Текст книги "Психология вторичного образа"

Часть первая
Вторичные образы в традиционной психологии

Глава 1
Вторичный образ как предмет психологической науки

История изучения образной сферы человека имеет долгую историю. В античные времена значение представлений, воображения, сновидений и других образных явлений признавалось весьма определенно. «Образы-эйдолы» у греков были объективной реальностью. Нам известно, что многие приемы, рекомендуемые ораторам Древней Греции и Рима, например, содержали указания на целенаправленное использование образов для усиления доказательности и улучшения памяти. Значение образной мнемоники в искусстве риторики, как считал Аристотель, заключается, в частности, в том, что она позволяет запомнить общую схему аргументации.

В плане анализа трансляционной функции образной сферы важно, что «phantasia» понималась и как орган, с помощью которого «божественный мир» разговаривал с человеческой душой. В европейской психологии Cредних веков образы продолжали пониматься с точки зрения своей способности улавливать «послания из духовного мира»; неслучайно воображение было признанным способом достижения религиозного вдохновения. В духовных традициях Индии, Тибета, странах дальневосточного региона, в шаманских культурах различных народов уделялось большое значение «внутренней образности».

Говоря о собственно научном подходе, надо отметить, что история изучения образных явлений во внутреннем мире человека представляет собой чередование подъемов и спадов интереса к ним. Интерес к образам возник в XIX в. (Пуркинье, Фехтнер, Гальтон, Вундт). На рубеже XIX–XX столетий образам, «возвращенным интроспекцией», уделяется повышенное внимание. Они прочно входят, например, в различные психоаналитические направления. Но затем бихевиоризм, учение об условных рефлексах, влияние кибернетики вновь привели к падению интереса к образной сфере человека. Новая волна внимания была вызвана, прежде всего, возрождением интереса к сфере субъективного, а также так называемой «революцией сознания». В начале 1960-х годов образы не просто «возвращаются из изгнания», но и становятся модным объектом исследований. Возрастает количество публикаций (в 50-е годы вышла одна фундаментальная работа [421], в 1970–1980-е годы – лавина книг и статей), и симпозиумов. Образная проблематика вошла в психотерапевтическую практику.

В отечественной психологии второй половины XX в. вторичные образы, помимо общей психологии (Б.Г. Ананьев, Л.М. Веккер, А.Н. Леонтьев, Б.Ф. Ломов, С.Л. Рубинштейн, Ф.Н. Шемякин и др.), изучаются в контексте педагогической и возрастной психологии (см., например, работы Е.Н. Кабановой-Меллер, И.С. Якиманской и др. [181; 182]), инженерной психологии и психологии труда [138; 139; 198а].

Вместе с тем и сегодня можно говорить о противоречии между актуальностью изучения вторичных образов и состоянием освоения проблемы. Несмотря на растущее внимание к образной проблематике самых разных областей психологии и смежных наук, приходится констатировать отставание в изучении образной сферы человека по сравнению с другими психическими процессами.22
  Говоря о состоянии проблемы, можно отметить негативную роль игнорирования в советской психологии индивидуально-неповторимого внутреннего мира человека. «Внутренние образы», не контролируемые обществом, как бы не допускались. Это был вопрос внутренней свободы человека. Интерес к образам невольно получал неявную идеологизированную окраску, что, очевидно, неосознанно отпугивало исследователей. Проблема образной сферы личности разделила судьбу, например, таких понятий, как «самосознание», «совесть», духовно-религиозный опыт.


[Закрыть] Современное научное знание природы и функционирования вторичных образов характеризуется терминологической неоднозначностью, неполнотой, «размытостью»33
  Фрагментарность исследований вторичных образов на фоне разносторонности интереса к проблеме хорошо иллюстрируется рубрикой «Imagery» в «Psychological Abstracts».


[Закрыть]. Это, в частности, подтверждается обилием концептуальных парадигм и подходов. Вторичные образы получали самое различное свое толкование: они были и «теоретическим объяснительным принципом» (когнитивизм), и «эпифеноменальными конструк циями сознания» (интроспекционизм), их даже вообще не признавали в качестве психической реальности (бихевиоризм). Конкретные знания о том или ином классе вторичных образов обособлены, аспекты анализа слабо соотнесены. Можно, например, отметить существование многочисленных «малых теорий» вторичных образов [407, ch. 2], остающихся, малосопоставимыми друг с другом, схематичными, слабо адекватными описанию реальных переживаний и поведения человека44
  Каждая теория базируется на экспериментальных доказательствах, однако, как подчеркивает Б.М. Величковский, ни один из таких фактов не остался без альтернативного толкования. Показаны, например, альтернативные по отношению к теории двойного кодирования возможности объяснения преимуществ запоминания сложных зрительных изображений [53]. Основной интерес проявляется к механизмам образной переработки информации в процессах репрезентации. Анализ мысленного вращения (Shepard) оказался, например, значимым для теорий образа – Anderson, Hinton, Kosslyn, Pinker. При анализе образов как процессов репрезентации, как правило, акцентируется существование двух источников содержания образов (перцепция и память), двух видов кодирования и хранения информации (сенсорно-образная и вербально-лексическая). Рассмотрение “малых теорий” ментального образа позволяет выделить теории а) абстрактные, опирающиеся на компьютерные модели (в определенном смысле это компенсирует теоретические неясности, как у Hebb, или излишнюю специфичность – Moran); б) пытающиеся более тесно связать образы с биологической детерминацией (Shepard, Trehub, Finke) [372а; 407, ch.2; 412; 433].


[Закрыть].

Достаточно взять, в частности, проблему дефиниций образных явлений: происходит невольное перенесение значений терминов, путаница соподчиненности понятий, проекция исследователями собственного интуитивного понимания. Неоднозначность определений хорошо видна на примере термина «представление», под которым, с одной стороны, понимаются вторичные чувственные образы предметов, событий, ситуаций вне сенсорного воздействия соответствующего стимула, однако при наличии его действия в прошлом [6; 56; 197]. Не случайно в учебниках психологии рассмотрение «представлений» обычно включено в раздел «Память». С другой стороны, данный термин используется как более общее понятие для обозначения конкретного уровня психического отражения – уровня представлений [197], который охватывает и образы воображения. Термин «представление» обозначает и процесс репрезентации, оперирования образом (в этой связи оправдано введение Б.Ф. Ломовым термина «представливание»), и его результат. При этом «представление» становится синонимом «картинки перед мысленным взором»), образов памяти и образов-воображения/фантазии. «Представление» может трактоваться [42] и как совокупность правил, посредством которых человек запечатлевает свои «встречи» с миром и т.д. Терминами «представление», «образ» широко пользуются философия, логика, эстетика, искусствоведение. Здравый смысл, порой не видящий различий между «представлениями» и «понятиями» (Выготский) добавляет путаницы.

Терминологическая нечеткость обязана происхождению термина «образ» во многих языках. В русском языке это слова «образ», «воображение», «отображение», «изображение». Этимологически корни слова «image» (англ.), «imagen» (исп.) и т.п. восходят к латинскому «imago», корневая метафора которого указывает на имитацию (imitari) в процессе копирования оригинала (первоначально при изготовлении скульптурной копии). «Образ» по Далю, означает модель, вещь, по размеру и подобию которой другие вещи должны изготовляться.

Терминологические проблемы во многом определяются влиянием теоретической позиции исследователя. Для психоаналитика, например, «образ» дуалистичен (осознаваемые и неосознаваемые образы). За любовью к операциональным определениям, за «строгой объективностью», за нежеланием определять вторичный образ в терминах субъективного опыта обычно скрывается бихевиористская ориентация. Для «когнитивистов», для которых переживание образа не является определяющей его чертой, характерно определять «образ» как способ кодирования и переработки информации [221; 412; 440]. Когда объект отражен без осознания, характерно использование термина «репрезентация». Дефиниция зависит и от исповедуемой теории восприятия. Концепция Найсера, например,– образец «некартиночной» теории, в которой «образ», как и «перцепт», является некой «схемой», «пространственным планом» [221]. Терминологические проблемы усиливаются несовпадением субъективного опыта самого исследователя с его теоретической трактовкой вторичного образа. Так, по мнению Арнхейма, «вюрсбуржцы» могли не отмечать образов мышления вследствие несовпадения опыта испытуемого с размытым понятием образа [148, ч. 1]. Отрицание же образов бихевиористами вполне может быть связано с тем, что кто-то из «отцов» данного направления просто не помнил своих снов. С другой стороны, приверженность Титчинера к интроспекционизму может быть объяснена тем фактом, что он был эйдетиком. Запутывает также и то, что термин «образ» употребляется при описании таких сложных психических явлений, как сны, грезы, галлюцинации, образы измененных состояний сознания и т.п., где чрезвычайно важны факторы ситуации и состояния сознания. Так, в процессе литературного творчества в психотическом состоянии автор может как бы видеть воочию своих персонажей. Сновидения и галлюцинаторноподобные образы, в свою очередь, могут попасть под широкое определение воображения как перекомбинирования опыта субъекта.

Итак, «богатство» существующих дефиниций отражает многоаспектность образной проблематики, но не охватывает ее (даже на уровне фактологии). Основными причинами терминологической неоднозначности являются: а) различия в теоретической позиции исследователя, б) использование близких по смыслу терминов в различных значениях (что связано, в частности, с трудностями перевода терминологии с одного языка на другой), в) перенесение значения термина с одного круга образных явлений на другой. Следует различать теоретические термины, включенные в логическое описание психического, и эмпирические термины, предназначенные для описания непосредственно наблюдаемой реальности [4, c. 18]. В психологии, подчеркивает В.М. Аллахвердов, нет ясных и общепринятых определений терминов. Но поскольку отказаться от существующих терминов нельзя (в них отражается уникальный опыт самосознания человечества), то предлагается использовать привычную терминологию как сложившуюся классификацию накопленного опыта психической жизни. Иными словами, термины следует рассматривать как предназначенные для удобного описания феноменов и соответствующих им эмпирических процедур, т.е. как понятия операциональные, а не теоретические [4, c. 22–24]. Использование терминологии в данной книге соответствует этой идее. Вводимое представление об образной сфере личности способствует установлению терминологического порядка.

Необходимыми предпосылками теоретического осмысления вторичных образов является усиление системных взглядов, в частности, сведение воедино разных отношений: например, образа к объекту (проблема адекватности отражения), образа к самому субъекту (проблема понимания человеком феноменологии своего внутреннего мира), образа к субстрату и условиям, порождающим и детерминирующим образный опыт. Системное рассмотрение образной сферы человека предполагает изучение: 1) характеристик вторичных образов различного класса; 2) полифункциональности образной сферы; 3) структуры образной сферы как целого, раскрываемой совокупностью основных классов вторичных образов, способами их группировки и упорядочивания, характером взаимосвязи (координация и субординация) соответствующих «образов-элементов»55
  При этом необходимо, например, более ясно определить, в чем состоит общность и различие классов вторичных образов, каковы закономерности связи между ними – по функциям и содержанию, включая их субъективную форму. Предстоит, например, проследить закономерности непрерывности–дискретности взаимопереходов между близлежащими классами вторичных образов.


[Закрыть]; 4) процессов, протекающих в образной сфере (особенности переработки информации на уровне конкретных классов вторичных образов), и состояний, в которых она может находиться (здесь необходимо выделять активные и пассивные, осознаваемые и неосознаваемые компоненты); 5) активности-реактивности образной сферы по отношению к другим системам психики и внешним воздействиям; 6) развития образной сферы и динамики формирования вторичных образов в онто– и культурофилогенезе; 7) взаимодействие образной сферы с окружающей средой, особенно информационной.

Б.Ф. Ломов, как известно, выделял 6 принципов описания психических явлений: 1) многоплановость рассмотрения психических явлений66
  Выделяется четыре плана: 1) фиксация взаимосвязи изучаемого явления с явлениями того же класса; психика, например, рассматривается как отражение действительности и регулятор активности субъекта в ряду других видов отражения и регуляции; 2) определяющий всю совокупность психических явлений как относительно самостоятельное целое с такими компонентами, как когнитивная, регулятивная и коммуникативная подсистемы; 3) фиксирующий психические явления в их отношении к системам более высокого уровня (например, социального); 4) представляющий психику в терминах нейрональных интеграций [30].


[Закрыть]; 2) многомерность психических явлений; необходимость рассматривать их в разных системах координат; 3) Система психических явлений должна исследоваться как многоуровневая; каждая из подсистем психики (когнитивная, регулятивная, коммуникативная) имеет вертикальную структуру, например, когнитивная система включает сенсорно-перцептивный, представленческий и речемыслительный уровни; 4) необходимость учета разнопорядковых качеств; 5) выделение системы детерминант, определяющих многоплановость, многомерность и многоуровневость психического; 6) изучение психических явлений в их динамике и развитии [30, с. 34–37].

В исследовании образной сферы человека необходимо учитывать, что возникновение и существование психических явлений определяется самыми различными обстоятельствами, или детерминантами, которые могут выполнять функции причины, следствия, внешних и внутренних факторов, предпосылок и опосредствующих звеньев (Б.Ф. Ломов). Хотя каждая из детерминант имеет «зону влияния» и «вес», они тесно взаимосвязаны, образуя единое целое [29, с. 45]. С системных позиций образное явление внутреннего мира полиморфно, многоуровнево и многопланово, протекает в различных степенях активности-реактивности субъекта (эти положения показаны в работах В.А. Барабанщикова применительно к перцептивному уровню).

Как уже говорилось во введении, вторичные образы в широком понимании могут быть определены как образы предметов и явлений, имеющие свое бытие в субъективном мире человека в отсутствие непосредственно воздействующего на них стимула-прообраза. «Уровень представлений фиксирует движение вторичных образов, не требующих непосредственного воздействия действительности на органы чувств» [30, с. 49]. Иными словами, вторичный образ по своему содержанию не связан с непосредственным воздействием на человека окружающей среды. Термин, следовательно, выступает как обобщающий для всех переживаемых в различных состояниях сознания образных явлений, «вторичных» в указанном выше смысле по отношению к перцептивным образам. Именно на этом основании анализ составляющих образной сферы человека абстрагируется от перцептов, перцептивных иллюзий и др. К образным феноменам, категоризуемым явным взаимодействием с перцепцией могут быть отнесены «образ тела», «deja vu»-опыт, «оперативные пространственные представления» (Д.А. Ошанин). Подчеркнем, что абстрагирование от перцептов является условным, учитывающим возможность присутствия стимула-прообраза во вторичном образе (нечто может присутствовать в ситуации и косвенно влиять на внутренний образный опыт). Понятно, что чем дальше содержание последнего от характеристик непосредственно воздействующей реальности, тем абстрагирование более допустимо. Заметим, что введенное абстрагирование в принципе соотносится с подходом Холта [148; 395, ch.1]. Под «образом» он понимает субъективный феномен, возникающий при различных сочетаниях внешней и внутренней стимуляции: при доминировании первой употребляется термин «перцепт», при доминировании второй – «образ».

К основным составляющим образной сферы человека относятся многоликие репродуктивные образы памяти (долговременной, кратковременной и оперативной), обобщенные образы-представления о тех или иных предметах и явлениях окружающего мира, образы воображения, фантазии, сновидения, различные классы образов измененных состояний сознания. Во всех этих случаях речь идет об образах, переживаемых человеком при отсутствии воздействия предметов, явлений, ситуаций в качестве физического стимула. Напомним, что в когнитивной психологии зрительный мысленный образ – это «паттерн активации» в «зрительном буфере», не вызванный непосредственным сенсорным входом (Косслин).

В отечественной психологии психические процессы рассматриваются как разные формы и уровни динамической многоуровневой системы субъективного отражения действительности: ощущения – восприятие – представления – мышление [6; 197]. Б.Г. Ананьев, Б. Ф. Ломов, Б.М. Теплов и др. исследователи выделяли три уровня психического отражения: сенсорно-перцептивный, «представленческий» (воображение, эйдетическая память, образное мышление) и речемыслительный. Каждый из уровней обеспечивает определенную «глубину» и «объем» отражения действительности, а также соответствующие регуляторные возможности субъекта. Уровень представлений выделяется как самостоятельный, имеющий многообразие «форм образности» (как минимум, это образы представления и образы воображения). Изучение данного уровня психического отражения-регулирования является узловой проблемой психологии, поскольку вторичные образы показывают своеобразие перехода от восприятия к высшим психическим функциям [7; 42, т. 1, с. 279]77
  Б.Г. Ананьев подчеркивает важность того, что «выделение и расчленение чувственного отражения, хотя и осуществляется различно в современной философской литературе, тем не менее является стремлением понять своеобразие структуры чувственного отражения как соотношения определенных форм, а вместе с тем моментов процесса чувственного отражения. Обращает на себя внимание, что выделяемые формы трактуются не только как моменты единого развивающегося процесса, но и как уровни от самого элементарного (ощущения) до самого сложного (представления), являющегося известного рода обобщением чувственных знаний об объективной действительности» [6, c. 22].


[Закрыть] (напомним, что еще Аристотель интересовался ролью образов в выработке идей). Каждый из выделяемых исследователями (Б.Г. Ананьев, Б.Ф. Ломов и др.) основных уровней психического отражения – сенсорно-перцептивный, «представленческий» (в виде образов памяти, воображения, образного мышления) и речемыслительный – обеспечивает определенную «глубину» и «объем» отражения действительности, а также соответствующие регуляторные возможности человека.

Для формирования системных воззрений на образную сферу человека можно использовать и идеи многоуровневости исследования психического образа [29; 30]. На высшем уровне образ рассматривается в рамках системы «человек – общество». Это социально‐психологический и личностный планы анализа, где предметом исследования становятся коллективные представления и связанные с ними психические реалии. На следующем уровне образ исследуется в процессах деятельности и общения людей. Соответственно изучаются закономерности формирования образа и его основные функции: когнитивная, регулятивная, коммуникативная. Далее идет наиболее полно проработанный уровень изучения отдельных процессов познавательной сферы человека, на котором изучаются сенсорные основы образа, его свойства и законы развития, способы хранения, преобразования и использования эталонов памяти и др. 88
  Если мы, в частности, возьмем известную классификацию психических явлений: акты, процессы, состояния, свойства,– то обнаружим везде присутствие образов. Эта классификация психических явлений по степени их динамичности и ситуативной обусловленности [183]. Например, психические акты – это быстро протекающее, простое и однородное по структуре психическое явление. Примером простого когнитивного акта являются конкретные операции с образами.


[Закрыть] На нижнем уровне изучаются нейрофизиологические основы психического отражения.

Итак, сформированный в единстве восприятия, мышления и речи вторичный образ является прогрессивной, качественно новой ступенью познания, формой более обобщенного, но вместе с тем чувственного отражения реальности (это положение было развито в работах Б.Г. Ананьева [6, с. 261]). Его следует рассматривать не как «тень ощущений», «ослабленный вариант восприятия» (что характерно для традиционной точки зрения, подчеркивающей бледность, фрагментарность и неустойчивость образов-представлений), а как прогрессивную ступень чувственного познания, связанного с формированием обобщенного образа предметов и явлений, несмотря на неизбежную при переходе от восприятия к представлению редукцию сенсорных характеристик отображаемого объекта [197]. «Потери» возмещаются через различные проявления абстракции, через изменения в пространственно-временной структуре вторичного образа, связанные с существенным расширением отображаемого пространственного поля, возможностью представлять «спину» вещей [51, ч.1].

Согласно Б.Ф. Ломову, центральная для психологии категория «отражения» фиксирует два момента. Во-первых, включенность психики во всеобщую взаимосвязь процессов и явлений материального мира, и, во-вторых, тот факт, что источником содержания психического является окружающая человека действительность, обстоятельства его жизни и деятельности. «Ощущения, восприятия, представления выступают как образы, в которых отражаются окружающий человека мир и он сам. Задача психологии и состоит в том, чтобы раскрыть закономерности порождения, развития, функционирования и преобразования субъективного образа действительности, включенной в круг объективных связей и отношений человека» [29, с. 44].

Уникальность положения вторичных образов в системе психики определяет главную особенность уровня представлений – единство и взаимопроникновение чувственного (конкретность) и понятийного (абстрактность). «Именно взаимопроникновение наглядной внутренней «картинности» и словесного образа составляет структуру образа-представления. Разумеется, такое определение представлений относится только к психологии человека и содержит в себе возможность и необходимость исторического анализа представлений, возможность понимания через общественную историю словарного состава языка истории внутренней наглядности образа» [8, с. 285]. Б.Г. Ананьев подчеркивает важность того, что «выделение и расчленение чувственного отражения, хотя и осуществляется различно в современной философской литературе, тем не менее является стремлением понять своеобразие структуры чувственного отражения как соотношения определенных форм, а вместе с тем моментов процесса чувственного отражения. Обращает на себя внимание, что выделяемые формы трактуются не только как моменты единого развивающегося процесса, но и как уровни, от самого элементарного (ощущения) до самого сложного (представления), являющегося известного рода обобщением чувственных знаний об объективной действительности» [6, c.22]

Показательно, что уже в древнейших изображениях слово и образ слиты; на этой основе в дальнейшем появились пиктограммы и иероглифы. Прекрасной современной иллюстрацией этому является начертательная геометрия: влияние понятийного уровня выступает здесь условием устойчивости, целостности образов. Взаимосвязь визуализации и вербализации определяют механизм и динамику вторичных образов, их особенности с точки зрения «яркости-четкости-конкретности» – «обобщенности-абстрактности».

Сказанное понятно, поскольку вторичный образ в основе своего физиологического механизма имеет динамическое взаимодействие 1-й и 2-й сигнальных систем, базируется на полимодальной и полифункциональной сенсорно-перцептивной организации [6; 7] человека. Интермодальные связи ощущений, заложенные филогенетически, обеспечивают целостность чувственного отражения. Закономерности интермодальных сенсорных объединений связаны с принципами а) координации нервных центров (Шеррингтон), б) доминанты (важнейшим эффектом которой Ухтомский считал интегральный образ), в) условно-рефлекторной детерминации деятельности анализаторов (Павлов). Данные закономерности раскрываются результатами работ Бериташвили, Анохина, Айрапетьянца и др. Циркулирующая информация о внешней и внутренней среде сходится в основных узлах системы сенсорной организации человека: в речеслуховой подсистеме, вербализирующей чувственный опыт человека, и зрительной, интегрирующей сигналы любой модальности. Визуализация всего чувственного опыта человека позволяет зрительной модальности быть доминирующей, играть роль внутреннего канала связи между анализаторными системами как на перцептивном уровне, так и на уровне представлений. Следует подчеркнуть, что механизмы вторичных образов связаны с включенностью центральных отделов анализаторов в единую полимодальную систему, обладающую обобщающими функциями по отношению к конкретным каналам чувственного отражения с особой ролью зрительной модальности и 2-й сигнальной системы.

Зарубежные сторонники когнитивной психологии также выделяют образные и вербальные процессы, рассматривая их как многоуровневые, независимые, альтернативные, но взаимодействующие, взаимодополняющие и взаимоактивирующие «кодирующие системы» и «формы репрезентации информации в памяти», специализированные для кодирования, организации, преобразования, хранения и воспроизведения информации. Эти системы имеют разную природу, характеризуются различными способами реорганизации и трансформации информации. Эти идеи достаточно полно выражены в «теории двоичного кодирования» (Пэйвио) [427; 433]99
  Дискуссии вокруг концепции двойного кодирования привели к постановке вопроса: двойное кодирование или двойная обработка? Из концепции следует, что образы не должны играть особой роли при выполнении заданий на воспроизведение знакомых вербальных объектов, например, в заданиях на непосредственное запоминание (выполнение этих заданий должно зависеть только от вербальной системы). Имеющее место влияние “образо-творности” стимульного материала на воспроизведение подтверждает выделение образной и вербальной обработки. Отсутствие подобного влияния при определенных условиях свидетельствует против разделения образного и вербального хранения информации. Иными словами, влияние «образо-творности» стимулов первоначально использовалось в подтверждение теории двоичного кодирования. Однако впоследствии исследователи предположили, что «высокообразные» и «низкообразные» стимулы связаны с различными видами обработки информации об объектах [433, с. 81–100].


[Закрыть]. Образная система позволяет хранить сенсорные воздействия в целостной форме, представлять информацию в «синхронном» виде (различные части объекта доступны одновременно). Этим обеспечивается переработка перцептивной пространственной информации – ее преобразование по таким пространственным параметрам, как размер, форма или ориентация. Вербальная система репрезентирует информацию в виде абстрактных единиц, соответствующих элементам языка, и обеспечивает более эффективную переработку последовательно предъявляемой информации, организацию информации, свойственную лингвистическим выражениям. В зависимости от особенностей психологической задачи обработка информации может опираться либо на образную систему, либо на вербальную, либо на обе системы. Образы помогают вербализации, и, наоборот, вербальная репрезентация несет дополнительную информацию о качествах объектов, которые не даны чувственно. Кликс и Метцлер, например, показали, что семантические отношения легче устанавливаются в случае образного кодирования [53].

Выделение вербальной и образной систем может быть сопоставлено с формулировкой двух значимых вопросов: что представляется (вербальная репрезентация) и как вещи выглядят при представливании (субъективная форма образа) [407, ch. 2]? Интересной является идея различения правополушарных так называемых «сырых» образов (малая представленность лексических структур) и «приготовленных» образов (продукт межполушарного взаимодействия) (Bacan [408]).

В 70-е и 80-е годы XX в. для понимания механизмов вторичных образов широко применялась компьютерная парадигма, на сегодня показавшая себя малоэффективной для изучения образной сферы человека1010
  Пропозициональная модель, например, подчеркивающая формально-логические описания когнитивных структур [53], описывает генерирование вторичных образов и перцептов. Образы являются аналогами катодного луча в экране дисплея, генерируемого компьютерной программой [412]. Сторонники пропозициональной теории (Kosslyn, Pylyshin) и ряд других исследователей (Shwartz, Pinker, Trehub [407, ch. 2]) полагали, что за образами и за словами лежит некая гомогенная «логическая» форма репрезентации. Р. Шепард [440; 441] подчеркивал то, что воображаемая форма репрезентирована, как набор точек в многомерном пространстве с неевклидовой геометрией. Подобные пространства организованы в иерархию в соответствии с их ролью и значимостью в переработке зрительной информации и не имеют жесткой привязки к мозговым структурам. Активация точек в пространстве, репрезентирующем форму и ориентацию, распространяется, как волна с уменьшающейся амплитудой, пропорционально их дистанции и в соответствии с имплицитной метрикой данного пространства. Близость двух точек в пространстве определяет перцептивное сходство. Долговременная память хранит символические и «пропозициональные» программирующие паттерны, позволяющие человеку создавать образы. Иными словами, образные репрезентации в принципе не отличаются от абстрактно-понятийных, ибо основа всех репрезентаций – логико-символические переменные и константы; «картинка» является производной, несущественной [412], специальные образные операции отсутствуют [407, ch. 2].


[Закрыть].

Важнейшей особенностью вторичных образов является их полимодальность. Она хорошо иллюстрируется, например, представлениями о движениях в спортивной деятельности (исследования А.Ц. Пуни, Е.Н. Суркова [199]. На фоне полимодальности в конкретном вторичном образе можно, однако, выделить ведущую модальность, относительно любых сенсорных составляющих (например, даже обонятельную). Слуховые представления у музыканта хорошо иллюстрируют «сплав» музыкальных образов со зрительными образами нотного текста («слышание» нот, трансформация музыки в ноты) [315], другие ассоциации. Ярким примером полимодальности является синестезия, «первоописателем» которой считают Ф. Гальтона (хотя он ссылается на Блеулера и Леммана): ассоциативная связь в сознании переживания образа одной сенсорной модальности с ощущением от другой, вызванным внешними стимулами и/или образами памяти.

Наиболее часто встречается зрительно-слуховая синестезия, когда зрительный образ сопровождается слуховыми ощущениями. Более редкая цвето-музыкальная синестезия, т.е. появление цветовых образов на звуковой стимул, прекрасно иллюстрируется восприятием музыки, особенно художественными натурами, когда цвето-музыкальные переживания в пределе могут проецироваться вовне и представлять собой целые картины, в которых каждый звук имеет свою окраску, оттенок, пространственную форму. Так, Гейне имел способность при каждом звуке видеть соответствующий зрительный предметный образ. Наиболее редкая форма синестезии – боль, отличающаяся по цвету. Описаны цветные образы для различных вкусовых ощущений. Обонятельные образы в определенных ситуациях значимы для конкретных мелодий. Существование вкусо-визуальной и вкусо-слуховой синестезии [201] учитывает психология рекламы. Спонтанные синестетические переживания, однако, редко возникает вне рамок зрительно-слуховой синестезии. Многие редкие виды синестезии получены посредством употребления галлюциногенов, расширяющих ассоциативность переживаний. Не были найдены температурно-тактильные, температурно-кинестетические, обонятельно-болевые, кинестетически-болевые, температурно-болевые ассоциации [395, ch. 2]. Зрительная модальность является единственной «синестетически взаимодействующей» с другими. Помимо ассоциативной синестезии, предполагается существование синестезии филогенетически-регрессивной: на ранних филогенетических стадиях синестезия играла важную роль при ориентации в среде. От истинной синестезии следует отличать некоторые языковые средства: сравнения, метафоры и аналогии, в которых слова, соответствующие одной сенсорной модальности, употребляются по отношению к другой.

Введение понятия о совокупности вторичных образов различных классов – образной сфере человека, – помогает осмысливать многообразие образного опыта человека, углубляет научные знания об иерархии и взаимосвязанности уровней существования вторичных образов, ориентирует сбор данных о них под единым углом зрения. Представления об уровне целостности классов вторичных образов позволяют рассматривать их во взаимосвязи как имеющие общие параметры в структуре и функционировании. Раскрытие понятия «образная сфера человека» предполагает: 1) классификацию образных феноменов, в которой вторичные образы различных классов и уровней представляют собой элементы некой системы, имеющие структуру, систему функций, особенности развития; 2) учет многообразия вторичных образов, которые могут быть переживаемы конкретным человеком; 3) анализ множества потенциальных вторичных образов, которые могут быть представлены в индивидуальном сознании людей при определенных условиях.

Целостное психическое отражение и регулирование предполагает функционирование всех классов вторичных образов с различной ролью в зависимости от ситуации жизнедеятельности. Образная сфера человека понимается, как многомерная, многоуровневая динамическая подсистема психики, «элементы-образы» которой, в комбинации друг с другом, выполняют специфические функции в психическом отражении-регулировании внешней реальности и внутреннего мира личности в соответствии с актуальной жизненной ситуацией. Образная сфера непрерывно участвует в идеальном взаимодействии субъекта с объектом, отражая содержание этого взаимодействия.

Образная сфера в качестве подсистемы входит в сенсорно-перцептивную организацию человека [6; 7]. Последняя является частью психологической макроструктуры человека – «индивид, субъект, личность, индивидуальность» [8; 65]. Поэтому образная сфера человека может быть рассмотрена как многомерная, многоуровневая динамическая саморегулирующаяся подсистема психики, которая расширяет возможности психического отражения-регулирования. Важно подчеркнуть, что: а) в работе любого элемента образной сферы принимает участие вся психика, б) в отличие от перцепции, содержание вторичных образов не ограничено (пример тому – образы измененных состояний сознания), в) в качестве алфавита используются образы, в большей мере определяемые характеристиками самого субъекта, причем алфавит может в пределе перестать быть понятным (сновидения, образы измененных сознаний сознания).

Коснемся ряда вопросов об отношениях между образной сферой человека и другими психическими процессами.

Образная сфера и восприятие. Несмотря на введенное условное разграничение образной сферы и перцепции, вторичные образы, несомненно, тесно связаны с текущей стимуляцией. Восприятие же невозможно без воображения (апперцепция). Достройка перцептивного образа элементами воображения связана с механизмом поиска соответствия формируемых человеком гипотез о реальности. Соотнесение же перцепта с эталонами памяти облегчает категоризацию и обобщение воспринятого. Образы-представления участвуют, в частности, в сличении результата восприятия с «акцептором действия» при антиципации. Также известны искажения восприятия при творческом озарении, вторжении в перцепцию сновидных и галлюцинаторноподобных эпизодов.

Кюльпе и Перки продемонстрировали интерференцию вторичных образов и перцепции. Кюльпе просил испытуемых сообщать о любых объективных или субъективных событиях, которые они переживали во время релаксации в темной комнате. Время от времени на стены проецировался квадрат, варьируемый по размеру, яркости и локализации. Наблюдалось смешение восприятия стимула с образом. Перки показала, что в зависимости от когнитивного стиля испытуемых, их установок, характера стимуляции, внутренний опыт, детерминированный преимущественно входной информацией, может переживаться и как вторичный образ, и как перцепт. Считалось, что исследование феномена Перки позволяет объективно изучать вторичный образ: стимул известен, а образ описан. Однако в последующие годы не было получено четких ассимиляционных эффектов. Можно, однако, указать на исследование Сегал [395, ch. 9]1111
  Испытуемые в исследовании Сегала, глядя на экран, должны были представлять определенные предметы. На экран проецировались подпороговые стимулы: изображения, которые различались по яркости и степени аналогичности представляемому образу. Был получен достоверный эффект. Например, образ коричневого воробья при проецировании голубого полукруга превращался в голубого попугая; представление линии горизонта и проецирование красного помидора давало образ захода солнца; велосипед на фоне красных точек выглядел старым, а на фоне двух больших синих кругов представлялся велосипедом синего цвета; образ вулкана в сопровождении красного телефона извергался, в сопровождении же синего полукруга виделся спокойным, на фоне синего неба. По сравнению с Перки, Сегал уловил более тонкие аспекты ассимиляции стимулов (усиление детальности описания образов по мере увеличения яркости стимула, роль ожиданий испытуемых и др.). Показано, что если стимул по форме и цвету согласуется с образом, последний формируется относительно в неизменном, конвенциальном виде. Если нет, то образ в значительной степени трансформируется. Наблюдались эффекты отсроченного влияния стимулов: ассимилировались характеристики ранее проецируемого стимула.


[Закрыть].