Текст книги "Грани Лунного камня. Серия «Тайны великих детективов»"

Дед Ранджита был одним из первых сикхов, которые воздвигали крепости, бросая, тем самым, вызов власти империи Дуррани. Но это было тридцать лет назад. Теперь уже отряд Ранджита Сингха преследовал афганское войско, однако, как только Заман собрался отступить, хитрый раджа неожиданно предложил ему заключить мир, а воины Сингха даже помогли вытащить застрявшие в грязной реке пушки. Восхищенный таким поступком Заман-шах передал Ранджиту власть над большей частью Пенджаба. Это кажется невероятным, поскольку молодому сикху тогда едва исполнилось девятнадцать, он был слеп на один глаз из-за оспы, а под его командованием находился весьма незначительный по меркам того времени отряд – пять тысяч всадников. И тем не менее 7 июля 1799 года Ранджит Сингх стал правителем Лахора, который не покидал до конца своей жизни.

Несмотря на молодость, Ранджит Сингх за несколько лет нахождения у власти весьма ловко оттеснил Заман-шаха от управления прибыльными провинциями в империи Дуррани и фактически стал правителем не только Пенджаба, но и огромной территории от Пешавара до границ Синда.

Впрочем, к тому моменту могущественная Дурранийская держава подошла к финальной стадии своего существования. Когда войска Заман-шаха холодной зимой 1800 года добрались до Кабула, город отказался открывать ворота перед безрассудным повелителем. Заман был вынужден остановиться в небольшой крепости своего сводного брата Махмуд-щаха. Однако ночью крепость превратилась из убежища в ловушку. Коварный хозяин расставил на всех стенах воинов с мушкетами и убил телохранителя шаха, после чего запер гостя в темнице, а дабы избежать возможных проблем, ослепил его горячей иглой. Согласно афганской традиции, правитель может управлять страной, пока видит.

Предчувствуя недоброе, Заман, еще будучи зрячим, успел спрятать самые ценные сокровища, которые носил при себе: одни он врыл в пол при помощи кинжала, а кое-что засунул в трещину в стене камеры.

Одним претендентов на трон был младший брат Замана Шуджа, которому тогда исполнилось четырнадцать лет. Ему удалось уцелеть во время очередной резни всех наследников, скрывшись в горной крепости. А спустя два года, во время религиозных беспорядков в Кабуле Шудже с небольшим отрядом верных воинов удалось незаметно войти в столицу и захватить дворец. Еще один из законов афганцев гласит: кто во дворце – тот и правитель. Впрочем, новый монарх был таким же культурным и воспитанным человеком, как и его отец. Большинство повстанцев он милостиво простил, кроме виновных в ослеплении брата. Поэтому по приказу Шуджи все причастные к преступлению были арестованы и наказаны: сообщники подверглись жестоким пыткам (таким, что они перестали быть похожи на людей), хозяину крепости шах лично набил рот порохом, вставил фитиль и поджег, а ближайших родственников преступника – жен и детей – казнили, расстреляв из пушек. Когда же честь семьи, по представлениям афганцев была восстановлена, по принципу «кровь за кровь», Шуджа отправил специальную экспедицию на поиски фамильных драгоценностей. «Кохинур» обнаружили на столе одного муллы, по незнанию использовавшего алмаз как пресс-папье, а «Рубин Тимура» – у юноши, который нашел его в ручье, когда собирался искупаться.

На следующий год Шуджа посетило посольство Ост-Индской компании. Он принял их необычайно торжественно в великолепном дворце в Пешаваре, и на каждой руке шаха блистали драгоценные камни, как у его отца и деда.

Вот как описывает эту встречу один из послов компании, шотландский ученый Маунтстюарт Элфинстон: «Правитель Кабула был красивым мужчиной… с кожей оливкового цвета и густой черной бородой. Выражение его лица было достойным и приятным, голос – ясным, а обращение – царственным. Сначала мы подумали, что он одет в доспехи из драгоценных камней, но при внимательном рассмотрении обнаружили, что ошиблись. Его наряд состоял из зеленой туники с вышитыми на ней крупными цветами из золота и драгоценных камней, а поверх был надет большой алмазный нагрудник в форме двух лилий, на каждом бедре орнамент того же вида, на руках большие изумрудные браслеты и множество иных украшений на других частях тела. В один из браслетов был вставлен „Кохинур“…»

Интересно, что необычный внешний вид Шуджи, словно сговорившись, отметили несколько послов Ост-Индской компании. Ослепленные блеском драгоценностей и величественным видом правителя послы не догадывались, что являются свидетелями последних дней империи Дуррани. После их отъезда Шуджа-шах потерпел крупное поражение в битве, и большинство афганских племен тут же отказались признавать его верховную власть и шах вместе со своим гаремом и слепым старшим братом был вынужден бежать из собственной страны.

И в истории «Кохинура» появляется новый претендент. Ранджит Сингх изо всех сил стремился завладеть камнем. Узнав об изгнании Шуджи-шаха, он неоднократно отправлял тому приглашения, обещая защиту. Но афганец крайне осторожно относился к словам сикха. Однако свергнутому правителю трудно было обойти стороной огромные владения Ранджита. Махараджа с распростертыми объятиями встретил скитающегося императора и еще раз озвучил свое предложение. Они даже обменялись подарками: Ранджит подарил Шудже своих коней и украшения для его жен, в качестве ответного жеста шах вручил сикху несколько небольших бриллиантов из личной коллекции. Тем не менее афганец снова отказался от щедрых предложений Сингха и двинулся на север в надежде собрать войска и вернуть власть. На деле Шуджа поступил хитрее: он оставил под защитой махараджи свою любимую жену Вафу Бегум, которой тайно доверил хранить «Кохинур».

Низложенный шах еще несколько месяцев обходил своих возможных союзников и уговаривал их начать войну, соблазняя посулами будущих богатств. В итоге его предал бывший придворный. Шуджу заключили под стражу, а затем отправили в одну из горных крепостей Афганистана. Здесь с прежним правителем обращались относительно сносно, пытаясь дознаться, где спрятан «Кохинур».

А Вафа Бегум все это время оставалась в Лахоре. Когда до женщины дошли слухи об аресте мужа, она намекнула Ранджиту Сингху, что «Кохинур» у нее. Будучи особой с решительным характером, Вафа пообещала отдать камень махарадже за освобождение Шуджи, но при этом пригрозила, что в случае посягательства на ее жизнь она успеет растолочь алмаз в ступке и проглотить наиболее крупные куски. Сингх понимал: проще освободить афганца, чем договориться с женщиной. И действительно, весной 1813 года индийский махараджа отправил военную экспедицию, которая вызволила незадачливого шаха из заточения.

После прибытия в Лахор Шуджа, напуганный бесконечными угрозами, поступил не слишком благородно. Он полагал, что без «Кохинура» его жизнь ничего не будет стоить, а потому решил оставить камень себе. Ранджиту Сингху пришлось оказать немалое давление на афганца, чтобы получить обещанный алмаз.

О событиях этого периода мы можем прочесть в дошедших до нашего времени воспоминаниях Шуджи-шаха. Сразу же по прибытии в Лахор его поместили под домашний арест, лишив возможности общаться с внешним миром. Но Шуджа по-прежнему был настроен сохранить «Кохинур», так что махараджа быстро перешел от просьб к угрозам. Шуджа расценивал подобные действия как нарушение законов гостеприимства, но Сингх был одержим желанием заполучить алмаз. Шуджа-шах писал, что сикхи «проявляли дурные манеры», а сам Ранджит – «вульгарный тиран, уродливый и безнравственный». Однако алмаз по-прежнему оставался у жены афганца.

Тогда сикх, видимо, решил применить «изощренные» методы давления – правда, об этом известно уже со слов историков: бывшего правителя империи Дуррани посадили в клетку и у него на глазах стали пытать маленького сына. Ранджит приказал выгнать мальчика на крышу и заставить его бегать под палящим солнцем без обуви и головного убора.

Шуджа был любящим отцом и не мог видеть, как издеваются над ребенком, поэтому попросил сообщить Ранджиту Сингху о том, что готов передать «Кохинур» в обмен на официальный договор о дружбе, значительную сумму денег и помощь в возвращении трона. Ранджит приказал отменить пытку, и оба правителя принялись ждать от противника первого шага.

В течение месяца эта сцена словно по сценарию повторялась несколько раз: к афганцу приходили за алмазом, а тот требовал выполнить все три условия. Наконец, перед низложенным шахом появился сам махараджа, который принес подписанный договор о дружбе, пообещав деньги и помощь. Но Шуджа продолжал хитрить. Он передал Сингху два небольших алмаза в знак признательности и как гарантию, что после выполнения всех условий сикх получит «Кохинур».

Еще два месяца продолжалась по-восточному затейливая дипломатическая игра. Затем Шуджа сдался. Когда Ранджит пришел к нему в очередной раз, афганец отдал обещанный камень.

Великий махараджа был очень непритязательным человеком, маленького росточка, с лицом, покрытым шрамами от оспы, перенесенной в детстве. Один из англичан описал его с большой иронией как «старую мышь с седыми усами и одним глазом». Но вопреки своей внешности Ранджит Сингх был великим воином и правителем, который сумел подчинить силой и хитростью огромные территории, составлявшие ранее империю Великих Моголов. Возможно, обретение вместе с землями одного из самых крупных алмазов Ранджит расценивал как символ, как знак своей удачи и успеха, а потому во всех торжественных случаях надевал камень на руку, словно амулет. С напускной простотой Сингх показывал этот великолепный камень даже британским офицерам и генералам, бывавшим у него в гостях.

Махараджа Ранджит Сингх

Поначалу, казалось, махараджа не верил своему счастью. Он отдал алмаз городским ювелирам с требованием проверить его подлинность. Когда же те подтвердили, что это знаменитый «Кохинур», Ранджит велел передать Шудже лакх и двадцать пять тысяч рупий в качестве благодарности, а ювелиров попросил оценить камень. Но индийские специалисты отказались назвать стоимость алмаза, и тогда Сингх обратился к его прежним владельцам с той же просьбой. Ответ Вафы Бегум был таким: «Если сильный человек бросит четыре камня на четыре стороны света, а один камень в небо, и если все это пространство заполнить драгоценными камнями и золотом, то и вся эта гора не сравнится с „Кохинуром“».

После Ранджит приказал закрепить алмаз в передней части его тюрбана и во время прогулки по городу продемонстрировал драгоценность всем своим подданным. Следует оговориться, что махараджа большую часть публичной жизни проводил на спине любимого слона, на котором не только передвигался и путешествовал, но и устраивал военные советы, и обедал, и даже занимался сексом со своими женами. Но, отправляясь в опасные походы, он прятал «Кохинур» в неприступной крепости Гобиндгарх, куда его доставлял караван из сорока верблюдов – правда, охранники не знали, какое из животных несет в своей поклаже алмаз.

А в походы Ранджит ходил часто: гражданская война между правителями Афганистана позволяла ему с каждым разом присоединять к своей немаленькой империи очередную территорию. Под контроль могущественного сикха перешли почти все владения империи Дуррани между Индом и Хайберским перевалом, а затем и Кашмир.

Мудрый Сингх с удивительным снисхождением обходился с побежденными, получая вместо врагов друзей. Он также кардинально реформировал систему управления страной: очевидно, опираясь на английские порядки, модернизировал бюрократический аппарат и проводил грамотную аграрную политику. А еще сформировал новый тип армии и создал разветвленную сеть агентов-разведчиков.

В момент наивысшего расцвета под владычеством Ранджита находилась территория, где проживало около тридцати миллионов человек. При этом махараджа был удивительно доступным для общения. Он регулярно принимал обычных посетителей и просителей со всей страны, не перекладывая эту ответственность на своих министров; в равной степени уважительно относился и к мусульманской вере, и к индуизму, бывал на праздниках и посещал святыни обеих религий. В этом Ранджит кардинально отличался от большинства могольских, дурранийских и персидских правителей.

Французский путешественник Виктор Жакмон оставил откровенный портрет махараджи, который помогает понять его поразительную популярность: «Ранджит Сингх – старый лис, по сравнению с которым самый опытный из наших дипломатов – невинный младенец. Он самый любознательный индиец, которого я видел, и его любопытство компенсирует апатию всей нации. Он задал мне сто тысяч вопросов об Индии, Англии, Европе, Бонапарте, о мире и о других вещах, об аде и рае, о душе, Боге и дьяволе».

Британцы старались ладить с махараджей. В своих донесениях королеве, парламенту и военному руководству офицеры честно признавали, что в Индии существует только одна армия, способная дать отпор, – армия Ранджита Сингха. Именно поэтому большая часть бенгальской армии (порядка сорока тысяч военнослужащих) была размещена вдоль границ с Пенджабом.

Не менее увлекательные записки о Ранджите оставил британский шпион Александр Бернс, который добывал информацию, выдавая себя за путешественника.

Сингх как настоящий восточный правитель обрушил на Бернса каскад незабываемых увеселений. Шотландец с необыкновенным чувством описывает этот бесконечный праздник: танцующих девушек, охоту на оленей и небывалые по размаху пиры, устроенные в честь гостя.

Опытный путешественник, очевидно, стремился получить секретные сведения, а потому с легкостью шел на контакт, даже пробовал адское варево Ранджита – смесь спирта-сырца, измельченного жемчуга, мускуса, опиума, подливки и специй. Два стакана этого «пойла» могли запросто свалить с ног самого прожженного пьяницу, и в хмельной болтовне сикх поведал англичанину о главном секрете – драгоценном алмазе. Затем они пили еще, и наконец махараджа согласился показать «Кохинур».

По рассказам Бернса, это был самый прекрасный камень, виденный им, чистейшей воды: «Размером он был в половину яйца, а по весу – 3,5 рупии». Ему сообщили и стоимость алмаза – «три с половиной миллиона» (вероятно, Бернс оценивает камень в английских фунтах).

После отъезда Александра Бернса у Ранджита случился первый инсульт, вызвавший частичный паралич лица и правой стороны тела. Со слов немецкого путешественника барона Хюгеля, встретившегося с Сингхом в 1836 году, речь махараджи была настолько невнятной из-за болезни, что его понимали только ближайшие придворные.

Затем последовал второй удар и долгие шесть месяцев Ранджит общался исключительно с помощью жестов. Теперь речь могущественного сикха разбирал лишь доктор, ставший вторым человеком в огромной империи, а фактически – возглавившим ее. Однако он имел достаточно мудрости, чтобы руководить государством, получая советы от своего пациента. Подобно восточному монарху, доктор не отказывал себе ни в чем, кроме одного: он наотрез отказался прикасаться к проклятому камню.

Между тем Александр Бернс продолжал «путешествовать по Востоку и встречаться с правителями». Его донесение по результатам посещения некоторых «князьков» в Афганистане необычайно встревожило Лондон. Бернс писал, что все как один афганцы рассказывают о намерениях России вторгнуться в эту горную страну. Противостояние России и Британии резко обострилось. Дипломаты с берегов Туманного Альбиона принялись плести интригу, стараясь привлечь на свою сторону Ранджита Сингха в конфликте с грозным восточным соседом. Спустя семь месяцев британская армия вторглась в Афганистан, а армия сикхов сосредоточилась у предгорий на границе. Между тем с Ранджитом случился третий удар. Понимая, что от судьбы не уйти, махараджа заставил своих военных командиров присягнуть на верность старшему сыну – Хараку Сингху.

В последний день жизни Ранджит позвал Харака, но не сделал никаких заявлений о будущем «Кохинура», хотя перед всеми придворными еще раз засвидетельствовал, что хочет видеть своим преемником старшего сына.

На следующий день Лев Пенджаба умер. Согласно индуистским традициям, тело кремировали, и вместе с Ранджитом на погребальном костре были сожжены заживо его четыре жены и семь наложниц.

Харак Сингх, как и планировал Ранджит, будучи старшим отпрыском взошел на престол, но, по отзывам современников, был не самым достойным кандидатом в правители. Харак устраивал роскошные пиры, напиваясь до полусмерти, и старательно дистанцировался от любых государственных дел, не желая брать на себя ответственность в управлении империей, доставшейся ему от отца.

Наследник, между тем, своими оргиями и вызывающим поведением настроил против себя большинство влиятельных людей империи: советников, генералов, религиозных деятелей. И уже через четыре месяца его пребывания на троне при дворе созрел совместный план устранения «болвана». Самое поразительное, что в этой акции участвовали абсолютно все придворные, и ни один из них не раскрыл молодому правителю тайны заговора, не пожелал выслужиться, предав сообщников.

Махарадже в еду стали добавлять белый свинец, смешанный с ртутью. Поначалу казалось, что мужчина просто не трезвеет, но постепенно его речь становилась все более невнятной, а тело начало покрываться кровоточащими язвами. Спустя шесть месяцев Харак уже не вставал с кровати, а правителя продолжали кормить все большими дозами яда, чтобы не вызвать у организма привыкания.

Медленное, по-восточному изощренное убийство продолжалось одиннадцать месяцев. После того как Харак слег, в столицу вызвали старшего сына махараджи – Нау Нихала Сингха, которому едва исполнилось восемнадцать лет.

Нау Нихал был полной противоположностью отца. Привлекательный молодой человек и храбрый солдат, не по годам зрелый, с задатками лидера, обещал стать отличным правителем. Но и он пал жертвой проклятия алмаза.

Едва догорел погребальный костер, на котором сожгли Ранджита вместе с его женами и наложницами, как Нау Нихал заявил, что хочет провести инвентаризацию всех сокровищ, и в первую очередь потребовал доставить во дворец знаменитый «Кохинур». Но сначала молодой махараджа должен был совершить ритуальное омовение, для чего и отправился вместе с придворными к реке, однако на обратном пути случилась трагедия.

Согласно официальной версии, на Нау Нихала и его спутников, проходивших через ворота сада, свалилась сверху огромная каменная глыба из арочной кладки, но описание обстоятельств произошедшего у свидетелей разнится. Австрийский врач, служивший еще Ранджиту, заявил, что увидел Нау Нихала с огромной вмятиной в черепе, на простынях, запачканных кровью и мозговой тканью. В свою очередь, американский наемник рассказал, что упавший камень лишь слегка оцарапал кожу на голове и плече новоявленного правителя. Его подхватили телохранители и быстро отнесли в дворцовые покои, причем махараджа оставался в сознании, просил воды и хотел уйти, поэтому именно в шатре с ним случилось нечто фатальное. Сегодня можно лишь гадать, кто стоял за этим покушением. Если следовать правилу криминалистики «ищи кому выгодно», не исключено, что это те же лица, по чьей вине сокровищница лишилась значительной части драгоценностей, накопленных Ранджитом Сингхом.

Еще более странным является тот факт, что придворные три дня скрывали смерть Нау Нихала, а из дворца в народ поползли слухи о проклятии, нависшем над всеми владельцами «Кохинура».

Сравнительно молодой Нау Нихал не успел оставить потомства, хотя одна из его жен ожидала ребенка. Потому было решено сделать исключение из правил похоронной церемонии: беременную женщину не отправили на погребальный костер – от нее ждали законного наследника. А до его рождения власть передавалась матери Нау Нихала, вдове Харака Сингха, махарани Чанд Каур. Тем не менее часть придворных поговаривала, что на трон стоит пригласить Шера Сингха – третьего сына Ранджита. Но это шло вразрез с волей покойного махараджи.

Первой женой Ранджита была Мехтаб – в переводе с персидского «свет Луны». Светлоликая и обаятельная девушка резко контрастировала со своим мужем – худым, потерявшим один глаз, с обезображенным оспой лицом. Мехтаб происходила из очень богатой семьи, и брак, устроенный родителями, когда Ранджиту исполнилось шесть лет, а Мехтаб – четыре, служил для скрепления политического союза.

После того как Лев Пенджаба прославился своими первыми подвигами, по восточному обычаю он завел гарем и лишь пополнял его со временем. Но Мехтаб, будучи гордой женщиной, не хотела годами ждать милости от мужа. Она самовольно вернулась в поместье своей матери, находившееся в ста километрах к северо-востоку от столицы, в Батале. Поэтому, возвращаясь из походов или, наоборот, отправляясь на очередную вылазку, Ранджит бывал в доме своей первой жены. Мудрая мать убедила Мехтаб помириться с ним и не искать на свою голову неприятностей, тем более, другая супруга уже родила ему сына – Харака.

Примирение закончилось совместно проведенной ночью, после которой махарани забеременела. Но ребенок родился мертвым. Не имея возможности выйти замуж за другого, а также под давлением матери Мехтаб была вынуждена искать защиты и милости у человека, который к тому времени владел половиной Индии. Спустя три года махарани вновь готовилась стать матерью и подарила супругу близнецов – Шера и Тару. В Батале ликовали: первая жена имела преимущество перед другими женами. Но придворные не дремали. Они убедили Ранджита, что это не его отпрыски: Мехтаб взяла детей простолюдинов и выдала их за своих.

Проницательный в государственных делах махараджа был слепцом в делах семейных, он поверил в эти сплетни и объявил, что отказывается называться их отцом, хотя по своей милости позволяет им жить как князьям в Пенджабе. Так Шер Сингх стал одним из военачальников, предводителем преданного ему войска.

Пока вдова Нау Нихала вынашивала сына, придворные продолжали грабить сокровищницу и плести интриги. Но когда она разрешилась мертвым младенцем, Шер Сингх не стал колебаться. Это был шанс получить трон, от которого его «оттеснили» при живом отце.

Шер поднял свою армию из семидесяти тысяч человек и двинулся к Лахору. Махарани Чанд Каур собрала представителей аристократических семейств и умоляла их поддержать ее как правительницу империи сикхов, но было уже поздно.

Когда войско Сингха добралось до Лахора, они нашли ворота закрытыми и хитрый Шер отправил воинов грабить окрестности. В итоге отчаявшийся народ заставил Чанд Каур открыть ворота. Правда, сделала она это, только получив гарантии безопасности для себя и своей невестки.

18 января 1841 года Шер Сингх был объявлен махараджей Пенджаба, и к его бицепсу привязали мешочек с «Кохинуром».

Новый правитель сикхов хорошо понимал, что, пока жива энергичная и предприимчивая Чанд Каур, всегда будут оставаться сомнения в законности его претензий на трон. Но Шер Сингх был хитер, поэтому свою смерть Чанд Каур нашла не сразу – спустя время, чтобы все забыли об обещанных гарантиях. Махарани обнаружили в луже крови с проломленным черепом через полтора года после коронации. Удары кирпичами по голове были нанесены прислужницами, расчесывавшими госпоже волосы. Чанд Каур умерла в точности как ее сын.

Понятно, что Шер в это время находился на охоте. Поэтому когда на суд во дворец приволокли за волосы несчастных женщин, его визирь приказал отрубить им носы, уши и руки. Австрийский врач, присутствовавший при этом, заметил, что сперва следовало вырвать языки, поскольку несчастные вопили о том, что всего лишь выполняли волю своего махараджи.

Эти убийства запустили целую череду бессмысленных казней и параноидальных подозрений, которыми словно заразился новый правитель. Снова стали шептаться о проклятии алмаза. А всего через год случилась очередная трагедия. Таким образом, за четыре года после смерти Ранджита Сингха Пенджаб потерял трех махараджей и двух наследников престола, одну вдовствующую махарани и немалое число придворных аристократов, а за алмазом окончательно закрепилась репутация проклятого камня. Дулип Сингх в пять лет стал единственным претендентом на престол Ранджита Сингха, в довесок к которому прилагалась огромная империя, невероятная по мощи армия сикхов, а также несметные сокровища, главным из которых был легендарный алмаз.

Матерью последнего оставшегося в живых сына Ранджита была махарани Джинд Каур (более известная как рани Джиндан). Ее отец отвечал за псарню – не маленькая должность при дворе индийских правителей, а еще был весьма амбициозным и хитрым человеком. Он заметил, что махарадже больше нравятся не певицы или красавицы, а танцовщицы и отдал девочку на занятия танцами. Когда та подросла, псарь убедил старого Ранджита, что его молоденькая дочь сможет согреть, а может быть, в последний раз доставить сексуальное наслаждение могущественному владыке. Так восемнадцатилетняя Джинд Каур стала семнадцатой женой дряхлого больного махараджи.

Рани Джиндан и Ранджит выглядели абсолютными противоположностями. Он – старец с длинной седой бородой, у которого после инсультов была парализована половина лица, она – настоящая восточная красавица с орлиным носом и миндалевидными глазами на овальном лице, которое прекрасно подходило к ее стройному телу, полному грации и неги. А врожденная чувственность Джинд Каур заставляла большинство мужчин засматриваться на сексуальные формы махарани.

Как это обычно бывает при любом дворе, где правитель – седой старик, после рождения очередного наследника по дворцу поползли слухи. Может ли немощный владыка зачать наследника? Судачили, что молодая красавица понесла сына от одного из слуг махараджи. Но Ранджит Сингх пресек все сплетни на корню, объявив ребенка законным сыном. Ослушаться его боялись, даже немощного.

Джинд Каур воспитывалась среди собак и обладала звериным чутьем, а потому, едва махараджа окончательно слег и придворные начали шептаться по углам, обсуждая будущего наследника, она схватила годовалого сына и отправилась подальше от дворцовых интриг и людей, способных убить любого претендента на трон, даже дитя, готовых завладеть драгоценным камнем, пусть и самым большим на свете. Дулипу повезло с матерью, у нее были хорошо развиты инстинкты самосохранения и выживания. В междоусобной бойне он выжил исключительно благодаря ее интуиции.

У рани Джиндан не было образования и аристократических манер, поскольку она воспитывалась на псарне. Придворные аристократы полагали, что после смерти большинства взрослых и сильных сыновей Ранджита пятилетний Дулип – отличная кандидатура: марионеточный правитель, который во всем будет слушаться советов. Но они не учли одного – характера махарани, амбициозного и властного, доставшегося ей от отца. Едва Дулипа объявили махараджей, двадцатишестилетняя Джинд Каур покинула женский квартал и объявила, что сама будет править Пенджабом от имени своего сына. Она посадила наследника с привязанным к его руке «Кохинуром» на колени и принялась отдавать распоряжения. Неожиданно для большинства махарани проявила себя не столько мудрой, сколько очень осторожной правительницей. Рани Джиндан не стала повторять ошибки своих предшественников, не лезла в государственные дела, политику или экономику, отказалась также инвентаризировать сокровищницу – что, несомненно, было мудрым решением. Женщина на троне с пятилетним ребенком на коленях сперва должна была завоевать авторитет.

За годы междоусобной борьбы в Сикхской империи англичане наращивали свой военный потенциал. Едва умер Ранджит, как десятки британских агентов активизировали деятельность, пытаясь прояснить положение дел в государстве, нащупать слабые стороны и раскачать ситуацию. Донесения и письма из Индии поступали крайне медленно, а наследники престола сменялись с ошеломляющей быстротой. Вероятно, поэтому или может, из-за нежелания углубляться в перипетии дворцовых интриг, где часто мотивом оказывались далекие от британского понимания культурные реалии, в качестве ключевого объекта для наблюдения был выбран алмаз: именно его обладатель считался фактическим правителем Пенджаба.

Среди этих донесений особым образом выделяются сообщения анонимного агента, который подписывал их «Голос из Кашмира». Очевидно, что «Голос» лучше других разбирался в культуре и политических интригах сикхов, а еще обладал поистине бесценной информацией обо всем, что происходило при дворе. Историки затрудняются назвать настоящее имя «Голоса»; был ли он секретным сотрудником британского правительства или агентом Ост-Индской компании, не ясно. Зато отличительным признаком всех его сообщений является одержимость Кохинуром. Любые предложения «Голоса» сводились к необходимости заполучить легендарный камень. Анонимный сотрудник регулярно предлагал различные варианты захвата Пенджаба: от военной операции до внедрения мягкой силы – священников и юристов, которые могли ненавязчиво убедить сикхов в превосходстве всего британского. Однако войско Ранджита Сингха было в отличной форме, и англичане не спешили ввязываться в открытый конфликт.

Лишь с появлением на троне Дулипа, самого слабого из наследников Ранджита, или из опасения, что междоусобная борьба может прекратиться, британское командование перешло от накопления информации к открытой конфронтации. Стремительно мобилизовав разбросанные вдоль границы войска, англичане подтянули дополнительные силы и напряженно замерли в ожидании провокации. Сикхи заметили эти изменения и в свою очередь приготовились к войне. 11 декабря 1845 года обе стороны обвинили друг друга в нарушении границы. Началась первая англо-сикхская война.

Противостояние, в котором очевидное преимущество в численности и организованности было на стороне армии сикхов, закончилось неожиданной победой неприятеля благодаря коварству и предательству. Генерал-губернатор Генри Хардиндж трезво оценивал возможности своих войск и благоразумно прибег к подкупу. Он пообещал огромные барыши, неприкосновенность и самостоятельность в управлении большими территориями руководителям армии сикхов. Главный визирь Лал Сингх передал англичанам информацию о численности войск и местонахождении артиллерийских батарей. Но это вряд ли бы помогло. В битве при Ферозешах, продолжавшейся двое суток – 21 и 22 декабря 1845 года – потери Британской армии были столь велики, что Хардиндж приказал сжечь все документы в штабе и передал свою саблю, захваченную у Наполеона Бонапарта, адъютанту на случай пленения. Всю ночь артиллерия сикхов поливала огнем вражеские позиции и британский командующий готовился к отступлению. Неожиданно после этого войска, возглавляемые другим предателем – Теджем Сингхом – отступили. Раздробленные отряды были опрокинуты свежим подкреплением англичан, появившимся лишь к полудню.