Текст книги "Служба ширванца 1726–1909 г. Исторический очерк 84-го пехотного Ширванского Его Императорского Величества полка"

Персидская война

В том же 1826 году возгорелась война между Россией и Персией.

Шестидесятитысячная персидская армия, вторгнулась в наши пределы и осадила крепость Шушу. И Ермолов спешил вызвать в Тифлис тот же, хорошо знакомый ему, 2-й баталион нашего полка.

«Расправьте крылья, кавказские орлы и спешите бить персиян», – писал он баталионному командиру подполковнику Волжиинскому. Эти слова, прочитанные солдатам, заменилп им маршрут. Об этом замечательном переходе сам Ермолов писал в приказе по корпусу: «Всегда видел я с особенным уважением службу подполковника Волжинского и знаю, что для него не существует никаких затруднений и что те же чувства его подчиненных. От подошвы Эльбруса прошел он с чрезвычайной поспешностью, но далее скорость его была неимоверная: выступив 8-го числа из Екатеринограда[3]3
  Станица Екатериноградская, Терской области.


[Закрыть], он 16-го августа уже был у самого Тифлиса». Таким образом наш 2-й баталион в эти 8 дней прошел опять более 300 верст, совершив при этом трудный перевал через Кавказские горы, и не оставив ни одного отсталого.

Против 60-ти тысячной персидской армии двинулись наши войска, в количестве 8-ми тысяч человек; в числе их два баталиона Ширванского полка; из них 3-й баталион особенно отличился в битвах при Шамхоре и Елисаветполе. Генерал Мадатов, командовавший войсками в битве при Шамхоре, представляя Ермолову подробности этого дела, доносил: «Так храбрые воины Императора нашего исполнили приказание Вашего Высокопревосходительства идти с малыми силами и победить неприятеля в пять раз числом превосходившего».

Мы захватили два неприятельских лагеря, до 2-х тысяч ружей и несколько орудий.

Персидский главнокомандующий, принц Аббас-Мирза. узнав про движение нашего отряда, бросил осаду Шуши и устремился навстречу русским, думая разбить их сейчас же, благодаря численному превосходству своей армии. Встреча произошла 13-го сентября под стенами города Елисаветполя, где 7 тысяч наших сразили 40-ка тысячную персидскую армию.

3-й баталион ширванцев, баталион егерей и 12 орудий составили 1-ю линию, во второй линии стали: баталион грузинцев и другой баталион егерей; в резерве остались эриванцы и 2-й баталион ширванцев; конница стала на флангах. Персы сами начали наступление, охватывая оба наши фланга, как бы желая захватить нас в кольцо. Завязалась с обеих сторон жаркая перестрелка; персы несли большие потери, но это их не остановило, и они продолжали наступление. Генерал князь Мадатов, командовавший первой линией, спокойно подпустил их на 100 шагов и тогда только, выхватив шашку, скомандовал: «вперед, ура!» Этого наши только и ждали: первая линия, поддержанная потом второй, с грозным «ура!» стремительно бросилась на персиян. Ширванцы врезались в самую середину их, и пошел рукопашный бой. Командир 3-го баталиона подполковник Греков и все офицеры, подавая собой пример, дрались наравне с нижними чинами. Не выдержал противник и стал сдавать. В это время с флангов появилась наша конница и персы, охваченные с двух сторон, обратились с самое беспорядочное бегство, преследуемые по пятам на расстоянии 15 верст. Генерал Паскевич, начальствовавший над всеми нашими войсками в сражении, приписывал благополучный исход его почти одним ширванцам, и особенно 3-му баталиону. Командир баталиона подполковник Греков пал геройскою смертью, сраженный пулей в живот; его заместил майор Юдин. Убиты также капитан Заалов и прапорщик Бенкевич. Дорого заплатили персияне за смерть наших офицеров: на пространстве нескольких верст поле было устлано их трупами. Майор Юдин писал командиру полка: «Сорок тысяч персиян и 23 орудия не могли затмить славы, приобретенной нами в течении многих лет. 13-го сентября был тот достопамятный день, в который храбрость нашего баталиона создала подвиги истинно геройские».

В добычу нам досталось одно орудие и четыре знамени, отбитые штыками.

За этот славный бой Государь Император Николай I пожаловал полку знаки на шапки с надписью «за отличие», а майора Юдина наградил орденом Св. Георгия 4-й степени.

Во второй год персидской войны полк наш также принимал участие во многих битвах и особенно отличился в делах при Айганлы и под Эриванью. В апреле 1827 года отряд, в котором состояли наши 1-й и 3-й баталионы, под начальством генерала Бенкендорфа, заняли город Эчмиадзин. Перед этим, пришлось преодолеть труднейший перевал через снежный хребет Безобдала. С первых же шагов обозы и орудия стали, лошадей пришлось выпрячь, а телеги и пушки тащить на людях.

А в Эчмиадзине не оказалось никакого продовольствия: отряд был в критическом положении. Две роты ширванцев под командой майора Юдина были отправлены в сел. Айганлы, чтобы добыть продовольствие. Неприятель встретил эти две роты сильным огнем. Решительным натиском роты сбили противника, выгнали штыками из селения и заняли его, но не нашли в нем ни одного зерна. По присоединении остальных двух рот, баталион пошел по эриванской дороге, и тут часть неприятельской конницы окружила его. Целых два часа отражал наш баталион стремительные нападении неприятеля и заставил его отступить.

Наконец 23-го апреля подвезли провиант, и отряд в тот же вечер двинулся к Эривани.

26-го числа наш 1-й баталион был послан занять северный форштадт крепости. С барабанным боем и распущенным знаменем прошли ширванцы, под сильным пушечным огнем мимо всего восточного фаса крепости, вступили в форштадт, заняли базар, мечеть и все предместье. 27-го числа наш 2-й баталион подполковника Волжинского стал против восточного фаса.

Крепость была обложена со всех сторон.

Началась блокада Эривани.

В июне наш отряд сменила 20-я дивизия, незадолго перед тем пришедшая из России, под начальством генерала Красовского.

17-го августа Паскевич получил известие, что генерал Красовский, в стычке с противником потерпел неудачу.

Один из современников по этому поводу пишет: «С кавказскими войсками этого бы не случилось. Коли бы у Красовского был один капитан с ротою Ширванского полка – дело было бы выиграно».

Так прочно установилась за полком слава непобедимости.

А ведь Пасксвич в начале нас не жаловал. Его глаз слишком привык к хорошо одетым, вымуштрованным российским войскам. И вот, когда ширванцы, впервые, после усиленного перехода, веселые, бодрые, уверенные в себе, проходили в Тифлисе мимо дворца главнокомандующего, Паскевич смотрел на них с балкона. Большинство были в синих холщовых шароварах, вмес то форменных суконных; многие вместо мундиров – в куртках разнного покроя. На ногах лапти или кавказские чувяки; на голове черная мохнатая шапка.

Паскевич пришел в негодование. Ширванцев это не смутило: они ждали другого смотра.

И действительно. Под Елисаветполем нерасположение Паскевича сменилось «удивлением», а под Ахалцихом, как увидим дальше, – «восхищением» доблестью Ширванцев.

Подвиг Куксенко

В октябре 1827 г. после взтия Эривани, войска наши заняли столицу Персии Тавриз и простояли там до конца марта 1828 г.

Во время стоянки здесь, местные жители часто нападали на наших солдат и иногда уводили их в плен.

Однажды несколько ширванцев были задержаны персиянами в одном из домов, в самой отдаленной части города. Узнав об этом, офицер с патрулем немедленно отправился туда, и солдаты были освобождены. На шум сбежалась толпа персиян и напала на патруль. В это время двое рядовых ширванцсв, – один по фамилии Куксенко, – былп отрезаны от своих и очутились среди толпы персиян. Товарищ Куксенки, оступившись, упал в яму и, хотя успел выскочить, но без ружья. Тогда оба они бросились в первую попавшуюся хату и в ней заперлись. Персияне сломали двери, но наши молодцы не потерялись: выстрелив два раза из ружья, Куксенко громко скомандовал самому себе «на руку» и с криком «ура!» поднял на штык ближайшего персиянина; затем он устремился в толпу и, прокладывая себе путь штыком, отбился от персиян и провел сквозь остолбеневшую толпу и своего безоружного товарища. За этот геройский подвиг Паскевич собственноручно надел на Куксенко Георгиевский крест.

«В бою выручай товарища».

Ширванец крепко это помнит!

Как сказано выше, персидская армия, вторгнувшись в начале войны в наши пределы, осадила крепость Шушу. Гарнизон этой крепости составлял 3-й баталион 42-го егерского полка под начальством подполковника Реута. И вот этот крошечный гарнизон выдержал сорокасемидневную блокаду крепости, окруженный, в 30 раз превосходнейшим, противником и не имевшей достаточно ни съестных ни огнестрельных припасов. Ничто не могло поколебать стойкости этой горсти храбрецов, и блокада была выдержана до конца. Персы уже подкопались под стены и башни крепости и готовились взорвать их минами, когда пришло известие о движении русских войск под начальством Паскевича; и они отступили к Елисаветполю, сняв блокаду крепости Шуши.

В 1834 году, этот 3-й баталион 42-го егерского полка вошел целиком на укомплектование нашего полка. Егеря стали в ряды доблестных ширванцев, достойные этой чести: они принесли с собой пожалованное им Государем Императором Георгиевское знамя с надписью: «за оборону крепости Шуши противу Персидской армии в 1828 году».

Персидскую войну солдаты увековечили лихой веселой песней.

 
Не туман из-за моря
Тучей поднялся, –
Не туман, не дождичек,
Нет, орел взвился
 
 
Белый, как лебедушка,
Зоркий, как сокол,
Он полки Российские
В Персию повел.
 
 
Первый подвернулся нам
Сам Аббас-Мирза,
Мы Мирзе с мирзятами
Плюнули в глаза.
 
 
И в глаза им плюнувши
Громовым огнем,
К Эриванской крепости
Шли минуту с днем.
 
 
А пришедши, начали.
Видя вражью мочь,
Шанцы, батареюшки
Строить день и ночь.
 
 
А построив, в нехристя,
Прежде, чем палить,
Пушечки, мортирочки,
Стали наводить.
 
 
А потом, ребятушки,
Как пришла пора.
Крикнули по нашему –
Русское ура!
 
 
Крикнули, ударили,
Понеслись на брань, –
И в секунду с четвертью
Взяли Эривань.
 
 
Граф же Иван Федорович. –
Наша голова –
Тотчас в ней отпраздновал
Праздник Покрова.
 
 
И Мирзе Мирзовичу,
Снова дав трезвон,
Царство бусурманское
Захватил в полон.
 

Турецкая война 1828–1829 г.

Едва окончились Персидская война, как весной 1828 года вспыхнула война с Турцией. Вот в этой-то войне особенно полк наш покрыл себя славой, которая едва ли когда-нибудь умрет. Ширванцы выступили в поход под командой полковника Бородина и; уже в самом начале войны, – при штурме крепостей Карса и Ахалкалак совершили чудеса храбрости. Император Николай I пожаловал командиру полка орден св. Георгия 3-ей степени. В то же время Государь писал генералу Дибичу: «Наш Паскевич опять одержал блестящие успехи. Ахалкалаки взяты штурмом одним баталионом Ширванского полка. Я даю III ирванский полк Пасковичу – они достойны друг друга».

Как увидим дальше, Паскевич вскоре был назначен шефом нашего полка.

После взятия Карса и Ахалкалак, войска наши подступили к грозной турецкой крепости Ахалциху. Штурм Ахалциха, который турками всегда считался неприступным, – это гордость всей нашей почти двухвековой Царской службы и потому расскажем о нем подробнее.

Штурм Ахалциха

Штурм Ахалциха был назначен на 15-е августа – день Успении Пресвятой Богородицы. В этот день ширванцы празднуют свой полковой праздник, а потому главнокомандующий, граф Паскевич-Эриванский с утра находился в нашем лагере. Перед уходом графа офицеры и нижние чины окружили его плотной стеной, и командир полка, полковник Бородин, обратился к нему с просьбой: пустить ширванцсв первых на штурм. Паскевич видя, что это искреннее желание всех, обратился к полку и, указывая на грозный Ахалцих, сказал: «Дарю, молодцы, вам эту крепость: идите и берите ее». Громкое «ура» покрыло слова графа, и ширванцы стали готовиться к штурму, назначенному в 5 часов пополудни. На в тот раз день полкового праздника оказался и днем новой славы, новых подвигов.

Желанный час приближался. Ширванцы встали «в ружье»; было вызвано по сто человек застрельщиков и начальство над ними добровольно принял на себя майор Рыдзевский.

Генерал И.Ф. Паскевич

В четыре часа со всех батарей грянул залп и началась сильнейшая канонада.

Ровно в пять часов Ширванский полк с ротой сапер и двумя орудиями, имея во главе своего командира полковника Бородина на сером коне, с распущенными знаменами и музыкой, двинулся на крепость.

Все стихло кругом. Взоры всех обратились на грозный Ахалцих.

Твердым шагом колонна подвигалась к крепости. «Песенники вперед»: – скомандовал командир полка, и под звуки развеселой песни: «Не буди меня младешеньку, раным-рано поутру», – ширванцы устремились на приступ. Крепость дрогнула от гула: град пуль и картечи осыпал ширванцев, турки открыли адский огонь. У нас многие свалились от первого залпа. Тут пали: подпоручик Вачнадзе и двадцать застрельщиков.

На половинной дистанции полковник Бородин крикнул «ура!» и, подхватив этот могучий возглас, колонна бросилась на турецкую батарею. Расшатанные палисады, как по мановению свалились. Ширванцы вбежали по рассыпавшейся крутости, и встреченные в упор выстрелами, саблями и ятаганами, прогнали штыками турок вниз. Схватка на батарее длилась не более десяти минут, и Георгиевское знамя Ширванского полка водружено было на парапете батареи.

Громкое «ура» приветствовало первый успех штурма. Барабанщик Головченко, по собственному желанию, находился всегда в застрельщиках и, когда ширванцы бросились в пролом, он первый вскочил в разрушенный неприятельский бастион и, в кругу изумленных турок ударил тревогу. За Головченко ворвались штабс-капитан Рознатовский и поручик Дик. Рознатовский был ранен в обе ноги навылет; раненого поручика Дика, окруженного неприятелем, вынес на своих плечах из боя унтер-офицер Водницкий.

Начало было сделано. Вслед за этим майор Юдин с первым баталионом и Авечкин со вторым – начатали пробираться вправо и влево по оврагу; застрельщики остались в середине, против католической церкви, связывая таким образом оба баталиона. Саперы тотчас приступили к рубке палисада, а орудия, под прикрытием поставленных впереди туров, перенесли через ров на руках. Все это происходило с неимоверной быстротой, и турки, совершенно не ожидавшие приступа и изумленные вторжением русских в город, сначала ошалели: но скоро оправились и, собравшись в числе 4-х тысяч, с яростью бросились на наших застрельщиков. Только дружными усилиями удилось нам оттеснить их. Битва была упорная. Турки, видя нашу малочисленность, дрались с остервенением, надеясь поколебать стойкость наших молодцов, но скоро принуждены были отступить перед нашими штыками.

Полк уже лишился убитыми десяти штаб и обер-офицеров, в числе их майора Рыдзевского, начальника застрельщиков.

Владея позицией впереди католической церкви, на пространстве не более тридцати саженей, наши баталионы были подвержены убийственному огню неприятеля, который, скрываясь в церкви и домах, производил беспрерывную ружейную пальбу. Отвага турок доходила до того, что они, в одиночку, бросались на наших застрельщиков; в толпе их видны были переодетые женщины с вычерненными лицами.

Ежеминутные атаки турок требовали большой стойкости, и храбрость ширванцев, начиная с неустрашимого Бородина, который лично распоряжался застрельщиками на пистолетный выстрел от неприятеля, – была беспримерна.

Чтобы дать понятие о духе Ширванского полка, довольно привести ответ, сделанный одним из солдат графу Паскевичу. Заметив ширванца, бежавшего мимо с каким-то приказанием, Паскевич подозвал его к себе и спросил: «Откуда?» «Из крепости, ваше сиятельство!» – бойко ответил он. «Ну что, каково там?» – «Жарко ваше сиятельство!» – «А что турки?» – «Трудно с ними справиться – упрямятся, ваше сиятельство!» – «Знаю, они молодцы, не поддавайтесь ребята». – «Молодцы-то молодцы, ваше сиятельство, да из чего они бьются-то? Ведь знают, что мы назад не попятим».

Вот эта-то простоя решимость всякого солдата лечь костьми на своем посту и составляла его несокрушимую силу.

С большим трудом удалось наконец перенести орудия через брешь и тем подкрепить штурм, успех которого до сего времени не был еще обеспечен. Первые выстрелы наших орудий, раздавшиеся в городе, оживили штурмующих. Полковник Бородин, надеясь уже удержаться к городе, послал офицера с донесением об этом к Паскевнчу, но через несколько минут пал, смертельно пораженный пулею в живот: пал, оплакиваемый всеми, кто только знал этого выдающегося человека. Имя его, окруженное славой, не умрет в потомстве.

Командование полком принял на себя подполковник Авечкин. Ширванцы, ожесточенные потерей любимого командира, дрались, как львы, и выбили неприятеля из оврага; турки скрылись в жилищах, ширванцы с остервенением стали выламывать двери сакель. В это время подошло подкрепление. По приказанию Паскевича баталион Херсонского гренадерского полка примкнул к нашему 2-му баталиону, который мужественно отражал атаки турок около церкви.

Прибытие херсонцев дало возможность пойти в решительную атаку. Подполковник Юдин с первым баталионом, выбив турок из ближайших домов, устремился вверх по оврагу, а второй баталион Авечкина, поддержанный херсонцами, двинулся на церковь, откуда неприятель, после упорной защиты, принужден был спасаться бегством. Немедленно после этого, на плоскую крышу католической церкви было, поставлено орудие, а на кровли домов, подняты мортирки. Подошедший баталион Эриванского полка подкрепил наш левый фланг и центр, и бешенные натиски турок были сломлены. Последние защитники крепости скрылись в цитадель.

Бой, хотя и не столь ожесточенный, длился всю ночь. От брошенной гранаты вспыхнул пожар, который при все усиливающемся ветре быстро распространился по всему городу, отняв у защитников последнюю возможность держаться.

На другой день, в 7 часов утра, крепость и цитадель пали, и Ахалцих был занят нашими войсками.

16-го Августа Паскевич въехал в покоренную крепость. Поравнявшись с Ширванским полком, он благодарил его за доблестную службу и, между прочим, спросил: «А много ли вас ребята, осталось?» – «Штурма на два хватит, ваше сиятельство!» – бойко ответил один из ширванцев. Он не ошибся в расчете. Штурм этот стоил нам более трети состава полка; знамена наши были пробиты картечью в семи местах.

Донося Государю о взятии Ахалциха, Паскевич, между прочим, писал: «Войска Вашего Императорского Величества и в особенности Ширванский полк, первый через пролом вошедший в город без выстрела и потерявший третью чисть людей убитыми и ранеными, сражались истинно геройски и доказали, что для них нет ничего невозможного».

Вестником славной победы послан был к Государю нашего полка майор Юдин, которого Государь произвел в подполковники и пожаловал орденом св. Владимира 3-й степени.

Паскевич заканчивал свой рапорт так: «С сим всеподданнейшим донесением отправляю Ширванского пехотного полка майора Юдина. Выбор мой пал на него сколько потому, что он служит в полку, более прочих споспешествовавших успехам дня сего, столько и по той причине, что он, по испытанной неустрашимости и примерному мужеству, оказанному при взятии Ахалциха, заслуживает Всемилостивейшего воззрения Вашего Императорского Величества».

Полку были пожалованы за этот беспримерный штурм две Георгиевские серебряные трубы, а полковник Авечкин и штабс-капитан Рознатовский награждены орденом св. Георгия 4-й степени.

При въезде в Ахалцих, на почтовой дороге, стоит скромный памятник с надписью: «В память воинам, павшим при осаде и взятии войсками в 1828 году Ахалцихской крепости». Скромные, но многоговорящие слова тому, кто знает, сколько невероятных трудов и жертв стоило это кровавое дело.

На штурм Ахалциха сложена песня рядовым Херсонского полка Любимовым. Херсонцы, как мы видели, шли на штурм рука об руку с ширванцами; вот почему песня эта принята у нас и переделана для нашего полка.

 
Ночь ужасна наступала.
Канонада замолчала;
Вдруг последовал приказ
Всем войскам сниматься враз.
 
 
Лагерь быстро мы снимали,
К Ахалциху наступали;
Это был год двадцать восьмой,
Август был пятнадцатый.
 
 
Генералы тут спешили,
Подчиненным говорили:
Дети время турок бить,
Время в городе нам быть.
 
 
Пойдем драться с врагом гордым,
Он довольно был упорным;
Пора гордость наказать,
Пора город штурмом взять.
 
 
Не далеко войска стали;
Турки все еще молчали;
Их паша не помышлял,
Чтоб Паскевич город взял.
 
 
Как увидели злодеи
Со высокой батареи,
Громко начали кричать –
Идет русский город брать.
 
 
Дело было на Успенье,
День пришелся в Воскресенье,
То был празднпк храмовой
Наш Ширванский полковой.
 
 
Тут Паскевич наш верхом
Поздоровался с полком;
И поздравив нас ширванцев,
Ахалцих велел нам взять.
 
 
Полковой наш комондир.
Был полковник Бородин.
Он на штурм ширванцев взял.
Там и жизнь свою отдал.
 
 
Все ширванцы сожалели,
И как звери полетели.
Новый командир лихой.
Был Авечкин дорогой.
 
 
Ширванцы наши были в славе:
Были первыми в канаве;
Влезли прежде всех на вал,
Как враг храбро ни стоял.
 
 
Предводители все смело
Исполняли свое дело;
Турок крепко защищался,
Долго в руки не давался.
 
 
Но кто может устоять,
Когда русский хочет взять;
Хоть огонь и был жесток.
Также ров там был глубок.
 
 
Неприятель устрашился,
И от валу отступился,
И рассыпался по граду,
Чтоб сыскать ину ограду.
 
 
Трепещите вы Аджарцы,
Не спасли вас и завалы,
Не защита вам и вал,
Когда русский прибыл к вам.
 
 
За Ахалцих Царь нам дал
Две серебрянны трубы,
И Паскевича назвал
Шефом нашего полка.