Текст книги "Исторические кладбища Санкт-Петербурга"

Белинского хоронили 29 мая 1848 г. в 4-м разряде в восточной части Надтрубных мостков, что пересекают Волковское кладбище с запада на восток. Молчание сопровождало кончину великого критика. Только «Современник» кратким сообщением и «Санкт-Петербургские ведомости» запоздалым некрологом откликнулись на нее. Немногие провожали Белинского: «За гробом шло человек двадцать приятелей умершего, а за ними, как это обыкновенно водится на всякого рода похоронах, тащились две извозчичьи четвероместные колымаги… Это были литературные похороны, не почтенные впрочем ни одной литературной и ученой знаменитостью. Даже ни одна редакция журнала (за исключением редакции «Отечественных записок» и только что возникшего «Современника») не сочла необходимым отдать последний долг своему собрату, который честно всю жизнь отстаивал независимость слова и мысли, всю жизнь энергически боролся с невежеством и ложью.

…Когда покойника отпели, друзья снесли гроб его на своих плечах до могилы, которая уже до половины была наполнена водою, опустили гроб в воду, бросили в него, по обычаю, горсть земли и разошлись молча, не произнося ни единого слова над этим дорогим для них гробом». Так много лет спустя вспоминал И. И. Панаев[452]452
  Панаев И. И. По поводу похорон Н. А. Добролюбова // Собр. соч. Т. 6. Спб., 1888. С. 317–318.


[Закрыть].

Могила Белинского не была забыта, не затерялась, как порой терялись и исчезали могилы замечательных людей России, не посещаемые родными и друзьями. Кто-то установил на ней первый памятник – простую плиту с именем и датой смерти, другие приносили на эту плиту цветы и венки. В 1861 г. друзья разыскали могилу Белинского, чтобы похоронить рядом Николая Александровича Добролюбова. И. И. Панаев писал: «Смерть соединила Добролюбова с Белинским. Возле благороднейшего литературного деятеля нашего поколения лег благороднейший и талантливейший литературный деятель нового поколения. Белинский дождался достойного гостя».

Погребение двадцатишестилетнего критика и публициста стало первым признанным общественным событием, связанным с Волковским кладбищем. Сотни людей несли гроб на руках от квартиры Добролюбова на Литейном проспекте до самого кладбища. Это были литераторы, студенты, офицеры, гимназисты – люди, объединенные пониманием социально-литературной значимости сделанного критиком, разделявшие его убеждения. В газетных и журнальных публикациях тех дней, отразивших общественную значимость этих похорон (а также в донесениях агентов III Отделения), перечислялись имена провожавших: Г. Е. Благосветлов, А. А. Краевский, Н. А. Некрасов, А. В. Старчевский, А. Н. Островский, И. И. Панаев, Н. Г. Чернышевский и другие известные в России люди. Газета «Русский мир» писала: «На похоронах Добролюбова собралось довольно значительное число порядочных людей из жителей Петербурга, конечно, с весьма немногими исключениями, неизбежными у нас при всяких собраниях. Порядочность присутствующих и сочувствие их к литературным деятелям выразились, между прочим, одним добрым делом: собрано было по подписке около 400 рублей серебром в пользу одного литератора, отправляющегося из Петербурга. Это хорошая тризна по Добролюбове: они были один другому близки»[453]453
  Л. Г-фов [иероглифов]. Похороны Н. А. Добролюбова // Рус. мир. 1861. 22 нояб.


[Закрыть]. Этим «отправляющимся из Петербурга» был политический заключенный – поэт и переводчик М. Л. Михайлов, приговоренный к каторге за прокламацию «К молодому поколению».

В 1866 г. могилы Белинского и Добролюбова обнесли общей чугунной оградою. Тогда же обветшавшая плита из песчаника на могиле Белинского была заменена гранитным жертвенником с крестом работы мастера А. Долгина.

Погребение Добролюбова рядом с Белинским на Надтрубных мостках не только предопределило на десятилетия значение этого места (да и всего Волковского кладбища) как литературного пантеона, но и положило начало общественным выступлениям, принимавшим с годами все более оппозиционно-политический характер. Поводом для них стали погребения или годовщины смерти передовых деятелей культуры, а местом действия – Волковское кладбище.

В 1868 г. на Надтрубных мостках похоронили публициста Д. Н. Писарева. «Вынос на Волковское кладбище происходил в час пополудни 29-го июля… За гробом шло человек около двухсот (почему так мало, это трудно даже и понять). Когда тело его было погружено в могилу, возле того места, где погребены Белинский и Добролюбов, два имени, которые едва ли когда-нибудь будут забыты на Руси, то всем присутствующим хотелось сказать весьма многое… но речей, – осторожно пишет автор некролога, – собственно говоря, не произносилось. Сказали несколько слов г.г. Павленков, Гирс, Гайдебуров и Благосветлов… Кроме того, была предложена подписка на учреждение стипендии в память Писарева. На кладбище собрана довольно крупная сумма для этого»[454]454
  Н. К. Дмитрий Иванович Писарев // Отеч. зап. 1868. № 8. С. 179.


[Закрыть]. На самом деле речи произносились, и один из ораторов – писатель Д. К. Гирс – был после этого сослан в Вологду. Аресту и ссылке в Вятскую губернию подвергся друг Писарева издатель Павленков, инициатор подписки на памятник и стипендию. В провинции он продолжал начатое дело, распространяя обращение к гимназическим учителям русской словесности и полковым библиотекарям, в котором подчеркивалось: «Подписка в память Писарева есть дело, окрашенное в определенный цвет. Только люди известных убеждений могут вести ее энергично и успешно…»[455]455
  Красный архив. 1928. Т. 4 (29). С. 216.


[Закрыть]

В десятилетнюю годовщину кончины Добролюбова впервые в истории Волковского кладбища (возможно, и всех русских некрополей вообще) была предпринята попытка студенческой демонстрации. О торжественном поминовении студенты пытались объявить в печати, но ни одна газета не согласилась на это. День смерти, 17 ноября, был будний, поэтому в объявлениях, вывешенных в Горном и Технологическом институтах, оповещалось о сборе на кладбище 21 ноября. В «Докладной записке» пристава 2-го участка Александро-Невской части от 21 ноября 1871 г. за № 3613 подробно рассказывается: «Сего числа в 11 часов утра на Волковском кладбище на могиле… литератора Николая Александровича Добролюбова начали собираться для совершения панихиды… студенты Медико-хирургической академии, университета и Технологического института… так что в полтора часа пополудни всех студентов было на кладбище до 60 человек… человек 15 вернулись обратно с кладбища, когда они заметили инспектора Медико-хирургической академии, и остальные направились… частию в церковь, а частию на могилу Добролюбова. Прежде в церкви в присутствии не более 6 человек отслужена панихида протоиереем кладбища, а после им же на могиле Добролюбова, при сборище студентов до 40 человек и одной женщины… причем студенты, видимо, конфузились и были удивлены присутствием… их ближайшего начальства, как-то: инспектора и суб-инспектора, равно как местной полиции, через что многие студенты, не дожидаясь окончания панихиды, тотчас удалились с кладбища, а остальные, в числе до 30 человек, и после панихиды долго оставались… высказывая тем желание, чтобы их начальство и местная полиция удалились… но как сего не было, то около 2-х часов пополудни все студенты разошлись… На кладбище и могиле Добролюбова студенты вели себя прилично, никаких речей не было, равно каких-либо манифестаций»[456]456
  Прохоров Г. Демонстрация на могиле Добролюбова в 10-летнюю годовщину его смерти. Цит. по: Тизенгаузен Г. Литераторские мостки Волкова кладбища. Л., 1941 // Архив ГМГС.


[Закрыть].

В эти дни на столбе с надписью «Надтрубные мостки» было кем-то написано «Писаревская аллея и Белинская аллея» – своеобразное предвестие утвердившегося вскоре названия «Литераторские мостки».

Близость профессиональная и духовная, принадлежность к либеральным и демократическим слоям общества все более сознательно, подчас и демонстративно, начинают определять круг погребаемых на Волковском кладбище, которое с 1870-х гг. становится широко известным в России. В 1871 г. рядом с Писаревым похоронили писателя-разночинца Ф. М. Решетникова. В 1875 г. у могил Белинского и Добролюбова положили писателя-этнографа, близкого кругу «Современника» и «Русского слова» А. С. Афанасьева-Чужбинского. В том же году вдали от Надтрубных мостков, на Конной дороге, но все равно по восприятию современников «вблизи Белинского и Добролюбова», появилась могила поэта и общественного деятеля, редактора журнала «Искра» Н. С. Курочкина. «Подле Белинского» хотел быть погребенным Иван Сергеевич Тургенев, прощание с которым стало самым грандиозным событием, связанным с Волковским кладбищем.

Эти похороны широко освещались в газетных и журнальных публикациях, мемуарах, литературоведческих и исторических трудах, подробно рассказывающих об организации комиссии тургеневских похорон, распоряжениях градоначальства, инструкциях и действиях полиции, а также и литературной полемике, сопутствовавшей печальному событию[457]457
  Никольский Ю. А. Дело о похоронах И. С. Тургенева // Былое. 1917. № 4(26). С. 146–156; Тургеневский сборник. Пг., 1921. С. 13–85.


[Закрыть].

Гроб с телом И. С. Тургенева, скончавшегося во Франции, был доставлен 27 сентября 1883 г. на Варшавский вокзал. В траурном шествии приняло участие около четырехсот тысяч человек – больше, чем на знаменитых похоронах Достоевского. Кортеж медленно двигался по заполненным множеством людей Измайловскому, Забалканскому, Загородному проспектам. У церкви Введения отслужили литию, далее путь лежал по Звенигородской улице, где остановка была сделана у церкви Синодального подворья. По Обводному каналу и Боровой улице достигли Расстанной, по которой двинулись к кладбищу.

На следующий день в «Санкт-Петербургских ведомостях» похоронам Тургенева была посвящена передовая статья. «Погребение И. С. Тургенева останется надолго в памяти каждого. Это было отдание должного человеку, который трудом и талантом поставил высоко русское имя и был первым писателем-художником своего времени. Похороны его собрали у его гроба невероятную для нашего времени массу… В общем итоге было сто семьдесят шесть депутаций… Одно замечание, которого нельзя не сделать и которое рано или поздно будет сделано. Нельзя было не обратить внимания на совершенное отсутствие официального мира на похоронах (о полицейских чинах мы не говорим – они отправляли свою обязанность). Мы не видели никого из государственных людей и никого из военных. Как объяснить этот факт, мы не знаем… С одной стороны, депутации от шестидесяти девяти учебных заведений и многих учреждений, с другой – отсутствие таких элементов, без которых нельзя себе представить никакой из современных форм общежития. Кроме того, такое торжество в церкви – и ни одной речи, сказанной проповедником».

В отпевании в церкви Спаса принимал участие архиепископ Ладожский Сергий. Над могилой выступили ректор Петербургского университета А. Н. Бекетов, профессор Московского университета С. А. Муромцев, писатели Д. В. Григорович и А. Н. Плещеев[458]458
  Ланской Л. Р. Последний путь: Отклики рус. и зарубеж. печати на смерть и похороны Тургенева // И. С. Тургенев: Новые материалы и исслед. Т. 76. М., 1967. С. 633–701. (Лит. наследство).


[Закрыть].

Место для могилы Тургенева было куплено за полторы тысячи рублей в дорогом втором разряде, у северной стены Спасского храма. Это дало начало еще одному месту на Волковском кладбище, связанному с памятью о деятелях отечественной культуры. Однако примечательно, что издания, откликнувшиеся на кончину писателя, подчеркивали: Тургенев погребен рядом с Белинским – таковым воспринималось современниками любое место на Волковском кладбище.

В 1880-е гг. вокруг церкви Спаса, в непосредственной близости от Тургенева появилось несколько могил людей, широко известных в литературном и ученом мире России. В 1885 г. у той же северной церковной стены похоронили К. Д. Кавелина – историка и литератора, юриста и профессора Петербургского университета. К югу от алтарной апсиды поднялся в 1886 г. могильный холмик университетского профессора богословия, известного проповедника В. П. Полисадова, двумя годами позднее здесь же – меж Мухинскими и Полисадовскими мостками – состоялось скромное погребение ученого и путешественника Н. Н. Миклухо-Маклая. Могилы историка русской литературы А. Д. Галахова и автора «Антона-горемыки» Д. В. Григоровича замкнули пространство близ северной части церковной паперти.

Рядом с могилой Тургенева 2 мая 1889 г. при огромном числе провожающих был похоронен Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Его отношение к Волковскому кладбищу как непременному последнему пристанищу литераторов, деятелей одних общественно-политических и литературных воззрений хорошо известно. Достаточно вспомнить, как в 1878 г., когда скончался Н. А. Некрасов, Салтыков-Щедрин был рассержен тем, что согласно завещанию Некрасов будет погребен на кладбище петербургского Новодевичьего монастыря, а не на Волковском «со своими»[459]459
  Елисеев Г.3. Воспоминания // Шестидесятые годы. М.; Л., 1933. С. 394.


[Закрыть]. Среди «своих» похоронили его самого. «Погода стояла прескверная. Моросил дождь. Это, впрочем, не помешало публике с 9 часов утра собираться густою толпою к подъезду квартиры покойного. Прибывали в экипажах, на конке, пешком. Много было учащейся молодежи, несколько представителей адвокатуры и театра, почти весь литературный и журнальный мир, С. П. Боткин, городской голова В. И. Лихачев, но больше всего той пестрой, безымянной толпы, которая ходит под общим названием читающей публики… Более предусмотрительные стали заранее захватывать места у могилы поудобнее. Многие вошли в ограду могилы Тургенева и Кавелина, взобравшись на памятники и на крыши; несколько смельчаков, и в том числе женщины, влезли на деревья… Наконец, в одиннадцать часов, в воротах кладбища густою стеною показался хор студентов… Речи длились почти до трех часов дня…»[460]460
  Похороны М. Е. Салтыкова-Щедрина //Новое время. 1889. 3 мая.


[Закрыть]

Пространное и подробное описание похорон, опубликованное в «Новом времени», дополняет полицейский рапорт: «Состоявшиеся 2 мая похороны писателя М. Е. Салтыкова (Щедрина), несмотря на громадное стечение участвовавших в печальном шествии, преимущественно из учащейся молодежи, прошли совершенно спокойно, и порядок ни в чем нарушен не был. По окончании заупокойной литургии и отпевания… гроб, покрытый венками, из которых на одном, от «технологов», имелась надпись: «борцу за правду», – отнесен до могилы студентами… Здесь начались речи, говорили в числе других: Арсеньев, Абрамович, Орест Миллер, Тимирязев и два студента: Петербургского университета Захарьин и Военно-медицинской академии Михаил Иванов.

Речи касались деятельности покойного как «обличителя неправды». При этом, однако же, речи Ореста Миллера и Тимирязева отличались некоторой тенденциозностью. Кандидат прав Абрамович в своей речи указывал, что в то время, как высшие власти поощряли погромы евреев, один только Салтыков решился поднять голос в защиту еврейства. Студент Захарьин в прочитанном стихотворении старался доказать, что Салтыков умел «будить уснувшие рабские силы» и что со смертью его гибнет надежда на то, чтобы «угнетенные» услышали слово, ободряющее их»[461]461
  Рапорт агента о похоронах Салтыкова// Былое. 1906. № 12. С. 122.


[Закрыть].

В 1880-е гг. окончательно укрепилась репутация Волковского кладбища. Возможно, лучше всего об этом говорят строчки, написанные публицистом Г. З. Елисеевым: «Ты говоришь, что «нам ничего не осталось в наследство от прошлого», что у нас нет никакого великого общественного дела, над которым мы могли бы работать в настоящем, что у нас нет никаких надежд и идеалов в будущем, что мы имеем в своем обладании одно Волково кладбище, одни могилы наших великих покойников – Белинского, Добролюбова, Писарева, Тургенева, Кавелина и других подобных им, хоть и на других кладбищах нашедших себе вечное успокоение, но по духу и мысли несомненно принадлежащих к этой же светлой плеяде Волкова кладбища. С ними, с этими покойниками, должна жить наша мысль в постоянном единении, на их могилы должны мы ходить освежать свою душу, страдающую и томящуюся в беспросветной мгле настоящего воспоминаниями об исчезнувших идеалах и надеждах, и там искать разрешения и уяснения наших будущих судеб». И далее: «Великие… действительно достойны глубокого и благоговейного уважения для всех, и их могилы, случайно сгруппированные в одном уголке Волкова кладбища, должны быть в своем роде русским пантеоном для всего мыслящего люда России. Ибо все здесь находящиеся были в свое время неутомимыми борцами за русскую мысль и свободу, за русское развитие и прогресс»[462]462
  Шестидесятые годы. М.; Л., 1933. С. 469–470.


[Закрыть].

Сейчас трудно определить точно, когда же упомянутый мемуаристом «уголок Волкова кладбища» начал называться Литераторскими мостками, вместо старого наименования «Надтрубные мостки». Чаще всего в литературе указывается конец 1880-х гг., со ссылкой на публикацию о похоронах Всеволода Михайловича Гаршина в «Новостях» и «Биржевой газете» за 1888 г. Думается, что это произошло гораздо раньше, возможно, в середине семидесятых. Во всяком случае, уже в описании Волковского кладбища, изданном Н. Вишняковым в 1885 г., Литераторские мостки упоминаются как данность, освященная временем. И название это, и само понятие – Литераторские мостки – навсегда вошли в историю русской культуры. Связаны они и с историей революционного движения в России. Именно Литераторские мостки с могилами Добролюбова и Писарева были наиболее почитаемы демократическими кругами и революционно настроенной молодежью. В конце XIX в. они стали местом массовых выступлений, явившихся своеобразным барометром общественно-политического движения своего времени.

Первой из таких демонстраций была студенческая сходка, организованная по инициативе кружка, в который входил А. И. Ульянов. «Не помню кому именно… пришла в голову мысль устроить 19 февраля 1886 г. в день 25-летнего юбилея освобождения крестьян какое-нибудь торжество, собрание с речами и т. п. Это было, как известно, время самой глухой и мрачной реакции после разгрома партии «Народной воли», – вспоминал член этого студенческого кружка и участник события С. А. Никонов —…было решено пойти на Волково кладбище и отслужить там панихиду по деятелям реформы… Все члены кружка… в том числе я и Александр Ильич, должны были постараться подбить возможно большее число земляков на эту демонстрацию»[463]463
  Николаев С. А. Жизнь студенчества и революционная работа конца восьмидесятых годов // Александр Ильич Ульянов и дело 1 марта 1887 года. М.; Л., 1927. С. 136–147.


[Закрыть]. Демонстрация, собравшая около четырехсот человек, прошла мирно. Отслужили панихиду, возложили венки на могилу Добролюбова и других революционных демократов и разошлись. «Никаких репрессий со стороны полиции не было», – отмечал автор воспоминаний.

Это событие получило продолжение в демонстрации 17 ноября того же 1886 г., имевшей не только широкий общественный резонанс, но и далеко идущие политические последствия. Организованная союзом студенческих землячеств при деятельном участии А. И. Ульянова, собравшая почти полторы тысячи человек, она была приурочена к двадцатипятилетию со дня смерти Добролюбова. Ход событий, которые начались у запертых перед студентами ворот Волковского кладбища и завершились организацией террористической группы, подготовкой покушения на Александра III и «делом участников 1 марта 1887 года», хорошо известен и исчерпывающе освещен. Напомним лишь еще раз: внешним проявлением начала этой трагедии было Волковское кладбище, что отметил в обвинительной речи обер-прокурор Н. А. Неклюдов: «… едва ли я ошибусь, если скажу, что первая проявившаяся внешним образом попытка возбудить умы молодежи относится к 17 ноября 1886 года. День 17 ноября – день годовщины смерти литератора Добролюбова. День этот, как известно, ознаменовался беспорядками на Волковом кладбище»[464]464
  1 марта 1887 г.: Дело П. Шевырева, А. Ульянова и др. М.; Л., 1927. С. 241. Цит. по: Тизенгаузен Г. Литераторские мостки Волкова кладбища. Л., 1941 // Архив ГМГС.


[Закрыть].

«Беспорядки на Волковом» не раз сопровождали погребения на Литераторских мостках в конце XIX в. Самыми громкими, вылившимися в антиправительственную демонстрацию, были похороны писателя, публициста и общественного деятеля, принадлежавшего к кругу революционных демократов 60-х гг. Николая Васильевича Шелгунова. Они состоялись 15 апреля 1891 г. и стали памятными не только многолюдством и демонстративностью, но и тем, что к подобному выступлению впервые были привлечены небольшие, но организованные группы петербургских рабочих.

В конце XIX—начале XX в. в некрологах, прощальных речах на Литераторских мостках и вокруг них звучат имена, известные читающей и думающей России: историка и писателя Н. И. Костомарова, поэта С. Я. Надсона, писателей Н. С. Лескова, Г. И. Успенского, Н. Г. Гарина-Михайловского, Н. А. Лейкина…

Среди погребенных в эти предреволюционные десятилетия – журналисты, писатели, поэты, актеры, художники, музыканты, архитекторы, педагоги, ученые, заслужившие признательность, уважение, любовь современников не только своим творчеством, но и общественной позицией. Таким был Дмитрий Иванович Менделеев. Прощание с ним 24 января 1907 г. напомнило современникам прощание с Тургеневым. Днями национального траура стали дни кончины и похорон великого ученого. Более чем десятитысячная процессия протянулась от убранных траурными флагами Технологического института и Палаты мер и весов. «Тысячи народа, – отмечало «Новое время», – главным образом учащейся молодежи всех возрастов, приняли участие в процессии. Здесь были студенты Санкт-Петербургского университета, всех высших институтов, политехникума, слушательницы Высших курсов, гимназисты, гимназистки, реалисты, ученики коммерческих училищ, городских школ, частных училищ». Добавим, что Менделеева провожали люди, принадлежавшие к разным кругам общества, люди разных профессий и разных политических взглядов, объединенные одним – уважением и скорбью. Впереди процессии студенты-технологи несли огромное изображение «Периодической системы элементов». От Технологического института до кладбища гроб ученого несли на руках «студенты и гимназисты, чередуясь через короткие промежутки. Большая толпа молодежи шла буквально рядом с гробом, дожидаясь чести нести прах великого русского ученого. Все венки… были разобраны учащейся молодежью… и эта процессия молодежи с венками среди улицы, на которой горели электрические и газовые фонари, ярко свидетельствовала о лучших духовных чувствах молодежи.

Эта дань уважения к заслугам Менделеева, так светло проявившаяся в этот день, на всех, кто видел процессию, произвела неизгладимое впечатление»[465]465
  Похороны Д. И. Менделеева // Новое время. 1907. 24 янв.


[Закрыть]. Ученого похоронили между Воскресенской церковью и Литераторскими мостками.

Возможно, прощание с Д. И. Менделеевым было последним на Волковском кладбище событием, в котором душевное единение русского общества, его молодого поколения проявилось так широко и достойно. Начав свою историю бедным окраинным кладбищем Петербурга, Волковское православное к началу XX в. стало одним из самых известных и почитаемых некрополей России.

Послереволюционные годы внесли резкие изменения как в деятельность старого петербургского кладбища, так и в его облик – исторический, социальный, художественный. Нет надобности повторять известное об участи кладбищ города в 1920-1930-е гг.

На Волковском совершалось то, что постигло Смоленское, Новодевичье, Никольское и другие исторические некрополи Петербурга: закрытие и снос церквей, разгром погребений, уничтожение памятников, исчезновение могил, запустение территории.

В «пятилетку безбожия» в 1932 г. снесли Всехсвятскую и Успенскую церкви. Черед Спасского собора наступил несколькими годами позже. 2 июля 1934 г. специальная комиссия в составе районного архитектора Парфенова и инспектора по культуре Кузнецова осмотрела действующий храм и составила акт: «Содержание двадцаткой церкви неудовлетворительно. Учитывая при этом, что здание церкви ни художественной, ни исторической ценности не представляет, церковь Спаса Нерукотворного закрыть, а здание снести»[466]466
  ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 33. Д. 177. Л. 2–3.


[Закрыть]. Не возражал против сноса и архитектурно-планировочный отдел Ленсовета, мотивируя это тем, что Волковское кладбище «подлежит закрытию и превращению в парк общественного пользования». В августе 1935 г. президиум Ленсовета утвердил это решение. Здание временно заняли складом пеньки. Через год бывшую церковь осмотрел новый директор завода «Монументскульптура» Р. И. Берилов, и она была «представлена для работ по сооружению памятника С. М. Кирова»[467]467
  Там же. Л. 28.


[Закрыть]. В декабре 1937 г. в общую могилу на Рыжкинских мостках перенесли многочисленные останки погребенных в церковных склепах. Здание приспособили для литейных работ, и оно стало главным корпусом завода «Монументскульптура» им. М. Г. Манизера, каковым является и по сей день. Строительство новых корпусов для вторгнувшихся на территорию кладбища предприятий существенно изменило облик центральной и южной частей. Печальным символом стоит на Волковском кладбище церковь Иова Многострадального – единственный действующий храм кладбища.

Многие могилы, известные в начале нынешнего века, оказались бесследно утраченными, затерянными или не найденными ныне. Перечислим лишь некоторые из них.

Адлерберг Владимир Федорович, гр. 1790–1884. Участник Отечественной войны 1812 г., генерал-адъютант, член Государственного совета, министр Императорского двора.

Аладьин Егор Васильевич. 1796–1860. Литератор, журналист. Автор одного из первых описаний Волковского кладбища.

Алхвертов Николай Ильич. 1743–1817. Генерал-лейтенант, дядька великих князей.

Бастидон Александр Яковлевич. 1762–1796. Капитан-лейтенант; сын камердинера Петра III, брат первой жены Г. Р. Державина.

Бастидон Матрона Дмитриевна. 1734–1805. Мать А. Я. Бастидона, кормилица императора Павла I.

Башуцкий Александр Павлович. 1803–1876. Адъютант гр. М. А. Милорадовича, литератор, издатель, журналист, автор «Панорамы С.-Петербурга»; сын П. Я. Башуцкого.

Башуцкий Павел Яковлевич. 1771–1836. Комендант Петропавловской крепости, генерал-адъютант, сенатор.

Болдырев Николай Васильевич. 1814–1882. Генерал-лейтенант, военный инженер, профессор Николаевской инженерной академии.

Бутков Петр Григорьевич. 1775–1857. Сенатор, член совета Министерства внутренних дел, академик, исследователь летописи Нестора.

Витберг Александр Лаврентьевич. 1787–1855. Архитектор.

Гамалея Николай Михайлович. 1795–1859. Сенатор, действительный тайный советник.

Глазунов Иван Петрович. 1762–1831. Книгопродавец, основатель типографии.

Глазунов Илья Иванович. 1788–1849. Основатель книгоиздательской фирмы Глазуновых, издатель театральных афиш, учебников, произведений русских литераторов; дед композитора А. С. Глазунова.

Глинка Сергей Николаевич. 1775–1847. Участник Отечественной войны 1812 г., литератор, издатель «Русского вестника», цензор.

Григорович Иоанн Иоаннович. 1792–1852. Протоиерей Аничковского дворца, богослов, церковный археолог.

Громов Сергей Алексеевич. 1774–1856. Профессор Медико-хирургической академии, акушер, лауреат Демидовской премии.

Данилов Павел Федорович. 1778–1833. Начальник Новгородских и Старорусских военных поселений.

Державин Иоанн Семенович. 1763–1826. Обер-священник армии и флота, член Вольного экономического общества.

Дмитровский Дмитрий Иванович. 1836–1881. Врач-офтальмолог, издатель «Медицинского вестника».

Ермолаев Александр Иванович. 1780–1828. Хранитель «депо манускриптов» Публичной библиотеки, конференц-секретарь Академии художеств, археолог, нумизмат.

Забелин Иосиф Викентьевич. 1833–1875. Профессор фармакологии и гидротерапии в Медико-хирургической академии.

Злов Петр Васильевич. 1774–1823. Актер Императорских театров, певец-бас.

Копьев Петр Матвеевич. 1772–1858. Генерал-майор артиллерии, участник военных кампаний 1807 и 1808 гг.

Кушневич Василий Иоаниович. Ум. 1865. Главный священник армии и флота.

Лебедев Кастор Никифорович. 1812–1876. Сенатор, обер-прокурор по уголовным делам, литератор.

Петрашевский Василий Михайлович. 1787–1845. Действительный статский советник; отец революционера М. В. Петрашевского.

Рунич Дмитрий Павлович. 1780–1860. Попечитель Киевского, затем Петербургского университетов, известный масон.

Руссов Степан Васильевич. 1768–1842. Историк Древней Руси, член Российской Академии.

Рыхлевский Андрей Иванович. 1783–1830. Директор Медицинского департамента.

Сидонский Федор Федорович. 1805–1873. Протоиерей Казанского собора, профессор богословия и доктор философии Петербургского университета.

Смирдин Александр Филиппович. 1796–1857. Книгоиздатель, библиограф.

Старов Семен Никитич. 1780–1856. Генерал-майор. Известен поединком с А. С. Пушкиным в Кишиневе, давшим поэту повод для эпиграммы «Я жив, Старов здоров…»

Страннолюбский Александр Николаевич. 1839–1903. Контр-адмирал, педагог.

Тарасов Дмитрий Клементьевич. 1792–1866. Врач, лейб-медик.

Теребенев Александр Иванович. 1815–1859. Скульптор.

Теребенев Иван Иванович. 1780–1815. Скульптор и график; отец А. И. Теребенева.

Фаминцын Александр Сергеевич. 1841–1896. Композитор.

Языков Дмитрий Иванович. 1773–1845. Директор департамента Министерства народного просвещения, непременный секретарь Академии наук, историк, переводчик, филолог.

С 1933 г. кладбище было закрыто для массовых погребений. Предполагалось превратить его в парк, что и обсуждалось в предвоенные годы. Погребения возобновили, хотя и в ограниченных масштабах, с 1980-х гг. на тех участках, где старые захоронения (на канцелярском языке именуемые «бесхозом») были полностью уничтожены. Одними из последних стали похороны русской поэтессы, автора книг воспоминаний «На берегах Невы» и «На берегах Сены» Ирины Владимировны Одоевцевой (1901–1990). Вернувшаяся на родину после шестидесяти лет эмиграции, она обрела последний приют неподалеку от своих старших современников, тех, кто создавал серебряный век русской поэзии – А. А Блока, М. А. Кузмина, М. Л. Лозинского. Их могилы находятся действительно «неподалеку», как писали в XIX в. («Все равно будем вместе, на одном кладбище», – говорил И. С. Тургенев). Сейчас между ними ограда, разделившая кладбище на собственно Волковское и музейный некрополь Литераторские мостки.

Разделение это было исторически подготовлено и сделалось неизбежным в послереволюционные годы, в которые известность этой части Волковского кладбища не уменьшилась, и погребения на Литераторских мостках и вокруг них продолжались. У могил Белинского и Добролюбова в 1918 г. похоронили Г. В. Плеханова, на следующий год – В. И. Засулич, входившую в организованную им группу «Освобождение труда». Рядом с погребением Г. И. Успенского в 1920-е гг. образовалась так называемая площадка народовольцев с могилами Г. А. Лопатина, М. В. Новорусского и В. С. Панкратова.

Севернее мостков, возле погребений Марии Александровны и Ольги Ильиничны Ульяновых в 1919 г. был похоронен зять В. И. Ленина, видный революционер М. Т. Елизаров. В 1935 г. здесь захоронили урну с прахом А. И. Ульяновой-Елизаровой. Западнее площадки Ульяновых находятся могилы рабочих-революционеров И. Е. Егорова и Я. А. Калинина. Таким образом, группы могил революционеров сложились севернее мостков и в западной их части. Южнее мостков сосредоточивались в основном погребения деятелей культуры, искусства, науки.

Незримая граница, все более четко отделявшая в общественном и административном сознании одну часть Волковского кладбища от другой, стала ощутимой задолго до образования музейного некрополя и сооружения ограды. Погребения вокруг старой дорожки, что называлась Литераторскими мостками, рядом с «великими покойниками», стали не только знаком уважения, идейной и духовной творческой близости, признания заслуг перед русской культурой или революционным движением, но просто почетной привилегией. Здесь погребены М. Л. Маркус, жена С. М. Кирова, могила которой находится рядом с мемориалом Ульяновых, председатель Ленгорисполкома Н. И. Смирнов, огромный памятник которому высится рядом со скромным гранитным крестом замечательного русского писателя В. М. Гаршина.