Текст книги "Сборник. Книга 2. Роман «День седьмой» и другие избранные произведения"

Глава 8. Гибель планеты

«Стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят»

(2Пет. 3:10) (От Эрта)

Кружится, кружится розовый шар планеты вокруг корабля лаборатории. Иллюзия неспешного кружения планеты вокруг корабля создаётся ориентацией положения корабля по Солнцу для работы солнечных батарей. Сейчас, Солнце и планета по разные стороны от Корабля. Фаэро похожа на розовый воздушный шар, который плавал под потолком комнаты молодоженов тогда, когда я со своей суженой сбежали с шумной свадьбы, чтобы побыть там вдвоём, только вдвоём. Смущенно и восхищенно любуясь своей юной женой, вспомнил я хобби Анта и, открыв Книгу Книг, прочитал, удивляясь современности стихов, написанных тысячи лет тому назад:

«Округление бедер твоих, как ожерелье… живот твой – круглая чаша… два сосца твои – как два козлёнка!» (Пес. 2:7),

«Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоей миловидностью! Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти» (Пес. 7:7–9).

Вспомнив это, я, в который уже раз удивляюсь поэзии строк, написанных тысячи лет тому назад в книге, в которой каждый находит именно то, что ему надо! Любую, нужную мысль и ответ на любой вопрос. Сколько пролито пота, чтобы построить великолепные дворцы и храмы, руины которых погребены песками пустыни! Сколько пролито крови воинственными царями, чтобы прославить своё могущество! А кто помнит имена этих пакостников? Но вдохновенные слова любви, воспевающие тело женщины, слова настоящей поэзии, написанные в ночной тиши, при тусклой лампаде, тысячи лет тому назад, остались навсегда! Потому, что они от величайшего Поэта – от Бога…

Музыкальная фраза деликатного сигнала таймера отрывает меня от воспоминаний: пора выходить на связь с космоцентром. Я поворачиваюсь к приборному щиту и… ослепительный свет, хлынув в иллюминаторы, заливает рубку управления… Там, где только что был спокойный розовый шар планеты, сияет, разгораясь всё ярче! ярче!!! ярче!!!! – ослепительное, ярче Солнца, сияние…

Это – ошеломляюще неожиданно, но рефлексы добротной выучки пилота-астронавта срабатывают мгновенно, помимо разума, скованного нервным шоком. Как механический робот, я, не думая, не глядя ослеплёнными вспышкой глазами, делаю то, что должен сделать вахтенный пилот. Левой рукой нажимаю кнопку «тревога!». По этому сигналу экипаж корабля занимает места в перегрузочных креслах. Пальцы правой руки нажимают кнопки одну за другой: «поставить антирадиационные экраны», «укрыть датчики и энергобатареи», «подготовка двигателей к включению», «перевод на ручное управление» – это первый стартовый аккорд. За ним – второй, третий. От волнения пересыхает во рту, непослушные губы твердят, как заклинание:

– Господи! Что это?? Господи!!!

А пальцы мелькают над клавиатурой управления, как у пианиста, исполняющего сложный ноктюрн. Зажигается сигнал: «Управление принял!». Командор уже в своем кресле. Склонив седеющую голову над пультом управления, сосредоточенно отключает блокировки, препятствующие запуску непрогретых двигателей.

Кажется, – на лице командора белая гипсовая маска с трагической гримасой. Бросаю взгляд на экраны радаров. С одной стороны, в сполохах разрядов, в сиянии плазмы, стремительно несётся к кораблю раскалённая стена из клочьев магмы взорвавшейся планеты, с другой – медленно, но неотвратимо растёт перед кораблём громада естественного спутника планеты – Луны, которая, после исчезновения планеты, меняет орбиту, закрывая пространство перед краблём… и корабль в ловушке!!!! Остаётся надежда на находчивость и интуицию легендарного командора и на то, что не прогретые двигатели заработают!

* * *

Молча лежит в антиперегрузочных креслах экипаж космической лаборатории. Всё понятно. Так ошеломляюще понятно, что невозможно понять – как и зачем жить! Рука Орта, впившаяся ногтями в лицо, разжимается – на щеке выступают капли крови. Юнт замер в кресле, прикрыв руками ослеплённые вспышкой глаза. Инт и Уст, ещё в шоке, затаив дыхание, неотрывно смотрят, как за иллюминаторами, уже закрытыми светофильтрами экранов, всё ярче, ярче! ярче!!!! разгорается неистовое сияние взбесившейся плазмы, сияние, в котором исчезли их дети, жены, родители, друзья, города, океаны, континенты… всё то, о чём никто никогда не думает, как не думают о воздухе, пока он есть. Исчезает всё, без чего жить нельзя, потому что это не абстрактно философский «смысл жизни», а сама жизнь! В свирепом огне космического катаклизма, в сиянии слепящем глаза сквозь защитные экраны, в неистовой вспышке рождения энергии из вакуума, исчезает родная планета.

Четверо мужчин, скованные отчаянием, лежат в креслах. Лежат, приговорённые судьбой, видеть Конец Света – потерю всех и всего… вплоть до возможности подуть когда-нибудь на одуванчик. Когда терять больше нечего – хочется потерять самого себя, чтобы не думать ни о каких потерях. Жить незачем. Долг? Перед кем? Зачем жить экипажу корабля не существующей планеты? Экипажу, умирающему в пустоте, наблюдающему по стрелкам приборов свою бессмысленную агонию, фиксируя приближение смерти с точностью до минут. Что может быть ужаснее и абсурднее такой жизни? Зачем командор спасает корабль? Не лучше ли погибнуть в ослепительном огне, сжигающем планету? И отчаяние впервые приходит к астронавтам, не раз смотревшим в лицо смертельным опасностям. Но, привычно повинуясь дисциплине, никто из экипажа не говорит ни слова.

* * *

Гаснет плазменный пожар. На оживающих экранах видеообзора видно, как во вздыбленном хаосе останков планеты сияют последние очаги бушующей плазмы и их заслоняют разлетающиеся обломки. Подобно гигантскому спруту, потянулись в космос огненные щупальца растерзанного взрывом магматического чрева планеты…

Сняв блокировки, Ант включает импульсные маневровые двигатели в непрерывный режим. Кресла под астронавтами прогибаются от появившейся тяжести, грозно надвигающийся диск Луны медленно уходит вбок от корабля. Во время поворота инерционной корабельной махины, Ант прогревает маршевые двигатели. Не успев закончить поворот, Ант, рискуя вывести не прогретые маршевые двигатели из строя, включает максимальный форсаж и, не прекращая поворот корабля, начинает разгон в сумашедшем режиме с ускорением в десять «же», не предусмотренном для устаревшего корабля-лаборатории.

Хрипят астронавты, в антиперегрузочных креслах, задыхаясь от десятикратого веса. Отключается зрение, хрустят суставы, к горлу подступает тошнота от неистовой вибрации недостаточно прогретых двигателей. Сквозь тошноту и головную боль от нарушения кровообращения, Эрт следит по экрану за чудовищным ошмётком расплавленной магмы, похожим на огненную медузу. Пройдя мимо корабля, лавовое чудовище врезается в матово-гладенький безмятежно спокойный диск Луны, который кажется на фоне космического кошмара удивлённым лицом знаменитого круглолицего комического актёра в эпизоде, когда лучезарная улыбка комика исчезает под слоем бисквитного торта.

А ошметок расплавленной магмы, врезавшийся в добродушно растерянный лунный лик, величаво и бесшумно расцветает на Луне ярко алым цветком чудовищного взрыва и медленно расплывается по лику луны, постепенно темнея и застывая в виде идеально круглого кратера с плоским дном. А в центре кратера озорным язычком навечно вздымается крутой горный пик – навсегда застывший всплеск горячей магмы, отраженной от стен кратера. Так выглядят дождевые капли падающие на поверхность воды. За первым огненным цветком на испуганно побледневшем лике луны расцветает второй, третий… Безмолвно проносясь за кормовыми дюзами разгоняющегося корабля, куски расплавленной магмы, один за другим, врезаются в ровные участки лунной поверхности, застывая кольцевыми кратерами с пирамидальными горами в центре.

Постепенно удаляясь, диск луны, изуродованный оспинами кратеров, перемещается на экранах кругового обзора за корму корабля. Завершив сложный маневр, избежав столкновения с останками взорвавшейся планеты, корабль разгоняется, всё дальше удаляясь от стремительно разлетающихся клочьев магмы – того, что осталось от прекрасной планеты Фаэро. Последние искорки космической трагедии, разбегаясь по сторонам, исчезают в бездонных глубинах Вселенной. А «волшебница луна», вдохновительница поэтов и всех влюблённых, верная спутница Фаэро, потеряв свою планету, обречена блуждать по Солнечной системе в поисках другой устойчивой орбиты. Скорее всего, после многолетних блужданий, повинуясь могучему притяжению Солнца, вспыхнет она крошечной искоркой в громадной солнечной топке, как пушинка одуванчика, залетевшая в костёр. Закончив видеосъёмку космической катастрофы, не отрывая взгляда от видеоэкранов, Эрт посылает по широкому диапазону частот сигнал: «Кто жив, отзовись!» Но, сорвавшись с антенны, бесследно тонет в пустоте безмолвного космоса отчаянный призыв.

– Хватит… отвечать некому. – Говорит Ант. – Определись в пространстве и рассчитай оптимальный курс на Голубую. Учти: топлива – на маневр и посадку. Поэтому пойдём без разгона. Я иду к экипажу.

Умолкли двигатели. Гнёт многократной перегрузки сменяется привычной тошнотой первой минуты невесомости. Упругая пневматика антиперегрузочных кресел выталкивает астронавтов и они, всё ещё тяжело дыша, лежат в креслах, удерживаемые поясами. Отстегнув ремни, Ант, встряхнув поседевшей за эти минуты головой, но, как всегда, несгибаемо прямой и спокойный, по-командорски демонстративно уверенно клацая магнитными подошвами, входит в рабочий отсек. Пряча в привычной для всех немногословности смятение души, на которое он, как командир, не имеет право, Ант обращается к экипажу:

– Неизмеримо горе постигшее нас. Мы потеряли всё: родных, близких, планету и человечество с историей в десятки тысяч лет. Но мы – астронавты, – носители разума во Вселенной! Наш долг не выживать, а жить, работать, отдавать знания, дарить разум людям других цивилизаций! Мы должны им передать интеллект, собранный по крупинкам нашими предками! Цивилизация Фаэро не погибнет, пока будут жить наши знания! И пока будут жить те, кому мы отдадим знания! Да поможет нам Бог, ибо

«Очи Господа охраняют знание» (Пр. 22:12).

Вы знаете что на Голубой планете посев жизни произошел одновременно с Фаэро и одним видом спор. Но эволюция не идёт одинаково и флора и фауна планет отличаются. Колонизация Голубой была отложена из-за строительства УМВ, которая решила бы проблемы Фаэро. Люди Голубой отличаются от нас только маленьким ростом. Что ж, племена пигмеев были и на Фаэро, пока не ассимилировались. Люди Голубой находятся на низшей ступени цивилизации, но разум их таков же, как наш,

«а для разумного знание легко» (Пр. 14:6).

Время, нужное для стирания интеллектуальной грани, между нами и аборигенами Голубой, зависит от нас. Не для того ли Господь сохранил наши жизни, ибо

«непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень?» (Рим. 11:33,34).

Если угодно Богу, мы проживём свои жизни не Робинзонами, тоскующими по родине, а просветителями, создателями цивилизации на новой родине – Голубой планете!

* * *

После расчета траектории полёта и корабельных ресурсов, Ант собирает экипаж:

– Наш корабль хотя и межпланетник, но не оснащён для дальнего пути. Для разгона и торможения у нас нет топлива. Полёт на Голубую в инерционном режиме продлится полгода. А запас продуктов для шести астронавтов – на месяц. Анабиозные ванны демонтированы. Остаётся – летаргический сон под наблюдением Юнта. Он и я будем посменно бодрствовать, заботясь о режиме питания для спящих. Есть возражения?

Эрт и Инт хотели что-то спросить, но промолчали. Но Ант их понял.

– Это наше печальное настоящее. Теперь о лучезарном будущем. Ещё не известно, какие трудности будут в общении с людьми Голубой планеты. Но скафандры или дыхательные приборы сразу поставят барьер в общении. А в атмосфере Голубой более двадцати процентов кислорода, вместо привычных для нас двенадцати. Чтобы избежать кислородного отравления, придётся сперва жить на таблетках антиокса, для нейтрализации излишков кислорода в крови, пока не адаптируемся. Такие опыты проводили в космоцентре и Юнт в них участвовал. Изготовление антиокса на базе корабельной аптеки и разработка дозировок – забота Юнта во время долгого пути на Голубую. И, напоследок, – приятное сообщение, которое я хотел преподнести сюрпризом после приземления на Голубой. Но скажу об этом раньше, чтобы вам снились голубые сны. На Голубой «есть одно прелестное местечко, под горой высокой маленькая речка», там и климат, и ландшафт… один к одному, как на Фаэро. И, по воле случая, именно там живут люди Голубой планеты. Посадка Корабля будет вблизи их города. Итак, до пробуждения на Голубой. Приятных сновидений!

Глава 9. Сыны божьи

«Явилась колесница огненная»

(1Цар. 2:11)

«В то время были на земле исполины»

(Быт. 6:4). (От Иафета)

Как за овцами, наблюдаю я и за звёздами. Прошло полгода, как исчезла с небосвода планета Фаэтон, но остался на небе его маленький спутник, которого назвал я Малышом. И скитается он одинокий, как ягнёнок потерявший матку, этот небесный Малыш среди равнодушных звёзд. А сегодня нашел я ещё одну планеточку – совсем новорожденную!!

Сперва, среди звёзд, появилась пылинка, чуть-чуть засорив привычную пустоту изящного ромбика Лиры, прицепленного к самой яркой звезде, которая всегда над головой. И вдруг, став ярче, пылиночка выпала из ромбика! Что это? – созвездие родило планету!? Это меня так заинтересовало, что не свожу я глаз с новорожденной. А она, став ещё ярче, забежала в другое созвездие! Такой шустрой планеты я ещё не видел! Упрямо двигаясь наперекор движению звёзд и планет, она, вдруг, расцвела, как бутончик розового цветка. И изменила направление движения! Достигнув зенита, планета остановилась и стала расти. Даже вращение небесного купола, не может сдвинуть её с места!

Наступает рассвет, гаснут звёзды, а новорожденная планета, вопреки небесным законам, разгорается ярче, ярче… Насторожив уши, Гав поднимает голову к звёздам, и рычит предупреждающе. Значит, он слышит планеточку? Она приближается?! И Гав лает, сообщая это Иафету. Шерсть Гава встаёт дыбом. Теперь и я слышу нарастающий гул, который переходит в грозный рёв и! – ужасный дракон, рыча громами, извергая пламя, величественно опускается с неба!!! Нет, это не дракон, – это гигантская рыба спускается на землю на шести огненных столбах!!.

Поджав огонь под себя, «небесная рыба», распушив серебристый хвост, уверенно встала на него, как на ноги. И земля вздрогнула под её тяжестью! Взметнувшись в небо, взлетает вокруг «рыбы» туча песка и пыли, закрывая громадную «рыбу-планету», присевшую на землю отдохнуть. Небось, притомилась скитаться, новорожденная, среди равнодушных всё повидавших, звёзд… Обхватив Гава за шею, я приседаю, спрятавшись за него. И Гав тревожно замирает, не понимая, как надо вести себя со столь огромной гостьей, так не похожей на земных животных.

Ветер уносит облако пыли и… Боже! – в рыбе-планете открывается овальная дверца и оттуда, по рыбьей ноге, опускается серебристая лесенка, а по ней из чрева рыбы один за другим спускаются на землю… небесные люди!!! Вот, уже три… ещё два… и ещё один!!!! Одеты они, как звёзды: в серебристо-голубую одежду, облегающую высокие, стройные тела и подчёркивающую их неземную красоту. Гав, увидев, что это чужие люди, дрожит от возбуждения, но, слушаясь меня, успокаивается. При виде людей, страх перед небесным чудовищем сменяется жгучим любопытством и восторгом перед сверхъестественно прекрасными людьми со звёзд. Короткие жёсткие волосы, в лучах восходящего солнца, как золотистые нимбы, обрамляют белоснежно белые лица, озарённые небесным сиянием больших голубых глаз, каких не бывает у земных людей. Завороженный красотою пришельцев, я приближаюсь к ним всё ближе, держась за собачью шею. Любопытство преодолевает страх. Увидев, что небесные люди смотрят на меня, я простираюсь перед ними ниц. И Гав, всё ещё взъерошенный, послушно ложится рядом.

* * *

Зачем они говорят, что такие же люди, как мы? Если бы я имел золотые волосы и небесно голубые глаза, да был бы такого же божественно высокого роста и спустился с неба в огненной колеснице!. ко мне бы никто не посмел и ползком приблизиться! А они общаются на равных с самыми ничтожными людишками, учат их ремёслам и всему, что сами умеют! И говорят: «Нам нужны друзья, а не рабы! Раболепие нужно рабам!» Называют себя они «сынами Божьими» и читают нам Книгу Книг, которую привезли с собой:

«Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам» (Ин. 15:14).

А какая разница: сыны Божьи они, или боги со звёзд? Я люблю и уважаю их за то, что пришли они на землю, чтобы учить людей железо ковать, кирпичи обжигать, писать и читать. С утра до ночи работают Пришельцы и, при том, учат тех, кто хочет учиться. На холме, возле которого река выгнулась крутой излучиной, построили Сыны Божьи печь для обжига кирпичей и кузницу. А на склоне холма, у реки, сложили из кирпичей большой, красивый двухэтажный дом из шести двухэтажных секций, соединённых балконом-галереей. Отец наш, Ной, поработав на строительстве Дома Пришельцев, теперь сам строит такой же дом на пять секций. Первая секция для стариков: Муфасала и Ламеха. Во второй отец с матушкой, а в трёх остальных будут жить: Сим, Хам и я, когда у нас будут жены и дети. Очень удобно: каждая семья живёт в своём доме, отдельно, но все дома соединены вместе общей галереей!

Когда Сыны Божьи научились говорить на языке людей, а люди привыкли к Пришельцам, все незамужние женщины городка стали считать Пришельцев очень симпатичными мужчинами. Слишком высокие? Это непривычно, зато, как красиво!!! И в Доме Сынов Божьих отпраздновали сразу шесть свадеб.

«сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал» (Быт. 6:1).

А через год, вопреки кликушеским предсказаниям священника Донока, в семьях сынов Божьих, как и у земных людей, родились нормальные здоровые дети, ибо

«сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рожать им» (Быт. 6:1).

Но изо всех дочерей человеческих только шестерых удостоили сыны Божии своим вниманием, потому что каждый из них выбрал для себя только одну жену. Женщины, отвергнутые Пришельцами, с трогательным единодушием, пришли к одному мнению: у сынов Божиих скверный вкус и ограниченные мужские способности! Именно женщины, а их половина человечества, стали первыми, кто усомнился во всемогуществе сынов Божиих! Но, ведь, и они же сами словами и делами показывали людям, что такие же, как все! Ибо

«мудрость, сходящая свыше, во-первых чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак. 3:17).

По вечерам на площади посёлка, после жертвоприношения Донока, сыны Божии рассказывают людям о нашей планете и жизни на ней, о Солнце и звёздах, о законах научных и нравственных. А жены сынов Божиих учат всех желающих читать и писать, пользуясь алфавитом, где каждый звук обозначен значком – буквой. Тем людям, которые быстрее всех овладели грамотой, поручают переписывать на земной язык Священную Книгу Книг, которую Пришельцы привезли с собой.

* * *

Как-то мой отец Ной угостил сынов Божиих лучшим своим вином. Выпили его Пришельцы и поблагодарили. А один из них, Юнт, даже прихватил кувшин вина с собой. В лаборатории на Корабле Юнт разлил вино по пробиркам и стал что-то добавлять. И через пару недель вручил Юнт моему отцу пакет, где был серый порошок с таинственным волшебным названием: «штаммы бактерий брожения». Этот порошок не только ускорял созревание вина, но, изменяя крепость, вкус, аромат, превращал его в чудесный напиток. Причём вино «с бактерией», хотя и крепче, но не оглушает пьющего, не ввергает перепившего в тяжелый угарный сон, а, только бодрит, обостряя радостное восприятие жизни. После нескольких глотков такого вкусного вина жизнь становится праздником! Ведь,

«Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь» (Ек. 10:19).

И удивительно: этот порошок, почти, не расходуется! Стакан готового вина «с бактерией» можно добавить в другую бочку вина и вскоре там будет такое же «вино богов», – как говорит отец!!

После того, как Юнт сотворил такое чудо, отец твёрдо уверовал во всемогущество науки сынов Божиих, но особенно – в микробиологию, богом которой был пришелец Юнт! И мы, семья Ноя, не пропускаем ни одного занятия на площади и стараемся научиться хорошо писать и читать, чтобы переписать мудрую Книгу Книг по которой будут учиться грамоте все люди. Двор нашего дома заставлен плоскими камнями и досками под которыми склеиваются сложенные крест накрест тонкие полоски речного тростника – гибкие и прочные листы папируса, – для переписывания текстов из Книги Книг. И каждый день, выполняя добровольно взятый перед Богом и Пришельцами урок, мы, всей семьёй, во главе с восьмисотлетним дедом Ламехом, глава за главой, переписываем Книгу Книг.

«Внимает Господь и слышит это, и перед лицем Его пишется памятная книга» (Мал. 3:16).

А мы делимся друг с другом новыми познаниями, восхищаясь мудростью Книги Книг, прославляющей разум и знания:

«Главное – мудрость: приобретай мудрость и всем имением своим приобретай разум» (Пр. 4:7).

Эти слова вызывают бешенную ярость у священника Донока, который учит, что, вера от Бога, а разум от дьявола, потому что разум рождает сомнения. Заразившись от Пришельцев сомнением, люди гадают: кто же прав? Поп Донок глуп и жаден, зато всем понятен. Пришельцы бескорыстны и мудры, потому не понятны и страшны. А вдруг, они от дьявола, как проповедует Донок? Он же поп, – ему видней…

С детства все представляют Бога таким, как рассказывает о Нём Донок: грозным, беспощадным ко всем слабостям человеческим, особенно, к сомнениям и размышлениям. А Бог Пришельцев похож на человека: он Сам ошибается, раскаивается и все слабости человеческие понимает, потому что мудр и добр. Любит Бог людей, как Своих детей, которые обращаются к Нему, как к отцу родному, словами «Отче наш». Бог Донока – беспощадный Каратель, Бог Пришельцев – мудрый, добрый Отец наш, прощающий Своим непослушным детям ошибки и шалости, причина которых – младенческий разум,

«и сказал Господь Бог в сердце Своем: «помышления сердца человеческого – зло от юности его». (Быт. 8:21).

Но ненавидит Донок пришельцев, – не из-за богословских разногласий. С появлением на земле Сынов Божьих стал терять Донок не только авторитет, но и заработок. Перестали люди приводить животных для жертвоприношений, от которых Богу достаётся требуха, а остальное съедают Донок и его прожорливые жены,

«утучняя себя начатками всех приношений народа» (1Цар. 2:29).

А теперь жены у Донока похудели. Ходят стройные, голодные, злые. А Донок, хотя не похудел, но озверел со своими женами, которые стали ему противны, потому что тощие, как бездомные кошки. Не стали люди платить ему за суд и совет, – теперь за этим идут к пришельцам, которые советуют мудрее, справедливее и бесплатно!

Но большинство людей, привыкнув к авторитету попа, опасаясь кары Божьей, всё ещё обращаются к Доноку, который каждый вечер изображает бесноватого и кривляется у жертвенника, будто бы только в таком безобразном виде возможно общение с Богом. Брызжет слюной Донок, заходится в истерике, проклинает сынов Божьих, называя их сынами дьявола. И заводит нервных людей, особенно женщин, своей профессиональной истерикой:

– Все люди – ничтожные рабы Божьи и называть себя детьми Божьими, такое же святотатство, как называть Бога рабом! Покарает Бог нечестивцев!!

И опасаются люди злобных пророчеств и проклятий попа Донока. Но семья наша верит сынам Божьим, а познание Книги Книг облагораживает отношения в семье нашей, состоящей из четырёх поколений, придавая новый смысл жизни и делам нашим, пробуждая интерес к окружающему миру, который пришельцы раскрывают перед нами во всей удивительной сложности, многообразии и красоте. Учат нас Пришельцы

«созерцать красоту Господню и посещать храм Его» (Пс. 26:4).

Ибо храм Его, как говорит Господь:

«Небо престол Мой, и земля подножие ног Моих» (Деян. 7:49),

– это природа: и солнце, и всё, что на земле… Однажды я рассказал Эрту, что пасу овец из любви к звёздам. Эрт попросил у Ноя разрешение взять меня себе в помощники и теперь каждую ночь я провожу у телескопа на Корабле. Все думают о моём занятии, дескать, чепухой занимается:

«исчисляет количество звёзд, всех их называет именами их» (Пс. 146:4).

А, на самом деле, работа моя однообразна, но необычайно важна. И, пока что, очень секретна! А овец пасёт средний брат Хам. Не столько он пасёт, сколько умный и добросовестный Гав. Очень доволен Хам такому повороту в своей бурной и не безгрешной жизни, потому что избавился от контроля по ночам за своей добродетелью со стороны нашей строгой матушки, которая, не смотря на безобразные выходки Хама, любит его больше, чем меня и Сима. Помню, как выговаривал матушке дед наш, Ламех:

– Не потому ль ты балуешь Хама, что напоминает он внешностью и характером тебя, в годы твоей легкомысленной юности? Собою ты в нём любуешься, голубушка! – ох, собою…

Да и что говорить, если по всему посёлку стали притчею во языцах озорные похождения нашего среднего братца – весёлого красавца, лучшего певца и танцора, самого дерзкого драчуна и шалопая, выдумщика проказ и… головная боль всех добродетельных матушек у которых на выданье красавицы дочери! И не перестаю я удивляться непохожести Хама ни на меня, ни на Сима, как по внешности, так и по характеру.