Текст книги "Инфолиа: становление мирового сознания. Том I–III"

Часть 3. Предисловие от писателя

Слово из уст.

Любимый читатель!

Изначально я придумал другое название книги, называв её «добрая книга подсказок» или же «о мире действительном: внутреннее и внешнее» и здесь, можно сказать о их равнозначности того, что сочетается и восходит к божественному просвещению, ведь мы излагаем, повествуем, проницаем, рассуждаем, наставляем и освещаем различные атрибуты касающиеся развития личности и того, что влияет к ней, но и особо предоставляем наши изречения в отношении того, что отходит от нас, как персоны, но всё же сопряжено, ибо в том мы вовлекаемы в деяниях своих, как например то, что относится к религии или же науке, впрочем, ко всему существенно сказывающемуся в нас и для нас, по сему, было решено объединить в один единый цикл под названием инФолио. При этом мы придерживаемся философского дискурса, ибо естественная природа философии основывается с познанием и знанием, койторое здесь мы выражаем ни как анализ или же методологические изъявления, а больше того представляем конечный синтез всего существующего по форме достоверной истины. А раз уж оно обходит колоссальное описание моды мыслительной силы разумеющего, стало быть, характеризуем просвещением только потому, что оное определено самой истинностью той, что мы усердно познали и теперь даруем.

В этом смысле, тут я буду вести рассказ и повествование о самом важном и интересном для тебя и твоего эго, что исходит из акта творца. Стараясь полностью убрать чрезмерно сильные наития, с точки зрения восприятия нагрузки для интеллекта, кои часто сопровождаются с философией тогда, когда она излагает познание о предмете или вещи, как приемлемой формы феномена или явления, несомненно полагать, требующий лингвистического основания.

Первое предназначение будет для общего развития, чтобы, становясь лучше и тем самым привнося большее осознание к сознательной жизни, койторую мы помним и которую предвкушаем в её последующем. Ведь много тех, кто не сведущ или же не знает всего того, что составляет все прекрасную многогранность жизни наличественного бытия мира действительной реальности с факта внешнего и аспекта внутреннего. Текст, а с ним и мысли, вложенные во внутрь, буду полезны и тем, кто ищет и пытается найти себя. Для тех, кто задаётся вcевозможными вопросами, койторые могут казаться верными и с ними ещё и существует не менее правильные принципы или идеологии. Ещё найдётся особое место для тех, кто безоговорочно уверен и подкрепив положения, либо вовсе разрушит их или же восполнит потерю священными и заветным sacramentaliae (от лат. сокровением). Для других, чрезмерно возвышенных и титанических тех, коих древние величали демиургами, слово само по себе вбирает латинский корень demiurhus, хоть и происходит от греческого, означающее создателя вещей чувственно осознающего, создателя и творца или созидательного начала, оно лишь будет для удовольствия этического и эстетического наслаждения от доступности назиданий, вперекор отрицающее или противоположно согласующееся с тем вдохновением, что пронизывает смысл просвещения.

К завершению, пожалуй, хочу сказать о благодарности. Я хочу вспомнить тех, кто был мне учителем и безропотно вёл со мной беседы, что пребывающие в извечном времени и своей мудростью, и знанием своим просвещали меня.

Прежде, Артуру Шопенгауэру, за его невероятное хладнокровие к вещам окружающим и монументальной манеры perspicere (от лат. постижения) вещи в себе, по себе, из себя, для себя и тому подобное. Аристотелю, за его непревзойдённую способность вбирать во едино целые науки и дисциплины и грандиозную ingenium analysare (от лат. способность анализа). Иммануилу Канту, за особые constructionium (от лат. конструктивные) навыки изречения. Ирвингу Гофману и его невероятной особенности vissibilis in trans (от лат. умозрительности всквозь). Фридриху Вильгельму Йозефу Шеллингу, за колоссальные труды и разграничение осознания. Серьену Кьеркегору ex sensibilis (от лат. за чувствительность) доставленной радости. Отдельное и особое почитание Египетской книге мёртвых, за волшебное и сказочное.

Ибо тогда, когда мы восходим во тьму, свет книг способен нас наставить, ибо в книгах существуют мысли и идеи о койторых никогда не услышишь при жизни. И только обратившись в смерть, мы можем её постичь и вновь обрести жизнь.

Ремарка: в каждом из последующем издании, будет оставлено основное предисловие, с единственным изменением в виде новой благодарности.

А. Фаэсенхо, г. Калининград, 2021 год.

Часть 4. Предисловие о цикле инФолио

В инФолио мы уделяем особое внимание тем, кто редко увлечён и занимается постижением или же философствованием, чтобы быстренько ввести не сведущие умы в экскурс и сформировать достаточно необходимое мировоззрение, способствующее пониманию сложного языка величайшей философии, коя всегда сложна и непоследовательна, разрывиста и скоропреходящая. Всегда речь ведётся о явлениях и феноменах различной категории: социологические акты и сопровождающиеся этюды спектакля, этические утверждения морали и аморальности поведений и повадков, некойторые положения научного толка и некойторые основания теологической идейности. Допустим в прозе всегда излагается некойторая история, не требующая особого вникания и размышления, поскольку удобоваримое интуитивно и бессознательно. Здесь же придётся поразмыслить над тезисами и изречениями, ибо в них куда больше глубже смысл, как оное наличествует по первозванному осмыслению. Однако, если читатель задаётся вопросами почему, зачем, как, что, от куда, куда в отношении того всего, что его окружает и то, что пребывает в нём, то он быстро адаптируется к изречению и содержащейся терминологии. Собственно, в этом и ключевая движущая сила, что часто отталкивает читателя, поскольку он не устремляется узнать даже то, что значит не понятное для него слово, ведь очень часто случается, что, слыша не знакомое, допустим на конференции или же из информационного пространства, он пропускает это, хоть и пытается по аналогии додумать то, что означает неизвестное, но часто неправильно. Посему скажу, что непонятные слова лучше узнавать сразу и тогда весь текст пробьётся и откроется, заиграв всем каскадом и межстрочной палитрой смысла просвещения во всей своей глубине. Подобно тому, когда, читая некую книгу и понимаешь о чём она в том заключении и искренности сцены с пытками, что вызывает только слёзы и трогает сердце и душу. Это ведь невероятно. Здесь же познание является тогда, когда осознаёшь разделение, что автор утверждает, осуждает, судит, рассуждает, повествует, излагает, поучает, ругает, критикует, назидает, наставляет, научает и все эти специфичные методы литературы ты найдёшь здесь. Скажи мне, где ещё ты сможешь слышать постоянство того, кои почти всегда остаётся за завесой не сказанного и пребывающее в себе. Ведь большинство людей, коих по существу очень много, элементарно боятся всего. Они боятся окружения. Они боятся редких звуков и фильмов ужасов. Да они даже боятся высоты или же мелких букашек. Да что уж там говорить! Они боятся даже себя. Это ведь абсолютный абсурд. Что-ж! Я скажу тебе, всё это пустяк. И я это не только докажу. Я вобью в тебя искру феникса и его извечное перерождение. Жилу дракона и его непоколебимую справедливость хладнокровия. Божественную благодать, влекущая за собой благие намеренья и высшую добродетель непревзойдённого…

А здесь же, мы охарактеризуем концепт основного дискурса повествования, соотносимый с инФолио, при этом, скажем, что мы не выражаем приверженность к тому или же иному мнению, поскольку часто мнения оказываются предрассудками, собственно по этой причине мы указываем достоверность того и другого из определённой формы указания и добавления экземплификаций, способствующие тебе лучше понимать основное положение тезиса. Мы же исходим и основываемся, во-первых, из личного опыта, во-вторых, со всем тем знанием, что мы постигали очень долго. Но не только постигали, а многое судили и разбирали в нас самих, с целью умаления познания мира в койтором мы явлены по совершенному предопределению судьбы и фатализма, что не уж то ли случайно? Чтобы стать сведущим и знающим толк и мудрость, потребовалось изучить всё божественное существо, именуемое у инканувших мудрецов Нус, коя покровительствует своим могуществом всего разума, всего логоса и эйдоса. А в настоящем смысле оное равносильно тому, что возвеличено мировым сознанием и им же часто отождествляется. Можно даже сказать, что то всё то, что есть мысленное и мысленное, проистекает из пространства Нус.

Великого путешествия по бескрайнему морю вод мирового океана знаний.

ИНТЕРЛЮДИЯ ДОБРЫХ ПОДСКАЗОК

Книга 1. О признаках истины и о том, как она открывается

Знаете? Ещё нет, но совсем скоро узнаете. Я об этом и повествую, глубоко убеждённо и веря в мудрость и пользу, койторыми можно осветить присущую явственность бытия и жизни.

О самой идеи создать нечтое то, что способствует лучшему пониманию мира своего собственного и того, что нас окружает, где само воссоздание есть выражение наших мыслей, опыта и умопостигаемого. Долгое время я провожу за написанием научных трудов и переводом философских трактатов, о койторых мы ещё не раз будем упоминать. Например, этот этап моей жизни исходит от перевоспитания себя к выбору. Она составлена из постижения знания и неистовой жажды познать истину достоверную, всегда ставя себе вопрос: «Что вообще есть истина?». Я часто думаю, в том числе и о пользе в целом, о частном и глобальном, койторое без сомнений ты отыщешь в просветительских страницах бескрайнего моря мыслей и идейностей. Ещё до того, как я решился выразить истины и мудрость мира действительного, у меня естественно были первопричины, кои подталкивали к этому начинанию не только в виде стимула или же мотива, а скорей здесь я говорю о самом знании, собственно койторое и способствует нам излагать суть основоположений и принципы. Тем не менее, мы никогда не исключаем того факта, что некойторое не совсем уж и до конца исчерпано по определению в силу её природной особенности, что ныне будет видно. Когда же я оказался перед этой чудной находкой, основовлияющее выражалось элементарнейшим выбором: непосредственно утвердить и ли либо оставить в том виденьи последующего. Последнее говорит о утверждении за койторым следовал не ясный ответ осуществимости сейчас или никогда, или же всё же после. То первое требовало катастрофически и чудовищного быть погружённым и деятельно вовлечённым, ведь прежде того, я отчётливо и ясно понимал, что понадобятся не только силы, но и терпимость, усидчивость и жертвы, без койторых часто не обойтись. Почти всегда нам приходится жертвовать одним ради другого и, если кажется, что обходится без оного, в сущности мы жертвуем другой стороной выбора, койторый, признаться честно, без обидчив. Первое, словно предлагало, более корректно, само из себя просило и стенало с убеждением в конечность завершённой цели: озарить умы светлые и мрачные наивысшим из даров – знанием просвещения, ибо из него исходит наше развитие, а оно позволяет достигать и воплощать, потому я и говорю: «помогите мне помочь вам стать лучше».

Разве могу ли я проигнорировать священство благой миссии просвещения?

Безусловно, и да, и нет.

Да, тогда для общего подобия causi (от лат. причины), пришедшей по наитию свыше, что канет в глубинах не осуществлённого и не явившего в сейчас, оставив последовательную чреду течения жизненного хода без изменения. В частном случае, остаётся лишь то, что есть если когда, то есть, довольно очевидное требование абсолютной уверенности и убеждённости того, что это событие принадлежит тебе и ты знаешь, что этот момент его начала ещё только впереди, а внутри тебя блистательной дрожью щебечет тот выбор.

Нет, значит открывается приток в первопричинном источнике и остаётся лишь затем прийти и ли либо увидеть, смещается ли оно и transfiguratatur (от. лат. превращается, преображается) в нечто отдельное и персональное, замещая основное направление, став самостоятельностью, поскольку часто мысли нас покоряют. Иначе эта возможность параллельности, койторая, занимая собой время занятия, изнуряет. А за этим, в достаточность силы духа и разума, следствие драгоценного преподношения нашего дара, есть величественная внутренняя сила духа и мощь воли. Тем, что ты смог добавить во времяпровождение нечто новое, усилив нагрузку, став ещё больше, чем был бы до этого. Вопрос лишь в том, способен ли ты это выдержать и реализовать, иначе оно лишь только привнесёт для кого-то пользу, а кому-то лишь только во вред, ибо очень важным предикативным атрибутом влияния к результирующему исходу, я повторюсь, имеется сила духа и воли.

Из этого выражается одно из всего общего мультиобразия того, какая истина est in vivo naturae (от лат. есть в природе естественной). Ведь в довольно-то очевидном выборе преткновено воспрявшей перепетой, когда дух говорит о утверждении, тогда за этим следует то, койторое не требует изучения исторического корня знания и поиска возможных уязвимостей и заблуждений, autem in collisiam (от лат. а в коллизию), выражаем обратное и основанное сознательно с внутренним чувством восприятия вещи в себе.

Обращаясь к аналогии времени: будущее, подле которого пребывает истина выбора из себя воплощает то, койторое точно и достоверно произойдёт в том смысле, что она – истина, лишь ожидает того, какое окажется непосредственно от нас. Но взаимоуничтожит ли одно другое, тем же самым образом, связано с последующим выбором частного случая из себя.

Из этого, персональная истина, она будто бы словно in momento (от лат. мгновенно, в миг) олицетворяется, предлагая себя, заворожившись в выборе. Следствие выбора, habet affectationem in sibi (от лат. имеет в себе аффектацию) свободы воли и воли свободной. Ведь, довольно то элементарно заметить отсутствие стороннего влияния к каждому и любому выбору для отдельного объекта выбирающего, в случае его персонификации и внутренней амбициозной уверенности. В завершении, выдворив из внутреннего чувства и из воображения этот праведный вызов к проявлению выражений в отношении реальности, к действительности, к жизни, либо отправиться в бездну забвения бескрайних пустот и беспамятной мечты, что люди часто приемлют одно другим, вместо своего собственного.

Вообще, сама из себя истина, когда она сама из себя в общем смысле, то есть то, койторое достоверно и непоколебимо и не может быть чем-то опровергнуто и ли либо каким-то невероятным и пошлым образом разрушено и низвергнуто, имеет изначальную первопричину, и более того, самой причиной является.

Чтобы это понимать, я внесу аналогию примера, покуда она более явственно выражает сложное доступными образами, покуда мы задаёмся вопросом: «Что есть данность и порождает ли оно причину и ли либо следствие?».

В общем случае, существует множество разных мнений, гипотез и теорий, к примеру, в отношении вселенной. Что мы можем знать о вселенной? Оно и не важно то, что мы знаем. Самое основное, как для этого, это то, что порождены всевозможные догмы, касты, культы и физико-математические латеры, научно-популярные истолкования, громогласно уверяющие в достоверности, а с ней и в истинность того мира, который окружает мир материй. Он может оказываться бесконечным со множеством других вселенных, расположенных в одной пространственной протяжённости и ли либо вовсе разделённо и не обособленно тем, что, в качестве примера, невозможно каким-то образом попасть из одной вселенной в другую и для этого найдутся все возможные устои, рьяно защищающие эту форму мнения. Либо вселенная конечна, тогда воспрявшие положения ссылаются к её статичности или динамичности, то есть может ли она увеличиваться, либо in contradictionem (от лат. в возражение) завершена. Каждое из изложенных положений и помимо существующих и не сказанных, может оказываться чрезмерно убедительным и этого будет хватать, чтобы действительно верить в одно и ли либо другое.

Основное из этого есть в обычном взаимоисключающем событии, тем самым открывая вообще чистую истину того, что она может быть только одной. При чём, сама из себя – истина, изначально и искомо определена и для неё, как для титанической ноэмы вообще не имеет значения какие мнения её освещают. Она уже, до всего этого сама из себя выражена.

Отступив от частного, следует обобщить сказанное, дабы привнести более общедоступную выразительность.

Любое существующее, само из себя в самом своём начале выражает достоверность, а с ней выражает истину. Однако, иногда и порой бывает то, что заведомо прежде истинное обрастает чем-то новым и приукрашенным, autem ad parallelisatiae (от лат. а к параллелизации), бывает и нечто сложное, койторое и требует порождений кажущихся истин.

Если отступить от общего, immediate (от лат. непосредственно) самым явным выражением для нас олицетворяются категории правды и ложности. То и другое либо приводит к истине, либо заводит в дремучесть лабиринта, в койтором можешь плутать и выйти, а иначе сломать и разрушить стационарность решения этого возможного спасения, посредством высвобождения от блуждания и скитания.

Тогда, помимо персональной истины, имеет место быть истина первопричины, которая искомо и изначально в себе определена истинностью и не может отдана коим-либо притязаниям ad transfiguratione uel transformatiae, evolutione (к превращению или трансформации, эволюции), покуда является корнем сущего, словно процесс порождения семени самого из себя, взывая к её энтелехичной инициации.

Оно относительно к сакральным и ментальным объектам, порой даже абстрактным в том смысле, когда нечтое крайне и весьма трудно согласуется и сопрягается с мировосприятием и мироощущением способности не только осознать, покуда само осознание порождает, в частном случае, множественность и многоликость вещи из себя, а как-раз-то в действительной достоверности предназначения, её первопричины в себе.

Потому изложенную элоквенцию и относим к энтелехии, соответственно, и отождествляя cum veritate fontis (от лат. с источником истинности).

Ещё раз, к аналогичному повествованию: существуют феномены, которым мы не можем дать определённую и прямую основательность, иначе, как бы сказал Артур Шопенгауэр: «каждое в себе подчинено закону достаточного основания», что значит из причины порождается следствие и в отсутствии причины нет побуждений следствия, что сообразно. Потому хоть феномен и имеет в себе персональ его сущего, тем не менее и вопреки, оно оказывается столь сложным и трудно формализованным для изыскания достоверного в этом отношении.

Подобное чрезвычайно явно и явственно выражается в нашем общем fundamentale scientiae phaenomenae (от лат. фундаментальном знании феномена), что оно зримо, когда мы смотрим в хронологию истории и с тем зрим мутацию, вплоть до постулирования того, каков оказывается мир, особенно когда разумение сосредоточаемо в умопостигаемых и умозрительных актах осознающего естества, способного рефлексировать и производить интенции внутри нас и направляемые для разрешения и согласий различного рода ухищрений, естественно стратифицированные по степени свободы категозирования, ибо то, что мы постигаем разумом, всегда имеет сношения с чудесами фантазирования, воображения и интуиции, как природное в нас и совмещённое оперировать методами логический построений, иррационализма и с тем всем тем, что составляет подобие взаимосвязанности когнитивных функций перенимаемых от мирового сознания, в том смысле то, как в принципе размышляет индивидуум, пребывающий часто в естественном социуме наличественного бытия.

Помимо персональных истин, особенно примечательны истины внутреннего я, выраженные способностью к антиципации в отношении последовательности события для определённо частного исхода, либо серии последовательности событий в каждом из которых, оно из себя ведёт к какому-то из завершающих исходов.

Доверяя внутреннему я и чувству виденья ситуации или события, мы это называем антиципацией, а оно то и значит – божественный дар проницания, следует прислушиваться и доверять тому, которое в полной мере затрагивает лично тебя, запоминая моменты, быть может частичные фразы либо целые фрагменты, а их может собраться. И чем чаще они начнут проявляться из прежней способности антиципации в мир действительный, можно быть уверенным в том, что этот путь самый ожидаемый, следовательно, из того, койторое было выдумано интуицией. Отнюдь, это ещё не означает и то, что тот – путь, наиболее выгодный для тебя, или противоположно, вплоть к перевернувшейся изначальной позиции, то есть проявление негативного результата антиципации, коя устремляет тебя с этого следования передвинуть, что характеризуется высшими психическими функциями и эмоциональными стимулами, как сомнение и ли либо не уверенность в себе, посему и существо как-бы в себе диссонирует по причинам внутреннего резонанса одного с другим, то есть являясь тем ярким впечатлением, способным увлечь тебя самого от самого себя. Вспомним мысли из истории магии и оккультизма, кои часто выходят из под письма богословов, теологов и приближённых орденам мистерий, кои ведают о оказываемом влиянии злых духов, как-бы помыкая поведением одержимого, шепча ему внутренний голосом о некойторых свершениях и внушениях, в следствии койторых не многие преступают черту рациональности и одуревают животным гневом и всеми проклятиями, насылаемые от призыва к действию, означает только одно, что твоя внутренняя самоперсонификация противостоит эго и когда дух твой отягчающийся, то и ввергнуться во зло из добра легче, чем следовать пути добродетели, ибо пороки лицеприятствуют и попросту нравятся, но страдает от сего душа или если угодно психологическое состояние настроения и устремлений. Если то, что эффлоресцирует непосредственно в твоём личном мире, что внутри и претерпевает неурядицы, оно же проистекает и к самому тебе, посредством перетекания внутренних жидкостей головного мозга, провоцируя содержащие белки изменяться и раздражать реакции, кои сочетаются и вызывают твоё я конструироваться в согласии с побуждающими вызовами.

Вообще, овладев способностью видеть незримое или выработав это дар, откровение, которое помогает не только умозреть и умопостигать, а преждевременно быть готовым к исходу. Здесь, оно из себя изнемогает весьма граничную особенность гносеологии и теорию познания с соприкосновением психологического развития чувства внутреннего, ссылаясь к взаимосвязи следствий, сниспадающе составляя причину, приводящих к быть проявлению ingenii (от лат. проницательности) или природного свойства, сворачиваясь в уникальность знания. Часто мы проецируем будущее и выбираем решение выбора, что явится из нас в мир действительной реальности. Иногда оно приводит к тому, что для тебя происходит нечто ультимативное тогда, когда ставят ультиматум «или я или не я», ключевое здесь в расположении себя и держаться своего себя или же не жертвовать вероятно испорченными отношениями. Как бы то ни было, а то, что желают воплотить другие и относящееся к тебе, следует особо тщательно прислушиваться и почти никогда не слушаться, ведь за этим куда более глубинные цепи, койторыми пользуются низкие люди, ведь исход этого в том, что ты ставишь мнение другого превыше собственного, а если оное в тебе имеется, то это признак слабого духа кои непосредственно вредит твоим амбициям и уверенности, а раз уж последнее угнетается, то и способно разрастись вплоть к тому, что ты отступаешь от пути судьбы. Иначе говоря, не можно совершить ошибку, когда ты знаешь, что это ошибки только потому, что мы не допускаем ошибок, ибо когда существо разрешает себе их, они в сумме дестабилизируют, что отзывается во всём, ведь из деталей складывается целостная иллюстрация.

Вместе с этим, касательно того, чтобы этот навык был, чрезмерно затруднительно подвести к завершению, то есть вывести из теоретического к практическому в аспектизации присущего. Покуда само в себе теоретическое может отличаться в её реликтовом навыке и того, каким способом или методом оно оказалось.

Знаете, это очень интересная тема, с точки зрения её прикладного значения, помимо требующего самого для себя превосходящего изучения с погружением in lono contemplationis coniugationis empirismae visi (от лат. в лоно созерцания сопряжения эмпиризма воззрения) и абсолютного исчерпывания в архетипе трактатного исследования феноменализма. Тем не менее и вопреки, здесь, в этом содержании, мы ограничимся следствиями, а не причинами, которые могут быть известны, но и вовсе быть секретом, потому и предназначается эта книга подсказок тому, кто желает. Ведь я не говорил, что мы откроем здесь замок, за которым секрет, а сама подсказка словно действие, ибо для самого действия, мы знаем, прикладывается сила или impetus (от лат. стремление).

Чуть-чуть отвлекаясь, я внесу ремарку, сказав: «иногда и крайне редко будем мы переходить от столь пленительного и волнующего сказания к чрезмерно и весьма скоропереходящим элоквенциям, за койторой нужно будет поспевать и самое принципиальное, не утратить связь смысла описания повествовательного».

Возвращаясь, стало быть, не мало важным оказывается и то, что помимо представления объективного в себе и для некоего события в будущем, необходимо довольно-то отчётливо осознавать, что быть может то койторое проецировалось фрагментарно и оказывалось верным и удачным в согласии с нашими желаемыми представлениями эвентуации, может и будет казаться тем выходящем из вымеренной последовательности не только потому, что порой esse quod in locum quod (от лат. имеет место быть) ошибкам, что могут не обязательно исходить из себя, то есть к ним мы предписываем и внешнее влияние, иначе оно то, какое мешает и не допускает непосредственного олицетворения к быть этого события, а становится другим.

Следует знать и то, что оно оказалось большим не для тебя, а для кого-то другого. И, здесь, основополагающее явление определяется общими частями, оказывающие влияние к этому исходу, а не к задуманному. Ну и пусть. Ведь мы знаем и о невозможности постоянства быть всегда тому желаемому, покуда помимо одного, мы находим и равным образом равноправие другого, вовлечённого in casum (от лат. в событие), покуда оно затрагивает того и того, согласуя наше суждение с принципом изономии.

В этом выражении истины события, хоть и было задумано осуществить прямое решение, удовлетворяющее тебя, в сущности оно либо обратиться к тебе, либо не к тебе, тем самым не важно какой результирующий исход, ведь в свет озариться та самая истина события, показав этот самый результирующий исход. А хорошо это или плохо – не важно. Важно лишь то, что последует дальше. Ибо жизнь часто складывается из суммы решений, а не ограничена только лишь одной выказанной удачей или не удачей. Цель же койторую мы ставим главенствующей, всегда не терпит ошибок, поэтому, когда персона восторгается ведением по пути не терпимости, то и рождается соответствующая реакция, коя существенным образом влияет к последнему.

То изложенное следует к смежным положениям, относящиеся для истин восприятия, ведь ссылаясь к предыдущему, то всё то осуществлённое в жизни, извергнуто в событие и прямо характеризует качество способности антиципации видеть события, будь-то они фрагментарны или целостные, в отношении проницания и, следовательно, выражают силу из внутреннего восприятия, и уже при воплощении в мир, можно замечать и запоминать, как развита способность, коя часто сопряжена не только с даром умозрительного, но и взаимна природной интуицией, но когда в нас возобладает опыт, мы можем преждевременно предвкушать грядущее, чувствуя духом и мироощущая окружающее разрежение.

Оно прямо выражается с точки зрения диалектики логического, но не от дедукции, а к индуцированному явлению, когда мы устремляем наше разумение к рефлексии и ли же интенциональным схождениям. Иначе говоря, довольно сообразно говорить то, что изначально в первопричине имеется в себе качество истины восприятия, а уже затем, после следует степень силы способности, непосредственно в проявлении тогда, когда развивается божественный дар не искушаемого сознания.

В качестве особого предписания, помимо события зреющего внутри, особо важна истина восприятия миров и какие они есть, какие могут быть и какие занимают vix mox (от лат. только лишь) чувство внутреннего измерения фантазии и воображения, что составляет внутренний мир существа в части его дара воображать и фантазировать, но и больше того то всё то, что составляет его высшее духовное расположение тогда, когда он способен слышать своё собственной нутро, его собственную природу, словно внутренний голос в нём гармоничен самой его персонификации.

Несомненно полагать, cogitandi de casu (от лат. размышляя о событии), сообразно составляющий элемент одного из измерения. Вопреки, крайне следует осознавать разделение причастности одного и близость другого, когда первое из себя есть экспрессия направленной аффектация и вызванная in momento (от лат. мгновенно) для частного события и вскоре вовсе угасает, поскольку истратило себя в явлении этого одного персонального, когда в соприкосновение для смежного, есть превосходящая трансценденция и более того, вынуждается вовсе покидать установленные пределы, рамки и ограничения, стремясь тем самым инициировать претерпевающие движения себя к новому, постоянно преодолевая прошлое.

Тем не менее и вопреки, я задаюсь прочими возражениями и намерен поведать гложущее чувство in erga (от лат. в отношении) того почему одно восприятие истинно и когда нечто другое иллюстрирующееся нам, лишь только кажется истинным, занимая собой позицию иллюзорного. Где мы ищем достоверность этого смысла в отражении друг среди друга. Зачем оно создаёт образы? Как ещё верить в представления ментального и абстрактного, высшего и фантасмагоричного, сакрального и блаженного? Особенно тогда, когда весь наш опыт и пребывание в жизни совокупляет в себе знания мистерий тех о койторый мы узнаём непосредственно посредством изучения знания, а по другую сторону то всё то, что составляет наш жизненный опыт от ситуативности мира наличественного бытия. Отнюдь то, что касается демонстративного не способно быть с обладанием уверенности, коя исходит только от тебя самого и вообще никогда от того, кто тебя окружает. Ибо разве можешь ты поставить в себе пример обычного простолюдина или некоего из того, в ком видишь ты эйдола, где последний позволяет себе то неприступное для тебя. При чём яркость выражения не только в расположении духа собственного и олицетворения себя, как модель и форму поведения. Нет же, здесь мы указываем о расположении самой этой воззванной персоны, как занимающее некое положение и увлекаемое собственным родом деяний. Разве способен ли раб быть почитаемым? Или же ты направишь свои устремления сообразно тому, кто есть мудрец сие мира и разделяет не только по природе доброе и злое, но и превосходит оное тем, что он располагается по ту сторону добра и зла, ибо в нём категорический императив мудрости главенствует нам качествами того, что называют гуманностью и этическими соображениями. Не утверждаешь ли ты сведущий и не сведущий то, как ты видишь высшее только потому, что избранник твой занимает социальное положение чуть выше, чем остальные? Как можешь ты слушать советы старших, когда большинство из них переросли себя и живущие с пол века в жизни не постигли ничего помимо угождения угощений своих собственный потребностей и отказались от собственной божественной природы творцов, а не пользователей благами.