Текст книги "Нумерология"

Нет более преград; она будет любить, знать и жить без иных границ, кроме границ собственной воли. И, странно, она чувствует себя соединенной со всеми своими спутницами глубоким сходством. Ибо в потусторонней жизни только те, кто понимают друг друга, собираются вместе. С ними она будет праздновать божественные мистерии в храмах более прекрасных, в общении более совершенном. Это будут все новые живые поэмы, в которых каждая душа будет новой строфой и каждая снова переживет всю свою жизнь в жизни других.

Затем, трепещущая, она устремится к исходящему сверху свету на призыв посланников, окрыленных гениев, которых зовут богами потому, что они освободились от круга рождений. Ведомая этими высшими существами, она силится прочесть великую поэму сокровенного Глагола и понять доступную для нее часть симфонии Вселенной. Она воспримет иерархические ступени божественной Любви; она попытается увидеть то, что рассевается животворящими гениями в мировом пространстве; она узрит славных духов – живые лучи Бога богов – и она не выдержит их ослепительного великолепия, которое заставляет бледнеть самое солнце… И когда она, устрашенная этим сверкающим полетом, вернется назад, она уже издали услышит призыв любимых голосов, и снова упадет на золотистые берега своего светила, под ласкающий покров убаюкивающего сна.

Такова небесная жизнь души, жизнь, которую с трудом представляет себе наше огрубевшее на земле сознание, но которую угадывают посвященные и переживают ясновидящие, и в действительности которой убеждает закон мировых аналогий.

Наши грубые образы и наш несовершенный язык тщетно пытаются передать ее, но каждая живая душа чувствует зародыш этой высшей жизни в своих сокровенных глубинах. Если в нашем настоящем состоянии мы не в силах понять ее, оккультная философия дает возможность сформулировать психические условия этой жизни.

В древних эзотерических преданиях часто встречается представление об эфирных светилах, невидимых для нас, но составляющих часть нашей солнечной системы и ставших местопребыванием блаженных душ. Пифагор называет их антиподой земли, освященной центральным Огнем, то есть божественным светом. В конце своего Федона Платон описывает подробно, хотя и не прямо, эту духовную землю. Он говорит, что она легка, как воздух, и окружена эфирной атмосферой.

Таким образом, в потусторонней жизни душа сохраняет всю свою индивидуальность. От своего земного существования она сохраняет только благородные следы, а остальное роняет в пучину забвения, которую поэты назвали волнами Леты. Освобожденная от нечистоты человеческая душа чувствует свое сознание как бы вывернутым наизнанку. Из внешнего покрова Вселенной она вошла внутрь: Цибелла-Майя, Мировая Душа, снова заключила ее в свое лоно.

Здесь Психея осуществит свою мечту, которая на земле ежечасно разбивается и снова возобновляется. Она осуществит ее в мере своих земных усилий и уже обретенного света, и при этом бесконечно расширит ее. Разбитые надежды расцветут в сиянии ее божественной жизни; тусклые на земле солнечные закаты разгорятся в ослепительные дни.

Да, если человек пережил всего лишь один час энтузиазма или самоотречения, эта единая чистая нота, вырванная из диссонансов его земной жизни, будет снова и снова повторяться в его загробной жизни в чудных изменениях, в дивных сочетаниях. Мимолетные радости, доставляемые нам музыкой, экстазы любви или восторги милосердия суть лишь отдельные ноты той симфонии, которую мы услышим там; значит ли это, что та жизнь будет лишь длинным сновидением, прекрасной галлюцинацией? Но что же может быть реальнее того, что душа чувствует в себе и понимает в своем божественном общении с другими душами?

Посвященные, которых можно назвать последовательными идеалистами, считали всегда, что единственно реальные и постоянные вещи на земле суть откровения духовной Красоты, Любви и Истины. И так как в загробной жизни не может быть ничего иного, кроме Истины, Любви и Красоты для тех, кто к ним стремился при жизни, то они убеждены, что небо будет гораздо реальнее земли.

Небесная жизнь души может длиться сотни и тысячи лет, смотря по степени ее развития и по ее силе. Но только самые совершенные, самые высокие души, только те, что переступили круг рождений, могут продлить ее до бесконечности. Эти души достигли не только временного отдохновения, но и бессмертного действия в истине; они создали себе крылья. Они неприкосновенны и они управляют мирами, ибо видят их скрытую сущность. Что же касается других душ, то неумолимый закон заставляет их снова воплощаться, чтобы пройти через новые испытания и подняться на более высокую ступень, если победа будет за ними, или пасть, если они будут побеждены.

Как земная жизнь, так и духовная, имеет свое начало, свой расцвет и свой период упадка. Когда она вполне изжита, душа бывает охвачена тяжелым томлением и грустью. Непобедимая сила привлекает ее снова к земной борьбе и к земным страданиям. Это желание смешивается со страшной тревогой и с глубокой печалью, связанной с необходимостью оставить божественную жизнь. Но время настало, закон должен совершиться. Тяжесть увеличивается, свет погасает в душе. Своих светлых товарищей она начинает видеть сквозь покрывало, и этот все более сгущающийся покров наполняет ее предчувствием неминуемой разлуки. Она слышит их печальный прощальный привет; слезы блаженных орошают ее наподобие небесной росы, которая сохранится в ее сердце как пламенная жажда неведомого счастья. И тогда она дает себе торжественный обет запомнить этот свет в мире мрака, эту истину в мире лжи, эту любовь в мире ненависти. И лишь этой ценой обретет она свидание и венец бессмертия!

Затем она просыпается в тяжелой атмосфере. Эфирное светило, прозрачные души, океаны света – все исчезло. Вот она снова на земле, в бездне рождения и смерти. Но все же она еще не утеряла небесного воспоминания и ее крылатый руководитель указывает ей на ту женщину, которая будет ее матерью, которая уже понесла в себе зародыш дитяти. Но этот зародыш будет жить лишь в том случае, если дух оживотворит его. И тогда совершается самая непроницаемая тайна земной жизни – тайна воплощения и материнства.

Таинственное слияние происходит медленно, постепенно, орган за органом, фибра за фиброй. По мере того, как душа погружается в эти горячие недра, по мере того, как она чувствует себя захваченной в изгибы телесности, сознание ее божественной жизни бледнеет и погасает. Ибо между нею и высшим светом возникают потоки крови и телесные ткани, которые сжимают ее и наполняют мраком.

Уже тот дольний свет стал слабым мерцанием. Наконец, ее охватывает страшная боль и сжимает как в тисках; мучительная конвульсия отрывает ее от материнской души и внедряет в трепещущее тело.

Рождение совершилось, появилось жалкое земное существо, кричащее от ужаса. Но небесное воспитание вошло в сокровенные глубины бессознательного. Оно оживет лишь через познание или через скорбь, через любовь или смерть!

Так раскрывает перед нами закон воплощения и развоплощения истинный смысл жизни и смерти. Он составляет основную базу в эволюции души, и позволяет нам следить за нею в обоих направлениях до самых глубин природы и божества.

Ибо этот закон раскрывает ритм и меру, причину и цель бессмертия души. Из отвлеченного или фантастического понятия он превращает эту идею в живую и понятную, указывая на соответствие жизни и смерти. Земное рождение есть смерть, а смерть есть воскресение с точки зрения духовной. Смена обеих жизней необходима для развития души, и каждая из них есть одновременно и последствие, и объяснение другой. Тот, кто впитал в себя эти истины, находится в сердце тайн, в центре посвящения.

Но скажут нам: что же докажет нам непрерывность души, монады, духовной сущности, через все эти воплощения, если она сама забывает о них? На это мы ответим другим вопросом: а что доказывает вам тождество вашей личности в состоянии бодрствующем и во время сна? Каждое утро вы выходите из состояния столь же странного и необъяснимого, как и смерть, вы воскресаете из этого ничто, а вечером снова в него погружаетесь. Перемена в физиологических условиях мозга видоизменила взаимодействия души и тела и переместила вашу психическую точку зрения. Вы были тем же индивидом, но вы были в другой среде и вели иную жизнь.

У людей загипнотизированных, у сомнамбул и ясновидящих сон развивает новые способности, которые кажутся нам чудесными, но которые не что иное, как естественные способности души, освобожденной от тела. При пробуждении такие ясновидящие совсем не помнят, что они видели, говорили и делали в своем зрячем сне; но во время сна они прекрасно вспоминают все, что было во время предыдущего сна и иногда с математической точностью предсказывают то, что будет в будущем сне. У них как бы два сознания, две сменяющиеся и совершенно различные жизни, из которых каждая имеет свое разумное продолжение и которые завертываются вокруг одной и той же индивидуальности, как разноцветные шнурки вокруг невидимой нити.

Итак, глубокий смысл скрывался в названии, которое древние поэты-посвященные давали сну; они называли его братом смерти. Ибо покрывало забвения отделяет сон от бодрствования, как рождение от смерти, и подобно тому, как наша земная жизнь делится на две постоянно сменяющиеся части, так и душа на протяжении своей космической эволюции переходит от воплощения к духовной жизни, от земли к небесам.

Этот сменяющийся переход от одной сферы Вселенной к другой, это перемещение полюсов души не менее нужны для ее развития, чем чередование бодрствования и сна необходимы для физической жизни человека. Нам нужны воды Леты, чтобы перейти от одного существования к другому. Спасительный покров скрывает от нас наше прошлое и наше будущее.

Но забвение это неполное, и свет просвечивает сквозь покрывало. Врожденные идеи сами по себе уже доказывают предшествующее существование. Но есть нечто большее: мы рождаемся с целым сонмом неопределенных воспоминаний, непонятых стремлений, божественных предчувствий.

У детей кротких и спокойных родителей бывают порывы диких страстей, которые наследственность не может объяснить и которые идут из прежней жизни. Бывают иногда в самых скромных существованиях необъяснимые чувства и высокий идеализм. Не исходит ли он из обетов потусторонней жизни? Ибо оккультная память, сохранившаяся в душе, сильнее всех земных понятий. Она побеждает или изменяет, смотря по тому, верна она этому воспоминанию или нет.

Истинная вера и есть эта безмолвная верность души самой себе. Поэтому и Пифагор, подобно всем теософам, смотрел на земную жизнь, как на необходимую выработку воли, а на небесную – как на духовный рост и осуществление начатого на земле.

Жизни сменяются, не похожие одна на другую, но внутренне связанные неумолимой логикой. Если каждая из них имеет свой собственный закон и свою определенную судьбу, весь последовательный ряд их управляется общим законом, который можно бы назвать отраженным действием жизней[37]37
  Этот закон называется браминами и буддистами Кармой.


[Закрыть].

По этому закону действия одной жизни отражаются роковым образом на следующей жизни. И человек родится не только с теми инстинктами и способностями, которые он развил в своем предшествующем воплощении, но самый характер его существования определяется, главным образом, тем употреблением, хорошим или дурным, которое он сделал из своей свободы в предшествующей жизни.

Нет ни одного слова, ни одного действия, которые не отразились бы в вечности, говорит древнее изречение. По эзотерическому учению, это изречение применяется буквально от жизни к жизни. Для Пифагора кажущиеся несправедливости судьбы, уродливость, несчастья, удары рока, бедствия всякого рода находят свое объяснение в том, что каждое отдельное существование есть или награда, или наказание предшествующего.

Преступления порождают искупительную жизнь; несовершенная жизнь вызывает жизнь, полную испытаний. Праведная жизнь влечет за собою высокое призвание; высшая жизнь – силу творчества. Нравственное соответствие, кажущееся несовершенным с точки зрения одной жизни, проявляется с полным совершенством и точной справедливостью в ряде жизней. Здесь может быть и движение вперед к духовности и к разуму, и может быть обратное движение к животному состоянию.

По мере того, как душа поднимается по ступеням эволюции, она принимает все большее участие в выборе своих перевоплощений. На низшем уровне душа подчиняется; более развитая душа имеет право выбора в границах предлагаемых ей воплощений; душа, владеющая высшим призванием, избирает воплощение не для себя, а для общего блага. Чем более душа возвышается, тем яснее она сохраняет в своих воплощениях ясное, неопровержимое сознание духовной жизни, которая царствует за нашим земным горизонтом и посылает лучи своего света в окружающий нас мрак.

Предание утверждает, что посвященные первой ступени, божественные пророки человечества, помнят свои предшествующие земные жизни. Легенда говорит, что Шакьямуни во время своих экстазов восстановил нить, связывающую его прошлые существования, и относительно Пифагора существует предание, что, благодаря особой милости богов, он помнил некоторые из своих прошлых жизней[38]38
  По мере эволюции человечества и утончения его психических проводников подобные воспоминания станут все более частыми. И в наше время есть немало людей, которые вспоминают свои прошлые существования. – Прим. перев.


[Закрыть].

Выше было сказано, что на протяжении многих жизней душа может подвигаться или вперед или назад, смотря по тому, преобладает ли ее низшая или ее божественная природа. Отсюда вытекает важное следствие, которое человеческое сердце сознает всегда в своих глубинах.

В каждой жизни необходимо выдерживать борьбу, выбирать между добром и злом и принимать решения, результаты которых неисчислимы. Но на восходящем пути, занимающем целый ряд воплощений, должна быть такая жизнь, такой день, а может быть и такой один час, когда душа, достигшая полного сознания добра и зла, может последним высшим напряжением подняться на такую высоту, откуда ей уже не придется более спускаться и где начинается ее непрерывное существование в высших областях бытия.

Точно так же и на нисходящем пути зла есть точка, с которой нечестивая душа может возвратиться назад. Но раз эта точка пройдена, ожесточение становится окончательным. С каждым существованием она будет все более спускаться в глубину мрака. Она потеряет свою человечность. Человек станет демоном, и его неуничтожаемая монада будет принуждена возобновить трудную, бесконечно долгую эволюцию через ряд восходящих миров и бесчисленных существований.

По эзотерическому учению это и есть настоящий ад, и не более ли он логичен – оставаясь столь же ужасным, – чем ад экзотерических религий?

Итак, душа может или подниматься, или опускаться в последовательном ряде жизней. Что же касается земного человечества, его движение происходит по закону восходящей прогрессии, которая составляет часть божественного порядка.

Эта истина, которую мы считаем новой, была известна в античных мистериях. «Животные родственны человеку, а человек сродни богам», – говорил Пифагор. Он развивал философски то, что скрывалось под символами Элевсиса: прогресс восходящих царств природы, стремление растительного мира к животному, животного мира к человеческому и последовательную смену в человечестве все более и более совершенных рас.

Этот прогресс совершается правильными и все более увеличивающимися циклами, которые заключены один в другом. Каждый народ имеет свою молодость, зрелый возраст и старость. Это относится также и к целым расам: к красной, черной и белой расам, последовательно царствовавшим на земном шаре.

Белая раса находится все еще в расцвете молодости. Достигнув своей высшей точки, она выдвинет из своих недр ядро новой расы, усовершенствованной посредством восстановленного посвящения и благодаря духовному подбору вступающих в брак.

Так чередуются расы, так прогрессирует человечество. Древние посвященные шли гораздо далее в своих предвидениях, чем современные мудрецы. Они допускали, что наступит момент, когда человечество перейдет на другую планету, чтобы начать там новый цикл эволюции. В серии циклов, составляющих планетную цепь, человек разовьет начала интеллектуальные, духовные и потусторонние, которыми великие посвященные овладели ранее остального человечества, и начала эти станут достоянием всех.

Само собою разумеется, что такое развитие будет длиться не только тысячи, но миллионы лет и произведет такие перемены в условиях человеческой жизни, какие мы себе и вообразить не можем. Чтобы охарактеризовать их, Платон говорил, что в те времена боги на самом деле будут жить в человеческих храмах.

Логично допустить, что в планетной цепи, то есть в последовательных эволюциях нашего человечества на других планетах, человеческие воплощения будут все более и более эфирными, что и приблизит их мало-помалу к чисто духовному состоянию восьмой сферы, в которой нет более ни смерти, ни рождения, и которую древние теософы определяли как состояние божественное.

Так как не все обладают одинаковой активностью и многие отстают или падают на эволюционном пути, то естественно, что число опередивших все уменьшается при медленном восхождении всего человечества[39]39
  Эзотерическое учение говорит как раз обратное: по мере восхождения человечества помощь прозревших или опередивших становится все более существенной, все больше протягивается рук для помощи отставшими и число этих последних делается все незначительнее. – Прим. перее.


[Закрыть]. Есть от чего закружиться нашему земному разуму, но небесный разум созерцает все восхождение в целом без страха, так же как мы смотрим на единичную жизнь.

И разве такое понимание духовной эволюции несогласно с единством Духа, этим началом всех начал, с однородностью Природы, этим законом всех законов и с непрерывностью движения, этой силой всех сил? Рассматриваемая через призму духовной жизни солнечная система представляет не только материальный механизм, но и живой организм, царство небесное, где души странствуют из мира в мир подобно дуновению божественной жизни, оживляющему Вселенную.

Какова же конечная цель человека и человечества по эзотерическому учению? После стольких жизней, смертей, рождений, затишья и мучительных пробуждений настанет ли конец усилиям Психеи?

Да, говорят посвященные, когда душа окончательно победит материю, когда, развив все свои духовные способности, она найдет в себе самой начало и конец всего, тогда, достигнув совершенства и не нуждаясь более в воплощении, она окончательно сольется с божественным Разумом. Так как мы с трудом можем себе представить духовную жизнь души даже и после земного ее воплощения, то как вообразить себе ту совершенную жизнь, которая ожидает нас в конце всех ступеней духовного существования?

Это небо небес стоит в таком же отношении ко всем предшествующим небесам, в каком океан стоит к ручьям и рекам. Для Пифагора апофеоз человека являлся не в виде погружения в состояние бессознательности, но в виде творческой деятельности в божественном сознании.

Душа, став чистым духом, не теряет своей индивидуальности, но заканчивает ее, соединяясь со своим первообразом в Боге. Она припоминает все свои предшествующие существования, которые ей кажутся ступенями для достижения той вершины, откуда она охватывает и постигает Вселенную. В этом состоянии человек уже перестает быть человеком, говорит Пифагор, он становится полубогом. Ибо он отражает во всем своем существе неизреченный свет, которым Бог наполняет бесконечность. Для него равносильно знать и мочь, любить и творить, существовать и излучать истину и красоту.

Окончательный ли это предел? Духовная вечность имеет другие измерения, чем солнечное время, но она имеет также свои этапы, свои нормы и свои циклы, превосходящие всякое человеческое представление. Но закон прогрессивных аналогий в восходящих царствах природы позволяет нам утверждать, что дух, достигнув этого высшего состояния, не может уже возвратиться назад; если видимые миры изменяются и проходят, то невидимый мир, который служит их началом и их концом, – бессмертен.

Такими светлыми перспективами заканчивал Пифагор историю божественной Психеи.

Последнее слово замерло на устах мудреца, но присутствие невыразимой истины чувствовалось в неподвижном воздухе подземного храма. Каждому казалось, что окончились сновидения и настало пробуждение, исполненное мира, в беспредельном океане единой жизни.

Мерцающие лампы освещали статую Персефоны, придавая жизнь ее символической истории, художественно переданной в священных фресках святилища. Иногда одна из жриц, приведенная в экстаз гармоническим голосом Пифагора, преображалась, и всем существом своим говорила о невыразимой красоте видения. И охваченные священным трепетом ученики смотрели на нее в молчании. Но Учитель медленным и уверенным жестом возвращал на землю преображенную жрицу. Понемногу черты ее изменяли выражение, она опускалась на руки своих подруг и впадала в глубокую летаргию, из которой пробуждалась смущенная, печальная и истощенная своим порывом.

Кончалась ночь и Пифагор с учениками выходил из склепа в сады Цереры на свежесть предутренней зари, которая уже начинала трепетать над морем по краям звездного неба.