Текст книги "Относительность притяжения"

Относительность притяжения
1ок волк

© 1ок волк, 2017

ISBN 978-5-4485-9498-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Они искали прибежище в бездне неизведанного и неопознанного. Люди мгновения. Без всяких на то причин смеющие посягать на вековой покой не разрытых усыпалиц оскверненных истин. Бессмысленное шествие монотонной жизни, где каждый ищет, но находит что-то другое. Перламутровые дни с брезентовой печалью и скорбью по детству, обернувшиеся паранойей. Сущность параноика впускающего в свой разум необоснованные домыслы, имеется в полном объеме, но теряется в массовости тех заблуждений, которыми питаются и они, и другие – не свободные, не заключенные, просто пребывающие. Как в перевалочном пункте.

I

Что распространено и тотально принято – редко подвергается сомнениям. Только не для тех, кому не за что уцепиться в этой прагматичной, рациональной, лишенной чудес помойной яме, – думалось мне.

«Как бы ты не жил, что бы ни делал. Всегда найдутся те, кто осудит тебя за это. Поэтому держись достойно с людьми, не суди. И ты удивишься, насколько они могут нравиться», – вспомнились слова учителя особняком от внутренних размышлений.

– Привет! – послышалось издалека.

– Привет… – оборачиваясь, раскидывая голову по сторонам, отвечаю.

Привиделось… Очертания местности напоминали уединенную аллею парка с лакированными скамейками и заполненными пивными бутылками и сигаретными окурками урнами. Ночь. Тусклый свет окон верхних этажей, который принимает как эстафету, единственный горящий фонарь. Собственно уже засиделся здесь и собирался уходить.

– Мне очень плохо, вы одиноки?

Не дожидаясь ответа. Скомкано и нервозно продолжает.

– Я одинока. Я заблудилась, вернее мне некуда идти. Мне холодно и страшно, ночь, некому звонить и некому помочь…

– Успокойтесь! – сказал уверенно, но не был уверен.

Свет фар проезжающей где-то вдалеке машины, дал возможность рассмотреть объект и ситуацию в целом. Это была девушка, вероятно, находящаяся на этой пустой улице достаточно долгое время, чтобы простудиться и говорить хриплым голосом, что сразу трудно определить половую принадлежность.

Лицо засаленное?! Высохшие слезы. Макияж, вернее то, что от него осталось, превратил цвет лица в бледно-синие тона с черными кляксами. Девушка явно чем-то взволнована.

– Пойдемте, я живу неподалеку, вам нужно согреться.

– Вы не шутите? – посмотрела на меня удивленно и еще более испуганно.

– Нет. Я серьезен как никогда. Вам нечего бояться, все плохое, что бы там не произошло уже позади.

Черт возьми. Надо же. Ситуация. Все ее шарм. Она как печальный ангел. Или падший? Пара минут, и мы направляемся к моему дому. Видимо у нее крайне безвыходное положение. Откуда эта уверенность в ее порядочности, может это афера, так или иначе я не могу ничего поделать. Нужно прекращать мучить себя мыслями. Мы уже у дверей. Она тем временем не обронила ни слова.

– Заранее извиняюсь за неудобство, я только что переехал. Чувствуйте себя как дома.

Едва переступив порог, девушка принимается судорожно осматриваться. Включив электрический чайник, мне остается наблюдать за ее реакциями. Квартира подвального типа свободной планировки, состоящая из одной большой комнаты и крохотного санитарного узла, большое количество не распакованных картонных коробок и отсутствие малейшего подобия комфорта заметно не обрадовали девушку. Гримаса ужаса безуспешно сдавленная усилиями воли до предполагаемого обычного вида, начинала расправляться, и в следующую же секунду мышцы на ее лице установились в спокойное положение, будто прокрутив все возможные варианты, это неприглядное и аскетичное место показалось самым безопасным. Длительная немая пауза, наконец, оборвалась щелчком отключения чайника. Девушка продолжала вести себя неестественно и странно, но напряжение спадало. Проделываю несколько плавных жестов в разные стороны руками, указывая на свободу перемещений по комнате и выбора любой удобной позиции для общения.

– Спасибо! – отвечает шепотом, отпив из кружки со свисающим чайным пакетиком, протянутой в надежде форсировать ответные реакции. Предложить ей статус полноправного гостя без достаточных оснований было бы безрассудным, и она это чувствовала. Отпив еще несколько глотков, девушка усаживается на мягкий объемистый подлокотник кресла и глубоко вздохнув, начинает рассказывать свою историю.

– Знаете, что моя сумка полна денег? Грязных денег…

Странно, всегда считал себя наблюдательным к мелочам и порой вовсе сверхбдительным, но внимание на сумку я обратил только в момент этих слов. Скатившись с плеча, привычным движением, сумка раскрывается и небрежно падает на пол. Пытаясь скрыть эмоции удивления, немного отклоняясь, лицезрею как добрая куча плотно набитой бумаги разного цвета и достоинства распускается цветком лотоса.

– Откуда это? – полушепотом спрашиваю, подыгрывая тональности разговора.

Девушка продолжает, не обращая внимания на вопрос. Ей нужно выговориться. И аргументы должны быть вескими.

– Я ненавидела своего отца и мачеху. Мне приходилось вариться в соку собственных мыслей, даже вскрывала вены, – показывает шрамы на запястье левой руки, – хотела привлечь к себе хотя бы чуточку внимания, чуточку… любви… но от меня в очередной раз откупились, сдав в частную психушку, – возникло ощущение, что она плачет, но слез уже не было, она плакала втихомолку, берега ее горя осушились, оставив ледяную прохладу и горькую твердь безысходной морской тоски.

– После лечения, – продолжала девушка – ко мне прикрепили врача куратора, который внушал мне нездоровость психики и прописывал колеса, от которых все казалось бессмысленным и банальным, постоянно хотелось спать и совсем не хотелось есть.

Убедившись, что я внимательный собеседник, ни разу не перебивавший слушатель, девушка перестала смотреть на меня и глубоко ушла в память, подняв голову вверх, будто рассматривая потолок и изредка поглядывая на стену, где висела абстрактная картина маслом.

– Так бы могло продолжаться, но томящееся одиночество превращалось в просмоленный комок ржавчины, который заполнял меня изнутри. Тогда единственным лучом надежды был побег. Около трех месяцев ушло на поиск нужной суммы для первого времени. Вообще-то материальной неустойчивости не было, бедность и нужда были мифом в мире моего отца. Он купался в роскоши и гордился своими возможностями, а неудачников считал лентяями и глупцами. Если и занимался меценатством, то, как мне казалось, с определенным умыслом, что считалось удачной сделкой для людей его круга. Отец всегда запирал кабинет, но как знак, в решительный день, уже собрав вещи, проходя мимо приоткрытой двери кабинета, заглянув, я увидела открытый сейф. Вытряхнув собранные вещи из сумки, напихав все без разбора, торопливо выбежала. Как по часам появилось вызванное мною такси. Отъехав немного от дома, прошу остановиться, щедро расплачиваюсь и заказываю новое. Сменив несколько такси и попуток, поменяв одежду, внешность и телефон, – дыхание девушки сильно участилось, но после непродолжительной паузы выровнялось тремя глубокими вдохами и медленными выдохами, – кажется, обзавелась… манией преследования. Уже дошло до приступов. Ужас!

– Меры предосторожности предприняты, вряд ли кто-либо вас здесь потревожит. Все мы от чего-то бежим. Наверное, подобное и вправду притягивается, – проговорил я философски, но как мне показалось неуместно, однако девушка отреагировала живо, что меня сильно насторожило.

– А вы от чего бежите? – спросила девушка.

Парадоксально как быстро женщины приходят в себя, стоит только обнажить родство проблемы и мужским плечом отодвинуть завесу, что заслоняла свет в конце туннеля. Разговор явно идет ей на пользу, блеф теперь, способен сломать все настроенное за эту бесконечную сумеречную ночь.

– Я игрок, а игроки, когда осознают, что они игроки, начинают бежать от азарта. Удается немногим, да и мне бы не удалось, если не счастливый куш. В игре важны две вещи: качественная оценка противника, принятие оптимального решения с учетом этой оценки. Когда ты достаточно информирован, как для хорошей шутки, так и для победного хода, нужен правильный момент. Естественно речь идет о настоящей игре, игре с людьми, а не с казино.

Девушка проявляла неподдельный интерес, искря глазами. Здесь я в конец засомневался, и в правильности сказанного, и своей услужливой милости, и даже в правильности переезда в этот город. В голове уже начал складываться план, как я быстро выставляю ее за дверь и утром съезжаю. Возникла заминка, и девушка, увидев мой бегающий взгляд, сделала свой ход.

– Мы не успели познакомиться, меня зовут Майя!

Цугцванг… Что это еще за имя такое? Назваться Христофором что ли.

– Я Герман.

– Очень приятно, какие у нас необычные имена.

– Взаимно. Называл меня папа, мама умерла при родах.

– Чудовищно, сочувствую.

– Ничего, я привык.

Помнится, речь заходила об отце и мачехе, тревожный звоночек. Пора сворачивать этот маскарад.

– Идти мне некуда и слишком поздно, я очень устала, Герман, нельзя ли переночевать у тебя? Ты человек вроде откровенный, мне посчастливилось встретить тебя в момент отчаянья и если ты ответишь отказом, я буду одинаково благодарна, – выдала вопросительную речь Майя.

Снова на опережение, что же мне с ней делать? Девушка, с довольно большими деньгами, по-видимому, образованная, темнит что-то, но в целом история складная. Если уж пригласил даму на танец – пляши до конца песни.

– Да конечно, располагайся на диване, удобства рядом с входной дверью, которую я запру и застопорю ключ, еды нет, но ты запросто можешь перекусить чаем с печеньем, – ответил приветливо и гостеприимно.

– А как же ты? Как я погляжу спальное место только этот диван и есть.

– Ничего, я привык засыпать сидя в своем кресле. Так что чудесных сновидений.

– Спасибо! Мне бы просто выспаться, но сначала приму ванну.

– Хорошо, пользуйся на здоровье. Но постарайся сильно не шуметь, я буду спать.

– Хорошо! – ответила Майя, оставив сумку в комнате, перейдя в ванную.

Захлопнулась дверь, зажурчала вода. Засыпать я не собирался, крайне важно застать ее действия, притворившись спящим. Мысли путались и все глубже затягивали в сон.

Один диван – потому что я живу один и не принимаю гостей. Свалилась на голову как град в знойный летний день. Три города и нормально. Исключительная особа.

Виделось, как стаи ворон кружат над высохшей травяной поляной, то ли осенней, то ли изнурившей от палящей засухи, стало душно и тесно. Увидев себя спящего в кресле, тут же проснулся. Комната поглощена темнотой ночи, но приближалось время рассвета, и блеск восходящего солнца едва проникал сквозь оконные занавески, рассеявшись по пути. Майя умиротворенно и безмятежно отдалась объятьям Морфея.

Внезапным озарением обнажилась вся ее подлинная стать, столь женственная, непорочная. Плед облегающе выразил композицию достоинств фигуры. Пряди волос, прежде спучковавшиеся, растянулись по подушке ровными темно-каштановыми линиями. Безупречно гладкая кожа стала на несколько тонов смуглее. Совершенство, позабытый из-за редкого проявления в холоде здешнего климата эталон красоты. Ярко выраженные черты лица узкой формы. Ухоженные полные губы, игриво поджатый уголок нижней губы походит на кокетливую улыбку голливудской кинодивы. Глаза широко расставлены, утонченные веки, густые, длинные и темные ресницы. Черные тонкие, будто начерченные тушью брови, высокие скулы, крохотный, словно детский, узенький нос. С трудом ощутимое бесшумное дуновение, как легкий тропический бриз, заставляет задержать мое отчетливо слышное, нависшее над ней, дыхание.

Ангельски обворожительный рассвет оказался невыносимо коротким. Мгновенье идиллии упущено, в голове чувствуется кипение крови. Сердце стучит как у спортсмена на старте марафона. Мысли приобрели образный характер. Собрать их логически в слова непостижимо. Семенящей походкой как заправский домушник, крадучись, выныриваю из собственной квартиры, прихватив портмоне. Заперев дверь снаружи, лишил Майю возможности ускользнуть. Мысль хозяина положения воодушевляла, и спешность сменилась размеренным, даже пластичным утренним шагом делового человека.

Она еще слишком молода, похоже, ей не так давно исполнилось восемнадцать, что могло подтолкнуть ее к отчаянным прыжкам без страховки. А я слишком давно не допускал людей в интимную зону, и, кажется, мои защитные механизмы приблизились к пещерным. Но по непонятным причинам мне не хочется ничего предпринимать. Происходит что-то непреодолимое. Будто я обнажен, но не стыжусь и не прячусь.

Обычно тетрамаркет утром представляет собой на редкость жалкое зрелище, но сегодня меня встречают приветливые взгляды всего персонала. Должно быть, какая-то внеочередная инспекция, – возвращается в привычное состояние мое логическое мышление.

Сколько разнообразия вмещает в себя круглосуточная ярмарка дешевых чудес для состоятельных и щедрых, к числу которых никогда себя не причислял, если не пытался произвести впечатление. Серьезно, ты ведь хочешь добиться ее расположения. Что еще за рыцарство? С обратной стороны это кажется приятным вознаграждением за стоические мучения – иметь наследство, молодость, талант и неспособность воспользоваться всем этим здесь и сейчас. Настал момент применить заслуженный карт-бланш. Решено. Отныне пойдем по пути наименьшего сопротивления. Будем мягкими и податливыми. О, снова ты – соблазн игры. Но главную тайну все-таки лучше попридержать.

Продукты выбирались деликатно, с высокомерным видом шеф-повара элитного ресторана.

Невероятные весенние запахи встречают меня на улице лета. Ароматы весны проницают в каждое время года, но различать их способно лишь обоняние опытного парфюмера или сердце влюбленной души. Я влюблен! Вне всяких сомнений! Мой разум сопротивляется проникновению, но легкомысленность сейчас, слишком губительна, чтобы ею пренебрегать.

II

Немного повозившись с ключом из-за тяжести пакетов, оттолкнув внутреннюю дверь ногой, наконец, проникаю в квартиру. Пугающая сцена стеклянных глаз застигла меня врасплох. Таинственная гостья впилась в меня пристальным и недоброжелательным взглядом, будто чужой человек с преступными намерениями ворвался к ней домой.

– Все хорошо. Успокойся Майя! – пытаюсь объясниться, но понимая, что этого явно недостаточно, решаюсь на роковое предложение. – Тебя уже никто не преследует… Можешь пожить у меня сколько потребуется чтобы окончательно придти в себя.

– Предложение заманчивое, но мы мало знаем друг друга, – отрезает Майя.

– Это поправимо, – незаметно для себя перехожу на убеждения.

– У меня нет причин доверять тебе.

– У меня тоже. Мы в равном положении. Можешь убрать кухонный нож. Я сварю кофе.

Майя задумалась.

– Хорошо. Но пусть нож побудет со мной.

– Как удобно, – отвечаю я, готовый на любой компромисс, лишь бы прекратить пытку тишиной.

Осторожно прохожу мимо Майи. Ситуация смягчается. Выдох.

После паузы, принимаюсь заниматься кофе. Майя, сидя на короткой скамье для одного человека у журнального столика, оптимально приспособленного под обеденный, наблюдает за каждым моим движением. Мне пришлось предпринять попытку завести диалог, как ни в чем не бывало. Вернуться в начало наших неоднозначных отношений.

– Вчера я говорил, что я игрок. Это не вся правда. Мне катастрофически не везло, но глупо отчаиваться из-за вероятной неудачи. В рискованном деле – риск конечно оправдан. Искусство проигрывать никто не отменял. Убежденность, что следующий шанс – твой, не покидает сознание, а после нескольких разочарований только усиливается. И эта стратегия оправдала себя. Почти хватило расплатиться с долгами. Вообще я всегда считал себя художником.

– Вероятно таким же успешным, как и игроком, – вклинивается в монолог, поймав удачный момент Майя.

– Меткое попадание. Добивание будет?

– Странный мазохизм. Зачем мне открываться извращенцу?

– Из любопытства, отсутствия страха потерять или желания угодить. Вчера ты казалась святой мученицей. А сейчас той, которую исключено пускать в дом. Но самое странное мне комфортно, а я из тех, кто чувствует дистанцию и отчужденность большую часть своей жизни.

– Предположим, убедил. Давай пропустим слезливую часть.

– Ты пьешь кофе с молоком?

– Да, пожалуйста… Герман, ты понимаешь, каково мне было проснуться одной?

Честность за честность, что и требовалось доказать.

– Теперь понимаю. Надеюсь, завтрак загладит мою вину.

– Мой аппетит отключен. Если я что-то и съем, то без удовольствия.

– Стоит попробовать. Иначе аппетит не включится. Пожалуй, приму душ. Если будет желание чем-то заняться, можешь разобрать продукты.

Атомы соприкоснулись. Воздух наполнился электричеством.

Не дождавшись одобрения, оставляю Майю наедине с ее мыслями.

Мне совершенно не хотелось думать. Состояние близкое к откровению, исповеди. Казалось, что любые мыслительные конструкции возымеют разрушительный эффект, мешая событиям произойти естественно. Решимость отпустить себя, открыться. Обновить спектры восприятия. Позволить себе быть собой.

Вода – источник живительной легкости. Единственная мысль, посетившая мою чистую голову. Но контрасты только набирали обороты. Майя преобразилась. Ее светло-карие глаза прояснились, а вспыхнувшие золотистые вкрапления выражали обаятельную покорность, но вместе с тем и таинственную загадочность.

– Прости меня Герман. Я в долгу перед тобой и должна заслуживать твоей безграничной доброты.

Момент глубокого уважения. Мой рассудок начал приходить в движение. Ощущение пространства и времени переплеталось, сжималось, расширялось. Нечто величественно большее, чем сексуальное возбуждение, что-то совершенное, не требующее вмешательств анатомии. Противоположные силы разворачивали грандиозные баталии, превосходящие масштабы стихийного бедствия. Я плыл, таял, купался в потоках чистой энергии. Подобно рождаются или гибнут Вселенные. Абсолютное творчество. Божественное присутствие.

Пошел дождь. Майя отвела взгляд. Я открыл нараспашку окно. Крупные капли собирались в сгустки, группировались, по такту, ритму, частоте, протяженности, в оформленное музыкальное произведение. Летняя симфония ясного неба радужных отливов.

Я срываюсь с места в поисках бумаги и угольных карандашей. Провал.

Осознание включается. Рефлексия. Передо мной лучшее, что мне когда-либо удавалось выразить. Майя, задевает чашку недопитого кофе со свернувшейся пленкой кипяченого молока. Рисунок мгновенно окрашивается. Критическое спокойствие. Закрепитель. Молчание. В сторону окна. Запах приятной сырости после дождя. Внимание на Майю. Ее нет, лишь физическое присутствие, декорация, изображающая умоляющее раскаяние. Внимание на рисунок. Чудо! Он расцвел, раскрылся. Хочется петь, танцевать, делать глупости. Я обнимаю Майю, незаметно как объятия переходят в поцелуи, и все же уважение берет верх. Смущенно отклоняясь, убрав руки с ее талии, произношу: «Теперь моя очередь извиняться».

– Извинения приняты. Можно взглянуть на твою работу?

– Да, конечно, пожалуйста!

Майя внимательно рассматривает рисунок.

– Поздравляю! Я не искушенный эксперт в области искусств, но однозначно – это искусство. Ты настоящий художник.

– Благодарю. Ты тоже приложила к этому руку.

Майя рассмеялась. Мы смеялись до слез. Немного переведя дух, Майя нежно заговорила.

– Кажется, я проголодалась. Герман, ты так много всего накупил, давай я что-нибудь приготовлю. Может омлет? Думаю на завтрак в самый раз.

– Отличная идея.

Майя, быстро освоившись на кухне, увлеченно занялась демонстрацией своих кулинарных способностей. Позже, заметив тишину, открыла диалог вопросом.

– Можно познакомиться с другими твоими работами?

– К сожалению это невозможно. Все мои художества полностью поглотил пожар, вместе с мастерской, которая также была и моим домом.

– Как такое могло произойти?

– Остается догадываться. Вероятнее всего поджог. С тех пор я и скитаюсь в поисках вдохновения, но кто бы мог подумать, что его принесет девушка при столь странных обстоятельствах. Я счастлив! Впервые за все эти годы. Спасибо тебе.

– Я здесь не причем. Мое участие косвенное. Скорее это я должна тебя благодарить, Герман, ты спас главную носительницу несчастья. Прошу, возьми половину денег, наладь свою жизнь. Позволь мне искупить вину благим поступком. Даже не возражай! Я обижусь. Все, я решила. Так будет правильно.

– Омлет пригорает.

– Черт.

– Мне не к лицу принимать твое предложение, – настаиваю с интонацией джентльмена.

– Это не предложение, а трезвое взвешенное решение, ультиматум, если угодно. Обсуждению не подлежит.

– Я в любом случае не возьму твоих денег, но у меня есть идея, куда их можно пожертвовать. В двух часах отсюда есть детский приют. Его содержит близкий мне человек, Михаил. Я уверен в его порядочности. Этим детям действительно нужна помощь, в отличие от меня.

– Как скажешь. Моя половина всецело принадлежит тебе. Распоряжайся ей по своему усмотрению. Омлет по-французски с овощами! Bon appétit!

Пока мы молчаливо наслаждались едой, в моей голове прокручивалась оговорка Майи. Может у нас действительно есть будущее.

Завтрак произвел на меня приятное впечатление. Готовя многократно блюда из яиц, потому как это просто и сытно, что позволяет сэкономить массу времени, я всегда накрывал их крышкой, и в случае с омлетом это придавало ему пышности. Майя же готовила по-другому, и не случайно, вкуснее омлета я не пробовал.

– Изумительно вкусно, Майя.

– Приятно видеть благодарного почитателя моих скромных навыков.

Майя сияет ослепительно жизнерадостной улыбкой. Меня внезапно охватывает жажда движения.

– Раз уж у меня появились обязательства поручителя, то мне пора отправляться в дорогу. Справишься со своими страхами до вечера?

– Да, мне нужно многое обдумать. Скучать не придется. Герман, мне нравятся наши доверительные отношения.

– Как и мне, Майя.

– Ах да, сейчас я подготовлю деньги.

– Можно воспользоваться твоим телефоном?

Удалившись, Майя возвращается с начинающим подавать признаки жизни телефоном.

– Пожалуйста, Герман. Батарея и баланс вроде в порядке.

– Благодарствую.

Тем временем как я вызывал такси, Майя умудрилась рассортировать и аккуратно упаковать стопки денег в фирменный пакет салона, в котором она, очевидно, обновляла «гардероб». Простительная оплошность. Подобная инициатива внутренне не поощрялась, но внешне снисходительно принялась с оттенком чувства юмора.

– Оставляю тебе ключ, закроешься изнутри. Я постучусь четыре раза, сделаю паузу и повторюсь, тогда открывай. До скорой встречи, Майя.

– Удачи, Герман.