Текст книги "Закрытая переписка Б. Стругацкого. Прижизненный вариант некролога. Здесь можно ознакомиться с последней перепиской, удаленной с сайта Б. Стругацкого"

Еще ранее редакция журнала Знание и сила блокировала публикацию «Ночь земляники» автора. Что, правда, не помешало редакции перед тем раздать и разослать неопубликованную работу бесплатно направо и налево всем желающим. Ситуация тем более примечательна на фоне тех детских напряжений и суетливых глубокомысленных игр со смыслами, которыми редакция окружила свои утомительные чесания и которые там всем так понравились, копируя поведение русского ТВ. Даже со стороны было видно, что редакция журнала не знала, в какую позу встать еще. Когда за руководство научно-художественного издания берется посредственность, ошибкой было бы думать, что она даст пройти чему-то, что в результате может показаться выше нее. В общей ретроспективе их усилий коллектив посредственностей мало извиняет то обстоятельство, что «они стараются». Стараться надо больше. Простой на вид вопрос выживания заслуживает того, чтобы на нем остановиться подробнее. Они все до такой степени боялись произнесения вслух одного-единственного имени, что это стало вызывать невольные улыбки даже у посторонних свидетелей. Вместе с тем, конечно же, ситуация крайне далека еще от конечного разрешения. Все еще лишь начинается.

1

Если свести все к одному предельно простому тезису, то этот ваш широко известный в теплых кругах кормилец, попросту говоря, давно и со вкусом паразитирует на имени старшего брата, на протяжении многих лет с умным видом оберегая один и тот же тезис «беседы с мудрым» и продавая его затаившим сердечное биение поклонникам. Понятно, что только на одних таких голословных утверждениях уедешь не далеко, поэтому рассмотрению ряда возможных следствий вопроса, вкупе с рядом других привходящих, в обиходе сводимых к явлению «нелинейности», в проекции уже к современной политической обстановке, и было посвящено одно ни на чем не настаивающее мнение.

Это обычная практика в футурологии. Поэтому в свое время и было неудачно сочтено, что мнение может иметь отношение к конкретному сайту фантастики. Конечно, мы все ошибались. На фиг вам реальное положение вещей, вам и так хорошо и сладко.

Практически любой кормительный аппарат из необходимости очень скоро превращается в механический имитатор аплодисментов. Здесь ясно, примерно какого рода проблемы должны заботить тех, кто паразитирует уже на нем: это как путем строгой селекции в обращениях к себе и кормильцу поддержать максимальный тон подобострастия в онемевших от почтительности поклонниках – все другое у них станет «неприличным» и любой шаг вправо и шаг влево убирается. Как и можно было предсказать заранее, от этих пресловутых «русских людей будущего» сильно воняло их концентрационными лагерями. Даже по самым осторожным расчетам кормушка получилась крайне сытной.

Вообще, для любого исследователя наиболее поразительным остается здесь как раз вот то, с какой исключительной щепетильностью, зоркостью и ревнивостью данный феномен следит за пределом уважительных атрибутов к своей скромной функции паразита. Как раз под этот случай сравнительной этологии подпадает известный тезис, что кроткий зверек длинно пахнет.

Еще до исхода сюжета было легко догадаться, откуда идет вонь. Первая отличительная особенность конгломератов и особей подобного вида – они начинают вонять при любых признаках надвигающейся угрозы своей кормушке, без которой сам предмет их существования лишается смысла, даже если признаки эти еще только у них в воображении. Это условный защитный рефлекс.

Но все это было бы достаточно банальным, действительно скучным и мало кому нужным делом – в конце концов, мало ли кто, где и на ком паразитирует, кому какое дело, так ведь? – не окажись совершенно случайно в деле ряд непредсказуемых привходящих и не начни пресловутый кормилец «людей будущего» как бы невзначай протягивать свои руки к тому, что его и его прихлебаев не должно касаться абсолютно. Но здесь, конечно, было бы местом самым худших на тех привходящих останавливаться.

Действительно, ведь далеко не сразу выяснилось, что эту пустую трусливую жирную утку совместно со всем тандемом ее прихлебаев оказалось гораздо легче забить в глубокую жопу, чем вытащить на свет для равноценного диалога. Кто бы мог подумать. Казалось бы, если что-то показалось неправдой или вымыслом, то не шуршат за спиной, а показывают на это пальцем и подвергают уничтожающей критике. Гребанные федерасты™ были приятно удивлены озарением, что им можно все. То, что он, всегда такой крайне, до болтливости словоохотливый, по ряду вполне конкретных вопросов вдруг засунул свой язык в задний проход, заметили в конце концов все любопытствующие.

Сейчас вряд ли всерьез кто-то станет спорить, что на одних своих псевдотеориях, удручающих серостью работах, законченно пошлых зарисовках, почти неприкрытых заимствованиях чужого и простеньких замыслах эта утка без имени старшего брата не то что магнатом – даже сколько-нибудь заметной обложкой в бесчисленной серой череде других таких же стать бы не смогла. Сегодня этот «мыслитель» неторопливым движением кисти определяет, кому есть можно, а кому пока нет. Посредственность всегда удивительно безошибочно определяет направление потенциальной угрозы своей кормушке. «Имитация божественной недосягаемости» – то единственное, что лежало в основе их попыток манипуляций. Здесь больше чем еще один повод для психологических этюдов. Суть в том, что, снова и снова демонстрируя себе вот эту «божественную недосягаемость», это недоразумение на не знающем стыда органе печати каждый раз наглядно убеждало себя в своем призвании повелителей миров.

Лишь тихо умерщвляя все, что обещало угрозу этому их «призванию», они могли демонстрировать всем недосягаемость своих вершин и своих заявленных горизонтов – и это не имело на деле ничего общего ни с каким творческим процессом или покровительственной поддержкой действительно нового. Как все-таки много ума нужно, чтобы разглядеть обычную дешевую подделку.

Заявленные ими горизонты как раз стоят того, чтобы потыкать в них пальцем.

Кормушка диктует свои условия. Коллекционируя посредственность, он двигает обычный бизнес. Они будут хлопать, поскольку это все, что им под силу. Талантом он пытается манипулировать – для него тот может представлять угрозу. И такая угроза тем выше, чем больше в таланте энергии. Соблюдение дистанции – всего лишь необходимая мера безопасности. Только она позволяет имитировать недосягаемость с высоким задним смыслом.

В процессе коллекционирования не стоит искать какого-то глубокого философского содержания. Он собирал их, как филателист собирает фантики: неспешность движений и чуточка фантазии – и коллекция будет почти откровением эпохи. Что сам экспонат чувствовал при этом – немножко направляющей дланью эволюции или немножко богом – теперь неважно. Важно лишь, что в конце концов под шум рукоплесканий он залез на чужую территорию, вдруг решив, что под рукоплескания ему можно все.

Слухи о том, что, чтобы он напечатал рассказ, вначале на договорных условиях нужно ему помочь расстегнуть штаны, ходили и раньше, но никогда еще не делались попытки поставить судьбу научных исследований настолько вплотную к собственным личным интересам. И, если судить по объемам успешно издаваемой там продукции, недостатка в желающих внести свой посильный вклад в сокровищницу искусства пока нет. Остается только строить предположения, какие издержки и какие неловкие положения предполагаются с другой стороны, чтобы тот же скромный рассказ, скажем, благополучно достиг размеров уверенной, крепкой повести. Чтобы не развивать тему дальше, заметим только, что то, что там практикуется, мягко говоря, не отвечает требованиям законности. Впрочем, Г. Н. Кудий в ответном к нам письме аргументировано, с фактами на руках, настаивал как раз на прямо противоположном взгляде на ситуацию. Конечно, в русской конституции прямо такого запрета, по-видимому, нет, но вот хороший вопрос, допустимо ли делать все, на что там нет запрета, и если да, то когда и в каких пропорциях, рамках, последовательности и положении. И следует ли при этом ссылаться на нее как на руководящий и направляющий орган? Или обойти этот вопрос молчанием? Вопрос хороший, но ведь дискуссию там снова закроют. Нам тут можно лишь озадаченно приподнимать брови и в растерянности глядеть по сторонам.

О заимствованиях, стяжании и прочих лексико-грамматических безобразиях, по всему, будет что сказать другим помимо нас. Но любой минимально образованный ум, имеющий хотя бы самое общее представление о чисто лингвистических конструкциях в истории современной литературы, может на досуге полезно применить свои силы, это совсем не трудно (скажем, до полуобморочного состояния так всем понравившееся его с братом построение «аудиторных» диалогов, когда в тексте стандартным перечислением через запятую или прямой речью даются бессвязные обрывки услышанных в толпе фраз, не имеющих между собой формальной логической связи и тем самым как бы предполагающих эффект присутствия, пожалуй, единственное место, которое мы чистосердечно от себя приветствуем. Впрочем, О. де Бальзак, с которого они оба вот этот самый способ тихо «сдернули», тоже был не первым, кто его изобрел, и, безусловно, грамматико-фразеологические конструкции подобного рода стоят внимательного изучения, их необходимо поддерживать, не давать им исчезнуть с горизонта просто так в фондах специальной литературы. На мой взгляд, значительно большего внимания достойно то, как ту же задачу и конструкцию оборотов на своих страницах употребил сам автор: он в самом деле ее именно «употребил», тем самым показывая, как много можно сделать даже на истоптанной другими тропке, имея всего лишь каплю иронии и свежий глаз на не слишком свежие вещи. Нужно сказать, сам способ логических построений, изменяющий контекст от начала прямой речи к концу всего эпизода, оказался для меня весьма любопытной новостью. Хотя о проблемах психолингвистики лучше будет поговорить в другом месте.).

…Его коллекция жирных хомячков, как очень скоро обнаружилось, крайне неохотно готова была трудиться над строительством его проекта «светлого будущего», вдумчиво отредактированного в теплом кресле и хорошо зарекомендовавшего себя с коммерческой стороны, если только оно, это строительство, не покидало рамок их собственного светлого финансового сегодня, и до совсем недавнего времени в том никто не видел даже повода для случайных усмешек. Потом положение изменилось, но улыбались все еще лишь немногие. Кроме внешнего сходства, их, пожалуй, объединяло только одно: теплый патриотизм. Затем как-то сразу до всех дошло, к чему все идет, и все вдруг резко стали помнить цену каждому сказанному слову. Больше уже не улыбался никто.

Сюжет имеет ту ценность, что впервые, насколько можно судить, ясно обозначил проблематику, которую очень условно можно было бы определить как проблему теоретической диетологии в животноводстве и которую, также условно, можно было бы свести к общей формуле сравнительной этологии: степень жирности хомячков не зависит от пожеланий внешнего наблюдателя.

Разумеется, очень скоро ясно обозначилась альтернатива решения для всей проблемы эволюции: если сытый хомячок уже в силу неких законов природы не желает строить то, что построить хорошо бы, очевидно, нужно найти что-то, что сытым будет в гораздо меньшей мере.

Вот он-то им все и сделает.

Когда при активном и интимном содействии «последователей» у стола на еще одно недоразумение начинает то и дело нападать прерывистость дыхания и трепет перед самим собой, здесь время вновь поднять тему куда катится этот мир.

Сказка о русском мировом господстве (тут уже, понятно, без кавычек), в строгом соответствии с установленной идеологией, не могла не встретить самого теплого отклика в сердцах миллионов читателей целевой аудитории – и она его встретила. Причем так, что кошелек, дипломатично, но вовремя приоткрытый, едва не разнесло на части от единого, всеобщего, Большого «Спасибо». Прочтение здесь буквальное: именно так на сайте кормильца людей будущего обозначался в левой колонке раздел, куда предполагалось складывать цветы и целовать ступени. Толпы и очереди проникнутых шли, чтобы донести свою признательность, прижаться и поцеловать. В конце концов их реально зацеловали насмерть, спрос неожиданно многократно превысил предложение, и пришлось принимать меры. Еще позднее его, приоткрытый кошелек, все-таки разорвало, и «люди будущего» совместно со своим «мыслителем дня», с кульками и коммерческими сачками ревниво бегающие под беспризорными гейзерами финансово успешной идеи и пытающиеся не обронить ничего, составляли приятное дополнение к скучным будням.

Понятно, что любая критика в адрес именно данных сочинений делалась теперь уже попросту невозможной: она предполагала бы тем самым критику их того самого будущего.

Говоря иначе, оберегая подступы к местам своего кормления от «неприоритетных» и по этническому признаку определяя, кому будет открыт доступ в «мир их фантастики», они занимались ничем иным, как обереганием от «неприоритетных» виртуального будущего, нарисованного для них на бумаге их кормильцем.

Плечо к плечу и с негромким мужеством, так они стояли на его защите. В этом и состояла их миссия, о которой никто нигде не решался сказать вслух.

Их хозяин, увлекшись, даже начал играть в бога: не подпуская к своей кормушке, блюдя божественную недосягаемость и словно бы между прочим подсказывая наиболее выгодные направления, и притча о том, как много осторожности надо проявлять в отношении слов искренней признательности тех, кто кушает с твоего стола, еще долгое время должно служить сюжетом о печальном несовершенстве этого мира.

Как и все особи, имеющие ареал обитания в пределах кормушки, он настолько уверовал в силу своего слова, что даже тени сомнения у него не было, что что-то может пойти не так. Впрочем, может, я уже драматизирую и меня здесь просто уносит сильное течение сюжета. Возможно, человек просто идиот.

Элементарная расстановка иерархии в сюжете предполагала вопрос: это как же нужно убедить себя в своей исключительности, какую работу по селекции информации извне нужно провести и сколько суетливой похвалы со стороны кушающих со стола нужно выслушать, чтобы действительно, без кавычек поверить в свою божественную недосягаемость?

Самым забавным было то, что как раз в этом месте было больше всего повода для улыбок и аплодисментов, но этого так ни до кого и не дошло. Дело в том, что, чтобы дать коллекционерам это увидеть, даже в это их нужно было ткнуть, взяв за шиворот.

Речь не идет об еще одном соблазне мира. Если кушающие с твоего стола повторят нужные слова достаточное количество раз, – неважно, в какой последовательности, – то в конце концов образ своего профиля в зеркале как мастера-кукловода с простертыми над суетливым миром пальцами и невидимыми нитями с каждым утром будет выглядеть предельно убедительным: подозрение, что это тебе можно, станет в конце концов поворотным механизмом твоих движений. Мироздание было счастливо оценить твое к нему восхождение и геологическая эпоха сделала это тоже.

Суть разногласий понятна и представляет некоторый интерес лишь для очевидцев событий. Так, вдохновенному направляющей дланью, заводному апельсинчику, спотыкаясь, с прервавшимся от счастья дыханием оставалось двигаться в предуказанном направлении к свету в конце туннеля: духовно расти к указателю.

Согласно вот этой самой логике простертой к тысячелетиям мысли, она (простертая мысль), равно как и объемы успешно освоенной печатной площади, были предназначены для планеты – сегодняшней и, в особенной особенности, для поколений, идущих следом – как руководство к действию, к потрясенному изучению, бережному соприкосновению страниц, осторожному дыханию, перелистыванию и вдумчивому осмыслению, но уж никак не для критики. И когда потом вместо ожидаемого трепета в глазах и прервавшегося дыхания хлопают мордой об стол, то определенная порция недоумения на лице вполне объяснима.

Вот такой даже схематичный набросок слишком часто работает до такой степени хорошо, что его можно рекомендовать как своего рода гайд-лайн: искушение использовать и поманипулировать всевозможными «мастерами» и кукловодами становится неодолимым. Мало кто понял, что имеется в виду, но не нужно с этим искушением бороться.

На этом стоит остановиться подробнее.

…

Посредственность с коротким умом и длинной жадностью в любой последовательности событий видит лишь продолжение своих рефлексов. Если передать весь сюжет в сжатом виде, то он выглядел бы так: зная, что в прямом столкновении у него нет шансов, вначале он, давясь от сытости, пробовал выгодно удить рыбку и манипулировать чужим сознанием, в позе чуть-чуть направляющей длани эволюции «подсказав» наиболее выгодное для себя развитие чужих исследований и чужого интеллекта, с единственной задней прогрессивной мыслью почувствовать себя еще сытнее; затем он попробовал шуршать через стенку, подзуживая. Сейчас он делает вид, что плохо понимает, о чем идет речь. Это были уже не те неторопливые движения повелителя миров, со скучающим удовлетворением по случаю одержанной очередной исторической победы дающего разрешение обслуге прислать ему полистать на досуге JPEG-картинки биологов-поклонников с акватории. Кстати, вот это подзуживание в их понимании и было вдумчивым, осторожным и тонким манипулированием реальности, небезопасным элементом с безопасного для своей кормушки расстояния. О том, чем закончилось это вдумчивое и т. д. манипулирование, мы узнаем дальше: оно и составило сюжет настоящих набросков. Еще позднее усилия были направлены на то, чтобы сохранить на лице обычное величественное выражение, и при содействии того же обслуживающего контингента, контингента из числа просто кушающих со стола усилия те, в целом, почти увенчались, но там всем было еще над чем поработать. Если в этом банальном сюжете нет «темы для обсуждения», то пусть меня поправят.

Только то, что отвечало все той же старой задаче «освоения территорий», «ненавязчивого включения», максимального охвата новых пространств сбыта под мудрое лоно своей «церкви» и «учения», представляло для очередной кормушки чисто практический интерес, и причина лежала уже не только в одной стороне коммерции. Им не было никакого дела до помощи в публикации результатов исследований. Та самая классическая сытая дрянь, вид паразитов по убеждениям, и это осталось последним диагнозом всего эпизода. Для ставших уже предметом анекдотов «игры в чужие смыслы» 1-го русского правительственного канала и наиболее наетой части центрального телевидения п.н. от НТВ до РТР, поистине, нужно быть больным, чтобы, тряся и кокетничая перед своей камерой жуткой накидкой из человеческой кожи, с накрашенными губами убеждать себя в своей избранности и бессовестно подражать теоретическим разработкам С. Весто. По генетической скудости ума они всегда будут подражать тому, что может нести угрозу их зонам кормления. Они повторяли его движения во всем, в способе говорить, способе думать, собирать невиданные краски, даже в умении молчать. Они были теперь поголовно на редкость умны, прагматичны, все как один потрясающе ироничны, немногословны, феноменально честны перед собой и своими приоритетами, они теперь буквально сделали предмет онанизма на своей честности, они были всесторонне развиты, квантово-многозначительны и сдержанно-содержательны – под своим именем.

Единственное, с чем еще можно согласиться, это обвинения со стороны «русских людей будущего» насчет «пиара» автора. Видимо, он неизбежен – когда кто-то высказывает мнение, отличное от того, что было принято на протяжении очень долгого времени. Они могут попробовать тоже. Когда у тебя все хорошо и сытно, естественно желание сделать его тем, кого нет. И ниже еще одна небольшая оговорка.

«…Мне вот что интересно: если бы „Легенды о шагающем камне“ и их автор не прошлись мимоходом баржей по их кормушке, а наоборот, как все остальные, хлопали бы ей в ладоши и с колен ей поклонялись, то они бы тогда тоже кричали о его „пиаре“ и удаляли любое его упоминание?»

«О нет. обычные правила кормушки. Поголовно все, кто в свое время принимал участие в соревнованиях на тему кто отсосет своему кормильцу наиболее оригинально, сейчас солидно печатаются, много комментируют С. Лема с постраничным упоминанием там собственного имени на его же книгах и заведуют «фондом» своего кормильца. И ни одного слова о пиаре…»11
  https://searchauthor.blogspot.com/


[Закрыть]

«У посредственных людей есть какой-то безошибочный и быстрый инстинкт, побуждающий их избегать людей даровитых». (Гельвеций)

Реакция русси была банальна до скуки: успеть испачкать то, до чего не дотянуться. Затем идет всё та же стандартная стадия гробового замалчивания – тот самый их знаменитый условный рефлекс успеть вовремя выключить микрофон. Однако, на мой взгляд, казус выходит за рамки частного случая. Больше того, умело оттененный осторожной рукой, он способен высветить то, что лежит много дальше и что стараются прятать много глубже.

Есть наконец хороший повод коснуться темы посредственности и ее роли в истории – здесь мы, аплодируя и делая шаг назад, хотим ей польстить – чуть-чуть, очень по-своему, с прижатой к сердцу ладонью и скромным выражением, – а тут мы видим самый простой способ в доступной для нее форме сделать это.