Текст книги "Тайны Реннвинда. Проклятие дня"

Глава 13

– Кто?

– Драуг. – Бьорн пошатывается. – Оживший мертвец.

– Зомби? – Я наклоняюсь, чтобы в полуночной мути разглядеть останки чудовища.

– Вроде того.

Достаю из кармана телефон, врубаю фонарик и свечу на груду костей с ошметками ссохшихся тканей – все, что осталось от долговязого монстра.

Зрелище жуткое. Черные зубы, половина из которых повылетала от ударов дхампири, размозженный череп, трухлявые кости с остатками сухой синей кожи и истлевшего мяса. Кое-где на костях и тканях виднеются лохмотья одежды, не успевшей сгнить и вывалянной в глине.

– Как ты? – Ладонь Хельвина ложится на мое плечо.

И я вздрагиваю от неожиданности.

– Черт!

– Прости. – Он отдергивает руку. – Не подумал.

Я поворачиваюсь и навожу свет фонарика на его руки. Они густо перемазаны тем, что когда-то было внутренностями и тканями драуга. Пальцы Бьорна дрожат, кончики волос впитали грязь и прилипли к шее.

– Я-то нормально. – Бормочу, ведя лучом фонарика по его груди. Рубашка разодрана и тоже перемазана грязью, а на груди, чуть ниже ключицы, свежая, кровоточащая рана. – А ты?

Парень опускает взгляд.

– Всего лишь царапина.

– Ловко ты. – Сглатываю. – Справился с ним.

– Я тебя не напугал?

– Нет. – Вру я, облизнув губы. – Но ты махал кулаками, как сошедшая с ума мельница. Рвал его на части…

Бьорн снова поднимает руки и уставляется на ладони.

– Все как в тумане.

– Видимо, генетика сделала все за тебя. Ты был… неукротим.

Его глаза вспыхивают и гаснут.

– А ты не ушиблась? – Его рука касается моей блузы, перепачканной пеплом и кровью. – Господи, Нея, где больно?

Ощупывает мои плечи.

– Это кровь той птицы, я думаю. – Отзываюсь, ощущая, что меня трясет от пережитого. – Зомби меня просто отшвырнул. Бам! – Прикладываю руки к груди. – Ну, и… – Зажмуриваюсь, восстанавливая в памяти события.

Все действительно произошло молниеносно.

– Эй! – Вопит Улле. – Сюда!

Мы с Бьорном с трудом отрываем друг от друга взгляды.

– Что такое? – Свечу фонариком туда, откуда доносится голос.

– Сара! – Кричит парень.

– Господи, да все нормально! – А это уже Сара. – Убери от меня свои клешни! Говорю же: все хорошо!

– Нет!

Мы подбегаем к ним, и от увиденного у меня подпрыгивает сердце.

– Сара! – Я подхватываю под локоть пытающуюся подняться с земли подругу.

Ульрик успевает среагировать еще быстрее меня – хватает ее под подмышки.

– А-а-а! – Взвывает девчонка, опираясь на нас. – Нога!

– Нужно опустить ее. – Громыхает голос Бьорна. – Положите, дайте, посмотрю.

Забирает у меня фонарик и направляет луч на нее.

– Осторожнее, – Улле укладывает Сару обратно на траву.

Я аккуратно отпускаю ее руку и делаю шаг назад.

Мы застываем от неожиданности, когда луч выхватывает из темноты бедро Сары. Оно сильно повреждено, кожа и мягкие ткани разодраны до подколенной ямки и залиты кровью.

– Нужно перевязать. – Ульрик спохватывается первым, снимает с себя рубашку, выворачивает, наклоняется к своей девушке.

– Что там? Что с моей ногой? – Пытается извернуться Сара и касается рукой раны. – Ай! – Ее скручивает от боли. – Что это?

– Небольшая рана. – Я помогаю Ульрику приладить ткань к ноге и перетянуть. – Крови не так уж много, так что, похоже, артерия не задета. Поверхностное повреждение.

– Нужно доставить ее в больницу. – Говорит Бьорн. – Вот дерьмо, сеть здесь не ловит!

– Все нормально, я могу идти сама. – Заверяет Сара. – Он просто дернул меня за ногу и немного содрал кожу. – Она морщится от боли, пока Улле завязывает рубашку узлом. – Я бежала, бежала, запнулась о корень и шлепнулась на землю. Пыталась ползти от него! – Девушка всхлипывает, прокручивая в памяти эти секунды. – Он такой страшный, я думала, сама смерть за мной пришла!

– Мы очень вовремя появились. – Вздыхает Ульрик.

– Помоги мне подняться. – Сара хватает его руку, опирается на его плечо. – Ой… – Прикусывает губу от боли.

Остатки разорванных браслетов бусинами скатываются с ее руки по одежде и падают в траву.

– Подожди, я помогу. – Улле осторожно поднимает девушку на руки и прижимает к груди.

– Да я и сама могу…

– Нет, – Хельвин качает головой, – тебе самой не дойти до города. Понесем тебя по очереди.

– Кстати, как ты оказалась в лесу? – Спрашиваю я, разглядывая в свете фонарика ссадины и мелкие раны на теле Сары.

Подруга выглядит бледной, она ужасно перепугана.

– Я не помню. – Вдруг задумывается она. – Не помню. Я прилегла… потом что-то услышала. Будто кто-то меня зовет. Чей-то голос. «Иди, иди сюда», и пошла. Я будто не могла сопротивляться ему… – Сара резко поворачивается к источнику света и щурится. – Бьорн, скажи, эти штуки все еще кружат у меня над головой?! Они здесь?!

Он опускает фонарик вниз, и мы видим, как поблескивают в темноте его зрачки.

– Нет. Их больше нет. – Выдыхает он. – Бодекхи ушли.

– Боже… – Она подносит руку к лицу. – Значит, это все? Вы меня спасли? Мне ничто не угрожает?

– Нет. – Даже в темноте ощущается, что он одаривает ее теплой улыбкой. – Но это пока… – Парень оборачивается. – Нам нужно разобраться с этой мерзостью.

– А что с ней? – Сара вцепляется в плечо Улле. – Этот как его… драуг – он что, может еще ожить?

Хельвин оставляет нас и движется обратно к останкам зомби. Луч фонарика мелькает в траве.

– Кто-то же его послал, так?

– Кого? Драуга? – Саре трудно усидеть на руках Ульрика. – Кто-то прислал его прикончить меня?

Мы спешим за Бьорном, Улле несет свою девушку на руках. Ступаем осторожно, ведь вокруг, словно шрапнель, раскиданы останки живого мертвеца.

– Тебя и Эллу со Стиной. – Слышится его голос. – И если этот человек не остановится, он может поднять из земли еще с десяток таких драугов. Колдунов, шаманов, магов, ведьм, прорицателей в наших землях было предостаточно, и каждого из них этот человек может поднять из могилы и заставить убивать.

– Но как?

– Этот кто-то тоже обладает некоей силой. – Хрипло говорит Бьорн. – И главный вопрос тут не «как?», а «зачем?» Зачем ему это нужно? Почему он убивает девушек? Какая у него цель?

Мы останавливаемся возле черепушки зомби, валяющейся рядом с тем, что осталось от его позвоночника и грудины.

Пустоты глазниц, съехавшая на сторону челюсть, черный провал носа, истлевшие мышцы, куски сухожилий. Пугает даже не вид, а соответствующий запах тления – он усилился, когда Хельвин разорвал мертвеца на части. И воняет теперь не только от драуга – Бьорн тоже весь пропитался этим зловонием.

– Мощно. – Оглядывает траву вокруг Ульрик.

– Его будто провернули через огромную мясорубку. – Восклицает Сара, глядя вниз.

– Можно было привязать его к дереву и дождаться рассвета. – Оправдывается Бьорн. – При первых лучах солнца драуг превратился бы в камень, и его можно было разбить. – Парень смотрит на каждого из нас по очереди. – Но вряд ли разбить камень проще, чем усмирить живой труп.

– Он так отвратительно рычал и клацал челюстями… – Морщится подруга. – Жуть!

– Такие твари не соображают, что делают. Они преисполнены ненависти и жаждут крови. Этот драуг испытывал голод и нападал лишь на тех, кого ему указывал Господин – тот, кто его оживил. – Хельвин приседает на корточки, и я за ним. Парень поднимает трухлявую руку чудища и светит на пальцы, покрытые засохшей глиной. – Он выбирался из могилы около полуночи и возвращался до рассвета. Если драуг не успевает вернуться в землю до восхода солнца, он превращается в камень и не может сдвинуться с места до захода солнца. Кто-то должен постоянно контролировать этот процесс извне.

– Что ты имеешь в виду? – Спрашиваю я.

Бьорн встает и задирает голову. Небо совсем почернело, ветер усиливается.

– Нужно узнать, кто это сделал.

– Но как?

Хельвин медленно опускает на меня взгляд.

– Собирается гроза. Нам необходимо успеть на кладбище до дождя.

– Но зачем? – Не выдерживает Ульрик.

– Чтобы найти могилу, из которой он поднялся, и узнать, кто он такой!

– И что нам это даст?

Бьорн поворачивается к ним с Сарой.

– Возможно, узнав, кто этот висельник, мы поймем, как он связан с тем, кто его оживил.

– Висельник?..

– Да. – Хельвин снова наводит луч на шею трупа. На нескольких шейных позвонках все еще держится кусок пыльной веревки. – Думаю, этот тип повесился. Драуг всегда носит метку: по ней можно понять, как он умер. С утопленников капает вода, в телах застреленных кровоточат отверстия от пуль, и так далее.

– И откуда такие познания?

– Мне отец рассказывал.

– Значит, нам нужно идти к кладбищу? – Уточняю я. – А выдержит ли Сара?

– Я в поря-я-ядке. – Отзывается подруга.

– Ты соображаешь, вообще, где мы? – Растерянно крутится Ульрик. – Куда идти-то?

– Думаю, туда. – Уверенно говорит Бьорн, указывая направление: в темную чащу. – Оттуда вызовем скорую и отправим Сару в больницу.

– Да в порядке я! – Ворчит цыганка.

Но по ее стиснутым челюстям и бледному лицу этого не скажешь.

– Хорошо, пошли. – Уступаю я.

И мы вслед за Хельвином движемся во тьму.

– Кстати, откуда так воняет? – Интересуется Ульрик, когда мы отходим от места схватки метров на сто. – Трупак вроде остался там, на поляне.

– Это от меня, – бросает через плечо Бьорн. – Прости, не успел помыться после того, как искупался в останках полуразложившегося трупа.

– Фу, гадость. – Стонет Сара. – Могу я отказаться от того, чтобы вы несли меня по очереди?

– Если Ульрик справится. – Хмыкает Хельвин.

– У тебя есть сомнения? – Пыхтит Улле. – Да я сильнее всех в нашей команде!

Где-то над нашими головами гремит гром, и с ветки срывается, ударяя воздух крыльями, птица.

– Никаких сомнений. – Покашливает Хельвин.

– Скорей бы дождь, тебе нужно сполоснуться.

– А тебе заткнуться.

– Кстати, судя по стадии разложения, этот наш трупчик не такой уж древний, да? – Задумывается Ульрик.

– Точно не более года. – Пожимает плечами Бьорн. – А то и вдвое меньше.

– М-м-м, – тянет Улле мечтательно, – свежачок!

Глава 14

Когда состояние шока отходит, я начинаю ощущать холод. Ледяное дыхание леса пробирает до костей, и мне приходится сжимать челюсти, чтобы не стучать зубами.

Деревья вокруг стоят стеной, и мне все явственнее кажется, что мы заблудились, но Бьорн продолжает уверенно вести нас за собой через темные дебри. Мы все еще надеемся, что ориентирование – его конек, и, возможно, нам не придется сгинуть тут, в лесной чаще, став пищей для волков или москитов.

Не зря же дхампири с детства обучают своих наследников тому, что может пригодиться им в охоте и выживании?

– Устал? – Хельвин оборачивается к Улле.

– Не-а. – Отвечает парень.

Его голос звучит сдавленно и глухо: он устал.

– Давайте передохнем секундочку, – просит Сара, – я устала от тряски, и боль в ноге становится невыносимой.

– Сколько еще до кладбища? – Спрашиваю я.

– Почти дошли, – Бьорн останавливается, – но короткая передышка им с Сарой не помешает. – Указывает Ульрику на подушку из травы под деревом. – Давай, посади ее сюда.

– Но я еще могу идти. – Хрипит Улле.

– Всего минута. – Заверяет Хельвин. – Просто отдышимся.

По Бьорну не скажешь, что он устал, но эту остановку он делает из-за Ульрика. Когда тот, наконец, усаживает Сару на траву, ему не удается скрыть дрожь в своих руках. Долгий путь по увитой корнями деревьев темной и извилистой дороге – непростое испытание для того, кто несет на руках человека.

– Все хорошо? – Наклоняюсь к подруге.

Спутанные волосы облепили ее бледное лицо – это единственное, что я вижу в темноте. Она тяжело дышит, наклонившись спиной на высокий ствол.

– Все прекрасно, не переживай за меня. – Подруга утирает лицо ладонью.

Я выпрямляюсь. Над верхушками деревьев вдруг взрывается раскат грома. Улле застывает, глядя на черное небо. Когда оно вспыхивает от удара молнии, я успеваю заметить, что его голый торс весь перемазан кровью. Небосвод снова сотрясает громыхание. Похоже, природа взбунтовалась.

– Минута. Всего минута. – Бормочет Сара.

Похоже, ей не очень хорошо. Сколько бы подруга не храбрилась, но ее лучше не тащить с собой на поиски могилы, а сразу отправить на скорой в больницу.

– Ей нужно оказать помощь, – читает мои мысли Улле.

– А где Бьорн? – Я оглядываюсь.

Он стоит неподалеку, наклонившись плечом на одну из елей. Ветер колышет ветви деревьев и рвет его волосы. Иду к нему.

– Знаю. – Говорит парень, когда я подхожу. – Саре лучше к врачу.

– Она будет геройствовать до последнего.

В темноте проще всего отыскать его глаза: сейчас они слегка подсвечены золотом – это не выглядит пугающе, даже наоборот – завораживает. Мы стоим друг напротив друга, и я смотрю на него снизу вверх. Над головами гремит, а ветер треплет наши одежды. Или то, что от них осталось – это в случае с Бьорном.

– Ты дрожишь. – Говорит он хрипло.

И кладет мне ладонь на плечо. Она такая горячая, что я невольно сглатываю и ощущаю, как быстро тепло распространяется по моей коже.

– Тебе холодно? – Парень вглядывается в мое лицо.

Если отвечу «да», он притянет меня к себе, чтобы согреть. Так и будет. Мысль об этом заставляет кружиться голову.

– Н-нет.

Первые капли падают нам на лица. Кап, кап…

– У тебя плохо получается врать.

Его голос согревает.

Он весь горячий. А я – лед. Потому что внутри меня смерть.

– Дождь, – шепчу я.

И поднимаю взгляд на небо.

Кап, кап – несколько капель врезаются в щеки, одна попадает на веко, и мне приходится зажмуриться. Но я все еще чувствую, что Хельвин смотрит на меня. Вздрагиваю от новых капель, падающих на плечи.

– Ты замерзла. – Констатирует он.

Где-то за моей спиной фоном идут голоса Улле и Сары, они опять пререкаются по поводу ее ран и нежелания сознаваться в слабости.

– Дождь, – повторяю я, вытягивая вверх ладони.

Вспышка молнии, и у меня подскакивают плечи от страха. Так величественно и жутко, что начинаешь понимать, насколько ты ничтожен перед силами природы.

– Да. – Мягко стелется голос Бьорна.

Он тоже поднимает ладони. Ветер бьет нас по щекам, дождь усиливается. Капли больше не учтивы, они колют льдом и взрезают кожу.

– Нам нужно торопиться, иначе размоет все следы на кладбище. – Кричу я, стараясь перекричать стихию.

– Да! – Отвечает Хельвин.

Нужно сказать что-то еще. Что-то здравое и не бессмысленное. Но что? Сердце колотится, как заведенное, и мешает думать.

Бьорн опускает взгляд и смотрит на влагу, которая смывает грязь и кровь с его ладоней, и когда они становятся чище, он проводит ими несколько раз по лицу и по мокрым волосам. Дождь выступает его союзником: хлещет по щекам, смывая со скул и подбородка остатки темных разводов.

– Ого, как зарядил! – Слышится голос Ульрика.

Деревья пляшут, точно в безумном танце: шумят ветвями, скрипят толстыми стволами. Ветер играет на них, будто на струнах виолончели, создавая причудливые стонущие звуки.

– Это надолго! – Ору я, стараясь удерживать равновесие и сопротивляясь ветру. – Может, лучше переждать?

– Здесь?

Мы с Бьорном смотрим друг на друга неотрывно. Кажется, что только наши взгляды удерживают нас в вертикальном положении. В этой тьме, среди бушующей стихии, его глаза – единственное, что напоминает о теплом, светлом, прозрачном небе, полном спокойствия. Когда он смотрит на меня, они наливаются голубым, и в них нет ни единого намека на что-то сверхъестественное и нечеловеческое. Этот взгляд и есть настоящий Бьорн.

Интересно, он так же смотрит на Лену?

От этих мыслей внутренности сковывает холодом, но желание приблизиться к парню никуда не исчезает.

– Нея! – Кричит он.

И я вдруг понимаю, что новым порывом ветра меня едва не сбивает с ног. Хельвин оказывается быстрее: хватает меня в охапку и прижимает к своей груди. Все смешивается: потоки дождя, грязь на нашей одежде, прикосновения, вздохи, взгляды.

Но посреди этой тьмы и мешанины мы по-прежнему смотрим друг другу в глаза. И я ощущаю, как сильно и быстро бьется сердце в его груди.

И даже ливень отступает, оставаясь где-то за кулисами этого внезапного единения.

– Нам нельзя. – Шепчу я, видя, как приближаются к моим губам его губы.

– Кто сказал? – Спрашивает Бьорн.

Его левая рука лежит на моей пояснице, а пальцы правой осторожно касаются щеки. Я чувствую обжигающее тепло его пальцев и забываю, как нужно дышать.

– Неважно. Ты и сам знаешь.

Он, вероятно, думает, что речь о Лене и Микке, но мои мысли гораздо шире: мало того, что парню придется убить меня, как только он узнает правду о моей внутренней сущности, так мы еще можем и оказаться родственниками – причем, вероятность этого стремится процентам к ста.

– Покажи мне того, кто против, и я разорву его на части, как этого драуга. – Твердо говорит Хельвин.

Стук наших сердец заглушает любые звуки. Мое вот-вот вырвется из груди.

– Бьорн… – выдыхаю я ему в губы.

– Или против ты? – Он сжимает руку на моей талии еще крепче.

Теперь я практически пью его дыхание и тону в его глазах.

– Я не…

Хельвин не дает мне закончить фразу.

Целует меня так яростно и властно, что у меня голова идет кругом. Его губы мягкие, горячие, и они моментально забирают мою дрожь. Я целую Бьорна в ответ.

Целую. Его. В ответ.

Вкладываю в этот поцелуй всю боль и всю страсть, что переполняют меня. Все чувства, что не способно вместить сердце. Я целую его впервые, но точно знаю, что в последний раз – это неправильно, и потому никогда не должно повториться.

Целую и плачу – все равно не заметит. Слезы смешиваются с дождем, и я почти стону от боли. Душевной боли, ведь Бьорн стискивает меня в своих могучих объятиях так крепко, что мне не хочется разлучаться никогда.

У этого поцелуя вкус надежд, которым не суждено сбыться, и отчаяния, что горит огнем у меня в груди. У него вкус радости и горечи. Мы перемазаны грязью и залиты дождевой водой, но этот поцелуй – самое чистое и романтичное из всего, что со мной происходило в жизни.

– Прошу прощения, что вынужден прервать столь важный процесс. – Ульрик кладет руку на плечо Бьорна. – Но думаю, нам стоит поспешить… свалить отсюда! – Он повышает голос, чтобы перекричать шум дождя.

Я отшатываюсь от Хельвина и машинально подставляю к лицу ладонь. Губы горят, а в груди холодит от ощущений. Ульрик стоит рядом, поддерживая Сару. На этот раз подруга решила идти сама, опершись о его плечо и обхватив рукой шею. В ее глазах недоумение от увиденного. Но не осуждение.

– Конечно. – Прочищает горло Бьорн. – Он тоже подхватывает Сару с другой стороны под руку.

– Никаких мертвых рыб, никаких мертвых рыб. – Бубнит подруга, ковыляя между парнями по мокрой траве.

Я понимаю, о чем она. Эти слова предназначаются мне.

– Что? Какие рыбы? – Наклоняется к ее лицу Улле.

Дождь хлещет по их спинам.

– Это цыганское заклинание от дождя, – объясняю я, двигаясь за ними.

Пожалуй, Сара права: поцелуй Бьорна понравился мне больше поцелуя Микке. Но это ничего не значит. Ничего.

Ничего?

Глава 15

Дождь и не думает стихать. Мы уже вымокли до самых костей.

– Телефону конец! – Констатирует Ульрик, потрясая в воздухе аппаратом, а затем прячет его в карман.

Они идут дальше, а я плетусь за ними, устало утирая влагу с лица. Мой сотовый тоже сдох, и, скорее всего, от воды, которой наполнены мои карманы и вся моя одежда. Не реагирует ни на какие действия, даже фонарик не включишь.

– Там! – Кричит Сара. – Я вижу просвет.

Лес становится реже, и вдали действительно будто виднеется менее темный участок. В непроглядной дождливой черноте сразу и не разберешь – не померещилось ли.

– Все верно. – Подбадривает ее Бьорн, помогая продолжать путь. – Мы почти пришли.

Сара хромает, стараясь не наступать на раненую ногу. Улле заботливо придерживает ее на каждом шаге.

– Что это? Огни? – Я ускоряю ход, заметив блики.

– Похоже на то. – Отвечает Улле и делает то же самое.

Сара тоже послушно прибавляет хода. Не в ее правилах жаловаться на боль.

– Похоже, мы промахнулись, но только слегка. – У Бьорна первым получается разглядеть фонарные столбы и сетчатую ограду. – Это механический заводик с обратной стороны кладбища. Пройдем вдоль него, и мы на месте.

– Никогда так не мечтала оказаться на кладбище, как сейчас! – Выдыхаю я.

Едва мы выбираемся из лесных оков, как меня накрывает облегчение. Плевать на дождь, но двигаться по захваченному тьмой лесу – то еще удовольствие. В шуме ветра и скрипе деревьев постоянно ощущается затаившаяся опасность, а среди кустов мерещатся жуткие глаза хищников и неведомой нежити.

– Потерпи, еще чуток. – Просит Сару Ульрик. – Вот, давай-ка сюда. – Он снова берет ее на руки.

Здесь, в отсветах фонарей, хорошо видно, какие мы промокшие, уставшие и потрепанные. Одежда Улле давно потеряла былой лоск, да и об обуви уже нечего заботиться – она вымесила всю возможную лесную болотистую грязь.

– У Асмунда в церкви мы сможем позвонить. – Перекрикивает дождь Бьорн. – Там же должна быть его машина, возьмем ее и сами доедем до больницы.

– Сначала осмотрим крайние могилы! – Командует Сара, указывая на кладбищенскую изгородь. – Дождь не стихает, а, значит, скоро он смоет все следы без остатка!

– Может нам разделиться? – Предлагает Улле.

– В любом случае, наш путь теперь лежит через этот край кладбища. – Отзывается Бьорн, подбегая к задней калитке. – По пути к церкви будем осматривать все могилы. – Он дергает калитку, слышится лязг. – Заперто! Здесь замок!

– Перемахнем через ограду? – Предлагает Сара, когда Улле подносит ее к калитке.

– Для тебя такой прыжок может закончиться плачевно. – Напоминает он.

– Но драуг же как-то выбрался? – Задумываюсь я. Оглядываюсь. Дождь колотит меня по лицу и плечам. – Он же не прошел сквозь железные прутья с заостренными наконечниками?

– Он мог бы их перепрыгнуть. – Предполагает Сара. – Видела, сколько в нем было силищи?

– Там! Под деревьями! – Бьорн вдруг срывается с места.

И мы тоже бежим вслед за ним вдоль ограждения, пока, наконец, не замираем под раскидистыми дубами. Возле наших ног лежит выломанный кусок ограды шириной с метр.

– Вот и ответ. – Кряхтит Ульрик, перехватывая Сару удобнее.

– Похоже, за кладбищем смотрели не совсем внимательно. – Замечаю я, разглядывая дыру в ограждении. – Если бы кто-то обратил внимание на это, то о драуге мы узнали бы раньше.

– Дядя просто не знал, что и где нужно искать. – Поясняет Бьорн, смело шагая на территорию кладбища. – Мы же не предполагали, что убийца из неживых. – Слышится хруст веток. – Эй, здесь следы!

– Давай! – Поторапливаю Ульрика, пропускаю их с Сарой вперед. – Осторожнее, скользко! Грунт размыло!

– Я сама пойду, сама. – Подруга заставляет Улле опустить ее на землю. – Все в порядке, видишь?

Он подхватывает ее под плечо.

– Аккуратнее!

Я все-таки оббегаю их и припускаю по тропинке за Бьорном. Его силуэт мелькает среди надгробий, удаляясь куда-то в сторону склепов, и когда вдруг исчезает, мне приходится остановиться и попытаться отыскать на земле следы.

– Где он? – Ворчит Улле.

– Включил форсаж и удрал! – Отвечаю я, тяжело вздохнув. Дождь размыл дорожку, но, кажется, тут есть след от чьей-то здоровенной стопы. – Следы! Так… Драуг пришел… – Оглядываюсь. – Оттуда!

– Эй! – Слышится голос Бьорна. – Нашел!

И мы бросаемся на его голос. Я поскальзываюсь и чуть не валюсь, но Ульрику чудом удается прихватить меня за локоть.

– Спасибо! – Пытаюсь отдышаться я.

– Осторожнее, Нея, еще одну травмированную мы не потянем. – Говорит он, вглядываясь в темноту. Кладбище погружено во тьму, и лишь вдали слева виднеются огоньки в окнах здания церкви. – Я вижу его! Вон он!

Я поднимаю взгляд. Бьорн стоит, вытянувшись во весь рост, под одним из дубов. Я оставляю ребят позади, торопясь к нему. Чем ближе подхожу, тем сильно вязнут в липкой земле мои оксфорды – тут повсюду комья глины, которые расшвырял драуг, выбираясь из могилы.

– Иди сюда. – Бьорн зачем-то подает мне руку.

Она оказывается кстати: я ухватываюсь за нее, в очередной раз поскользнувшись. И больно впиваюсь пальцами в ладонь парня.

– Ты посмотрел? – Спрашиваю, восстанавливая равновесие. – Чья она?

Оглядываю разворошенную землю и маленькую черную надгробную плиту в основании.

– Да. – Внимательно смотрит мне в глаза Хельвин.

– Что? Что такое? – Я замечаю тревогу в его взгляде.

– Тебе нужно увидеть это самой. – Он наклоняется и проводит ладонью по гранитному прямоугольнику. – Прочти.

Я наклоняюсь и едва не падаю в грязь, вовремя упираюсь ладонями в надгробие. В темноте очень трудно прочесть тусклые буквы, особенно в дождь. Вот они складываются в слова, а вот и годы жизни покойника. Я трясу головой и возвращаюсь к имени.

– Юнас. Юнас… Линдстрем. – Желудок вяжет узлами. – Кто? Кто это?

И почему у него фамилия как у Микке?

– Дядя Микаэля. – Разрывает шум дождя голос Бьорна. – Умер семь… а нет, восемь месяцев назад.

– Дядя?

– Да. Потомственный шаман – вот почему поднявшись из могилы, он обернулся драугом. Будь труп посвежее, его можно было обернуть и вампиром.

Я поднимаюсь.

– Но причем тут Микке?

– Не знаю. – Пожимает плечами Бьорн. – Рядом могила Арвида, отца Микаэля. – Хмурясь, он указывает на соседнее надгробие. – Полгода назад кто-то поднял его для того, чтобы напасть на мою сестру. И я готов биться об заклад, что это один и тот же человек.

– Но кто? – Восклицаю я.

И только сейчас замечаю подошедших к могиле Улле и Сару.

– Мы это узнаем. – Обещает Хельвин, оглядывая нас. – Так, я в церковь. Нужно найти отца и дядю, внутри есть телефон.

– Ты говорил, можно взять его машину? – Напоминает Улле.

– Если он на ней не уехал, то разумеется. – Бросает Бьорн, удаляясь по дорожке меж могил.

Я смотрю ему вслед, а ручейки, сбегающие с волос, застилают глаза.

– Присядешь? – Улле помогает Саре опуститься на один из выступов.

Подруга садится и, охнув, вытягивает раненую ногу. Повязка промокла от дождя и крови, ее бы сменить, да обработать рану.

– Сейчас передохну минуту и пойдем к церкви. – Слышится ее голос.

Но он доносится до меня как через вату, потому что моим вниманием полностью овладевает небольшое светлое пятнышко, белеющее среди комьев могильной земли.

Я приседаю на корточки и аккуратно подцепляю предмет пальцами. Что это? Очищаю его от липкой грязи, и вдруг застываю в оцепенении. Это маленькая соломенная кукла, перетянутая красной тесемкой. Однажды мне довелось видеть такую у…

– Ингрид. – Срывается с моих губ.

– Что? – Вытягивает шею Сара, пытаясь разглядеть то, что у меня в руках.

Я встаю, кукла падает из моих дрожащих рук на пузырящуюся влагой глиняную почву. Дождь продолжает хлестать по лицу, но этого мало, чтобы меня отрезвить.

– Прости, мне нужно… – Я недоговариваю.

Срываюсь с места и бросаюсь по тропинке к выходу с кладбища.

– Нея! Нея, ты куда?! – Звенит голос Ульрика за спиной.

Но чем дальше я удаляюсь, тем быстрее он затихает.