Текст книги "Служба ширванца 1726–1909 г. Исторический очерк 84-го пехотного Ширванского Его Императорского Величества полка"

Праздник Ширванцев

Главнокомандующий Кавказской армией, граф Паскевич-Эриванский, был назначен шефом нашего полка. Гордый своим новым назначением, Паскевич 10-го сентября того же года устроил своим ширванцам праздник. Обращаясь к пирующим солдатам, он сказал: «Благодарю вас, друзья мои! Мне приятно разделить с Вами радость в тех местах, которые вы приобрели своей храб ростью. Я старый воин и смело могу сказать, что вы, ширванцы, показали редкий пример в военном деле: вы хладнокровно, сомкнутыми колоннами, с песнями пошли на приступ. Турки пустили в вас дождь пуль и картечи, знамена наши пробиты, многие свалились от первого залпа, другие заменили павших товарищей, и вы, ружье на перевес, – ворвались в город без выстрела! Я много служил на поле чести, но видал только два подобных примера – оба в войну 1812-го года».

С этих пор, во всю долгую Кавказскую войну, ширванцев называют «Графцами».

В 1831 году Паскевич получил титул Князя Варшавского, и полк наш стал именоваться «пехотным Ширванским князя Варшавского графа Паскевича-Эриванского полком», а в переписке его называли полком «Его Светлости».

Дней через пять после праздника Паскевичу случилось быть в нашем лагере, где у дома командира полка пели песенники; и полковой запевало поднес своему Шефу новую штурмовую песню, сочиненную одним солдатом-ширванцем.

 
Ой, между гор,
Ахалцих стоит,
А вокруг стена,
Ров широк лежит.
Там турецкая рать
Стоит, сила грозная,
Несметная числом,
Несметное воинство.
Палят пушки
Палят пушки вражии,
Блестят ножи,
Блестят ножи острые.
Свистят пули.
Свистят пули меткие.
Возмутилися,
Возмутлися турки все,
Хотят отбить,
Хотят отбить русских.
Да наш-то Граф
Поди зол на них,
Не любит он.
Не любит он их баловать.
Как выговорит он
Своим громким голосом:
Ой храбрый мой,
Мой Ширванский, полк,
Поди возьми,
Пода возьми Ахалцих.
Он тронулся
Вот пошел Ширванский полк.
Он шаг ступил,
Шаг ступил – за ров махнул,
Другой ступил –
Свалил стену крепкую;
Рукой махнул,
Побил силу вражию;
Огнем дохнул,
И вспылал турецкий град.
Ой солнышко
За горы, горы спряталось,
И на стене
Веет знамя русское.
А русский Царь
Хвалит храбрых воинов;
Ширвинский полк
Графу он пожаловал.
Дай Боже нам
За Царя костьми лечь,
Служить весь век
С нашим шефом храбрым,
Носить его,
Носить имя славное
И покорить Царю
Всю землю турецкую.
 

Оборона Ахалциха и битва под Бейбуртом

Турки, конечно, не могли так легко помириться с потерей этой важной крепости и в следующем же 1829 году сделали попытку вернуть ее.

Суровой зимой скопища их, в числе около 20-ти тысяч, обложили Ахалцих, и Ширванскому полку, который с двумя ротами херсонцев составлял гарнизон крепости, пришлось отстаивать то, что было добыто им несколько месяцев тому назад потоками крови.

Двенадцать дней длилась осада и ширванцы доказали, что они умеют так же стойко оборонять крепости, как умеют лихо их брать. По примеру нашему, турки заняли предместье Ахалциха и на следующий день блокады всеми силами пошли на приступ. Все мусульманское население приняло их сторону, и они, среди глубокого мрака. отважно начали взбираться на стены. Не тут то было. Правда, гарнизон не ожидавший с этой стороны нападения, сначала был в опасности; но это длилось не более получаса, и турки были отброшены. Последующие яростные приступы их были столь же неудачны.

Тем не менее осажденным приходилось много терпеть от стужи и еще больше от ужасной чумной заразы, которая унесла не мало жертв из наших рядов.

Но дух гарнизона был бодр.

И вот 4-го марта Ширванский полк, предводительствуемый самим начальником гарнизона князем Бебутовым, вышел из крепости и бросился на толпы беспечных турок. Не ожидавшие такой дерзости от малочисленного гарнизона, они были застигнуты врасплох; и ширванский штык поработал вволю. Слухи о приблнжснии к нам помощи, заставили турок совсем бросить осаду и бежать.

Участие свое в турецкой войне наш полк заканчивает битвами под Хартом и Бейбуртом. Укомплектованный новыми людьми, полк, в начале июля, выступил из Ахалциха в Эрзерум, а оттуда к крепости Бейбурту. 27-го июля он принимает участие в разбитии скопища лазов при сел. Харт и занятии этого селения.

27-го сентября, при штурме Бейбурта, полку довелось быть в резерве. По взятии крепости, бой продолжался на улицах, но недолго: часть защитников бросилась бежать, а другая засела в домах. На нашу долю выпало – очистить город от неприятеля. Пришлось штурмовать каждую саклю.

Здесь, в кровавом бою, графцы отняли у турок три знамени, а штурм домов напомнил жителям все ужасы ахалцихского приступа. Наиболее неустрашимые из них обратились в бегство, охваченные паникой.

На друтое утро приехал к Пасковичу курьер с известием о мире. Турецкая война окончилась.

За отличия, оказанные нами в сражениях против персиян и турок в 1828–1829 г. г. полку пожалован «Грендерский бой».

По окончании войны, полк возвратился в Царские Колодцы – свою штаб-квартиру, которую первые два баталиона не видели около 12-ти лет, находясь в постоянных походах.

Защита Белоканского редута

Четыре года после турецкой войны проходят для графского полка вновь в беспрерывной борьбе с лезгинами и в защите Кахетии от их набегов.

Как на выдающиеся дела этого времени нужно указать на защиту Белоканского редута и штурм Закатал.

В феврале 1830 года, войска, вернувшиеся из Турции, в том числе наш полк, сосредоточились в долине р. Алазани, в Джарской области. В селении Анкратле появился в это время фанатик Ших-Шабан, поднявший возмущение среди джарцев.

Отряд из двух рот графского полка и 1-й роты 41 егерского, под начальством нашего же полка майора Бучкиева, занял около аула Белоканы небольшой редут, как передовой пункт у выхода из гор.

Утром 27 июня часовые в редуте заметили приближение густых толп лезгин. Бучкиев приказал ротам, молча, без тревоги, стать «в ружье» и спокойно выжидать приближение противника. Шесть тысяч лезгин развернулись перед Белоканским редутом, впереди всех, с зеленым значком в руках, на белом коне, сам весь в белой одежде, ехал Шабан. Унылая песнь огласила окрестность, за ней последовал отчаянный гик, и вся масса, с Шабаном во главе, ринулась на укрепление. Тогда, по знаку Бучкисва, с редута был открыт бешенный огонь, укрепление потонуло в клубах дыма. Тысячи лезгин, пораженные внезапностью, повернули назад; часть их кинулась на вал, но, встреченные штыками графцев и егерей, они были отброшены в ров. Отбитое с уроном, скопище остановилось в виду укрепления.

Всю ночь слышался скрип ароб, тянувшихся в неприятельский стан: это жители свозили бревна, хворост, камни для осады редута. Заполночь уже, лезгины вновь приблизились. Неоднократные бешенные приступы их были отбиты с уроном.

С первым лучом рассвета, как громовой удар грохнул и раскатился по горам далекий пушечный выстрел, это из Закатал шел на помощь генерал Сергеев с отрядом.

Графцы и егеря, целый день не сходившие с вала и дравшиеся с противником в десять раз превосходящим, выказали редкую стойкость и присутствие духа. Бучкиев награжден был за это дело орденом Св. Георгия 4-й степени.

На 13-е ноября был назначен штурм Старых Закатал – главного селения Джарской области, где засела другая партия лезгин. Штурмующие войска были разделены на три колоны. Из них в левой, графа Симоновича, находился наш полк. Эта колонна первая, в упор, наткнулась на противника, ворвалась в селение и, по следам бегущей толпы, захватила Закатальскую башню. Бросившиеся в горы лезгины наткнулись на следующую колонну и были рассеяны в разные стороны.

С падением Закатал Джарская область была, усмирена.

Только 1833 год ширванцы простояли спокойно в штаб-квртире – Царских Колодцах, не участвуя ни в каких походах.

В 1834 году Ширванский полк как и все полки Кавказского корпуса, приведен в 5-ти баталионный состав; для этого к 3-м прежним баталионам прибавлено еще два; один – Херсонского Гренадерского, а другой – 42 егерского полков. С этим последним баталионом и перешло к нам георгиевское знамя за оборону крепости Шуши, (см. Персидская война, стр. 40).

В новом составе полк перешел из Кахетии сначала в местечко Джан-Этап, а потом в город Кубу (южный Дагестан), где простоял 10 лет, а затем в урочище Кусары. В Кубе ширванцам много пришлось терпеть от болезней, так как, за неимением казарм, люди иногда ютились в грязных буйволятинках.

ШАМИЛЬ. Штурм аула Тилитль 1837 г.

Наступает трудная для нас пора. В Дагестане появляется знаменитый предводитель горцев Шамиль. Человек безусловно умный и даровитый, прекрасно знавший Кавказ и его население, он легко перекочевывал с места на место, всюду возмущая против нас горские племена, и заставляя отложиться от России те, которые уже нам покорились. Больше 20-ти лет вели мы войну с Шамилем, и за все это время полк наш не знал отдыха, по несколько лет подряд не видя своей штаб-квартиры. Совершая труднейшие переходы, перенося всевозможные лишения и невзгоды, он в то же время принимает участие в самых кровавых битвах того времени. Ширванцев посылали всюду, где нужны были мужество, отвага и беззаветная преданность долгу. Много славных дел должно быть занесено в нашу историю за это тревожное время, всех их не перечесть; остановимся на более крупных.

В 1835 и 1836 годах, полк Его Светлости, в отряде генерала Клугенау, принимает участие в битвах у аулов Гимры и Гоцатль и истреблении их, а и в 1837 году 2-й и 3-й баталионы входят в состав Аварского отряда генерала Фези, сформированного для усмирения горцев, поднятых Шамилем. Из них 3-й баталион участвует в кровавых боях при сел. Ашильте и Ахульго, а 2-й – под командой майора Дягилева, в блокаде аула Тилитль. В замке этого аула 7-го на 8-е июня татары сделали вылазку, обрушившуюся всецело на наш 2-й батальон. Рукопашный бой длился несколько часов. Позиция осталась за нами. Графцы преследовали горцев до самого Тилитля и готовы были уже лезть на самые стены Тилитлинского замка, но были остановлепы сигналом «отбой». Командир баталиона был ранен, а из строя выбыло 6 офицеров и 275 нижних чинов из 500. 5-го июля, когда весь отряд Фези сосредоточился, назначен был штурм Тилитлинского замка. Шесть рот графцев, под командой подполковника Бучкиева, составляли правую штурмовую колонку. Едва стало светать – грянула сигнальная пушка и графцы, стоявшие до тех пор под ружьем, без выстрела, с криком «ура» двинулись на приступ. Первою ворвалась в селение 5-я рота подпоручика Авалова; начался жестокий бой за обладание каждой саклей, каждым двором. Вновь повторились все ужасы штурма Ахалциха. Тут пали: капитан Чертков, прапорщики Борщев и Хрущев. В самый разгар битвы, на замке взвился белый флаг; ударили отбой, и Шамиль, в знак покорности, выдал в аманаты (заложники) своего племянника.

Имам Чечни и Дагестана Шамиль

За этот штурм подпоручик князь Авалов произведен в поручики и награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

С окончанием Аварской экспедиции, в сентябре того же года, полк, по случаю возмущения жителей Кубинского уезда, проследовал форсированным маршем в Кубу, которая находилась в блокаде. По освобождении ее, полк расположился на зимние квартиры.

В начале июня 1838 г. три наших баталиона (1-й, 2-й и 3-й), в составе отряда генерала Фези, двинулись на усмирение верхних кубинских магалов[4]4
  Магал – то же, что у нас волость.


[Закрыть]. Здесь шесть рот принимают участие в штурме грозных Аджиахурских высот, опрокидывают горцев и прочно занимают позицию. Неприятель всеми силами старается взять обратно этот важный для себя пункт: пять дней он делает на нас отчаянные нападения, но все они разбиваются о несокрушимую стойкость ширванских баталионов.

9-го июня полк вернулся в Кубу, но ненадолго. Уже 3 июля он вновь был вытребован через Дербент, Шуру в нагорный Дагестан. Поступив в отряд генерала Фези, ширванцы принимают участие в поражении 6 августа скопищь лезгин, предводительствуемых самим Шамилем, при урочище Бахули-Сивах; а 7-го числа истребляют селение Энжели с окрестными хуторами.

На обратном пути, не доходя до Кубы, полк был двинут на аула Хазры вверх по реке Самуру для усмирения вновь возмутившихся кубинских магалов. Но уже одно приближение полка Его Светлости усмирило мятеж; горцы хорошо знали, что значит «идут ширванцы, которых они называли «шайтан-солдат».

Штурм Ахульго 1839 г.

Бывали, конечно, в жизни полка и трудные минуты, но ширванцы из самых тяжелых положений умели выходить с честью и славой.

Кровавыми буквами должен быть записан в истории нашего полка день 16 июля 1839 года, когда ширванцы доказали, что на поле брани они умеют только побеждать или геройски умирать.

В июне 1839 года отряд генерала Граббе осадил укрепленный аул Ахульго, неприступнейшее место Аварии, где заперся Шамиль со своими приверженцами.

Для усиления осады были двинуты туда ускоренным маршем 1-й, 2-й и 4-й баталионы его светлости полка, во главе с командиром – бароном Врангелем.

16-го июля был назначен первый штурм нового Ахульго. Войска разделены на три штурмовые колонны. Главную из них составили наши три баталиона, которым предстояло штурмовать Ахульго с передней его части. Для спуска и перехода через ров были захвачены лестницы.

С утра наша артиллерия открыла сильный огонь по передовым укреплениям. В два часа пополудни колонны начали движение к сборным пунктам, откуда они, по сигналу, одновременно должны были идти на штурм. Но только к пяти часам они успели собраться, так как нашим баталионом пришлось пройти большое пространство по ужасной местности.

Под страшным огнем противника графцы буквально скатываются по лестницам с нижнего гребня и исполняют это так стремительно и смело, что в несколько минут они очутились на дне рва и взобрались на передовые укрепления.

Неприятель сбит штыками, первый батальон кидается на приступ, два остальные спешат к нему на помощь и в несколько минут занимают ров и боковые башни. Но здесь, столпившись на тесной площадке, полк попадает под перекрестный огонь. Напрасно ширванцы, увлекаемые примером своего отважного командира, пытаются проложить себе дорогу вперед: пред ними новой глубокий ров, за ним двухсаженный вал, а пули градом сыпятся из бойниц и завалов.

Эго была адская бойня.

Командир полка полковник Врангель, раненый в грудь навылет, выносится солдатами на руках под убийственным огнем. Убиты: подполковник Фукс, майор Комаровский, капитаны Милорадовнч и Тухин, и поручики Шадинов и Соколов, пали сотни нижних чинов. Но все усилия горцев, предводительствуемых самим Шамилем, заставить наши баталионы повернуть назад, остаются напрасны: ни тучи пуль, ни низвергаемые с высоты камни, не поколебали полка. Не находишь слов, чтобы наглядно показать ту степень самоотвержения и храбрости, какие нашии славные предки проявили в эту ужасную минуту. Солдаты, оставшись без офицеров, безответно, как часовой на посту, гибли на месте, не будучи в состоянии даже поражать невидимого врага, но не отступали. Только ночью, под покровом глубокого мрака, наши храбрецы отошли назад, унося раненых.

Ф. Рубо. Штурм Ахульго в 1839 г.

36 офицеров и 800 нижних чинов из 1500, бывших на штурме, выбыли у нас в этот день из строя.

Велика заслуга полка в этом деле: обагрив своею кровью Ахульгинские высоты, они проложили путь к победе другим войскам, и Ахульго через месяц был взят.

И эту заслугу оценил Император Николай I, все участники штурма получили серебряную медаль в память взятия Ахульго для ношения на груди на георгиевской ленте; кроме того нижние чины получили по рублю серебром.

Падение Ахульго, где Шамиль едва не был взят в плен, произвело сильное впечатление в горах: большая часть дагестанских обществ изъявили нам свою покорность. Шамиль, опасаясь уже оставаться среди лезгин, бежал в Чечню. Он искусно воспользовался неудовольствиями чеченцев, раздул среди них мятеж и вскоре оказался во главе этого многочисленного, способнаго к упорному сопротивлению, народа.

В 1840 году 1-й и 2-й баталионы графцев вновь вытребованы в Чечню, где они, в составе отряда генерала Галафеева, принимают участие в битвах при Гехе и Валерике против новых приверженцев Шамиля. А сам Шамиль в это время вновь перебрался в Дагестан и там возмущал койсубулинцев. В октябре того же года генерал Клугенау с отрядом, в который вошел и наш 4-й баталион, разбил скопища Шамиля в Гимринском ущельи, а затем взял и самое селение Гимры.

В этой битве, впервые, в рядах нашего полка сражался поручик Бибанов, которому суждено было впоследствии занять одно из самых почетных мест в истории полка.

В 1841 году 1-й баталион в составе соединенного Дагестанского и Чеченского отрядов, принимает участие в штурме Хубарскпх высот. Многочисленные толпы горцев с Шамилем во главе заняли здесь очень сильную позицию, укрепив ее завалами.

Остальное время года проходит в мелких стычках с партиями Шамиля, а частью в постройке укреплений в Дагестане.

Защита селения Рича

Весною 1842 года Шамиль вторгнулся в Кази-кумыхское ханство и возмутил его. Против него был сформирован Самурский отряд, под начальством нашего командира полка, полковника Заливкина. В него вошли и три роты ширванцев: из них 4-я мушкетерская стяжала себе громкую славу и благодарную память потомства.

27-го апреля эта рота, под командой поручика Михайлова, с ротой саперного баталиона и 30-ю донскими казаками, составляя авангард Самурского отряда, под общим начальством капитана князя Орбелиани, двинулась к селению Рича; туда же направился и Шамиль с 6-ю тысячами мюридов. Авангард занял одну из высот близ селения. 1-го мая горцы, видя малочисленность, русских и уверенные в победе, окружили со всех сторон занятую нами высоту и, после сильной перестрелки, бросились с обнаженными кинжалами и шашками на приступ. Опасное положение, в каком очутился наш слабый авангард, отрезанный на 25 верст труднопроходимой дорогой от главных сил, не устрашило горсти храбрецов, и ожесточеннейшие атаки мюридов одна на другой разбивались о неприступную стену наших штыков. Так длилось с рассвета до 4-х часов дня, когда графцы, сплотив свои, уже поредевшие ряды, сами двинулись в атаку и заставили 6-ти тысячное скопище попятиться назад… Недолго продержались горцы и вскоре принуждены были покинуть поле сражения усеянное их трупами. Пять мюридских значков, отнятых во время боя, остались в руках победителей.

Так окончилось это славное дело: из 130 человек 4-й мушкетерской роты 50 остались на поле битвы. Начальник Самурского отряда в приказе об этом геройском деле писал: «Все офицеры и нижние чины, с первого до последнего» оказали в атом деле пример незапамятного и непостижимого для горских народов мужества и храбрости».

1843 г.

Памятен нам этот год в истории Кавказской войны своими неудачами. Много невзгод и лишений выпало на долю и нашего полка; но все они в конце концов послужили только к упрочению его боевой славы.

На этот раз Шамиль сосредоточил свою деятельность в Аварии. Нам нужно было отвлечь оттуда неприятельские силы, чтобы освободить Дагестанский отряд генерала Клугенау, запертый в крепости Хунзах. С этой целью Самурский отряд князя Аргутинского, в состав котораго вошли 1-й, 2-й и 4-й баталионы и две роты 3-го Его Светлости полка, 1-го сентября выступил из Кумуха через Чох на селение Ругиджаб, которое было взято с боя.

Но это отвлекло из Аварии только небольшую партию Кибит-Магомы. Вся остальная масса неприятеля не покидала своих позиций. Тогда Аргутинский, форсированным маршем, направился через Куппу к Гергебилю, а оттуда к Чалдам. На Гоцатлинских высотах, укрепленных завалами, его встретила большая неприятельская партия Хаджи-Мурата, которого Шамиль выслал, чтобы преградить дальнейший путь Самурскому отряду. После непродолжительного артиллерийского и ружейного огня, молодецкий штыковой удар быстро довершил дело: горцы были рассеяны и путь в Хунзах открыт.

Здесь 4-я гренадерская рота штабс-капитана Бибанова действовала с таким мужеством, стойкостью и хладнокровием, что Аргутинский, любуясь ею, воскликнул: «Честью заверяю, если бы это от меня зависело, я дал бы Бибанову два чина. Эти слова оказались пророческими: не прошло шести недель, как Бибанов получил эту высокую награду.

В конце года 1-й и 2-й баталионы графцев вошли в состав Аварского отряда, стоявшего в укр. Хунзах, под начальством командира Апшеронского полка подполковника Пассека.

Положение этого отряда, в виду ожидавшегося поголовного восстания горцов, сделалось опасным, и ему приказано было отступить в Шуру.

17-го ноября Аварский отряд достиг сел. Зыряны, но дальше двигаться не было возможности, так как все ущелья были заняты скопищами горцев.

И вот в течении месяца отряду пришлось выдержать беспримерное в летописях Кавказских войн «зырянское сидение», пока 17-го декабря он не был освобожден отрядом генерала Гурко.

Без запасов провианта, фуража, дров, окруженные плотным кольцом горцев, занявших соседние с селением высоты, наши были отрезаны от всего мира.

Двенадцать нарочных были отправлены в Шуру с донесением, и ни один из них не вернулся; никто не знал, в нашей ли она еще власти.

Был съеден весь рогатый скот – принялись за конину; вышла соль, заменили ее порохом; наконец остались одни сухари, да и тех по фунту в день на человека.

Наступили морозы, а у людей не было полушубков; многие не имели сапог и рубашек; стали заворачиваться в рогожи или в кожи убитых животных. Ютились в землянках, так как все лучшие здания были отведены под больных. Чтобы добыть корм для оставшихся лошадей, приходилось разрывать снег руками и срывать остатки травы. И в таком-то положении приходилось еще днем отбиваться от постоянных нападений горцев Хаджи-Мурата, а по ночам работать по усилению окопов.

Но никому и в голову не приходила мысль о сдаче: дух войска не угасал. Пассек знал это и был уверен, что, когда будет съеден последний сухарь, он с остатками своего отряда сумеет или пробиться сквозь густые толпы горцев, или с честью пасть с оружием в руках.

Что пришлось пережить нашим героям в этот долгий месяц, вам расскажет и безыскусственная солдатская песнь, составленная на этот случай.

 
Нука, вспомните ребята,
Как стояли в Зырянах,
Как не раз Хаджи-Мурата
Мы пугали на горах.
 
 
Бусурманин враг лукавый,
Вздумал с ними пошутить,
Окружили все заставы.
Ну нас голодом морить!
 
 
Мы рогатую скотину
Прежде съели, ай люли!
А потом и лошадину
Заварили, запекли.
 
 
Вместо соли мы солили
Из патронов порошком,
Сено в трубочках курили.
Распрощались с табачком.
 
 
Обносились, оборвались,
С плеч свалилось все долой.
Тогда-то мы хлопот набрались,
Чтоб управиться с зимой.
 
 
Мы рогожи подстилали
Вместо бурок и плащей;
Ноги в кожи зашивали
После съеденных коней.
 
 
Эх припомните ребята,
Как мы бились в Зырянах.
И Шамиля супостата
Припугнули мы в горах.
 

Помянем здесь добрым словом рядового нашего полка Тильченко.

Осенью 1843 года, когда Аварский отряд Пассека, с 1-м баталионом нашего полка находился еще в Хунзахе, другой отряд, в котором был и 2-й баталион ширванцев, под начальством полковника Ясинского, находился в укреплении Балаканах.

В ноябре этот отряд был окружен многочисленными скопищами Шамиля и нужно было, во что бы то ни стало доставить известие об этом Пассеку в Хунзах. Много явилось охотников выполнить это трудное поручение; Жребий выпал на сапера Ефина и на рядового нашего полка Тильченко.

Перед отправлением они обмылись и надели чистое белье; так всегда делали кавказские солдаты, готовясь к жаркому бою, или идя на опасное дело: убитых никогда не обмывали и хоронили по большой части в том белье, в каком нх застала смерть. По понятию, распространенному тогда в войсках, убитый сам себя обмывал своею кровью. Помолившись Богу, они оделись в бурки и папахи, захватили ружья и отправились в опасный путь, благословляемые товарищами.

Принимая от Ясинского пакет, они попросили сделать его поменьше: «Не ровен час, как попадешься нехристям, то они и узнают, что там вы изволили написать, а если сделать поменьше, то как-нибудь можно и проглотить; а там ищи в солдатском животе, напутаешься.»

Много раз были они на волос от смерти, много раз приходилось им быть в нескольких шагах от неприятельского часового. В темноте они наткнулись на стадо баранов, и это их чуть не погубило: подойди они близко, собаки сейчас выдали бы их. Но они вовремя заметили и обошли его.

Бог хранил их, и они, благополучно пройдя все 40 верст от Балаканов, доставили пакет Пассеку. Солдаты в Хунзахе сначала относились к ним очень недоверчиво, принимая их за беглых; настоящее назначение их держалось в секрете. Когда им сказали, что это бежавшие из плена, это не улучшило их отношения. «Повесить бы их, а не хлебом кормить, – говорили они, – плохой тот солдат, который попадает в плен; лучше умереть, чем отдаться живым в руки; просто бежали, а теперь и рассказывают, что в плену были».

Пришел дежурный офицер и объявил, что подполковник Пассек по бумагам убедился в их невиновности и что, кроме того, они оказали какую-то важную услугу.

Мигом все изменилось: солдаты бросились к своим новым товарищам, и все, наперерыв, старались их угостить, или оказать им какую-либо услугу. Так крепко сидело тогда в каждом солдате понятие о воинской доблести.

Через два дня они отправились с пакетом обратно к Балаканы.

«Если я буду жив, то узнает об вас батюшка Царь», – такими словами проводил их подполковник Пассек.

Столь же благополучен был и обратный путь. Только в 1½ верстах от укрепления их узнали горцы и стали преследовать. Как на грех, Ефин споткнулся, упал под гору и сильно ударился грудью о камень; не потеряв присутствия духа, он быстро поднялся при помощи Тильченки, и оба пустились бежать; вскоре они наткнулись на наш пикет.

Не описать той радости, какая была при встрече товарищей. Полковник Ясинский наградил обоих от себя деньгами и представил к вполне заслуженной награде.

Заслуга их была действительно велика.