Текст книги "История о нас. Как мы стали людьми? Путеводитель по эволюции человека"

Пали ангелы в огне[17]17
  Фраза из художественного фильма «Бегущий по лезвию», измененная цитата из стихотворения Уильяма Блейка «Америка: Пророчество» (у Блейка: «ангелы восстали из огня»).


[Закрыть]

Существует одно особое орудие, или инструмент, о котором стоит поговорить отдельно, поскольку оно, парадоксальным образом, обладает разрушительной силой. Мир горел на протяжении миллиардов лет. Огонь – безжалостная сила природы, химическая реакция, разрушающая все вокруг – от химических связей в поддерживающих горение молекулах до живых существ, погибающих при температуре, которую клетки не могут выдержать. Жизненно важные биологические молекулы деформируются и распадаются на части, в клетках кипит вода. Огонь и жизнь несовместимы.

Однако огонь также часть окружающей нас среды и нашей экологии, и способность адаптироваться к нему, контролировать и использовать эту грозную силу определила нашу эволюцию. Мы живем на земной коре, покрывающей расплавленное ядро, извергавшее из своих недр серу и камни еще до того, как на планете зародилась жизнь. Вообще говоря, сейчас мы думаем, что лава, прорывавшаяся через морское дно четыре миллиарда лет назад, была не только инструментом, но и ключевым фактором в образовании каменистых яслей, в которых химия трансформировалась в биологию и дала начало жизни[18]18
  Лучшая на сегодняшний день теория происхождения жизни гласит, что жизнь зародилась в белых курильщиках – гидротермальных источниках, возникших на океанском дне в гадейский период около 3,9 миллиарда лет назад. Эти источники в виде башен (некоторые сохранились по сей день) образовались из минерала оливина и испещрены множеством пор и каналов, возникших из-за движения камней в более глубоких слоях Земли. Мы называем такие породы «серпентиновыми». В результате прохождения молекул сероводорода и других заряженных химических соединений через эти микроскопические камеры возникли первые клетки.


[Закрыть]. Мы не просто приняли огонь: жизнь родилась из огня и сформировалась под его влиянием.

Дарвин считал управление огнем «возможно, величайшим наряду с речью» достижением человека. Наверное, он был прав. Хотя сегодня мы не в такой степени зависим от огня, как во времена разгара викторианской изобретательности, когда он это писал, и не так часто, как он, видим открытый огонь и горящие печи.

Тем не менее мы «пирофилы» – любители огня. Мы сжигаем энергию Солнца, сконцентрированную в соединениях углерода в древесине – как живой, так и мертвой настолько давно, что за это время она превратилась в уголь, – а также в скелетах животных, умерших много лет назад и буквально спрессованных в нефть. Разрушая химические связи в этих когда-то жизненно важных соединениях углерода, огонь высвобождает их энергию. Этот процесс сформировал современный мир, а теперь угрожает его существованию, поскольку углекислый газ, который мы продолжаем выбрасывать в атмосферу, содержит больше энергии, чем другие составляющие воздуха, и парниковый эффект повышает температуру на Земле.

Огонь – это орудие, которое полностью изменило нашу жизнь, причем не только в индустриальную эпоху, но задолго до того, как наш конкретный тип человеческого существа принял свою современную форму. У нас есть доказательства, что Homo erectus, который весьма успешно осваивал Землю в период от 1,9 миллиона до 140 000 лет назад, в какой-то степени умел управлять огнем. Ученые до сих пор обсуждают, когда же люди впервые стали использовать огонь. Просеивать пыль с древних стоянок – дело кропотливое, и хотя мы имеем молекулярные доказательства, свидетельствующие о горении костей и растений примерно 1,5 или 1,7 миллиона лет назад (в разных местах по-разному), следы обнаружены на открытом пространстве, и мы не можем утверждать, что это результат намеренных действий человека, а не последствия природных пожаров или вулканической активности. Некоторые ученые считают, что на основании формы зубов и других морфологических признаков можно утверждать, что Homo erectus готовил еду на огне уже 1,9 миллиона лет назад. Но самые ранние надежные археологические доказательства использования огня относятся к периоду около миллиона лет назад и найдены в Южной Африке, в пещере Вандерверк.

Но вне зависимости от того, как и когда это произошло, человек стал регулярно пользоваться огнем и превратился в «облигатного пирофила». Этот переход, как и все изменения в эволюции человека, практически наверняка происходил медленно и постепенно: искра была не одна, их было много. Археологи до сих пор спорят о самых ранних доказательствах контролируемого использования огня. Но, вообще говоря, археологи спорят по поводу множества разных вещей.

Около 100 000 лет назад мы уже достаточно хорошо управляли огнем. Понятное дело, что в качестве источника тепла и света «красный цветок» оказался преимуществом, как и умение разжигать его из искр. Орангутан Король Луи из мультфильма «Книга джунглей» мечтает быть таким, как мы, и особенно обладать этой уникальной человеческой способностью, а он достаточно мудр. Влияние огня на развитие человечества нельзя сравнить ни с чем. Благодаря огню в качестве источника тепла мы расселились на северных территориях, за пределами зон умеренного и тропического климата, где мы появились на свет. Это дало нам возможность охотиться на других животных – крупных и мелких, готовить из них еду и мастерить орудия, одежду и предметы искусства из их костей и шкур. Как и сегодня, трудно переоценить социальное значение сборищ у костра или очага. Вокруг огня рождались и укреплялись социальные связи, рассказывались истории, передавалось мастерство, готовилась и делилась пища.

Человек – единственное животное, которое готовит еду. Энергия и питательные вещества иногда спрятаны глубоко внутри растительных и животных тканей, и мы высвобождаем их при переваривании. Этот процесс осуществляется за счет химического или механического действия. Зубами можно кусать, грызть и жевать, добиваясь мацерации – размягчения пищи, в результате чего она становится более доступной для действия ферментов, которые расщепляют ее с молекулярной точностью. Многие животные используют дополнительные механические средства, способствующие перевариванию. У птиц нет зубов для измельчения пищи, но есть второй (мускульный) желудок – мышечный мешок в пищеварительном тракте, который заполняется мелкими камешками, перетирающими пищу и облегчающими ее химическое расщепление. Эти желудочные камни называют гастролитами, и их использование является очень древней практикой. В окаменелостях некоторых динозавров мелового и юрского периода обнаружены отшлифованные камни – в тех местах, где располагались мягкие ткани второго желудка.

Человек расширил свои пищеварительные возможности за счет внешних средств. В процессе приготовления пищи химические связи в сложных молекулах разрываются, что облегчает переваривание пищи в желудке. В результате термической обработки мясо становится мягче. Более мягкая пища легче усваивается: мы тратим меньше времени на пережевывание отварной капусты, чем сырой, и получаем более быстрый и эффективный доступ к важнейшим пищевым компонентам. Кроме того, прием пищи – опасное время: когда вы заняты едой, вы не так быстро реагируете на угрозу. Меньше времени потрачено на еду – меньше вероятность быть съеденным.

Поэтому приготовление пищи оказалось важным положительным элементом нашей эволюции. Некоторые исследователи предположили, что мы стали пирофильными приматами, поскольку вокруг нас постоянно случались пожары и мы научились использовать преимущества огня. Возможно, приготовление пищи или хотя бы понимание того, как тепло изменяет пищу, началось еще с человекообразных обезьян, которые обследовали пожарища в поисках съедобного. Довольно сложно идеально поджарить индейку даже в духовке XXI в., так что, скорее всего, сгоревшие на пожарах дикие животные были либо обуглившимися, либо полусырыми. Но вполне возможно, что это первое жареное мясо было той искрой, из которой разгорелась идея использовать тепло для улучшения усвояемости пищи.

Следующее очевидное преимущество находиться вблизи, но на безопасном расстоянии от огня заключается в том, что вы можете быть свидетелем бегства других животных. Если они интересуют вас в качестве пищи, огонь предоставляет бесплатный ассортимент закусок на любой вкус. Считается, что этим пользуются южноафриканские верветки (зеленые мартышки), которые поджидают беспозвоночных животных, выскакивающих из огня – прямо им в рот. По-видимому, мартышки все прекрасно понимают и расширяют свой обычный рацион питания, наведываясь на места пожаров. Это поведение имеет еще одно преимущество. Выглядывая хищников, верветки стоят на задних лапах, чтобы видеть, что происходит выше уровня травы. А если трава выгорела на пожаре, они видят дальше. Поэтому на выжженной земле верветки могут больше времени уделять поискам еды и кормлению подрастающего поколения, а не простаивать на задних лапах, выглядывая, нет ли поблизости кого-то, кто мог бы съесть их самих.

Наши более близкие родственники шимпанзе в саваннах Фонголи в Сенегале тоже живут среди огня, являющегося частью их естественной среды обитания. В саваннах всегда было жарко, но после 2010 г. сезон дождей устанавливается все менее и менее регулярно. С октября начинаются пожары, которые охватывают до трех четвертей территории площадью 35 квадратных миль, где живут обезьяны. Чаще всего это случается в начале сезона дождей, когда на сухой кустарник обрушиваются грозы с молниями.

Ученые наблюдали за этими обезьянами на протяжении нескольких десятилетий, и в 2017 г. было опубликовано сообщение об их отношении к огню. Стоит отметить некоторые факты. Пожары обезьян не беспокоят. По большей части они не обращают внимания на пылающий кустарник, но иногда входят в горящую зону и исследуют участки, потухшие всего несколько минут назад. По-видимому, они часто промышляют на пожарищах по той же причине, что и верветки: увеличивается обзор, и легче обнаружить хищника. Мы знаем, что в заповедниках Мара и Серенгети в Кении крупные травоядные животные, включая зебр, бородавочников, газелей и антилоп топи, собираются в более многочисленные группы на выжженных территориях, чем в здоровой саванне. Возможно, голую землю, покрытую золой от сгоревших растений, пересекать проще и быстрее.

Это специфическое и предсказуемое поведение шимпанзе позволяет предположить, что, хотя они и не могут контролировать распространение огня, но понимают, что такое огонь, и предвидят его поведение. Это важный когнитивный показатель, говорящий, что животные способны осознавать опасность и приближаться к ней, а не выбирать простейший путь спасения, а именно бегство. Кроме того, это достаточно сложная реакция: распространение огня – непредсказуемый и неконтролируемый процесс, который зависит от того, что именно горит, от ветра и множества других факторов и может мгновенно измениться. За секунды температура может стать несовместимой с жизнью; дым и ядовитые газы тоже губительны.

Возможно, верветки и шимпанзе саванн – ключ к пониманию генезиса наших отношений с огнем. Глядя на современную природу, мы проводим параллели и рассуждаем, что наблюдаемая сегодня картина может напоминать далекое прошлое. Но, возможно, это эгоцентрический подход. Все наблюдения полезны, но гипотеза о том, что поведение современных человекообразных обезьян отражает наш путь в настоящее, строится на слишком большом количестве допущений.

Действительно ли мы шли этим путем? Действительно ли современные шимпанзе отражают эволюцию человека 100 000 или миллион лет назад? Ответить на эти вопросы трудно. Следы поведения плохо сохраняются в костях и в земле. Мы можем проследить, как с изменением окружающей среды меняются тела, например подметить крошечные изменения в связи с прекращением жизни на деревьях, и представить себе, какое поведение соответствовало таким телам. Чтобы ответить на вопрос, как нас изменил огонь, нужно больше доказательств, пусть даже они почти так же летучи, как дым. Мы изучаем зарытые в земле обугленные останки или то, что удается извлечь из кухонь и очагов. Мы анализируем морфологию древних людей, чтобы понять, было ли приготовление пищи необходимым условием формирования их тел или хотя бы их твердых частей, сохранившихся для современных исследований. Мы можем проанализировать массу тела и частоту приема пищи, чтобы построить модель для расчета энергии, необходимой для формирования таких тел, и определить особенности пищевых требований. Мы проводим эксперименты с нашими ныне живущими родственниками-приматами и определяем, насколько их поведение соответствуют тому, которое мы наблюдаем в небольших группах обезьян, регулярно встречающихся с огнем.

На этих данных можно построить теорию, но следует быть осторожным. Как правило, крупные человекообразные обезьяны обитают не в саваннах. Большинство шимпанзе, бонобо, горилл и орангутанов живут в густых лесах, где пожары губительны, но, к счастью, редки. У нас мало данных о влиянии лесных пожаров на жизнь крупных человекообразных обезьян, но возгорания торфяников в национальных парках Индонезии (вызванные расширением производства пальмового масла) оказали на жизнь орангутанов исключительно неблагоприятное влияние. В 2006 г. сотни животных погибли в лесных пожарах.

Во время пребывания наших предков в Африке саванны расширялись, леса исчезали, и морфология человека перестала соответствовать жизни на деревьях. Однако для объяснения того, как мы эволюционировали и превратились в тех, кем являемся сегодня, одной причины, скорее всего, недостаточно. Хотя вид Homo sapiens появился в Африке, мы склоняемся к тому, что современный человек – в некотором смысле гибрид, образовавшийся из нескольких ранних типов людей, обитавших там. Самые надежные доказательства найдены на востоке Африки, но на самом деле мы почти не искали в других частях этого обширного материка, и самые древние известные нам Homo sapiens действительно обнаружены в марокканских холмах к востоку от Марракеша. Это означает, что огонь был одной из главных движущих сил в эволюции человека, но не единственной. Наше существование в саванне, где периодически возникают пожары, должно было оказать на нас глубокое влияние. Однако не все наши предки жили на африканских равнинах.

Дарвин писал, что из всех животных только Homo sapiens «использовал орудия и огонь». Тут он ошибался. Действительно, никто, кроме нас, не может разжигать огонь или высекать искры. Однако мы не единственные, кто использует огонь в качестве орудия. Как мы видели, во́роны используют орудия. До 2007 г. мы не знали, что орудия могут использовать и хищные птицы. Хищные птицы – неформальное и широкое понятие. К этой группе относят коршунов, орлов, скоп, канюков, сов и других птиц, и, следовательно, между ними не обязательно существует эволюционное родство. Совы ближе к дятлам, а соколы к попугаям, чем к ястребам или орлам. Однако все они – охотники с искривленными когтями и клювами и прекрасным зрением, а иногда и с потрясающей способностью менять фокусное расстояние глаз, что позволяет им разглядеть крошечных млекопитающих с большой высоты.

Так вот, некоторые хищные птицы – тоже пирофилы. Кормящиеся у огня хищные птицы действуют по тому же принципу, что и верветки. Из горящего кустарника выскакивают вкусные звери, которых легко поймать. Многие хищники питаются падалью, а в золе можно найти множество поджаренных мелких млекопитающих. Об этом поведении в научной литературе писали уже в 1941 г., и оно было замечено в самых разных частях света, включая Западную Африку, Техас, Флориду, Папуа – Новую Гвинею и Бразилию.

Однако некоторые хищники еще умнее. Черные коршуны, коршуны-свистуны и коричневые соколы живут во многих местах, но являются аборигенным видом в Австралии, где они охотятся и подбирают падаль, особенно в выжженных тропических саваннах на севере. Здесь очень жарко и сухо, и пожары возникают регулярно. Австралийские аборигены хорошо это знают и на протяжении тысячелетий умело справляются с огнем. Они используют огонь для выжигания ненужных растений и стимуляции роста съедобных растений и трав, привлекающих кенгуру и эму, мясо которых они употребляют в пищу.

Аборигены хорошо знакомы и с местной фауной. На протяжении нескольких лет местные егеря, а потом и австралийские ученые подмечали очень замысловатое поведение черных коршунов, коршунов-свистунов и коричневых соколов (некоторые результаты этих наблюдений были опубликованы в 2017 г.). На месте пожара птицы подбирают горящую или дымящуюся веточку и уносят в другое место. Иногда они роняют свою ношу, поскольку она слишком горячая, но их задача заключается в том, чтобы перенести свой факел в сухую траву и разжечь новый пожар. Когда трава загорается, птица усаживается на ветку и ожидает поспешной эвакуации из огня мелких животных, а потом устраивает пир.

Огненный ястреб

Австралийские аборигены знают о птицах-поджигателях[19]19
  Этим исследованием руководит австралийский этно-орнитолог Боб Госфорд, который, кстати, живет в городе Дарвин на Северной Территории. Госфорд и его команда говорят об «экологическом знании аборигенов» и уважают, изучают и используют древние традиции и навыки первых людей, поселившихся в Австралии. Это в некотором роде новая практика, но она ясно показывает, как много можно выиграть в понимании нашего мира, если относиться с уважением и расположением к представителям аборигенной культуры.


[Закрыть]. Они называют их «огненными ястребами» и упоминают в некоторых религиозных церемониях. Вот цитата из книги «Я – абориген», которая была опубликована в 1962 г. и пересказывала биографию австралийского аборигена по имени Вайпулданья:

«Я видел, как ястреб схватил когтями тлеющую ветку и уронил ее на сухую траву в полумиле от этого места, а затем со своими товарищами ждал бешеного бегства опаленных и испуганных грызунов и рептилий. Когда эта зона обгорела, процесс повторился в другом месте. Мы зовем эти пожары Джарулан… Возможно, наши праотцы научились этому фокусу от птиц».

В небогатой научной литературе об этом невероятном явлении прослеживается историческая дискуссия на тему, преднамеренное это поведение или нет. На основании множества многолетних наблюдений авторы этого последнего исследования, которое по формальным признакам является первым поистине научным, приходят к выводу, что поджигательство преднамеренно.

Насколько мне известно, это единственное задокументированное свидетельство преднамеренного разжигания огня какими-либо животными, кроме человека. Эти птицы используют огонь в качестве орудия. Такое поведение в полной мере соответствует любому из приведенных выше определений. Оно также отчасти объясняет, каким образом огонь может перескакивать через искусственные и природные преграды, такие как уже выжженные земли или небольшие водоемы. Возможно, австралийские аборигены научились вызывать «джерулан» у птиц и стали использовать огонь, пожиравший австралийские земли на всем протяжении истории. Если так, то это прекрасный пример межвидовой культурной трансмиссии. Также возможно, что наши древние предки делали то же самое более миллиона лет назад, когда человек завязал отношения с огнем, ставшие неугасимыми. Или, быть может, это просто «полезный трюк», которому научились только мы и хищные птицы. В любом случае, умение разжигать новый пожар – один из первых этапов на пути к управлению огнем.

Но совсем не обязательно, что за этим этапом последуют другие. Вряд ли соколы постепенно научатся ковать металл или готовить еду. Это знание – дополнительная ступень по сравнению с тем, что делают верветки и шимпанзе из Фонголи. Оно требует понимания поведения огня, включая его опасность. Но оно также демонстрирует умение планировать и рассчитывать возможный риск. В каком возрасте можно разрешить ребенку подержать горящую палку? Соколы и коршуны используют смертельную силу природы, чтобы изменить окружающую среду и добыть еду, которая в противном случае спокойно осталась бы в кустах.

Огонь – часть природы. Мир горел еще до того, как в нем зародилась жизнь, и природа, обладающая удивительной способностью приспосабливаться, многократно погружалась в пекло. Мы сделали несколько шагов вперед и стали полностью зависимыми от этой дикой силы. Употребление только сырой пищи опасно для здоровья. Теперь у нас имеются другие источники энергии, но мы по-прежнему очень сильно зависим от использования давным-давно умерших растений и животных, и в обозримом будущем ситуация не изменится. Использование огня – часть нашей природы, а разжечь огонь без искры невозможно. Мы единственные, кто умеет это делать, но теперь мы знаем, что мы не единственные, кто рассматривает огонь как средство достижения желаемого результата.

Война за планету обезьян

Насилие – естественная часть природы. Животные борются за обладание ресурсами, за самок и добычу. Использование оружия – орудия насилия – тоже является примером технологии для расширения физических возможностей. Нанесение смертельного удара с помощью предмета, который тверже и острее частей вашего тела, делает борьбу более краткой и эффективной, в чем и состоит привлекательность оружия. Среди животных, использующих орудия, есть такие, которые применяют их в качестве оружия. В книге «Происхождение человека» Дарвин писал, что гелады иногда скатывают с холма камни, когда атакуют павианов другого вида, Papio hamadryas. Слоны и гориллы мечут камни в основном в людей (возможно, в нежеланных представителей других видов тоже, но это, понятное дело, увидеть сложнее). Это не какие-то специальным образом обработанные предметы, но предмет для хорошего броска тем не менее следует выбирать.

Краб-боксер Lybia leptochelis подбирает и носит в клешнях пару стрекающих анемонов, чтобы отпугивать врагов (за что он получил еще и другое, менее гордое имя – краб-помпон). За это чудесное украшение краб готов драться с другими крабами, а если имеет только один анемон, разрывает его пополам и выращивает клонированную пару.

Сенегальские шимпанзе, патрулирующие пожарища, охотятся с помощью самодельного оружия, что редко встречается даже среди 1 % животных, использующих орудия. Если шимпанзе находят спящих в гнезде галаго, они подбирают подходящую палку, очищают от листьев и коры, а конец заостряют зубами. В результате получается копье длиной около двух футов. Галаго – ночные животные, так что, если шимпанзе открыто появится перед дуплом, где они мирно спят, разбуженный галаго стремительно убежит. Поэтому шимпанзе застают галаго врасплох, несколько раз быстро нисходящим движением просовывая копье в дупло. Быстрота действия лишает галаго возможности убежать. Шимпанзе делают из галаго шашлык и съедают до костей. На сегодняшний день это единственный известный пример, когда позвоночное животное (кроме человека) мастерит оружие для охоты на другое позвоночное животное.

Но когда дело доходит до демонстрации силы, человек превосходит всех. Мы охотимся успешнее остальных, поскольку придумали специфические орудия убийства – от простейших дубинок до ашельских копий, луков и стрел, бумерангов и разного рода пистолетов, снарядов, бомб и все более эффективных способов уничтожения других животных.

В нашем доисторическом прошлом мы делали более качественные орудия и более мощное оружие, чем другие. Обладая продвинутой военной технологией, мы изобрели более эффективные способы расширять конфликты. Мы общественные существа, и поэтому мы собирались в группы, а эти группы конкурировали за ресурсы. Неизбежно в этой конкуренции мы направляли оружие друг против друга и нашли эффективные способы убивать своих собратьев. В какой-то момент началась эскалация внутривидового насилия. Самое раннее свидетельство группового конфликта – предшественника войны – найдено в Натаруке, в Кении. В 2012 г. ученые обнаружили здесь останки 27 человек, пролежавшие в нетронутом виде примерно 10 000 лет. Тела оказались в лагуне, которая давно пересохла. Здесь произошла настоящая бойня. Были найдены останки восьми мужчин, шести женщин и еще пяти взрослых людей, чей пол установить не удалось, а также шести детей. Одна женщина была на позднем сроке беременности. У нее и еще у троих, по-видимому, были связаны руки. Как минимум на десяти телах остались следы смертельных ран, нанесенных тупым предметом по голове: видны переломы черепов и скул. Оружие такого рода не было частью стандартного охотничьего инвентаря кочевых народов, которые тогда населяли Восточную Африку. Это указывает на подготовленное нападение, шокирующее своей безжалостностью, но мы никогда не узнаем мотивов этого кровопролития.

Бойня в Натаруке – самое раннее свидетельство подготовленного нападения на группу людей. Она случилась за тысячи лет до того, как мы начали записывать свою историю, но мы можем обоснованно предполагать, что групповые конфликты всегда были частью человеческого существования. Мы воевали на всем протяжении истории и примерно столько же времени изучали причины конфликтов. Все войны разные, но во всех есть общее. Каждая битва уникальна по составу участников, уровню технологии, месту конфликта и другим параметрам. Но причины конфликта по сути одни и те же. Один из первых исторических трудов – «История Пелопоннесской войны» – описание более чем двадцатилетней вражды между Спартой и Афинами, составленное великим греческим историком (и афинским генералом) Фукидидом в 431 г. до н. э. Фукидид пишет, что идти на войну нас заставляют страх, честь и выгода.

Эти три стимула отражают разные аспекты эволюции: страх перед нападением хищников позволяет выжить, размножиться и защитить носителей ваших генов; честь, гордость или желание защитить свою группу позволяют сохранить общие гены членов коллектива; защита ресурсов, включая территорию, пищу и – для особей мужского пола – доступ к особям женского пола, также обеспечивает передачу генов. Но я ни в коем случае не считаю, что эти вполне реальные эволюционные основания хоть в какой-то степени могут быть моральным оправданием воинственного поведения людей. На первый взгляд может показаться, что это очевидные мотивы для ведения войны, однако безрассудно и слишком упрощенно использовать эволюционные принципы для объяснения чрезвычайно сложных политических и религиозных причин, из-за которых разгораются войны в реальности. Национализм – нерациональный способ выражения родственных связей, и неправильно думать, что эволюция способствует достижению общей цели выживания населения по той причине, что его представители являются друг другу родственниками и, следовательно, имеют множество общих генов.

Государства – не объединения родственников. Все люди в мире находятся между собой в слишком близком родстве, чтобы произвольные, непостоянные и проницаемые границы государств могли представлять хоть какое-то реальное биологическое основание для действия естественного отбора. И это еще отчетливее видно в конфликтах, разгорающихся на политической или религиозной почве. Протестанты, католики и мормоны или мусульмане сунниты и шииты не имеют между собой значимых генетических различий. Конфликты между этими группами имеют политическую, а не биологическую основу. Хотя люди из разных частей света значительно различаются по генетическому составу, эти естественные различия практически не имеют отношения к границам или верованиям, и наши рассуждения о расах слабо связаны с вариациями генов. Обычно мы относим людей к той или иной расе по таким видимым признакам, как цвет кожи, структура волос или некоторые анатомические особенности вроде формы верхнего века. Эти признаки закодированы в геноме, но они составляют ничтожно малую долю всех генетических различий между людьми, которые невидимы и никак не соответствуют делению на расы. Миллионы людей, которые идентифицируют себя как афроамериканцы, не могут быть объединены в одну группу по генетическим признакам каким-либо значимым или информационно полезным образом, даже если их кожа темнее, чем у американцев европейского происхождения. Большинство генетических различий наблюдаются внутри популяций, а не между ними, и хотя, казалось бы, легко назвать миллиард китайцев восточными азиатами, в биологическом плане это очень разнородная группа, даже если по разрезу глаз они больше похожи друг на друга, чем на остальных жителей Земли. С учетом всего сказанного мы не можем напрямую связать эволюцию и желание воевать, поскольку для этого требуется наличие некоей генетической сущности или чистоты, которых на самом деле не существует[20]20
  Связь между людьми, расами и генетикой, определившая историю человечества, подробнее рассмотрена в моей предыдущей книге «A Brief Historyof Everyone Who Ever Lived», Weidenfeld and Nicolson, 2016 (в русском переводе: «Краткая история всех, кто когда-либо жил» (Бомбора, 2019)).


[Закрыть].

Уничтожение других существ ради передачи собственных генов – неотъемлемый элемент эволюции. Борьба, питание, воспроизводство, конкуренция и паразитизм – все это основные двигатели эволюционных изменений. Но хотя в природе мы наблюдаем применение орудий для демонстрации угрозы или для реального насилия, мы не видим стратегических, подготовленных, затяжных вооруженных конфликтов между группами животных, которые соответствовали бы определению понятия «война».

Впрочем, есть одно важное исключение – шимпанзе. В то время как бонобо с энтузиазмом поощряют сексуальные контакты в качестве меры предотвращения напряженности и конфликтов (мы поговорим об этом позже), их ближайшие родственники шимпанзе систематически прибегают к насилию. Мы знали это на протяжении десятилетий, однако понимание степени насилия в популяциях шимпанзе значительно углубилось как раз после завершения «лета любви».[21]21
  «Лето любви» – лето 1967 г., ознаменовавшееся массовыми сборищами хиппи во многих городах Америки.


[Закрыть] Таким образом контраст между двумя видами рода Pan отразился в лозунге контркультуры хиппи «Занимайтесь любовью, а не войной!»: бонобо занимаются любовью, шимпанзе воюют. На конфликты между шимпанзе первой обратила внимание Джейн Гудолл, работавшая в Национальном парке Гомбе-Стрим в Танзании. В начале 1970-х гг. в ранее едином коллективе шимпанзе наметилось разобщение между «севером» и «югом». Никто не знает, из-за чего это произошло, но начало разногласий совпало со смертью альфа-самца, которого Гудолл называла Лики и которого заменил Хемпфри. Некоторые шимпанзе последовали за Хемпфри, но южане, по-видимому, сочли его недостаточно сильным и предпочли подчиняться двум братьям, прозванным Хью и Чарли. В результате с обеих сторон начались стратегические вылазки на территорию противника с целью убить или поколотить самцов, и насилие перешло в непрекращающуюся войну. Сторонники Хемпфри в конечном итоге победили, и после четырех лет непрерывных конфликтов все мятежники были уничтожены.

Шимпанзе из популяции Нгого живут в Национальном парке Кибале в Уганде. На протяжении десятилетия ученые наблюдали за ними и заметили еще более согласованные и систематические проявления насилия и некую стратегию борьбы. Раз в несколько недель молодые самцы собираются на краю своей территории и, молчаливо перемещаясь вереницей, патрулируют ее границу. Во время 18 таких походов они проникали на соседнюю территорию и забивали до смерти самца из другой группировки, отрывая ему конечности и победоносно прыгая на изуродованном трупе. За 10 лет таких злобных стычек шимпанзе Нгого полностью завладели территориями, на которые совершали набеги.

В горах Махале на западе Танзании одна группа шимпанзе также посягала на территорию соседней группы и в конце концов завладела ею, уничтожив всех взрослых самцов противника. Как при мафиозных разборках, никто не видел нападений и мертвых тел, но считается, что самцы были убиты при набегах[22]22
  Еще один пример насилия со стороны шимпанзе ученые наблюдали в 2017 г. – отвратительный акт детоубийства в успешной группе шимпанзе в горах Махале. Через секунду после рождения детеныш был схвачен взрослым самцом, которого обнаружили через пару часов сидящим на дереве и поедавшим свою добычу. Люди, по-видимому, лишь пять раз воочую наблюдали рождение шимпанзе, поскольку самки сразу после родов пытаются спрятаться (своего рода обезьяний декретный отпуск). Возможно, причина такого поведения – стремление избежать подобной гибели детенышей.


[Закрыть].

Наши данные разрозненны, но у нас есть множество косвенных свидетельств непрерывных смертельных схваток, которые ученые иногда называют «коалиционной агрессией» (пытаясь избежать тех же терминов, которыми мы описываем военные действия между людьми). Было высказано предположение, что именно люди стали причиной воинственного поведения шимпанзе. Постоянно внедряясь на их территорию, уничтожая леса, распространяя болезни, охотясь, мы вызвали конфликты за ресурсы между группами шимпанзе, и убийство сородичей – это непреднамеренное побочное действие роста насилия, которое выглядит как цель. Например, в парке Гомбе люди на протяжении многих лет раздавали бананы, привлекая шимпанзе в те места, где за ними легче наблюдать.