Текст книги "Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики"

Если мы стремимся избежать деполитизированной экономической истории нацистского режима, противоречащей нашим представлениям о всех остальных аспектах его истории, то следует всегда иметь в виду, что даже в 1933 г. существовали альтернативы той экономической стратегии, которую осуществляло правительство Гитлера. Более того, эти альтернативы вполне могли принести более значительные материальные блага большинству германского населения. Однако, не упуская из виду представление об альтернативах и создаваемую ими возможность критики, не следует недооценивать и ущерб, причиненный внутри и вне Германии Великой депрессией. Даже если бы Гитлер не был назначен канцлером и Шлейхер остался бы у власти, трудно себе представить, чтобы Германия избрала бы курс, который бы не был пагубным для последних отчаянных попыток восстановить на Земле мир и стабильность, предпринятых на переговорах о разоружении в Женеве и на Всемирной экономической конференции в Лондоне. Кроме того, мы бы попали в солипсистскую ловушку националистической стратегии, если бы заявили, что решение этой проблемы в конечном счете зависело от Германии. Она могла осуществлять политику, более или менее способствовавшую глобальной стабилизации, но шанс на достижение этой ускользающей цели в первую очередь определялся другими крупными державами. А в 1933 г. условия намного меньше способствовали многосторонней стратегии, чем десятью годами ранее. Прежде всего, резко изменилась позиция США. В 1923 г. Штреземан, очевидно, был прав, поставив на Америку как на доминирующую силу в мировых делах – как в экономическом плане, так и в качестве будущей военной сверхдержавы. Десятью годами спустя позиция Америки была фатально ослаблена самым суровым кризисом, известным в экономической истории. Когда Гитлер взял власть, Гувера сменил Рузвельт, который в течение первых пяти месяцев пребывания в должности занимался исключительно спасением Америки от последнего катастрофического приступа депрессии. Прошли годы, прежде чем США вновь стали играть ключевую роль в вопросах мировой политики – но к тому времени жуткий режим Гитлера набрал слишком большой импульс, чтобы его можно было остановить как-либо иначе, помимо грубой силы.

Часть I
Восстановление

2. «Каждому трудящемуся– по рабочему месту»

Первого февраля 1933 г., через два дня после назначения на пост канцлера, Гитлер, вспотевший от волнения, записал первое общенациональное радиообращение в своей жизни[124]124
  H. Höhne, Zeit der lllusionen (Düsseldorf, 1991), 51.


[Закрыть]. Через его выступление красной нитью проходила решимость преодолеть распад нации, ставший итогом капитуляции Германии в ноябре 1918 г. и последовавшей «коммунистической» революции[125]125
  Domarus, I. 191-4.


[Закрыть]. Тот факт, что даже в минуты торжества Гитлер решил вернуться к тем событиям 14-летней давности, недвусмысленно свидетельствует о ключевом месте, которое эти травматические переживания занимали в его политике. В том, что касалось конкретных политических мер, Гитлер пообещал стране четырехлетнюю программу спасения германского крестьянства от обнищания и борьбу с безработицей среди трудящихся. Он высказал намерение реформировать германский государственный аппарат и привнести порядок в устаревшее разделение труда между центральным правительством, землями, на которые делилась Германия, и местными властями. В сфере социальной политики Гитлер обещал принять программу решения земельного вопроса, ввести трудовую повинность и обеспечить населению гарантированные здравоохранение и пенсии. Развитие госсектора и создание в нем рабочих мест, в свою очередь, давало гарантии против каких-либо «угроз нашей валюте». Очевидно, что все это более-менее совпадало с реальными намерениями Гитлера. Напротив, в том, что касалось внешней политики, приходилось читать между строк. Гитлер воздал ритуальное должное женевским договорам о разоружении, подчеркивая свою готовность вообще отменить в Германии армию при условии всеобщего разоружения. Однако в то же время он объявил, что наивысшей целью национального правительства является «защита права [нации] на жизнь, а следовательно, возвращение нашему народу свободы»[126]126
  Domarus, I. 193.


[Закрыть]. Это был националистический эвфемизм для прямо противоположных намерений. Говоря про свободу, Гитлер имел в виду свободу Германии преследовать свои национальные интересы посредством односторонних действий, в случае необходимости – военными средствами, – не обращая внимания на какие-либо международные ограничения и договоры.

Два дня спустя по приглашению генерала Бломберга, назначенного министром обороны, Гитлер более откровенно рассказал германскому военному руководству о своих целях. На этой встрече он повторил свои взгляды, изложенные им в Mein Kampf и в его «Второй книге». Существенным в данном случае было лишь то, что он сделал это в качестве только что назначенного канцлера Германии. Ничто не изменило его принципиальной веры в то, что единственное спасение Германии заключается в борьбе за жизненное пространство[127]127
  Domarus, I. 198.


[Закрыть]. Задача внутренней политики состояла в консолидации основ для перевооружения. Средствами для ее решения служили уничтожение марксизма, восстановление экономики и спасение крестьянства. Кроме того, как и в 1928 г., Гитлер не делал секрета из своих долгосрочных намерений. В первую очередь целью перевооружения Германии служило избавление от нависавшей над ней угрозы со стороны Франции и ее союзников, которые могли в любой момент совершить интервенцию. Более долгосрочная цель заключалась в «возможной борьбе за новые экспортные возможности [т. е. колонии] и в возможном – что, вероятно, было бы лучше – завоевании нового жизненного пространства на востоке и его безжалостной германизации. Уверен, что текущая экономическая ситуация может быть изменена с помощью политической власти и борьбы. Все, что может случиться сейчас… [представляет собой] просто импровизации»[128]128
  K.J. Müller, Armee und Drittes Reich 1933–1939 (Paderborn, 1989), 263.


[Закрыть]. Меньше чем через неделю, 9 февраля, председательствуя в правительственном комитете по созданию рабочих мест, Гитлер повторил те же ключевые моменты. Гитлера волновало только одно – перевооружение. «Будущее Германии зависит исключительно от восстановления вермахта. Все прочие задачи должны отступить перед задачей перевооружения… Так или иначе, я, – заявил Гитлер, – полагаю, что в будущем в случае конфликта между требованиями вермахта и другими целями интересы вермахта должны иметь приоритет»[129]129
  BAL R43II 536, 20, стенограмма заседания комитета по созданию рабочих мест, 9.02.1933.


[Закрыть].

Через несколько дней после захвата Гитлером власти направление было задано. Но сроки последующих шагов зависели от запутанного сочетания внутренних и международных факторов.

I

Решающей проверкой популярности Гитлера являлись всеобщие выборы, назначенные на 5 марта. Партиям, находившимся у власти, было важно получить подавляющее большинство голосов, если они собирались выполнять свою диктаторскую программу под покровом законности. На трех предыдущих всеобщих выборах, в 1930 и 1932 г., ig млн германских избирателей не сумели отдать предпочтение какой-либо одной программе национального экономического возрождения. Даже в 1932 г., находясь в зените популярности и неся на своих знаменах клятвы Штрассера о создании рабочих мест, нацисты сумели заручиться поддержкой не намногим более трети электората. Если правительство Гитлера желало получить безусловное большинство голосов, оно явно должно было не пугать общественность опасными внешнеполитическими авантюрами. Кроме того, требовалось сохранить видимость националистического единства, на которое опиралось правительство нового канцлера. В кабинете Гитлера портфель министра финансов сохранял за собой Шверин фон Крозиг, консерватор и бывший госслужащий, известный как противник создания рабочих мест за счет кредитов. Президентом Рейхсбанка оставался Ганс Лютер, первосвященник ортодоксального монетаризма. Альфред Гугенберг – вождь НННП, на котором держалась гитлеровская коалиция, – получил портфели министров экономики и сельского хозяйства. Будучи экономическим националистом во всех смыслах слова, Гугенберг тем не менее тоже выступал против создания рабочих мест сверх программы, уже одобренной канцлером Шлейхером. Немедленное увеличение государственных расходов вопреки этому противодействию отвлекло бы Гитлера от его главного приоритета в феврале 1933 г. – мобилизации выдохшейся Нацистской партии на последний электоральный бой[130]130
  D. Petzina, «Hauptprobleme der deutschen Wirtschaftspolitik 1932/33», in Petzina, Die Verantwortung des Staates für die Wirtschaft (Essen, 2000), 90–124.


[Закрыть].

И «гигантскому и всеобъемлющему» пакету мер по созданию рабочих мест, обещанному Гитлером в первый вечер его пребывания в должности, и щедрым авансам, полученным от него военными, пришлось ждать до тех пор, пока будут подсчитаны голоса. В любом случае особой нужды в немедленных действиях не имелось[131]131
  B. Wulff, Arbeitslosigkeit und Arbeitsbeschaffungsmassnahmen in Hamburg 1933–1939: Eine Untersuchung zur Nationalsozialistischen Wirtschafts– und Sozialpolitik (Frankfurt, 1987), 36–48.


[Закрыть]. От своего предшественника генерала Шлейхера Гитлер унаследовал полноценную программу по созданию рабочих мест за счет кредитов, бюджет которой оценивался в 600 млн рейхсмарок. К моменту прихода Гитлера к власти из этой суммы еще не было потрачено ни одной марки. Поэтому первоначально предпринятые гитлеровским правительством меры по перевооружению и по созданию рабочих мест осуществлялись за счет денег Шлейхера. 200 млн из суммы в 600 млн были выделены на нужды государства, в том числе igo млн – на военные расходы, и еще 200 млн было потрачено местными властями. Остальное пошло на мелиорацию сельскохозяйственных земель.

Итоги мартовских выборов стали разочарованием для Гитлера и Геббельса. То, что нацистам не удалось получить ничего хотя бы отдаленно похожего на абсолютное большинство голосов, несмотря на активное запугивание избирателей, подтверждает вывод, к которому пришло большинство наблюдателей осенью 1932 г. В качестве политического движения Нацистская партия достигла своего потолка, так и не сумев привлечь на свою сторону большинство германских избирателей. Однако теперь Гитлеру и его партии уже не приходилось полагаться исключительно на электоральный процесс[132]132
  R. J. Evans, The Coming of the Third Reich (London, 2003), 309-90.


[Закрыть]. После сильнейшего нажима на Партию католического Центра Гитлер получил большинство в две трети, необходимое для принятия (23 марта 1933 г.) Закона о чрезвычайных полномочиях. Он давал правительству возможность править страной, издавая свои указы, не требующие одобрения рейхстага. Тем самым был расчищен путь для решительного применения физической силы. В противоположность осторожным революционерам, в ноябре 1918 г. сделавшим все возможное для подавления народного восстания против Первой мировой войны и вильгельмовской монархии, нацисты без колебаний сочетали избирательную агитацию с насилием на улицах. Весной 1933 г. по всей Германии прокатилась организованная Нацистской партией и их союзниками-националистами волна стычек и погромов, направленная прежде всего на коммунистов, социал-демократов и малочисленное еврейское меньшинство. Социалистические профсоюзы по неизвестной причине сумели поверить в то, что им удастся сотрудничать с правительством Гитлера. Они даже совместно с Гитлером и Геббельсом организовали в 1933 г. празднование 1 мая, впервые объявленного официальным нерабочим днем в качестве национального дня труда. На следующий день отряды штурмовиков ворвались в штаб-квартиры профсоюзов и закрыли их. Были арестованы сотни миллионов рейхсмарок в виде собственности и счетов благотворительных фондов. Роберт Лей, верный союзник Гитлера (злоупотребляющий алкоголем), получил под свое командование только что созданный Германский трудовой фронт (Deutsche Arbeitsfront, DAF). Активность нацистской организации производственных ячеек (NSBO) к тому времени достигла масштабов, тревоживших даже Лея. Поэтому с целью восстановить порядок правительство назначило региональных доверенных лиц на предприятиях (Treuhänder der Arbeit), поручив им устанавливать ставки зарплаты и улаживать конфликты между нанимателями и воинствующими нацистскими цеховыми старостами.

Между тем постепенно устранялись внутренние препятствия к более смелой политике государственных расходов. В апреле 1933 г. рейхсминистр труда националист Франц Зельдте взял в свои руки дело создания рабочих мест, призывая Гитлера использовать первомайские шествия как стартовую площадку для давно обещанной программы по созданию рабочих мест. Цель пакета мер по созданию рабочих мест за счет кредитов с бюджетом, составлявшим от 1 млрд до 1,6 млрд рейхсмарок, заключалась в оживлении рынков труда[133]133
  D. Р. Silverman, Hitler’s Economy: Nazi Work Creation Programs, 1933–1936 (Cambridge, 1998), 63-4.


[Закрыть]. В разгар насилия, сопровождавшего Machtergreifung (захват власти), Ганс Лютер был направлен в качестве нового германского посла в Вашингтон. На посту президента Рейхсбанка его сменил Ялмар Шахт, во второй раз встав у руля германской монетарной политики. С учетом того, что Шахт осенью 1931 г. вступил в открытый союз с нацистами, это не могло никого удивить. Но в то же время это четко свидетельствовало об агрессивных намерениях Гитлера. В апреле за переменами в Рейхсбанке последовало назначение Фрица Рейнхардта (р. 1895) статс-секретарем в Рейхсминистерстве финансов. Рейнхардт с 1932 г. наряду со злосчастным Грегором Штрассером сделал себе имя в качестве главного пропагандиста программы по созданию рабочих мест[134]134
  На проходивших 9-10 мая 1932 г. дискуссиях в рейхстаге, на которых Грегор Штрассер впервые представил нацистский план по созданию рабочих мест, первым выступал Рейнхардт, подготовив сцену для драматического заявления Штрассера. См.: Verhandlungen des Reichstages, Stenographische Berichte (1932), 61st Sitzung, 9.05.1932, 2491-4. Даже после своего выхода из партии Рейнхардт продолжал выступать в защиту штрассеровской линии; см.: Der Deutsche Volkswirt, 23.12.1932, 356.


[Закрыть]. То, что он получил должность наряду с консервативным Крозигом, свидетельствовало о решительном изменении баланса сил.

Отношение Шахта к созданию рабочих мест и кредитной инфляции было сложным. Он не одобрял таких механизмов, как общественные работы[135]135
  К. Gossweiler, Die Rohm, Affcire: Hintergrilnde – Zusammenhange– Auswirkungen (Cologne, 1983), 342/


[Закрыть]. С другой стороны, он явно верил в творческую роль монетарной политики. Более того, его назначение в марте 1933 г. вполне могло быть обусловлено заранее полученным от него согласием тратить значительные суммы на создание рабочих мест. Так или иначе, реально Шахт был на стороне правых националистов в том, что касалось международной повестки дня, но не внутренней политики. Участники дискуссий о захвате власти нацистами часто упускают из виду его бурный международный контекст. Гитлеровский Machtergreifung совпал как с инаугурацией нового американского президента, так и с последними сильными афтершоками Великой депрессии[136]136
  C. P. Kindleberger, The World in Depression, 1929–1939 (Berkeley, 1986), 195–201; B. Eichengreen, Golden Fetters: The Gold Standard and the Great Depression, 1919–1939 (Oxford, 1992), 317–47.


[Закрыть]. В тот момент, когда Рузвельт вступил в должность, Америку охватила финансовая паника, вынудившая его объявить общенациональные банковские каникулы и ввести ограничения на вывоз капитала. 19 апреля 1933 г. США в одностороннем порядке приостановили действие золотого стандарта и позволили доллару обесцениться. В течение следующих четырех месяцев доллар просел на 30 % по сравнению с рейхсмаркой. Эти события, повторившиеся по всему миру, нанесли сокрушительный удар по последним остаткам международной системы фиксированных обменных курсов[137]137
  P. Clavin, The Failure of Economic Diplomacy: Britain, Germany, France and the United States, 1931–36 (New York, 1996), 83–8.


[Закрыть]. Девальвация доллара снова поставила Германию перед выбором – следует ли девальвировать марку или нет. Если бы Германия не отказалась вслед за Америкой от золотого стандарта, то это полностью лишило бы ее конкурентоспособности на всех мировых экспортных рынках. С другой стороны, девальвация доллара обернулась для Германии огромным плюсом, сократив ее долг перед США, выраженный в рейхсмарках. О вопросах девальвации мы еще поговорим в следующей главе. Однако весной 1933 г. Шахт вслед за Гитлером осудил какие-либо эксперименты с валютой[138]138
  См. его выступление 7 апреля 1933 г. перед служащими Рейхсбанка. Гитлер не раз повторял о своем желании избегать экспериментов с валютой; см.: Domarus, I. 233.


[Закрыть]. Откликаясь на настроения общественности, Гитлер и Шахт превратили защиту официального золотого содержания рейхсмарки в символ надежности и прочности нового режима. В отличие от 1923 г., теперь уже по сравнению с другими валютами обесценивался доллар, а не рейхсмарка.

В то же время Шахт явно чувствовал возможности, открывавшиеся в хаотической международной ситуации, и отправился в США, надеясь воспользоваться временным ослаблением главного кредитора Германии[139]139
  Н. James, The German Slump (Oxford, 1986), 403.


[Закрыть]. Отлучка Шахта служила главной причиной, по которой окончательное принятие плана по борьбе с безработицей было отложено до конца мая. Вернувшись, Шахт немедленно согласовал с Рейхсминистерством финансов (рмф) пакет мер по созданию рабочих мест стоимостью в 1 млрд рейхсмарок[140]140
  Wulff, Arbeitslosigkeit, 41, 49–62.


[Закрыть]. Эта так называемая программа Рейнхардта была окончательно одобрена кабинетом 28 мая и предъявлена немецкой общественности 1 июня. Чуть больше чем через год после знаменитого выступления Грегора Штрассера в рейхстаге с требованием принять меры по борьбе с кризисом незанятости Нацистская партия наконец выполнила свои обещания. Пакет был обширным. Миллиард рейхсмарок представлял собой очень серьезную сумму в сравнении с регулярными расходами на товары и услуги – в 1932–1933 гг., в худшие годы кризиса, они составляли всего 1,95 млрд рейхсмарок. Фонды Рейнхардта предназначались для решения именно тех приоритетных задач, которые до 1932 г. были обозначены Штрассером и другими сторонниками создания рабочих мест. Предусматривалось выделение денег на пригородные поселки, а также на дорожное и жилищное строительство, что отвечало чаяниям широких слоев общества и национальным интересам. Но – что самое главное – пакет финансировался за счет кредитов.

«Продуктивное создание кредитов» служило темой дискуссий, вызывавших острейшие разногласия среди экономистов всего мира в межвоенный период[141]141
  Резюме дискуссий в Германии см. в: Н. Janssen, Nationalokonomie und Nationalsozialismus: Die deutsche Volkswirtschaftslehre in den dreissiger Jahren (Marburg, 1998); W. Grotkopp, Die grosse Krise: Lehrenausder Uberwindungder Wirtschaftskrise 1929-32 (Düsseldorf, 1954).


[Закрыть]. Принципиальный вопрос заключался в том, могут ли государственные расходы, в краткосрочном плане финансируемые за счет свеженапечатанных денег, оказать какое-либо реальное влияние на производство и занятость. Все участники дискуссий сходились на том, что расходы на создание рабочих мест, финансируемые за счет повышения налогов, не в состоянии увеличить общие объемы спроса. Налоги просто вызывают перемещение покупательной способности от частных лиц к государству. Если же, с другой стороны, государство изыскивает средства за счет обычных займов на рынке капитала, то это не приводит к немедленному сокращению частных расходов, поскольку фонды, за счет которых производятся долгосрочные займы, в конечном счете представляют собой сбережения домохозяйств, то есть неистраченный доход последних. Однако в случае «тесного» рынка рейхсмарки, позаимствованные государством, не могли достаться частным заемщикам. В этом случае государственные займы «вытесняли бы» частные инвестиции. Единственный способ финансировать создание рабочих мест таким образом, чтобы не допустить сокращения частной экономической активности, заключался в создании «новых кредитов». С точки зрения ортодоксальных экономистов в этом не содержалось никакой логики. Выписывая чеки, нельзя создать новых реальных благ, нового оборудования и новых заводов. Деньги – это просто символ, средство обмена. Печатая больше денег, мы не создаем «реальных» рабочих мест, так же как разговоры о создании рабочих мест сами по себе не приводят к возникновению новых возможностей для трудоустройства. Создание рабочих мест за счет кредитов вызовет только инфляцию. Поначалу у людей может возникнуть иллюзия «реального» эффекта. Люди получат работу на государственных стройках. Но рост цен съест покупательную способность заработков и прибыли. Частные расходы сократятся. Инфляция, вызванная тем, что государство создает кредиты, будет играть роль скрытого налога. С помощью таких мер невозможно создать больше рабочих мест, чем в случае финансирования государственных расходов за счет обычных налогов. С точки зрения сторонников создания рабочих мест в основе этой ортодоксальной аргументации лежала ошибка. При наличии полной занятости в экономике – когда каждый трудящийся имеет работу и каждый завод работает на полную мощность – создание новых кредитов в самом деле может повлечь за собой инфляцию. В этом случае дополнительные государственные расходы действительно будут финансироваться за счет «принудительных сбережений». Но если рабочая сила и станки простаивают, то речь уже не идет об игре с нулевой суммой. В конце концов, в условиях когда миллионы трудящихся отчаянно ищут работу, а заводы стоят без заказов, нет особых причин ожидать роста цен. В условиях массовой безработицы государственные расходы, финансируемые за счет новых кредитов, приведут не к инфляции, а к реальному росту спроса, производства и занятости. Искусство экономической политики и заключается в том, чтобы точно рассчитать правильную дозу финансируемого за счет кредитов стимулирования, которой хватит для того, чтобы восстановить полную занятость, но будет недостаточно для того, чтобы вытолкнуть экономику за пределы полной занятости и вызвать инфляционный хаос. В 1933 г., с учетом наличия в стране б миллионов безработных и того, что большая часть германской промышленности работала на менее чем половинной мощности, преступить эту грань было достаточно сложно.

Первый эксперимент по созданию рабочих мест за счет кредитов был начат не правительством Гитлера, а генералом Шлейхером в декабре 1932 г.[142]142
  См. обсуждение механизма финансирования в: К. Schiller, Arbeitsbeschaffung und Finanzordnung in Deutschland (Berlin, 1936).


[Закрыть] Сначала были найдены компании, готовые взяться за выполнение государственных заказов, которые оплачивались не деньгами, а процентными долговыми обязательствами, выдававшимися от имени госучреждений, выступавших в роли заказчиков. Для того чтобы подрядчики согласились на такую необычную форму оплаты, эти обязательства выдавались под гарантии ряда связанных с государством банков. Важнейшими из них были Deutsche Gesellschaft für öffentliche Arbeiten и Deutsche Bau– und Bodenbank, созданные в 1930 г. с целью финансировать так и не выполненную программу Брюнинга по созданию рабочих мест, принятую в рамках противодействия начинавшемуся кризису[143]143
  H.-J. Kwon, Deutsche Arbeitsbeschaffungs und Konjunkturpolitik in der Weltwirtschaftskrise: Die «Deutsche Gesellschaft für öffentliche Arbeiten AG (Öffa)» als Instrument der Konjunkturpolitik von 1930 bis 1937 (Osnabrück, 1997).


[Закрыть]. Согласившись на скидку, подрядчик мог обналичить государственные долговые обязательства в любом из банков консорциума. Банки получали необходимые для этого деньги, сами дисконтируя обязательства в Рейхсбанке. Таким образом, обязательства в конечном счете скапливались в Рейхсбанке, который расплачивался за них новыми деньгами. Чтобы такая схема была приемлемой для Рейхсбанка, РМФ обещало выкупать обязательства в соответствии с фиксированным графиком. После выздоровления экономики РМФ должно было финансировать выполнение заказов за счет возросших налоговых поступлений или путем выпуска долгосрочных государственных облигаций с плавающей ставкой, пользуясь оживлением на финансовых рынках и накоплением сбережений.

Анонсирование программы Рейнхардта, несомненно, произвело требуемый пропагандистский эффект. По всей Германии прокатилась волна местных инициатив[144]144
  Silverman, Hitler’s Economy, 69-146.


[Закрыть]. Национальным чемпионом в «Битве за рабочие места» (Arbeitsschlacht) стал Эрих Кох, гауляйтер Восточной Пруссии. В январе 1933 г., на момент прихода Гитлера к власти, в этом отсталом аграрном анклаве, отделенном от Германии Польским коридором, было зарегистрировано 130 тыс. безработных. Всего через шесть месяцев, 16 июля 1933 г., первый Восточно-Прусский округ был объявлен территорией полной занятости. Еще месяц спустя гауляйтер Кох с гордостью доложил фюреру о тотальной «очистке» своей провинции. Ее власти нашли работу для более чем 100 тыс. мужчин и женщин, ярко продемонстрировав энергичность национал-социализма. Были распаханы, удобрены и засеяны пустоши. Новое поколение сельских колонистов получило земельные участки. Геббельс позаботился о том, чтобы это достижение вызывало «изумление и восхищение по всему Рейху и далеко за границами Германии». Но при тщательном рассмотрении выясняется, что по сути восточнопрусская «Битва за рабочие места» с начала и до конца представляла собой тщательно срежиссированный спектакль для СМИ. Аграрная экономика Восточной Пруссии идеально подходила для скорых, но примитивных мер по созданию рабочих мест. И эту глухую провинцию, которой заведовал Кох, в качестве стартовой площадки для общенациональной кампании выбрал Вальтер Функ, бывший редактор делового издания, получивший должность статс-секретаря в геббельсовском Министерстве пропаганды. Геринг, будучи премьер-министром Пруссии, добился от Министерства финансов, чтобы непропорционально большая доля средств, выделенных на создание рабочих мест, досталась этой территории, на которую приходилось всего 1,89 % немецких безработных[145]145
  Из национального фонда регулирования речных стоков и мелиорации земель объемом в 100 млн рейхсмарок Пруссия получила 60 млн рейхсмарок, и треть этой суммы досталась Восточной Пруссии. См.: Silverman, Hitler’s Economy, 75.


[Закрыть]. И Кох не подвел. Восточнопрусские безработные подверглись безжалостному принуждению. Тысячи женатых мужчин были согнаны в так называемые Товарищеские лагеря (Kameradschaftslager), где они занимались тяжелыми земляными работами и прошли программу политического образования, разработанную Германским трудовым фронтом. Кох даже ухитрился выдать за инициативу по созданию рабочих мест один из первых импровизированных концлагерей.

Восточнопрусский триумф стал примером для партийных вождей по всей Германии. За «Планом Коха» последовал «План Тапольского» в Рейнланде, «План Геринга» в Берлине, «План Зиберта» в Баварии и «План Гельмута» во Франконии. Однако примитивная программа Коха с ее «всеобщим ковырянием в земле» не годилась для более развитых регионов Германии[146]146
  См. уничижительные отзывы Шахта о расходах на создание рабочих мест в: Wulff, Arbeitslosigkeit, 60–66.


[Закрыть]. Даже в строительном секторе копание земли было подходящим занятием только для самых неквалифицированных трудящихся. Совсем не такая работа требовалась для каменщиков, плотников, водопроводчиков и электриков. После строительных рабочих второй по численности группой безработных являлись металлисты, с презрением смотревшие на дорожные работы. Еще менее подходящим труд на стройках был для десятков тысяч клерков и секретарей, отчаянно искавших работу в коммерческих кварталах Гамбурга и Берлина. Поэтому неудивительно, что от сокращения безработицы в 1933 г. выиграли главным образом сельские районы. Реальные очаги массовой безработицы – Берлин, Гамбург, Бремен и Рур, – а также такие южные города, как Штутгарт и Мюнхен, были относительно слабо затронуты первыми этапами выздоровления. Ситуацию усугубляло то, что муниципалитеты, подавая заявки в фонды Рейнхардта, нередко сталкивались с мелочной и предвзятой критикой. Строительство новых зданий откладывалось ради строительства дорог. Не рассматривались заявки от тех городов, которые запаздывали с выплатой кредитов на создание рабочих мест, выданных им с 1933 г. Причина такой скупости при исполнении программы Рейнхардта станет более понятной, если мы изучим общее распределение средств. Основная часть этих денег была зарезервирована для местных инфраструктурных проектов разного типа. Однако в 1933–1934 гг. все больше и больше средств, величина которых в итоге достигла 230 млн рейхсмарок, в соответствии с распоряжениями властей Рейха выделялось на решение «специальных задач». Эти «специальные задачи» представляли собой эвфемизм, под которым имелось в виду сооружение военной инфраструктуры – стратегических дорог, аэродромов, казарм и водных путей[147]147
  Ibid., 60.


[Закрыть].

В мифологии нацистского режима, связанной с созданием рабочих мест, особое место занимают автобаны[148]148
  R. Stammer (ed.), Reichsautobahnen: Pyramiden des Dritten Reiches (Marburg, 1982).


[Закрыть]. Однако ирония судьбы состоит в том, что автобаны никогда не рассматривались в первую очередь как средство создать рабочие места и не внесли ощутимого вклада в борьбу с безработицей[149]149
  В работе R. J. Overy, War and Economy in the Third Reich (Oxford, 1994), 68–89, делается акцент на автомобилизации как на главном механизме экономического возрождения Германии, но эта точка зрения не подтверждается фактами.


[Закрыть]. Строительство автобанов следовало логике не создания рабочих мест, а национального возрождения и перевооружения – логике не столько практической, сколько символической. Идея сооружения дорожной сети, соединяющей главные центры расселения немецкого народа, владела умами экспертов еще с 1920-х гг. Еще в 1925 г. была основана компания по созданию новой автомобильной «Ганзы» – сети коммерческих городов, соединенных скоростными автотрассами. Гитлер с энтузиазмом подхватил эту идею и вскоре после захвата власти поручил строительство такой дорожной сети Фрицу Тодту (1891–1942)[150]150
  К. Н. Ludwig, Technik und Ingenieure im Dritten Reich (Dusseldorf, 1974), 303-44.


[Закрыть]. Тот был опытным строителем, но Гитлер выбрал его кандидатуру главным образом по политическим соображениям. Тодт был «старым бойцом» Нацистской партии, хранившим безусловную личную верность Гитлеру и без колебаний взявшим на вооружение расовую идеологию. В своем важном меморандуме о «Строительстве дорог и дорожном хозяйстве», составленном в декабре 1932 г., Тодт выдвинул программу модернизации дорог – не в качестве ответа на кризис незанятости, а как средство национальной реконструкции[151]151
  F. W. Seidler, Fritz Todt: Baumeister des Dritten Reiches (Frankfurt, 1986), 97-102.


[Закрыть]. Тодт обещал построить за пять лет единую сеть из 6000 километров новых дорог, потребовав на это 5 млрд рейхсмарок. Финансировать это строительство предполагалось не за счет кредитов, взятых в «еврейских банках», а за счет сбережений самих немецких трудящихся. Как дал понять сам Тодт, в конечном счете эта колоссальная дорожная сеть создавалась в военных целях. Принципиальная стратегическая проблема Германии заключалась в ее уязвимости для нападения одновременно с востока и с запада. Автобаны должны были играть роль «дороги жизни» в рамках воссозданной национальной системы обороны. Как обещал Тодт, через пять лет он даст возможность устроить грандиозное повторение французской операции на Марне, спасшей Париж от армий кайзера. Автодороги Тодта позволили бы всего за две ночи напряженной езды перебросить 300 тыс. солдат с восточной на западную границу Рейха. Таким образом, идеи Тодта с самого начала тесно переплетались с мечтой о национальном перевооружении.

Армия в 300 тыс. человек втрое превышала лимит, установленный Версальским договором. Разумеется, это не препятствовало «экономическому использованию» этих дорог в мирное время для «пассажирских и грузовых перевозок». Также Тодт не был чужд и такой цели, как создание рабочих мест. По его оценкам, годовой бюджет в 1 млрд рейхсмарок позволил бы ему нанять 600 тыс. человек, особенно в том случае, если использование техники было бы сведено к минимуму.

Гитлер был в восторге. Преодолев сопротивление национальной железнодорожной компании (Reichsbahn), он поддержал планы Тодта и основал корпорацию автодорог Рейха. В последние дни июня 1933 г. Тодт был назначен генеральным инспектором немецких дорог, получив в свое подчинение как автобаны, так и важнейшие дороги местного значения. Организация Тодта со временем стала могущественным институтом Третьего рейха, в своем влиянии на национальную транспортную инфраструктуру выступая в качестве реального противовеса Reichsbahn и являясь одним из зародышей будущей системы экономического контроля. 23 сентября на строительной площадке Франкфурт-Дармштадт Гитлер и Геббельс устроили настоящее шоу перед камерами кинохроникеров. Гитлер не просто сделал первый взмах лопатой – он насыпал целую тачку земли[152]152
  Silverman, Hitler’s Economy, 160.


[Закрыть]. Однако на практике воздействие строительства автобанов на безработицу было ничтожным. В 1933 г. на постройке первого участка автобана трудилось не более 1000 рабочих. Через год после назначения Тодта рабочая сила, занятая на сооружении автобанов, насчитывала всего 38 тыс. человек, что составляло ничтожную долю рабочих мест, созданную после прихода Гитлера к власти. Поскольку у гитлеровского режима имелись и другие, более неотложные статьи расходов, Тодт с трудом получал даже средства, необходимые для содержания существующих дорог.

Фонды Шлейхера были полностью распределены уже к концу лета 1933 г., а для выполнения программы Рейнхардта требовалось какое-то время, и потому Рейхсминистерство труда с тревогой ожидало наступления зимы[153]153
  BAL R43II 537, 55–69.


[Закрыть]. К сентябрю 1933 г. безработных насчитывалось уже существенно меньше 4 миллионов. Однако, поскольку сбор урожая завершался, а строительный сезон почти закончился, следовало опасаться неминуемого отката. В прошлом, летом 1932 г., канцлер Папен допустил катастрофическую ошибку, заявив, что страданиям трудящихся пришел конец, и получив зимой 1932–1933 гг. новый рост безработицы.