Текст книги "Отряд мертвых"

Райан кивнул.

– Я тебе доверяю, милая. Жизнь свою доверяю. Случись что с этим барахлом, моя жизнь будет на кону. И с твоей та же фигня, сечешь?

– Конечно, – ответила девушка, добрела до шкафа и вытащила связку ключей. – Это игра, мужик. Я в игре.

– Девчонка примерно такой же бандит, как ты, – пробормотала Дейзи-Мэй.

Джо кивнул.

– Богатая девочка играет в плохую и становится беззащитной.

Дверь шкафа распахнулась, девушка залезла на нижнюю полку и вытащила несколько флаконов с белым порошком.

– Неплохо, – с ухмылкой заметил Райан. – До хера рискованно, но в твоем безумии есть метод.

Девушка улыбнулась в ответ, собирая спрятанные вещи. Она протянула флаконы Райану, который аккуратно уложил их в дешевый матерчатый рюкзак, потом снова прикусила губу, переминаясь с ноги на ногу.

– Она паршивый игрок в покер, – заметила Дейзи-Мэй.

– В школе много треплются насчет того копа на ферме, – произнесла девушка. – Того, которого убили.

Райан холодно посмотрел на нее.

– Я не треплюсь.

Девушка отвела взгляд.

– Это же был не ты, правда?

Райан шагнул к ней, схватил ее за руку.

– Что ты сейчас сказала?

– Мне больно.

– Ты сказала другое.

На глазах девушки набухли слезы.

– Я спросила, не ты ли убил того копа. Мне по-любому без разницы, просто хотела знать.

Райан навалился на нее, пушок на подбородке в сантиметрах от ее лица.

– Знаешь, что бывает с людьми, которые задают такие вопросы?

Девушка замотала головой. Она начала беззвучно всхлипывать.

– Они больше никогда не задают вопросов. Ясно?

Она лихорадочно закивала.

Райан выпустил ее руку.

– Хорошая девочка.

Девушка отерла глаза.

– Хочешь затусить где-нибудь? Поедем кататься?

Райан покачал головой, закинул рюкзак на плечи.

– Потом. Не выключай телефон. Сейчас есть работа.

– Не хочу обнадеживать, – сказала Дейзи-Мэй, – но, по-моему, этот козел прямиком попадает в подозреваемые.

– Я тоже так думаю, – ответил Джо. – Давай посмотрим, на что похожа работа такого парня.

Глава 14

Лишенные никогда еще не находили вход в комплекс – который Мейбл шутливо называла дворцом, – поскольку там практически нечего было найти. Два входа: служебный люк, который предпочла Дейзи-Мэй, когда привела сюда Джо, и второй, спрятанный в пещере к западу от центра Загона.

Именно там и собралась банда лишенных.

Герцогиня шла по бесконечному обесцвеченно-белому коридору – по обе стороны тончайшие отпечатки дверей, потолок настолько высокий, что его не видно, – и припомнила, как здесь впервые шла Дейзи-Мэй. «Будто ты во внутренностях Бога, – восхищенно сказала девушка. – В хорошем смысле, конечно».

Если б она знала, насколько это точно…

Герцогиня подошла к наружной двери и остановилась.

«И что ты планируешь, малышка Рейчел? – спросил каркающий голос Бабули Дженки. – Чтобы добраться до Загона, Ханне пришлось карабкаться из самых глубин ада. Думаешь, она в настроении поболтать о старых добрых временах? Эта девушка будет желать только одного – мести. Ты получила ее титул».

– Она может забрать его себе, – сказала Герцогиня, эхо ее голоса затерялось в пустоте. – Я его не хочу. Я никогда его не хотела.

«Врешь, – ответил голос ее давно усопшей бабушки. – Ты убила бы собственных дочерей, лишь бы остаться директором Загона. Будь ты достаточно женщиной, чтобы родить хоть одну…»

«Низкий удар, Бабуля Дженки, даже для тебя, – подумала Герцогиня. – Моя предполагаемая сестра нацарапала на земле – я видела это слово на экране – “Поговорим”, так что именно этим я и намереваюсь заниматься».

И все же Герцогиня выжидала, стоя у двери. Она собиралась пойти на неоправданный риск, но не рискнуть было невозможно.

Ей нужно знать.

Она оперлась о стену, шепча ей, и стена со скрежетом поднялась, впуская лучи огненно-серного неба. Группа лишенных стояла именно там, где она видела их на экране, – силуэты на фоне беспокойных туч, девочка-подросток чуть ближе. Герцогиня попыталась вспомнить, когда в последний раз так нервничала.

Она не смогла.

Тишину расколол хруст земли под ногами, когда она вышла наружу. «Спина прямая, голову выше, – сказала себе Герцогиня. – Ради всего святого, ты же правитель этого места».

Она остановилась в сотне ярдов от группы, изучая девушку. Прошло больше двух сотен лет с тех пор, как они виделись в последний раз, но сходство с давно умершей сестрой было разительным. И это не считая того, насколько нетипичной была девушка для лишенного. В ней были твердость и баланс, которого не имели другие существа. С другой стороны, если она пробила себе путь из Ямы, как она может не быть твердой? Как она может быть кем-то иным, кроме как самым яростным из всех бойцов?

Герцогиня приветственно подняла руку.

Девушка ответила тем же.

Герцогиня сглотнула, когда увидела рубцы шрамов на запястье; в мыслях вспыхнул образ сестры, лежащей в кровавой ванне.

«Это она, – подумала Герцогиня. – Это может быть только она».

– Ханна?

Девушка улыбнулась, потом открыла рот. Раздалось сухое карканье, будто ее голос стянули колючей проволокой.

– Рейчел.

Герцогиня ничего не сказала, затем сделала шаг вперед.

Ряды лишенных, окруживших Ханну, ощетинились.

Та подняла руку, успокаивая их.

«Саймон говорит: стой, – подумала Герцогиня. – Саймон говорит: завоюйте мир»[7]7
  Герцогиня вспоминает детскую игру, в которой участники должны выполнять все приказания ведущего («Саймона»), начинающиеся со слов «Саймон говорит».


[Закрыть].

– Ты постарела, – сказала Ханна словами из стекла и крови.

– Ты не изменилась, – отозвалась Герцогиня.

– Изменилась.

«Не сомневаюсь».

– Где ты была?

– А как ты думаешь? – спросила Ханна; в словах извергнутый хрип, кровавая рана в зимний день.

– В Яме.

– В Яме, – повторила Ханна, почти с готовностью кивнув.

– Как ты сбежала?

– Ты действительно хочешь знать?

– Честно говоря, нет. Ханна, чего ты хочешь?

Та попыталась улыбнуться, и Герцогиня осознала, какой боли это стоило ее младшей сестре.

– Разделить то, что ты имеешь. – Она указала на лишенных, стоящих по обе стороны от нее. – Разделить со всеми нами.

Герцогиня дрогнула, будто мир и все, что в нем есть, крошилось.

– Здесь все устроено не так. Ты знаешь это лучше прочих.

– Здесь все расстроено, – прохрипела Ханна, словно пытаясь перевести дух. – Пришло время это изменить.

«Похоже, она не говорила целое столетие, – подумала Герцогиня. – Словно на ходу вспоминает, как это делается».

«Словно у нее истязаниями отняли способность говорить, – проскрежетал из подсознания голос Бабули Дженки. – На что больше похоже, малышка Рейчел?»

– Как ты их понимаешь? – спросила Герцогиня. – И как они тебя понимают?

– У нас есть нечто общее, – ответила Ханна. – Мы – изгои, вытолкнутые на обочину людьми вроде тебя.

– Ты сама вытолкнула себя, когда совершила самоубийство. Тебе не требовалась моя помощь. – Герцогиня впервые посмотрела – по-настоящему посмотрела – на свою сестру. – Ханна, мне нужно знать. Ты убила себя из-за ноши, которую на тебя возложили? Из-за ее чудовищности?

Ханна молчала.

– Или из-за того, что не могла дождаться, когда попадешь сюда и примешь свой титул?

Ханна выставила покрытые шрамами запястья.

– Чем это важно? Ни одна из нас не может изменить прошлое. Ты поможешь мне изменить будущее? Потому что именно его я предложила этим душам – и они целые, а вовсе не полудуши, – я предложила им надежду и будущее. А что предлагаешь им ты? Свою малышку Дейзи-Мэй, раздающую жвачку? Это подачка. Это лейкопластырь, налепленный на рану от топора. Она протягивает им руку с крохами и тем самым не дает подняться. Я же протягиваю им руку, чтобы поднять их.

«Я учила тебя, что нет ничего важнее твоих сестер, – сказала Бабуля Дженки, стучась в подсознание Герцогини. – Неужели поделиться с ней – это настолько плохо?»

«Дело ведь не только в том, чтобы поделиться с ней, верно? – подумала Герцогиня. – Я поделюсь с триллионами таких, как она, с теми, кого она ведет, кому “дает надежду”. Это нарушает естественный порядок вещей. Сознание, которое они проявляют, станет концом всему. Загон этого не выдержит. Само существование этого не выдержит. Так ты учила меня. Это все, что я знаю».

Ханна протянула Герцогине руку, и вновь младшая сестра (но старшая женщина) заметила шрамы, украшающие запястье. Ханна всегда хотела браслет – молила о нем, на свое шестнадцатилетие, – но Бабуля Дженки просто рассмеялась и постучала пальцами по своей трости. «Безделушки носят дураки-почволюбцы, – сказала старуха. – Мы выше этого. Мы должны быть выше».

Герцогиня высоко вскинула руку.

Что-то взвыло, словно какая-то машина встряхивалась, собиралась с силами, заводилась…

– Прости, Ханна, – сказала Герцогиня. – За все.

И опустила руку.

Мир позеленел.

* * *

Бесчисленные голоса – в большинстве мужские – читали нотации Герцогине о бесцельности оборонительной системы.

«Они никогда не найдут пост управления, мэм, – говорили эти голоса. – А если как-то найдут, они не представляют, в чем смысл этого места. Они – животные, а животные не способны вскрыть замок».

«Возможно, так и есть, – отвечала им Герцогиня, – но волки тоже не умеют вскрывать замки, однако они все равно опасны. Мы выстроим оборону, а потом будем радоваться, что нам никогда не придется ею воспользоваться».

По мнению Герцогини, сейчас им пришлось. Сознание похоже на вирус; пятьдесят разумных лишенных сегодня могут стать пятью сотнями завтра, и где это закончится? Что они будут делать, когда осознают истинную природу их тюрьмы, когда поймут, что заперты здесь на веки вечные?

Что они станут делать, ведомые Ханной?

Десять пушек, по пять с каждой стороны, были встроены в стенки пещеры и тщательно укрыты за скальными выступами. Когда рука Герцогини опустилась, они пробудились к жизни, закачивая галлон за галлоном нефильтрованного почвенного воздуха в ряды лишенных, сбивая их с ног и заливая водопадами зеленой жидкости. Атмосфера на Почве стирала воспоминания любой призрачной души, отважившейся побывать там; эта концентрация была в сотни раз мощнее.

Герцогиня ждала несколькими мгновениями дольше, чем требовалось – пушки визжали, – потом опустила руку. Орудия умолкли, слабый визг «гатлингов» стих.

Она высматривала Ханну, но видела только море зеленого, насквозь промокших недвижных лишенных, лежащих на земле.

Когда они наконец-то начали подниматься на ноги, Герцогиня поняла, что все сработало, поскольку в их движениях больше не было цели, не было контроля. Язык тела снова стерся, конечности болтались. Лишенные моргали, потом начинали семенить прочь, глядя сквозь Герцогиню, будто ее там не было.

«Я еще ее не видела, – подумала Герцогиня. – Ничто не закончено, пока я ее не увижу».

Текли минуты.

Затем – движение.

Хрупкая фигурка, вымоченная в зеленом, села, огляделась, будто прикорнула на скамейке в парке, потом медленно встала. В ее движениях не было ни паники, ни неуверенности, ни растерянности. Кем бы ни была Ханна до того, как пушки открыли по ней огонь, она осталась прежней.

Не сработало.

Сестры стояли и смотрели друг на друга.

Ханна провела рукой по своим влажным волосам, встряхнула ею и рассмеялась – звук падали, гниющей на обочине шоссе.

Потом повернулась и пошла прочь.

Глава 15

Возможно, воздух сгнаивал их воспоминания секунду за секундой, но он был не в силах вычистить память Джо от «Луны». Он стоял в центре бара, не замечая смеха и приветственных воплей посетителей, и пытался сообразить, что изменилось.

Быстрый ответ – ничего. Та же музыка из музыкального автомата, та же краска, облезшая в тех же местах, тот же сигаретный дым, висящий в воздухе (законы о курении не добрались до Линкольншира, как не добирались и законы о правилах торговли спиртным); те же люди, сидящие в тех же местах, и все лихорадочно переговариваются на те же темы.

Все это было правдой и ложью, поскольку в происходящем имелся какой-то срыв, какое-то одурение, необъяснимые ни прошедшими годами, ни поздним часом. Трудно поверить, но все здесь эпически, беззастенчиво торчали.

Ну, может, и не все – старик Том в углу взирал на зал и людей с пьяным, плохо скрываемым отвращением, – но двое из каждых трех однозначно. И торчали не «ленивой дурью» и не «коксовым крысиным ядом»; тут было нечто иное, возбужденное.

«Крэк, – подумал Джо. – Дерганые, суетливые взгляды… Это место набито торчками».

Пока он рос, худшим, до чего опускался этот паб, была продажа алкоголя несовершеннолетним, грех, на который местная полиция закрывала глаза. Они считали, мол, пусть лучше весь подростковый сброд будет чинить мелкие неприятности в одном месте, чем бродить по улицам и устраивать серьезные. В большом городе такая политика закончится плохо, но в городках и деревушках требуется особый подход.

Но это…

Тут масштаб был совсем другим. В Лондоне такое место закрыли бы со свистом, таран даже не успел бы выбить двери. Однако здесь беззаконию позволили слететь с катушек. Где же местный «бобби»?

Где…

Джо нахмурился. Имя ускользало. Удар амнезии всколыхнул панику. Он подумал о ферме и попытался вспомнить, что же они там увидели и почему оказались здесь.

– Дейзи-Мэй, – окликнул Джо, лихорадочно оглядываясь, ненавидя отчаяние и нужду в своем голосе.

– Здесь, – сказала она, беря его за руку. – Не психуй.

– Я не могу вспомнить, – произнес он, забыв сказать, что именно.

– Мы были в школе, – ответила Дейзи-Мэй, медленно и мягко. – Мы нашли там дилера, Райана, и последовали за ним сюда.

Джо с облегчением улыбнулся. Дейзи-Мэй с не меньшим облегчением поняла, что он не притворяется, не делает вид, будто вспомнил.

– Верно, – сказал Джо. – Верно. – Он обвел рукой вштыренную толпу. – На твой взгляд, эти люди выглядят нормально?

– Эти люди выглядят херово.

– Вот и я так думаю. И посмотри на Райана, нашего приятного соседа-наркоторговца. Он в открытую обделывает свои делишки.

– Это сельский паб, – заметила Дейзи-Мэй. – Торговцы торгуют.

– Но не до такой же степени. И не настолько открыто. Тут полно народа, и вот что меня тревожит. Мужик в том углу… Моего возраста, пониже, лысый, главный в своем кружке…

Дейзи-Мэй проследила взглядом за пальцем Джо до грузного мужчины, который что-то вещал тем, кто слушал или притворялся.

– И что с ним?

– Он – местный полицейский. – Джо просиял, выудив из пустоты имя. – Оуэнс. Джим Оуэнс. Что-то здесь прогнило, Дейзи-Мэй. Кто-то испохабил мой дом, и мне это не нравится. Думаю, если мы отыщем, чья это работа, то выясним, кто нас убил.

– Мне нравится ход твоих мыслей, – сказала Дейзи-Мэй. – Ладно, что дальше?

Джо наблюдал, как Райан запихнул в карман толстую пачку денег, подхватил за козырек свою бейсболку и подмигнул нарочито незаинтересованному местному полицейскому.

– Самый быстрый способ поймать крысу – пройти по следу оставленного ею дерьма, – сказал он, глядя, как дилер-недосутенер выкатывается за дверь.

* * *

«Приятно снова управлять ситуацией, – подумал Джо, когда они последовали за Райаном по слабо освещенному коричневому коридору. – Даже если это не так».

Фолк-бормотня музыкального автомата в баре уступила резкому блип-блип зала, который сходил в «Луне» за танцпол. Все дрожало от басов; мышечная память напоминала о них Джо, пусть даже он больше не мог их чувствовать. Громкость нарастала с каждым шагом.

Райан нырнул в дверь справа, они последовали за ним. На Джо обрушились воспоминания о тысячах пьяных подростковых вечеров. Все было как раньше: те же робко вспыхивающие огни танцпола, те же темные закутки, сулившие больше, чем способны дать, даже тот же диджей, тощая жердь, пойманный в бесконечную ловушку стараний выглядеть моложе, чем есть.

И Райан направился прямиком к нему.

– Этот мужик уже болтался здесь, когда я стал сюда ходить, – крикнул Джо, перебивая технорев. – На пять лет старше меня. Был еще пацаном, когда начал тут диджеить, только со школы; но начал меняться к худшему еще при мне.

– Похоже, наш дилер-недоросток тоже в него не сильно влюблен, – заметила Дейзи-Мэй.

Джо шагнул вперед, понимая, что Дейзи-Мэй права: от парня исходили волны злобы.

– Гони деньги, мудак, – заорал Райан поверх музыки; слюна и ярость добавляли жизни к его годам. – Я давал тебе шанс. Гони деньги.

Диджей умиротворяюще поднял руки.

– Райан, мне нужно двадцать четыре часа. Даже двенадцать, если все пройдет как надо.

– Ты говорил это в прошлый раз, – ответил Райан, явно не умиротворенный. – Блин, ты каждый раз талдычишь про двенадцать часов.

– У меня их нет! – воскликнул диджей, ища утешения в своих пультах. – Скоро будут. Не знаю, что тебе еще сказать.

Райан схватил его за ворот.

– Думаешь, я это хочу услышать?

– Думаешь, я это хочу сказать?

Райан надул губы, выпустил диджея и отступил на шаг.

– Ни один дилер в моих местах такого не спустит, – крикнула Дейзи-Мэй.

Этот тоже не стал.

Райан выхватил шокер и ткнул диджею под ребра; тот сильно задергался, потом сполз на пол. Джо и Дейзи-Мэй в остолбенелом ужасе смотрели, как Райан схватил диджея и потащил его, как пса, по коридору и дальше, в сам бар. Двое игроков в бильярд робко отошли от стола, когда Райан пихнул на него подергивающееся тело, раскатив шары по всем четырем углам. Смакуя чужие взгляды, спокойно подошел к музыкальному автомату и выдернул шнур. Весь бар, не отрываясь, крутил головами вслед парню.

Райан запрыгнул на бильярдный стол и встал в нескольких дюймах от головы распластанного диджея.

– Кто-нибудь здесь думает, что я мудак?

Если кто-то и думал, он держал язык за зубами.

– Никто?

Райан опустил взгляд на диджея, который приходил в себя, и, тщательно прицелившись, словно игрок в гольф, примеряющийся к трудной лунке, резко ударил его под ребра, заставив вскрикнуть от боли.

– Смотрите, этот мужик думает, что я мудак. Хуже, он думает, я мудацкий благотворитель, потому что он взял у меня, а теперь не собирается ничего отдавать. Думаете, это правильно? Вы, миссис Кинг, думаете, это правильно?

Джо видел, как женщина средних лет с расширенными зрачками трясет головой.

Райан снова врезал диджею, вызвав новый вскрик.

– Конечно нет, вы же нормальная тетка. Правда, мудаком легко заделаться…

Он спрыгнул со стола, и зал вздрогнул.

Джо обводил взглядом лица, ища кого-нибудь, кто положит этому конец. Местный коп, Оуэнс, он же должен что-то сделать? Можно плевать на свою работу, но не до такой степени. Однако Оуэнс стоял в глубине, выглядывая поверх какой-то женщины, подозрительно невозмутимый.

– Большинство из вас покупает у меня. Большинство из вас в порядке. Но босс… Он беспокоится. Беспокоится, что вокруг бродят копы, после того случая на ферме. Думает, люди начнут задавать вопросы. И знаете, кого он не любит сильнее, чем людей, которые не платят? Он не любит тех, кто болтает. До вас дошло?

Джо доводилось слышать такие речи, когда мелкота, одевшись, как крутые бандиты, толкала убогие диалоги из паршивых фильмов – но не так, держа на ладони полный зал людей, втягивая ноздрями их страх.

Райан покачал головой.

– Думаю, вы не станете. Думаю, тут нужен пример. Заявление о намерениях, так бы назвал это босс.

Мертвая тишина. Райан, ищущий еще внимания, ненужного, но все равно желанного.

Он вытащил нож.

Сдавленный вскрик из задних рядов, задушенный взглядами.

– Мы тут делаем хорошее дело, – сказал Райан, – а босс говорит, что хорошее дело нужно защищать, за него нужно драться.

Он приставил кончик ножа к шее диджея.

– Вот дерьмо, – сказала Дейзи-Мэй.

Джо смотрел на Оуэнса, местного копа, желая, чтобы тот начал действовать. Он прекратит это, прямо сейчас, наверняка. Есть разница между ленью и продажностью.

Диджей дернулся, когда нож прижался к его шее; за кончиком потянулись кровавые бусины.

– Парень понтуется, – сказала Дейзи-Мэй. Джо подумал, что ни разу в жизни не слышал настолько неуверенной интонации.

– Это послание, – заявил Райан. – Городом управляют «Пилигримы», а не «свиньи». Каждый, кто нарушит наши законы, вроде этого козла, получит последствия.

– Мы должны что-то сделать, – сказал Джо, пока дилер сверлил взглядом клиентов бара.

– Типа чего? – спросила Дейзи-Мэй. – Будем являться ему, пока он не осознает свои грехи?

– Мы полиция, так ты мне говорила, – ответил Джо, когда Райан поднял нож, смакуя момент, предвкушение. – Полиция не стоит в стороне, когда происходит такое.

– Кто-нибудь его остановит, – пробормотала Дейзи-Мэй.

– Никто не собирается его останавливать, – ответил Джо, когда парень начал опускать нож.

Он бросился к нему, понимая, что попытка тщетна, но все равно надо попытаться. Его бесформенное тело прошло сквозь стол. Нож опустился, держа курс на хрящи шеи диджея.

– Бл… – произнесла Дейзи-Мэй.

Она нырнула вперед, выставив тощую алебастровую руку, создавая преграду между шеей и ножом.

Парень изумленно моргнул, когда клинок уткнулся в воздух.

– Бл… – выдохнула Дейзи-Мэй, сжав кулак; ее рука была стальной балкой, в которую уперся нож.

Пока Райан с отвисшей челюстью глядел на это дело, Джо наблюдал, как Дейзи-Мэй замахнулась, а потом толкнула дилера, полетевшего кувырком с бильярдного стола на пол.

Джо перевел взгляд с того места, где только что стоял Райан, на потрясенную толпу, а потом на Дейзи-Мэй.

– Бл… – сказал он.