийская дивизия, и пехотные части, да ещё и польский легион. Да по всему фронту кайзеровцев не счесть. Земляк уверен: быть крупной заварухе.

Сашко и Степан стали не разлей вода после того, как они рассказали друг дружке о своих зазнобах на родине, о семьях. Оказалось, Хмелько прекрасно владел чешским языком, его отец родом из Чехии и совсем молодым парубком подался на заработки в Россию, не хотел быть под игом австрияков. Судьба привела его на Житомирщину, он женился на местной дивчине, и, пойдя в приймаки, взял себе и фамилию молодой своей суженой, решив, что так оно среди чужого народа надёжней, меньше всяких вопросов и придирок. Стёпка настоящий мастеровой, кузнец от бога, да ещё и бондарь. Он и начал учить Сашу своему родному языку, а тот учил друга польскому. Миланюк владел им почти в совершенстве, поскольку с отцом вращался в кругу польских купцов, и даже они как-то возили обоз с прекрасной пшеницей в Варшаву. Оттуда вернулись не с пустыми руками: вместе с подарунками семье и родичам привезли на продажу несколько штук тканей на платья, себе добротную обувь, цивильную одежду, чудные сервизы, а ещё в отдельной подводе – знатные литовки и детали для мельнички. И, конечно, европейские конфеты и печенье – редкость в их селе. О, как той сладости радовались и дети, и взрослые. Зажмуришься, а они тают во рту. Это самое сладкое воспоминание на долгие годы.

Шли фронтовые будни. Молодые солдаты, конечно, и понятия не имели, в каких боях придётся участвовать войскам их Юго-Западного фронта. Более двух месяцев, с 22 мая по август шестнадцатого года, бились русские с немцами. Места украинцам армии Зайончковского знакомые – Корец, Ровно, Луцк, Владимир-Волынск. То была часть Полесья, карта которой испещрена лесочками и болотистыми низинами. На север от железной дороги на Сарны и Ковель глухая заболоченная и лесистая низменность, где резво катят волны Горынь, Стырь, Стоход…

Историческая справка

Летопись Первой Мировой войны знает, какими усилиями дался знаменитый Брусиловский прорыв. С зимы предыдущего и до весны этого года в местах дислокации противоборствующих сторон жизнь текла достаточно спокойно, чем воспользовались кайзеровские войска. Австрийцы сильно укрепили свои позиции. Общий характер их укрепленного фронта состоял из двух, а местами из четырех укрепленных полос, удаленных друг от друга на пять-шесть километров.

Генерал Величко, начальник инженеров Юго-западного фронта, в целом высоко оценил австро-венгерские позиции, замечая, чтобы «прогрызть» всю оборонительную зону, требовалось иметь достаточно сил и средств.

Русские позиции к началу кампании 1916 года заметно уступали австрийским укреплениям. Они, как правило, имели три – четыре линии окопов, усиленных проволокой в две и даже три полосы до четырёх и шести рядов каждая. В лесистых местах дополнительно создавали засеки. Линии окопов отстояли на несколько сотен шагов одна от другой и соединялись широкой сетью ходов сообщения, имеющих отсеки для стрельбы по врагу. Наиболее полно наши войска оборудовали первую линию окопов. Вторая и третья линии требовали усовершенствования. Окопы были оборудованы козырьками, ограждающих стрелков от шрапнельных пуль, пулеметными гнездами и легкими блиндажами – землянками, но тяжелых блиндажей очень мало. Степень готовности наших позиций была невысокой. Весной многие окопы имели жалкий вид, утопали в грязи. Каждая полоса имела глубину до одного километра, состояла из двух-трёх линий окопов и узлов сопротивления.

Основным оперативным направлением для 8-й армии являлась полоса между Полесьем и линией Сокаль, река Липа, Дубно, Острог. Она представляла холмистую и почти открытую местность, и приобрела важное значение при развитии операции на фронте Владимир-Волынск, Сокаль.

Реки Стырь и Стоход вследствие своих болотистых долин и запруд препятствовали наступлению 8-й армии. Эти реки, усиленные инженерными постройками, повышали обороноспособность австрийских позиций.

Вся местность изрезана многочисленными реками с низкими болотистыми берегами, затрудняла, но не исключала маневрирования войск. Только Дубненская возвышенность и так называемые «Дубненские сады», изрезанные ручьями с болотистыми долинами и покрытые лесами, затрудняли действия войск в этом районе.

Вблизи этой полосы и обосновался отряд новобранцев. Они приняли присягу в канун Брусиловского прорыва. Взвод, где служил Александр Миланюк, находился в армейском резерве. Все нижние чины разместились в одном жилом блиндаже. Тут жить можно было: нары, печки, прочные стулья-самоделки. На полу и стенах цыновки. Только что вернувшийся от ротного унтер-фицер Прихатилов выстроил всю команду своих необстрелянных солдат.

– Смирна! Вольна! В боях изрешетили переводчика. Кто хорошо владеет чешским языком? Два шага вперёд марш!

– Степан Хмелько! – громко ответил солдат, вышедший из строя.

– Я тебе покажу, как нарушать Устав! – рявкнул унтер. – В строй! Марш!

Хмелько проверил, чтобы концы башлыка были скрещены на груди и заправлены за ремень. Скосил глаза на погоны цвета хаки, поправил парадную фуражку (полевую ежедневку совсем недавно снесло пулей), темно-зеленую с красным околышем и выпушкой на тулье.

Хмелько отрапортовал, как положено. Унтер не стал придираться, узнав от нижнего чина, что полевая фуражка разбита пулей, а каптёрка закрыта, ефрейтор ушёл в роту.

– Вот видишь, можешь же. Наа-праава! За мной шагоом марш!

К отбою Степан появился в расположении взвода.

– Так что там было, Стёпа? Расскажи.

– Подписку дал о неразглашении военных сведений. В общем, наши войска успешно наступают. Блиндаж штаба полка был повреждён, потому допрос чеха вели в отведённой части офицерской землянки. Хорошо у них: железные кровати, кой-какая мебель, даже две печи, обложенные кафелем. Но всё же это первая линия окопов. Там несколько полос проволочных заграждений. Интересно, понимаешь, под брустверами окопов видел убежища. Одна такая лисья нора на целый взвод.

– Австрияков оттуда видно?

– Некогда было глазами шарить. Перед одним бруствером заметил волчий ров, а на кольях проволочная сеть. Скажу одно, против нашего армейского корпуса у австрийцев сильные укрепления. При мне пришёл гонец из разведывательного отделения штаба нашей 8-й армии. Он подтвердил господину полковнику, что к востоку от Луцка, где-то на линии Киверцы, Выгоданка, где мы недалеко и стоим, у австрийцев очень укреплённые позиции.

– Так мы пока останемся в резерве?

– Не знаю. Однако слышал об ожидаемой некой перегруппировке. То и дело мелькало название реки Стырь.

– Бывал я в тех местах с отцом по делам. На ней стоят несколько мостов.

– Да, разговор вёлся о предмостном укреплении. Упоминалось также об австрийской полевой железной дороге от Луцка до Владимир-Волынска.

– Понятно, Стёпа, в том направлении, наверное, наши и пойдут в наступление.

– Тсс, Сашко. Взводный возник. Молчок и спать.

Долго давить головами подушки бойцам не пришлось. Глубокой ночью их подняли по тревоге, за спиной нижнего чина Александра Миланюка скатка, за правым плечом трёхлинейка Мосина – надёжное оружие, остроконечная пуля с огромной скоростью, далеко за восемьсот метров в секунду, способна поразить цель на расстоянии в три тысячи шагов. Безотказна в боевых условиях. Только не тушуйся, целься лучше, и враг будет повержен. Походным маршем резерв придвинулся к самому фронту.

Историческая справка

Антанта вступила в кампанию 1916 г. стратегически более организованно: на конференциях в Шантильи 6–9 декабря 1915 г. и 14 февраля 1916 г. были уточнены сроки наступательных операций: на Восточноевропейском театре – 15 июня, на Западноевропейском – 1 июля.

Решающим фактором этого периода становится попытка восстановить утраченные позиции Антанты на Западном фронте, ознаменовавшаяся двумя кровопролитными операциями: у Вердена (февраль 1916 г.; она стоила французам триста пятьдесят тысяч человек, немцам – шестьсот тысяч) и на Сомме (лето 1916 г.; обе стороны потеряли свыше миллиона трехсот тысяч человек).

Этот странный австрияк

Что за нелепость привела австрийца в расположение их части, и как это могло случиться, никто толком не уразумел. Он возник, как привидение, поздно ночью у кромки болота и небольшого лесного массива. После прошедшего недавно дождя, глинистая почва раскисла, грязи вокруг хоть отбавляй, однако обмундирование вражеского бойца, как новенькое. Не с аэроплана же он спустился. Да не летали они в ту пору над фронтом. И как мог, когда никакой системы для спуска по воздуху не нашли. Форма одежды незнакомая, каски такой, как на его башке, прежде не видели. Вместо винтовки некий короткий обрубок ствола с прикладом, в подсумке магазины, набитые патронами. Строчит пленный по-немецки, как пулемёт, ни шиша не разобрать. Взводный спросил у Степана Хмелько:

– Вроде бы, я за войну малость научился шпрехать по ихнему, не дурак поди, а тут – ни бум-бум. Ты же грил, что и чешским и немецким владеешь. Сообразил, что он несёт и к чему?

– Так точно, владею. Прибившийся к нам германец, видать, чешет на каком-то немецком диалекте. Говорит грамотно, литературно, много умных словечек. Наверное, житель крупного города, может быть, по образованию учитель словесности. Он и сам не поймёт, как тут у болота очутился. Стоял на посту, потом туман густой пошёл. Слезы брызнули. Голова заболела. Глаза протёр, всмотрелся, а где его пост – не видит. Пошёл по тропке, тут его и схватили.

– Значит так, нижние чины, Хмелько и Миланюк, в мать вашу ети, будете сопровождать германца в штаб генерала Зайончковского. Думаю, как это пленёный к нам приблукал? Мы же в нескольких километрах от первой линии фронта. То ли дезертир, то ли хитрюга-разведчик?! Документ при нём не ясный. Я уж все австрийские части знаю, что супротив нас. Тут и из 53-й пехотной дивизии 127-й ландштурменной бригады, и части 26-й ландверной дивизии, и кавалерийцы 10-й дивизии, и пехотные части 41-й гонведной дивизии. О такой части, как в его документе, и не слыхивал. Смотреть в оба! Всё, что нашли у него в карманах, кладите в один вещмешок, оружие в другой. Доставить германца честь по чести и доложить, как положено. Сейчас наш полковник как раз в штабе фронта. На всякий случай на двое суток взять запас сухих продуктов у каптенармуса. Кто знает, сколько там вас продержат. А на довольствие впопыхах могут и не поставить. И доложите, по сказанному мной чуть позже, обстановку в районе нашего резерва. Да, руки германцу не развязывать на марше. Ежели что, пусть терпит. На сборы даю пятнадцать минут. Шагом, марш!

Сон солдат был прерван, потому шли не разговаривая, зевали, да слегка подталкивали в спину прикладом винтовки германца. С первыми проблесками зари повеселели. Светало. Они знали – за тем разбитым австрийской артиллерией селом располагаются убежища для начальствующего состава и штабы с блиндированными наблюдательными пунктами. Они выходили со стороны тыловой оборонительной линии, никто в эту сторону не вёл наблюдение. Ещё с полкилометра, и охрана их группу непременно возьмёт в кольцо. Тут ветер, поддувавший с юга, резко сменил направление, погнал туман с болотистой низины в их сторону. Теперь они ступали осторожно, словно пробирались через ватное препятствие. А вражеские батареи со своих закрытых позиций устроили кромешный ад. Снаряды утюжили разгромленное село, доставали и убежища высших офицерских чинов. Близкие разрывы погнали горячие волны к троице. Засвистели осколки. Один из них свалил с ног Степана, другой – ширкнул по прикладу винтовки Сашко, и чуть изменив угол полёта, порвал ему слегка мышцу предплечья. Германец вдруг как-то странно подпрыгнул и исчез в клочьях тумана. Когда боль утихла, Миланюк открыл глаза. В нескольких шагах от него распластался на траве истекающий кровью друг. Рядом валялся заплечный мешок с вещами германца. Второго мешка, где лежало необычное оружие пленного, вообще нигде не было. «Видать, куда-то взрывами отнесло в сторону», – подумал Александр. А немец, словно в воду канул. Саша подполз к Степану, тот был недвижим, но жив. Пока делал перевязку, приводил в чувство Хмелько, канонада стихла. Вдалеке, на линии фронта строчили пулемёты, гремели винтовочные выстрелы. Шёл яростный бой. Сашка из последних сил тянул Степана, повисшего на его плече.

– Сашко, а куды девался германец? Нигде не видать.

– Откуда я знаю, жало ему в печень! А вдруг прямое попадание, или близкие разрывы. Значит, либо разметало в клочья, либо начисто сожгло. И мешка с его железной палкой нет.

– Так в штабе и говорить станем. А то затаскают по судам. Мол, на глазах германца в клочья порвало.

Послышался конский галоп, навстречу им летел казачий разъезд.

Кочевали из лазаретов в госпитали

Степан и Александр не разлучались в дальнем тыловом лазарете. Здесь они фактически узнали, как в июне и июле развивались события на поле боя. Победа давалась ценой немалой крови. Затаив дыхание, слушали нижние чины воспоминания раненного солдата из 42-й пехотной дивизии о том, как погибли в сражениях всё командиры полков, как расстался с жизнью командир его 166-го пехотного Ровненского полка Сыртланов: полковник со знаменем первым в атаке вскочил на бруствер вражеского окопа, и пал геройской смертью. Другой боец из 3-го батальона миргородцев полковника Савищева 4-й армии говорил, как они под пулями брали один за другим чуть ли не пятьдесят рядов наэлектризованной проволоки. Трофеев захватили море – несколько тысяч пленных, орудия. Потери наших войск были ужасными, за одну неделю наступательных боёв русские войска потеряли только на Западном фронте восемьдесят тысяч убитыми и ранеными. Германская армия не гнушалась применять газовые атаки. Они услышали рассказ пехотинца 10-й армии, как у Сморгони немецкая газовая атака сгубила тысячи бойцов Кавказской гренадёрской и 48-й пехотной дивизии. Геройски погибли офицеры грузинских и мингрельских гренадер. Ушла из жизни, сняв маски, и 1-я батарея второочередной 84-й артиллерийской бригады поручика Кованько, его земляка.

Ранения у наших друзей оказались не тяжёлые. Однако у обоих приятелей развился атеросклероз нижних конечностей, наметились нарушения в костной системе, у них возникали спарадические головные боли, причём со странными для молодых людей внезапными провалами в памяти и даже потерей сознания. Всё явственней проявлялись симптомы заболеваний сердечно-сосудистой системы. Медики полевых лазаретов, загруженные работой с тяжелоранеными, не могли уделять много внимания Хмелько и Миланюку, но и как выписать в часть? Можно комиссовать, только родом они из мелких украинских городков, да ещё и войной побитых. Всё ж кровь за отечество и царя-батюшку пролили. Для их лечения нужны совершенно иные условия. Консилиум врачей решил направить этих нижних чинов в глубокий тыловой госпиталь. Им повезло: попали в лазарет на колёсах. Проверив документы и разные формуляры, фронтовых друзей проводили в вагон для легкораненых. Тут воздух здоровее, чем в соседнем. Там лежат, постоянно постанывая, крест-накрест перебинтованные братья по оружию. Поезд двигался не спеша, долго стоял на станциях и разъездах. Они выскальзывали тогда в шинели, чтобы окунуться в морозец поздней осени, вдохнуть немного свободы, потоптать снежные замети, потрепать ласково, когда подвернётся, привокзальную собачонку, прикупить у проворных бабулек горячих шанежек, одну непременно подать своей сестричке милосердия, чтобы та осталась довольна, не оставила их без своего пригляда. Всё ж отчего-то ломило кости ног и рук, а когда и выкручивала их сила некая, да продолжались непонятные бабьи, как им казалось, обмороки. На конечной станции, сдавая их в губернский гарнизонный госпиталь, доктор Шмидт, главный врач поезда, не преминул сказать лечащему врачу:

– Коллега, необходимо провести глубинное исследование состояния здоровья этих солдат. Чувствую, что у них большой непорядок в крови. У нас нет медикаментов. Внимательнейшим образом изучите в справочнике симптомов заболеваний показания воинов. Всё ж хоть молоды, а в бою побывали. Возможно, в артиллерийском снаряде австрийцев находилась некая неизвестная нам начинка. Они показали, что попали под артобстрел. Желаю успеха вам.

Да какие там внимательные осмотры! Хорошо ещё, что доктор Шмидт слово за них замолвил. Лечащий врач вызвал к себе в кабинетик пожилую сиделку:

– Евдокия, приглядись-ка к новеньким из седьмой палаты. Непорядок у них какой-то с костями ног и рук, теряют, как бабы, сознание, ни с чего из носа порой кровь прёт. Знаю, давняя ты травница. Парни малороссы, хохлы, а за отечество успели пострадать. Неужели на поправку не пойдут?

– Ладно, батюшко. Гляну. Опосля тебе всё обскажу.

Минуло три дня, Евдокия пришёптывала врачу:

– И днём дежурила, и ночью. Такого с молодью, как у них, не бачила. Правда, внезапно, будто бабёнки, млеют. С бабьём такое не в диковинку, а тут – молодцы. Будто порча какая на них наведена. Дай-ко мне время, травками их попою, наговоры древние почитаю.

– Дуся, так засмеют тебя в палате с наговорами твоими.

– А ты, батюшко-лекарь, вызывай их сюда через два дня, когда я сиделю, в свою лекарскую келью. Ты на четвертушку часа уйдёшь по своим делам хлопотным, а я тут как тут с ними.

– И сколько ж ты с ними будешь так вошкаться?

– Грешно так гутарить, они болезные, кровь солдатушкам надо поправить и голову. Раз двенадцать, не мене, мне надоть с ними наедине потолковать. А уж питьё-то моё они станут принимать в своей семёрочке, как лекарство какое-нить.

– Сговорились, завтра и начинай своё дело. Поставишь молодь на ноги, спирта чистого закатаю тебе в поллитровку. Ребята хорошие, не грубые, уважительные.

В новом семнадцатом году у наших парней дела явно пошли на поправку. Хмелько выправляли бумаги на выписку и предписание, к кому и куда явиться для назначения в часть. Миланюка взял в оборот зазывала из штаба корпуса. Дескать, у Александра за спиной мужская школа да бухгалтерские курсы, какая нелёгкая его на фронт понесёт?

– Офицерская школа. И ты офицер, подпоручик. Да ещё владеешь чешским и польским языками, плюс в венгерском кумекаешь. Уж всяко не в окопах будешь вшей кормить. Давай вот подписывай бумагу, не раздумывай, пока я не передумал, и завтра жду тебя к обеду в штабе. Я как раз буду на месте. Пропуск тебе выпишу.

Так определился новый поворот в жизненной стезе нижнего чина Александра Миланюка. По стране вовсю колесил март 1917 года. Со слов раненых он, конечно, знал об отречении царя Николая второго, что всем теперь заправляет Временное правительство. Но лишь на рынке, покупая себе сало, цибулю и домашнюю колбасу он и узнал все новости из старых и новых губернских газет, в которые базарные торгаши и завернули продукты. Радостно забилось его сердце, когда из засаленной страницы узнал, что летом 1916 года русская армия под командованием генерала Брусилова прорвала австрийский фронт, заняла Луцк и оттеснила противника на линию реки Стоход. А крепкие схватки были как раз под Кременцем, где он со Степаном и оказался волею случая. Знакомые и родные ему названия Почаев и Дубно вновь наши. Противоборство русского и австрийского фронтов сохранялось до середины нынешнего, семнадцатого года, а потому местность вдоль рек Стохода и Стыра была искромсана донельзя. По знакомой ему с отрочества дороге Луцк – Дубно почти все хутора и сёла уничтожены. Как саднило в груди, когда узнал, как настрадались люди и их земли в столь кровно известных ему городах Ковель, Дубно, Ровно.

Газетные строки вещали Александру Миланюку о боевых действиях армии, в которой он служил. И вот что он узнал.

Историческая справка

Главную роль генерал Брусилов отвел своему правому флангу – 8-й армии, смежной с Западным фронтом, который должен был нанести врагу главный удар. Он все время помнил, что роль Юго-Западного фронта – второстепенная, и все свои стратегические расчеты подчинял выработанному в Ставке плану, сознательно принося в жертву главное направление своего фронта – Львовское, на котором стояла 11-я армия. Эту дисциплину стратегической мысли военачальники ставили ему в большую заслугу. В 8-ю армию он направил треть пехоты и половину тяжелой артиллерии всего фронта, указал ей направление на Ковель – Брест (указание смелое, если принять во внимание, что до Бреста было 200 верст, а в резерве армии и вместе с тем всего фронта – всего одна дивизия). Командовавший армией генерал Каледин решил нанести главный удар своим левым флангом в луцком направлении превосходными войсками XI и VIII армейских корпусов. Юго-Западный фронт намечал четыре отдельных сражения.

Подготовка к прорыву была проведена юго-западными армиями выше всякой похвалы. Четко организовал «огневой кулака» штаб 8-й армии, ювелирную подготовку пехотного приступа – штаб 7-й армии. Летчики 7-й армии сфотографировали неприятельские позиции на всем протяжении фронта Южной германской армии. По этим снимкам составлены подробнейшие планы, на которых занесены все ходы сообщения и пулеметные гнезда. В тылу нашей 7-й армии были сооружены учебные городки, точно воспроизводившие намеченные для штурма участки неприятельской позиции. Войска учились на них заранее, чтобы затем быть в неприятельских окопах, как у себя дома.

* * *

Александр Миланюк будто впаивал в свою память события и имена командующих: Юго-Западный фронт – генерал Брусилов, начальник штаба генерал Клембовский, 8-я армия генерала Каледина, начальник штаба генерал Сухомлин, после генерал Стогов. Он вчитывался в номера конных и армейских корпусов на ковельском и луцком направлениях. Был упомянут и армейский корпус в резерве фронта, откуда он вместе с другом по прихоти судьбы оказался в расположении передовых частей, а затем в лазарете.

Курсант Миланюк узнал, что главные силы противника противостояли именно 8-й армии – это австро-венгерский конный корпус Гауэра, отдельный сводный австро-венгерский корпус Фата и IV австро-венгерская армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда.

* * *

С трепетом вчитывался Миланюк в сообщения, что 15 июля юго-западные армии перешли в наступление по всему фронту от Припяти до Прута. Это был день начала первого Ковельского сражения в армиях Леша и Безобразова, день Кошевской победы в армии Каледина, завершения сражения под Бродами в армии Сахарова и начала Заднестровского сражения армии Лечицкого – самый кровопролитный, но и самый яркий день Мировой войны… На правом фланге XXX армейский корпус генерала Зайончковского форсировал Стоход и глубоко вклинился в неприятельское расположение. В центре I армейский корпус генерала Душкевича не имел успеха, а I Гвардейский великого князя Павла Александровича захлебнулся у Райместа и Немера, понеся жестокие потери. Зато на левом фланге II Гвардейский корпус генерала Рауха разметал группу Лютвица (10-й германский корпус плюс австрийцы) блестящими ударами стрелков у Трестеня и 3-й Гвардейской пехотной дивизии у Ворончина. Были захвачены в плен, либо подняты на штыки германские генералы. Более пятидесяти орудий остались в руках литовцев, кексгольмцев, царскосельских и императорских стрелков. Особо отличился Лейб-Гвардии Кексгольмский полк барона Штакельберга, первым прорвавший фронт врага. Развили этот успех литовцы, Лейб-Гвардия 2-го стрелкового Царскосельского полка, Императорской Фамилии полк, XXX армейский корпус, 319-й пехотный Бугульминский полк. Всего группой Безобразова в этот день взято два генерала, четыреста офицеров, тысячи нижних чинов, немало орудий и огромная добыча. 8-й армии генерала Каледина надлежало наступать на Владимир Волынский. Правофланговые XXXIX и XXIII армейские корпуса, атаковавшие позиции Бернгарди, не имели особенного успеха в боях с 15-го по 19 июля у Киселина и Пустомыт.

Левофланговые же два корпуса совершенно разгромили IV австро-венгерскую армию генерала Терстянского в сражении 15 июля при Кошеве. Честь Кошевской победы принадлежит командиру VIII корпуса генералу Драгомирову, богатырской 14-й дивизии и оренбургским казакам, подхватившим лихим наскоком в шашки сокрушительный удар подольцев и житомирцев на обе дивизии корпуса Шурмая! Их почин немедленно был поддержан стрелками стального корпуса, истребившими 10-й корпус неприятельской армии.

До рассвета подольцы полковника Зеленецкого и житомирцы полковника Желтенко внезапным ударом овладели Шельвов-ским лесом. Подольский полк опрокинул 11-ю австро-венгерскую пехотную дивизию, а Житомирский в рукопашном побоище совершенно истребил 70-ю дивизию. Всего в коротком и ослепительном Кошевском сражении было захвачено два генерала, свыше трёхсот офицеров и девять тысяч нижних чинов, а также орудия и пулемёты. За три часа боя IV австро-венгерская армия лишилась двух третей своего состава, а это по сути катастрофа.