Текст книги "Записки гастарбайтера"

Жалко, конечно, что был среди этих азиатов и неучей один, который с Нуратинских гор спустился и отличался любознательностью. Из-за него Жабатулину сняли в свое время с заведования отделением реаниматологии. Этот Турсун Бобоевич не раз ей настроение портил. Однажды он обратил внимание на то, что у Жабатулиной во время дежурства ребенок умер не от ОКИ, а от болевого шока и ожогов: грелка, наполненная кипятком с плохо закрытой крышкой, протекла на его ножки. Жабатулина так здорово придумала насчет того, что это не ожоги, а трупные пятна, договорилась уже и с патологоанатомом, продажной душой, а этот упрямец, спустившийся с гор, никак не соглашается с ее гениальной версией. Возражает еще, мол, если не установит ожоги патологоанатом, то опыт судмедэкспертов позволит справиться с этой пустяковой задачей за считанные секунды. Даже главный врач не смог тогда повлиять на Турсуна Бобоевича, он так и настоял на своем. А такое не проходит бесследно, вот и накопилось негатива столько, что ее сняли с заведования отделением.

Второй раз подмочил ее репутацию Турсун Бобоевич, когда пришел в ее отделение консультировать сложного больного как ассистент кафедры, взял да и поменял ее диагноз. Вот нахал, поменять диагноз самой Жабатулиной, которая заведует отделением, что-что, но этого она не могла ему простить! Вызвала на консультацию супруга своей подружки Альфии, тоже ассистента кафедры. Поговорила по телефону на татарском языке, чтобы эти не догнали, о чем речь, и все уладила. Приехал солидный сотрудник кафедры, человек в возрасте, и подтвердил диагноз Жабатулиной. Конечно, куда им всем, этим горным жителям, до диагностики пневмонии у ребенка. Хрипы-то слышит Жабатулина лучше, чем любой из них. Да и слух у нее музыкальный. Зря, что ли, внучка теперь ходит в музыкалку, это все наследственная одаренность по бабушкиной линии из Булунгура. Как она ликовала, когда Турсун Бобоевич был вынужден согласиться с мнением маститого ученого. Как она наслаждалась тем, что выглядел он в тот момент так понуро, что собака побитая смотрелась бы более достойно, чем он. Знай наших, выскочка. Но проходит буквально один день, и эта понурая собака заявляется к ней в отделение со своей группой студентов, которые, как рой, пчел облепили именно этого ребенка, слушают и слушают его легкие. А мама, вместо того, чтобы цыкнуть на них, дура такая, услужливо поворачивает и поворачивает свое чадо, то спинку подставит, то грудь, чтобы все до единого его послушали. Подошла Жабатулина поближе, желая послушать, как молодой ассистент перед студентами признается в своей диагностической ошибке, как он прозевал пневмонию у ребенка. Самый момент вставить словечко-другое, как бы между прочим, и заявить о себе студентам, чтобы знали, какое ничтожество им преподает. Подошла поближе и глазам, точнее ушам, своим не поверила. Этот упрямый горец продолжал настаивать на своем. Настаивал он, что у ребенка никакая не пневмония, а сальмонеллез с сольдефицитной формой обезвоживания. Он диктовал студентам, которые, как олухи, всю эту ересь записывали, да еще одна из них переспрашивала, в очках которая, буквально каждое слово. Где же коллегиальность тут, где же субординация, как же это так? Турсун Бобоевич подставляет себя под удар, сомневаясь в правоте более опытного консультанта и отвергая его диагноз. Жаль, что сегодня суббота, подумала Жабатулина, у маститого консультанта суббота – это святое. По субботам он пораньше уходит с работы, чтобы тещу навестить, она ему чебуреков накидает, водочки на рябинушке на стол поставит, баньку горяченькую приготовит. Не жизнь, а малина. А на следующее утро молочко парное в кринке, сметана, сливки, чак-чак, чай с олень-травой. И день воскресный так быстро проходит, что и не заметишь, как возвращаться в город пора из тихого райского поселения возле речки Булунгурки. Ничего, завтра тоже будет день, думала Жабатулина. Может быть, даже и лучше, чтобы не портить ему и подруге уикэнд. Выйдет в понедельник на работу свеженький, отдохнувший, она ему шепнет незадолго до пятиминутки кое-что на ухо, и он растерзает прилюдно этого молодого щенка Турсуна Бобоевича. Ай да моська, держись в понедельник.

В понедельник все так и случилось. Турсун Бобоевич был как в угол загнанный, молчал, крыть на пятиминутке было нечем. Доводы маститого ассистента, один за другим сыпавшиеся с начинкой из солидных цитат, напоминали бильярдные шары, залетавшие в лузу от точного, короткого и сильного удара мастера. Наступила тишина. Только мух слышно было в зале, они давно уже чувствовали себя как хозяева, но их никто никогда не замечал, свыклись все. Профессор, председательствовавший на утренней конференции, поправил огромный узел желтого галстука под халатом, встал с места, тишина сделалась еще более зловещей. Турсун Бобоевич не выдержал. Он тоже встал с места, тоже почему-то поправил жиденький узел галстука и, кашлянув, сказал: «Давайте, посмотрим результаты бактериологического посева, которые уже несут». Действительно в зал вошла врач-лаборант, сказала, что ей по телефону было поручено доставить результаты анализа прямо на утреннюю конференцию. Результаты говорили, что у ребенка из кала высеялось сразу два штамма микроорганизмов, один из которых вызывает тиф у мышей, а другой – чуму у свиней. Пневмонии у пациента не оказалось. Хрипы, которые «слышали» Жабатулина и муж ее подруги, куда-то вдруг исчезли, как только была завершена суточная инфузионная программа. Если бы это была пневмония, хрипы бы остались, мало того, в результате инфузионной терапии их должно было стать еще больше. Профессор прокомментировал этот случай для студентов и молодых специалистов. Можно смотреть, но не увидеть, можно слушать и даже хрипы над легкими услышать, но еще нужно правильно эту информацию интерпретировать, а для этого необходимо клиническое мышление. После конференции, когда все высыпали из зала, Турсун Бобоевич затянулся в сторонке сигаретным дымом, выпустил его колечками, помолчал, а потом сказал, что месть – это блюдо, которое нужно подавать в холодном виде.

После этого случая Жабатулина сделала для себя единственно правильный вывод: последовать совету профессора; чтобы быть хорошим специалистом, надо больше читать. Но профессор тоже ошибался, советуя Жабатулиной читать именно больше. Ему следовало сказать, что надо читать хоть что-то. Он же не знал, что в его коллективе есть и такие работнички, которым вовсе некогда читать не то что по инфекциям, даже газету взять в руки. Кроме, конечно, тех минут, которые Жабатулина проводила на унитазе. Вывод Жабатулина сделала для себя твердый: она непременно должна защитить кандидатскую, чтобы утереть им всем носы. Прошло несколько месяцев, диссертация по дифференциальной диагностике типов обезвоживания была успешно защищена, но не ею. Публикация по теме диссертации даже была в журнале «Педиатрия», куда не каждый москвич мог пройти. Одних только мединститутов было тогда более восьмидесяти на всю страну, где соискателей и аспирантов водилось больше, чем надо. У нас всего тогда хватало с избытком, этого добра тоже. Соискателем был Турсун Бобоевич. Прошло лет пятнадцать. Жабатулина остыла к идее утереть кому-либо нос. Зачем заниматься наукой, когда практический опыт, приобретенный ею, уже начал работать на нее? Все страшное позади, в том числе смерти, которые так часто наступали в ее отделении. Зато теперь она с любым патологоанатомом общий язык найдет. Ведь не зря говорят про морг, что здесь мертвые помогают живым. Не всем живым, а только тем, которые здесь, в морге. Живые из морга тоже хотят есть, пить, особенно пить. С этим у Жабатулиной проблем не было. Достаточно было с самого первого дня заведования в городе «Н-ск» взять в свои руки контроль над выпиской. При предыдущей заведующей складывалось впечатление, что выписка происходила помимо ее воли и сознания, так себе, самотеком и автоматически, как часы швейцарские самозаводные. А теперь с каждого выписного что-то депонируется в кабинете Жабатулиной. Обычно это фрукты, коробки с шоколадными конфетами, спиртное. Кабинет у нее такой уютненький. В любое время ей можно прилечь, радио послушать, телевизор собирается поставить, чем она хуже других заведующих? Вот только шкаф надо переставить, чтобы, как только заходишь в кабинет, не было видно дивана. Пыли, конечно, будет много, особенно на шкафу. Пару месяцев назад экспроприировала она в кабинете ЛФК шар надувной, метровый, все не доходят руки надуть его и начать заниматься собственной фигурой. Да и надувать-то особенно не надо тужиться, насос к этому шару прилагается электрический. Вот если бы время растягивалось, как шар надувной, было бы здорово. Уже совсем «ошарела», дальше некуда, дышать иногда трудно, особенно после обильного ужина. Книжные полки есть у всех других заведующих, а ей они и не нужны. Зачем пыль заводить, итак ее хватает. Вон, на той неделе как расчихалась. Это они пусть книжки там всякие читают. Ей достаточно одного двухтомника «Неонатологии» Шабалова. Он, кстати, где-то за пластиковыми банками и коробочками в шкафу затерся. Надо бы его хотя бы на подоконник переложить. Там обо всем хорошо написано. Нужно просто открыть нужное место и переписать в историю развития новорожденного в качестве дневниковой записи.

Почему же последовала целая серия отказов на столь заманчивое предложение, Жабатулина недоумевала. Ведь предложение действительно заманчивое. Все дело было в том, что отказавшиеся сталкивались с вербовщицей не так давно, в отличие ее однокурсника, и, что еще важнее для них, лицом к лицу. Второй раз на одни те же грабли обычно не наступают. Они хорошо освоились с такой ее чертой характера, какая была разве что у Сталина. Постоянный поиск виноватых, на кого можно было бы все свалить. Так достигается инстинктивное снятие с себя ответственности. В коллективе все ее сторонились, избегали конфликтов, зная склочный и мстительный характер. Думали, что лучше не наступать на… Особенно хорошо знала об опасности связываться с Жабатулиной ее самая близкая тогда подруга, Халида. Чтобы отвязаться от назойливых уговоров ехать неизвестно куда и неизвестно за чем, Халида отодвинулась от Жабатулиной на такое приличное расстояние, чтобы до нее не долетали брызги слюны собеседницы и, сославшись на срочные дела, отложила встречу на завтра. А на завтра у Халиды была запланирована командировка в Ташкент, ее ждала встреча с коллегами на конференции по вакцинам и сывороткам, культурная программа и хорошее материальное вознаграждение, не считая большого пакета раздаточного материала, памятных сувениров и, что теперь немаловажно, сертификата. Дело, над которым работала Халида, новое и полезное во всех отношениях. Она занимается вакцинацией детей и взрослых на коммерческой основе. Каждому ясно, что профилактика дешевле, чем лечение. Родители, которые очень любят своих чад и себя тоже, охотно прививаются всеми официальными новинками высокого качества. Халида как эрудированный врач пользуется заслуженным успехом в своем не маленьком и древнем городе. Возможно, за долголетний и плодотворный труд на благо подрастающего поколения ее кандидатура скоро будет представлена к награде по случаю Дня медицинского работника или Праздника независимости. А тут тебе предлагают все бросить и ехать к Жабатулиной под ее подчинение. Мы это уже проходили, нас не заманите. Ищите себе простачков где-нибудь поближе, там, у себя, а то импортных решила завести, тоже нам, вербовщица.

Хорошо, что эти сволочи не унюхали тогда насчет ее «операций» с циркулированием медикаментов. Она же психологию знает. В тот момент, когда ребенку в больнице плохо, родители на все готовы, лишь бы поправились сын или дочь. Вот этот момент состояния и есть для нее момент благосостояния. Как только начнут приставать со своими дурацкими расспросами о самочувствии ребенка, о диагнозе, об исходе, нужно сделать то, что она и называла операцией по циркуляции. Суть такова: в беседе с родителями ребенка, находящегося в реанимационном отделении, всем заказывается один и тот же дорогостоящий препарат, например, Цитохром, Кортексин. Расшибутся, но достанут. А кто из них видит, что ребенок получает, а что ему просто в историю болезни вписывают? За дежурство накапливается по коробочке того и другого, как минимум, нужно теперь за полцены сдать своей подружке, которая работает в аптеке. И ей хорошо, и Жабатулиной дополнительная статейка доходов. Чуть медленнее накапливается десяток-другой игл-бабочек, которые тоже недешево стоят. Плюс еще катетер подключичный. Родители-то не знают, что она может обойтись одним катетером, а разочек-другой можно и намекнуть, что катетер пора заменить, нельзя же его так долго держать, одноразовый все-таки.

Хуже ситуация, когда попадается среди всех кишлачных детей какой-нибудь ребенок врачей или власть имущих. Эти знают свои права, а Жабатулина – их возможности. С них уже навара не будет, как и с тех, кого под личный контроль берет сам главный врач. Думаете, так легко работать в реанимации? Ошибаетесь. Чего только не пришлось испытать Жабатулиной на этом поприще. Как начнешь вспоминать, волосы дыбом встают. Кстати, сейчас тоже волосы дыбом стоят, но слава богу не от этих воспоминаний, а от лака для волос, пора и голову помыть, перхоти стало навалом, хорошо, под колпаком на пятиминутке не видно. Остальные колпачки не носят, откуда у них столько времени на себя, на парикмахерскую, на бассейн и тренажерный зал, везет же им с мужьями, покупают им машины. Да и сами они неплохо зарабатывают с родовых сертификатов. То, что другие могут позволить себе жить достойно, Жабатулиной не нравилось, она таких терпеть не могла.

Глава четвертая. Гасткурьеры

Сотрудники Управления ФСКН по Н-ской области провели спецоперацию по задержанию членов наркогруппировки. Оперативники изъяли у задержанных 7,5 кг героина.

«Первым во дворе дома на улице Пролетарская по подозрению в перевозке героина в особо крупном размере был задержан сорокалетний уроженец Азербайджана, управляющий автомобилем ВАЗ-21140. В результате обследования машины между водительскими сидением и дверью был найден пакет героина массой в 1 кг. После этого на пересечении улиц Баумана, Космонавтов и Машиностроителей оперативники задержали автомобиль «Тойота-Харриер» за рулем которого также находился уроженец Азербайджана пятидесяти четырех лет, у которого было изъято 4,3 кг героина. В ходе обследовании капитального гаража, находящегося во временном пользовании задержанного, оперативники нашли еще 4 пакета с героином общей массой 2,2 килограмма», – рассказали в пресс-службе.

Также в ходе операции задержаны лидер организованной преступной группы, азербайджанец, организовавший поставки и распространение героина на территории Н-ской области, и его посредник, у которого изъяты весы для расфасовки наркотиков.

«В общей сложности задержаны 4 человека. Сейчас по решению суда они арестованы. Возбуждено уголовное дело».

«Сотрудники уголовного розыска ГУВД по Н-ской области изъяли сегодня ночью почти 12 кг героина. Оперативники обнаружили эту крупную партию во время досмотра автомобиля в Чкаловском районе города. В машине ВАЗ-2105 было найдено несколько тайников, где в 14 свертках хранилось в общей сложности 11 кг 861 г героина. Один сверток был спрятан в консоли, один под капотом, еще шесть в заднем сиденье, четыре в подголовниках заднего сиденья и два под передним пассажирским сиденьем. В момент досмотра в машине находилось трое уроженцев Таджикистана».

Хотели сразу и много. Хотели своим детям в далеком горном кишлаке сделать свадьбу, подарки. Такую свадьбу, чтобы соседи позавидовали. Теперь им никто не завидует. Они не подумали о тех подростках, которые становятся наркоманами. Может быть, именно под воздействием героина в головах скинхедов созревали мысли о расправе над гастарбайтерами… Скинхеды – это, конечно, плохо, но задумывался ли кто-нибудь над причинами их выбора гастарбайтеров в качестве жертв?

А много ли они могли заработать, эти наркокурьеры? Сколько бы ни было! Лучше выполнять тяжелую работу на стройке, зато потом не придется в зоне за колючей проволокой терпеть вещи и похуже, уже почти даром, принудительно. В свое время, после смерти Менжинского, ставший вместо него начальником ОГПУ Ягода достиг больших успехов, славы и государственных наград на строительстве объектов, где использовался труд заключенных. То были заключенные из числа собственных граждан страны советов… Жабатулина оказалась ягодкой с того же поля, что и давно покойный Ягода. Решила поэксплуатировать иностранца. Это дешевле обойдется и совершенно безопасно, никуда он не пожалуется в силу своего «иностранного» и бесправного, как она была уверена, происхождения.

Гуманное отношение к заключенным должно быть, но в ситуации, когда руководству пенитенциарного учреждения нужно выбирать, кому из заключенных в первую очередь улучшить условия пребывания, своим или иностранным, естественно, наркокурьеру из-за границы придется подождать. А штамм туберкулезной палочки, свирепствующий на зоне, только и ищет того, у кого уже ослаб иммунитет. Почему медицина без границ? В первую очередь потому, что болезни и их возбудители не знают административных границ. Для них не существует своих и чужих, у них нет дискриминации ни по какому признаку. Лишь бы человек был хороший. Хороший в качестве питательной среды для размножения микробов. Если не будешь хорошим в обществе и для общества, станешь хорошим (питательным материалом) для туберкулезных палочек, о прогрессировании, агрессивности и приспособляемости которых не подозревал даже сам Роберт Кох, который их когда-то открыл.

Те ребята, с которыми наркокурьеры приехали вместе, их односельчане, оказались не столь «смелыми», скоро закончат сезон и уедут в родные края к своим близким счастливыми, пусть и не такими богатыми, но при честно заработанных деньгах. Забудутся все тяготы. Все плохое забывается. Так устроена человеческая память. Она защищает таким образом своего носителя. Уезжающие после заработков будут вспоминать о России только хорошее. Особенно то, что она дала им возможность зарабатывать даже тогда, когда у самой около шести миллионов безработных. Естественно, с них спросят и про тех, кто не по своей воле остался искупать вину. Они будут говорить их родным и близким, что не знают. Так будет лучше. Иначе, сами и будут виноваты. Их могут обвинить в том, что не отговорили от столь опасного вида заработка. Мало кто будет говорить, что они совершили грешное дело и за это поплатились. Со стороны и им самим кажется, что попались они совершенно случайно, при досмотре машины. Не было бы наркокурьеров, не было бы таких затрат из федерального бюджета на борьбу с наркоманией. На чаше весов – прибыль работодателя с одной стороны, зарплата трудового иммигранта – с другой. Прибыль перетягивает во много крат. А теперь добавьте к выплачиваемой зарплате расходы на обеспечение безопасности страны… Эти вещи никогда не уравновесятся. Нельзя сопоставить вред от наркокурьера ни с какими благами, приносимыми стране гастарбайтерами, как бы дешево ни оценивали работодатели их труд. На востоке очень почтительно относятся к гостям за то, что они ведут себя как гости, прилично.

Можно ли измерить деньгами ущерб от гасткурьера? Есть вещи, которые не измеряются в деньгах. Например, страдания матери, у которой единственная дочь, ее умница и отличница в школе, попробовавшая из детского любопытства всего один раз героин, не смогла уже оторваться. Начала таскать из дому все, что попадется, а взамен принесла ВИЧ-позитивную подростковую беременность. Передоз помешал пятнадцатилетней девочке стать юной мамой, а ее маме – бабушкой. Труп ее был найден в заброшенном подвале после нескольких дней безуспешных поисков, когда сладковатый трупный запах доплыл до подъезда. Тогда уже нельзя было спутать его ни с какими другими запахами. Для измерения всего этого надо было бы придумать весы с тремя коромыслами…

Для родителей ребят, осужденных за наркобизнес, поимка их сына всегда будет казаться недоразумением. Они воспринимают это как чьи-то происки. Чаще всего ситуация трактуется как подбрасывание наркотика. Редко бывает, чтобы родители парня, совершившего преступление, сказали бы: «Нарушил законы, пусть отвечает. Пусть хотя бы в этом останется мужчиной». Во всех остальных случаях приходилось слушать, как им теперь стало тяжело без единственного кормильца семьи, и ни слова о тех трагедиях, которые «кормильцы» причиняли другим.

Ладно, на одну из трех чаш гипотетических весов кладем плюсы от гастарбайтеров, которые можно измерить. На вторую чашу весов – то, что им выплачивается. На третью – последствия их криминализации. А на какую чашу весов надо класть те потери, которые они несут? Допустим, бытовое отравление среди гастарбайтеров?

«Рабочие отравились образователем метгемоглобина, употребленным вместе с пищей. В результате у больных развилась дыхательная недостаточность. Один погиб на месте. Пострадавших доставили в Центральную городскую больницу города Верхняя Пышма. Трем больным провели гемодиализ, на фоне лечения их состояние улучшилось», – рассказали в Минздраве. Все больные переведены из реанимации.

ЧП произошло, когда пятеро строителей, все уроженцы Узбекистана, после смены решили приготовить себе ужин. Они сварили макароны и приправили их веществом, похожим на соль. Именно это вещество, по предварительным данным, и стало причиной отравления. В результате отравления один человек погиб, остальные были доставлены в больницу. По факту массового отравления проводится проверка.

Смерть одного из них – это то, что нельзя измерить деньгами. Как это ни парадоксально, государству, принимающему гастарбайтера, как работодателю его смерть обходится дешевле, чем спасение гемодиализом. Центральная городская больница потратилась на дорогостоящую очистку крови отравившихся больных. Спасла. Реанимация бесплатная. Для кого – бесплатная медицина, а для кого – расходы бюджетных денег, выколачиваемых с налогоплательщиков. Дома, в далеком горном кишлаке, ждали денежных переводов, а тут возьми и вернись сам кормилец семьи грузом двести. Оставался бы дома, не пришлось самому готовить ужин на чужбине, жена никогда не перепутает соль с химикатами. У нее все лежит на своем месте. Дети не остались бы сиротами. Трудно жить первые сто лет, надо ценить жизнь, она дорожает.

Проверка по факту массового отравления, которая тоже, кстати, стоит денег, может и не показать всего того, что было с подменой соли.

Приезжают гастарбайтеры волнами. Волны из разных стран могут накатываться друг на друга. По законам физики, волны эти могут и гасить друг друга. Точнее, топить и по каким-то другим социальным мотивам.

Проживать приходится в стесненных обстоятельствах. Иногда бытовки становятся обстоятельствами дела. Конкуренция не на жизнь, а на смерть. В очень крупном городе М., в котором есть не менее шестнадцати автопарков, водителями работают в основном приезжие из дружественных стран. Это раньше широко пользовались термином братская республика. И старший был среди братьев. Теперь все младшие братья повзрослели. Это неизбежно. Но и братья стали разными. Понятное дело, у каждого своя семья, свои проблемы… Нужны были водителям места для своих земляков. Чтобы и работать вместе, и жить, тогда ведь легче все тяготы переносятся. Взаимовыручка все-таки.

Вот и решили конкуренты теперь уже не из братской, а содружественной страны Азербайджан освободить новые рабочие места для своих нынешних соотечественников за счет бывших соотечественников из Узбекистана. Здесь соль подменять опасно. Могут расследовать и найти, следаки тут опытные, у них с логикой все в идеальном порядке. Они ведь, эти следователи, не только в кино такие умные. Бывают и в жизни тоже. Может быть, реже, чем в кино, но бывают. Другое дело, потерял водительское удостоверение, потерял работу, все потерял. Место под солнцем освободилось. Работодатель ждать не может. А зачем ему ждать? Желающих много, вот из Азербайджана ребят предлагают. Еще и можно заработать на этом. Вот так становятся стройными и монолитными ряды водителей, рабочих, строителей, продавцов. Работодателю все равно, кого брать на работу, с Азербайджана или Узбекистана. Чем сильнее конкуренция, тем больше у него возможностей навариваться и диктовать рабские условия. Берут мзду не только мелкие, точнее мелочные, работодатели, но и те, кто сообщил о вакансии, к которой изначально была приложена его рука: встретил, устроил, замолвил, договорился. Дома у себя он вряд ли смог бы провернуть такую аферу. Оправдываются друг перед другом, страна, мол, другая. Все они, мол, через такое прошли. С них тоже брали. Вот и компенсируют. Дедовщина какая-то получается. Форм и вариантов у дедовщины много. Мы больше знаем о дедовщине армейской. Гастарбайтеры уже давно сформировались в отдельную прослойку общества. Из них сформировался особый класс с повышенной криминогенной опасностью. Они стали частью большого организма, который раньше без этой прослойки обходился. Теперь все вынуждены. Все три стороны. Сами гастарбайтеры, их страны-доноры и страны-реципиенты тоже. Не было бы потребности, не было бы такого движения. Спрос рождает предложение, а не наоборот. Если предложение будет избыточным и настойчивым, это выглядит как назойливая реклама, производящая диаметрально противоположный эффект. Любые попытки со стороны властей регулировать этот процесс порождают новые изощренные способы обходить закон, тем более, что законы эти не всегда бывают продуманными и согласованными. Создается впечатление, что новые законы придумываются для того, чтобы еще за что-то брать взятки.

Всякое решение проблемы порождает минимум две новые. Вот, например, целый эшелон китайцев добрался аж до Калуги. Одна китаянка умерла в поезде от отека легких и отека мозга. Птичий грипп, подумали эпидемиологи. Состав шел с такой же скоростью, с какой шли в свое время эшелоны с солдатами на войну с Японией. Разница лишь в том, что направление движения противоположное. Дожил бы Вересаев до этих времен, для потомков было бы еще одно интересное описание в форме Записок врача. Труп двадцатичетырехлетней девушки был вскрыт, птичий грипп не обнаружен. Диагноз – ОРВИ, от которого можно, конечно, и умереть, при всей его банальности. Лечили гастарбайтеры девушку всем вагоном, чем могли. Но древняя китайская медицина тоже оказалась бессильной перед такими ударами цивилизации. Такими, как недосыпание, переохлаждение, недоедание и недооцененная тяжесть состояния. Всех пассажиров обследовали врачи санэпидстанций на каждой остановке в каждом населенном пункте. Задержка поезда, затраты на реактивы и обследование, оповещение, ответственность и перестраховку: все это – огромные деньги. Государственные деньги, на которые можно было бы построить спортзал или крытый бассейн для детей. Еще одну стоимость спортзала придется затратить на содержание китайской армии безработных в карантине. Волею судьбы получилось так, что подозреваемые на птичий грипп ехали для трудоустройства именно на птицефабрику под Калугой.

Трудовой иммигрант как трансплантат – чаще всего отторгается, рано или поздно. Прижиться, конечно, тоже может. Тому тоже есть примеры. Но это требует особых мер. Возможна «реакция трансплантата против хозяина». Это когда в обескровленный организм, например, приходится переливать сразу очень большой объем донорской крови, а эта донорская кровь начинает вести себя «как дома». Кровь ведь это тоже ткань, только жидкая. В медицине проблему эту решили. Тем реципиентам, кому кровь целиком переливать теперь нельзя, можно переливать ее очищенные и проверенные фракции, компоненты. Вот и в стране занимается таким фракционированием на каждой территории свое управление федеральной миграционной службы. Помогает, но частично. Опасаясь гастарбайтеров, оставшихся теперь уже и здесь, в России, без работы, люди стали вооружаться травматическими пистолетами. С началом кризиса кривая преступности поползла вверх. Пистолеты с резиновыми пулями появились и у гастарбайтеров, ставших теперь безработными. Безработный гастарбайтер – это все равно, что бешенство у бродячей собаки. Социально опасное явление, существо голодное и готовое напасть на старушку, на девушку, чтобы отнять сотку, а если повезет, то и цепочку с шеи сорвать. Бывает, и насилуют.