Текст книги "Создание Узбекистана. Нация, империя и революция в раннесоветский период"

В самой Бухаре эмир укреплял свой режим изнутри и пытался подготовиться к войне, принимая серьезные меры для усиления и модернизации армии. Хотя в живой силе недостатка не было, с обучением и боеприпасами дело обстояло хуже. По сообщениям, регулярные войска бухарской армии насчитывали 30 000 человек, но были плохо оснащены и практически не обучены. Офицерский состав был пестрым: османские и австрийские военнопленные, дезертиры из Британской Индийской армии в Месопотамии, нескольких антибольшевистски настроенных русских офицеров и казаков[258]258
  Оценки численности бухарской армии широко варьировались, и ко всем подобным сведениям следует относиться с осторожностью. Цифра в 30 000 человек была сообщена (по советским источникам) британским агентом Бейли в июне 1919 года (TNA. WO 106/61/34 (unnumbered)). Австрийские военнопленные упоминаются в ряде источников: ЦГАРУз. Ф. 17. Оп. 1. Д. 784. Л. 1 (30.11.1918); [Бальджувани: 1994: 54; Генис 2003: 168–171] (цит. доклад П. П. Введенского).


[Закрыть]. 26 октября 1918 года Алим-хан направил посольство в Афганистан, по результатам которого Хабибулла-хан выделил Бухаре 200 солдат и шесть слонов [Салимбек 2009:235; Бальджувани 1994: 54]. Однако эмир не спешил завязывать тесные отношения с противниками Советов в Гражданской войне, поскольку не хотел давать советскому правительству повод для нападения. Он явно не питал симпатий к конституционалистам Кокандской автономии, но при этом не поддерживал связей с басмачами и не оказывал никакой помощи беженцам из Туркестана. Был осторожен даже с англичанами. Когда в Бухаре в конце 1919 года объявился британский агент Ф. М. Бейли, он не был принят ни одним правительственным чиновником. «Я до сих пор не видел ни одного члена бухарского правительства, они подозрительны и боятся иметь со мной дело, – сообщал он. – Наши войска далеко, а большевики близко, и я полагаю, что тут боятся последствий, если до большевиков дойдет, что мне помогают»[259]259
  TNA.WO 106/61/34.


[Закрыть]. Пока эмир находился на престоле, он поддерживал с англичанами ограниченные контакты и получил от них мало помощи: по-видимому, лишь 500 винтовок, прибывших из Ирана вместе с двумя младшими офицерами[260]260
  Bailey Е М. Diary // IOR. Mss Eur Fl57/283. E 201. В опубликованном отчете о своих приключениях (Mission to Tashkent. London, 1946. P. 237–239) Бейли предпочел умолчать о винтовках.


[Закрыть]. Это не помешало ему приобрести в глазах как большевиков, так и младобухарцев репутацию британского тайного агента.

Осмотрительность эмира, казалось, принесла свои плоды, и осенью 1919 года его отношения с советским правительством были почти дружественными. Резидент Советской России в Бухаре А. Е. Аксельрод ратовал за отсрочку развязки, благодаря чему выступление в конечном счете поднимут революционное движение и Мусульманская армия, набранная среди перебежчиков из армии эмира. Немедленное разрешение проблемы военным путем, утверждал он, создаст огромные трудности: «Разгромить бухарскую армию очень легко, но справиться с двух с половиной миллионным населением, находящимся частью в горах, будет совершенно невозможно»[261]261
  Цит. по: [Генис 20016: 4].


[Закрыть]. Аксельрод располагал поддержкой в Москве, в лице наркома иностранных дел Г. В. Чичерина, который хотел иметь полный контроль над советскими действиями в Средней Азии, чтобы избежать трудностей с иностранными державами, особенно Англией. Ленин также предпочитал последовательный подход, основанный на местной работе и сотрудничестве с местными некоммунистическими силами и направленный на подготовку местного восстания.

В конце концов к резкому изменению политики привели нетерпение и настойчивость Фрунзе (и удаленность от Москвы). Для Фрунзе значение Бухары как поставщика зерна отступало на второй план в сравнении с ее статусом убежища контрреволюционеров и очага империалистического (британского) вмешательства. В то же время он не верил в возможность возникновения местного революционного движения: «Чтобы создать в Бухаре внутренний революционный подъем, необходимо ожидать не месяцы, а годы»[262]262
  Цит. по: [Генис 20016: 27].


[Закрыть]. Подобное ожидание было нецелесообразным, и Фрунзе продвигал идею вторжения, добиваясь под разными предлогами согласия Москвы [Генис 20016: 27][263]263
  В. Л. Генис блестяще показывает, как решалась внутри большевистского руководства судьба Бухары.


[Закрыть]. Когда летом 1920 года отношения между Ташкентом и Бухарой ухудшились, Москва настойчиво требовала от Фрунзе работать с местными силами, чтобы придать вторжению видимость революционной легитимности. (И Троцкий, и Чичерин опасались воздействия, какое может оказать завоевание Бухары на хрупкие отношения Советской России с Англией.) Благодаря этому требованию младобухарцы вновь удостоились благосклонного внимания. 3 августа Фрунзе принудил младобухарцев и БКП к слиянию вопреки желанию обеих партий[264]264
  РГАСПИ. Ф. 122. Оп. 1. Д. 10. Л. 62 (03.08.1920); см. также: Акчурин А. К.
  Воспоминания о двадцатом годе в Хиве и в Бухаре // Сборник статей к десятилетию Бухарской и Хорезмской революции (воспоминания участников Бухарской и Хорезмской революции). Ташкент, 1930. С. 46–49.


[Закрыть], недолюбливавших друг друга. Через две недели после вынужденного объединения Ф. Г. Ходжаев жаловался: «В нынешней ситуации, когда я не гарантирован от покушений на мою жизнь, не может быть и речи о плодотворной [совместной] работе» с членами БКП[265]265
  Ф. Г. Ходжаев – Турккомиссии. 17.08.1920 // РГАСПИ. Ф. 544. Оп. 4. Д. 16. Л. 48.


[Закрыть]. Новую партию тоже назвали БКП, но главную роль в ней играли младобухарцы.

Младобухарцы у власти

Таким образом, младобухарцы пришли к власти в качестве коммунистов. В состав Революционного комитета (Ревкома), образованного еще во время вторжения, вошли младобухарцы, члены старой БКП и два представителя КПТ (С. Юсупов и Н. И. Ходжаев). Вскоре его председателем, а следовательно, и главой государства стал А. М. Мухиддинов. В Совете министров (Халц нозирлар шўроси) фигурировали представители богатейших купеческих семей города, а также джадидской интеллигенции. Председателем стал Ф. Г. Ходжаев; министром финансов – его двоюродный брат У П. Ходжаев[266]266
  У. П. Ходжаев учился в Стамбуле в те же годы, что и Фитрат, с которым он был хорошо знаком. По возвращении в Бухару Ходжаев открыл в собственном доме прекрасно оснащенную новометодную школу, поэтому обладал безупречной репутацией культурного реформатора. См. А. Халид в [Kocaoğlu 2001:287–296].


[Закрыть], министром сельского хозяйства – Мухиддинов, министром юстиции – Мукаммилиддин Махдум[267]267
  Первоначальный состав как Ревкома, так и кабинета министров был утвержден Турккомиссией; см. РГАСПИ. Ф. 122. Оп. 1. Д. 10. Л. 72.


[Закрыть]. В отличие от Туркестана, где джадиды никогда не имели политической власти, в Бухаре советская тактика поставила мусульманских реформаторов-обновленцев во главе государства.

Насильственное слияние с БКП вовсе не способствовало тому, что младобухарцы в одночасье сделались убежденными коммунистами и изменили свои политические взгляды. Необходимость угождать Советам привела правительство БНСР к идеологическому двуязычию: при общении с советской властью оно «говорило на большевистском языке», но внутреннюю политику государства осуществляло, руководствуясь совершенно иными концептуальными категориями: национальным суверенитетом и независимостью[268]268
  Переписка с советскими и партийными органами Москвы или их полномочными представителями в Бухаре велась на русском языке, но внутренняя документация республики (протоколы заседаний исполнительных органов власти, служебные записки и доклады, циркулировавшие в министерствах и Совете министров, ведомственная переписка и т. д.), а также воззвания к населению – в подавляющем большинстве на узбекском.


[Закрыть]. Ситуация, безусловно, была нестабильная, и Советам пришлось закручивать гайки и приводить бухарское правительство к подчинению (эта работа была завершена к лету 1923 года). И все же это нельзя назвать переходным периодом. Младобухарскую политику, скорее, надо рассматривать как попытку претворить на практике ряд идей, имевших гораздо больше общего с этатистскими реформами позднеосманского образца, чем с Марксом и большевиками. Свидетельство тому – внутренняя документация республики, дающая верное представление о политическом мировоззрении младобухарцев, их надеждах и чаяниях, но никогда ранее не подвергавшаяся систематическому анализу[269]269
  См. более подробное исследование характера этой документации: [Khalid 2010: 335–361].


[Закрыть].

«Рассказы индийского путешественника» Фитрата (1912), критикующие Бухарское государство (см. главу 1), дают представление о том, чего стремились достичь младобухарцы. Революция для них являлась средством осуществления перемен, которое необходимо использовать на благо нации, но не класса. В планах у младобухарцев было создание современного централизованного национального государства, обладающего полным суверенитетом и местом в зарождавшемся в ту эпоху миропорядке национальных государств. Главной целью государства стало обеспечение экономического развития посредством мобилизации ресурсов страны. Помимо этого, у него имелась четкая миссия: цивилизовать своих граждан, и Министерство просвещения взяло курс на борьбу с невежеством и фанатизмом. Также правительство намеревалось реформировать ислам, поставив мусульманские институты и крупные сферы религиозной деятельности под бюрократический контроль государства. Во многих младобухарских дискуссиях и методах работы можно обнаружить османское влияние. Заметно османизирован был узбекский язык, использовавшийся в прокламациях и внутриведомственной переписке младобухарцев, а также бюрократическая стилистика и практика БНСР. Весьма примечательны в данном отношении наглядные свидетельства в виде местных документов с их тоном и общим настроем. В этом нет ничего удивительного. В Стамбуле учились некоторые лидеры младобухарцев. Главный пример – Фитрат, но также в османской столице четыре года провел У П. Ходжаев. Значительную роль в Бухаре после 1920 года играли и другие деятели, посланные на учебу в Стамбул до Первой мировой войны. С другой стороны, Рахмат Рафик (1884-?) впервые отправился туда только в 1918 году, после изгнания из Бухары. Перед возвращением в Бухару в 1921 году он более года провел в анатолийском движении сопротивления[270]270
  Рахмат Рафик. Биографический очерк. Ок. 1924 // РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 4. Д. 633. Л. 293.


[Закрыть].

В республике Фитрат выполнял важные роли в нескольких областях. Впервые он вернулся в Бухару в декабре 1920 года с «узбекской научной экспедицией» для исследования коллекций манускриптов, находившихся в городе[271]271
  Бухорога юборилган узбек билим ҳайъатининг ишлаган ишлари // Қизил байроқ. 1921. 23 февраля.


[Закрыть]; собирание и изучение (а следовательно, комплектование) культурного наследия Бухары оставалось основной целью его трудов. Фитрат организовал историческое общество и Школу восточной музыки, в которую пригласил композитора В. А. Успенского для записи традиционной бухарской музыки европейской нотной записью[272]272
  О Школе восточной музыки см.: Джумаев А. Открывая «черный ящик» прошлого // Музыкальная академия. 2000. № 1. С. 89–103; контракт с В. А. Успенским: ЦГАРУз. Ф. 56. Оп. 1. Д. 124. Л. 12 (январь 1923).


[Закрыть]. Но кроме этого, он принимал непосредственное участие в управлении государством. С конца весны 1921 до лета 1923 года Фитрат занимал ряд постов в кабинете министров, включая должности министра иностранных дел (до февраля 1923-го) и просвещения (февраль – июнь 1923-го)[273]273
  Установить точную последовательность назначений Фитрата невозможно, но, судя по его подписям в документах Министерства просвещения, он стал министром 12 февраля 1923 года и оставался на этом посту до 24 июня: ЦГАРУз. Ф. 56. Оп. 1. Д. 222.


[Закрыть]. В 1922 году он был председателем Национального экономического совета, и его подпись появилась на банкнотах республики. Пожалуй, самым ощутимым результатом влияния Фитрата стала тюркизация Бухары. Языком делопроизводства в Бухаре всегда являлся персидский, но младобухарцы поспешили провозгласить государственным языком узбекский. То была практическая реализация чагатаистских представлений, четкое формулирование которых является в первую очередь заслугой Фитрата. Как мы увидим далее, в главах 8 и 9, в этом десятилетии культурная политика Бухарской республики оказала огромное влияние на формирование узбекского и таджикского национального самосознания.

Среди первых действий Ревкома – ряд шагов по созданию унифицированных, регламентированных форм управления и образованию централизованных ведомств. Был издан декрет о введении единого административного деления республики на губернии (вилайеты), уезды (тумены) и волости (кенты), каждая единица – со своим советским аппаратом[274]274
  ЦГАРУз. Ф. 46. Оп. 1. Д. 117. Л. 45 об.-46.


[Закрыть]. Другими декретами учреждались министерства (назираты), возглавляемые «народными министрами» (халқ нозири) и действовавшие на всей территории республики. Также новое правительство стремилось инкорпорировать в систему нормативного регулирования современного государства различные институциональные аспекты исламской деятельности: упорядочило работу кадийских судов, поставило образовательные учреждения (мактаби и медресе) под контроль Министерства просвещения (и национализировало их собственность) и включило мечети в распоряжение вакуфного управления (Авқоф Идораси).[275]275
  Там же. Л. 49 об., 60 об., 60.


[Закрыть]. Кроме того, новое правительство предприняло отважную попытку упорядочить вакуфное имущество и направить доходы от него в общественное пользование[276]276
  Упорядочить вакуфное имущество было куда легче на словах, чем на деле. Сбор доходов от вакуфа и распоряжение ими регулировались обычаями, которые зачастую находились за пределами познаний нового руководства. В самых ранних внутренних документах нового вакуфного управления речь идет о необходимости описать эти обычаи, прежде чем упорядочивать их (ЦГАРУз. Ф. 48. Оп. 1. Д. 64. Л. 15–17 (18.10.1920)).


[Закрыть]. В следующем году Центральный исполнительный комитет республики (преемник Ревкома) обсуждал необходимость создания современной тюрьмы, которая должна была размещаться «в специально определенном правительством месте, как в культурных странах»[277]277
  ЦГАРУз. Ф. 47. Оп. 1. Д. 150. Л. 12 об.


[Закрыть]. Новое отношение к гражданам отчетливо обозначил и интерес к спорту, физической культуре[278]278
  Там же. Д. 595. Первомай 1923 года ознаменовался спортивным состязанием между гостевыми командами русской Красной армии на Регистане, ныне переименованном в площадь Независимости. Спорт, утверждалось в комментарии официальной газеты, «очень важен для здоровой, сильной и энергичной молодежи… это важная часть нашего нового революционного образа жизни» (Испурт ўйинлари // Бухоро ахбори. 1923. 10 мая).


[Закрыть].

Определяющим фактом для младобухарцев являлась отсталость их страны. В сентябре 1921 года Совет министров разослал всем местным властям циркуляр с призывом неукоснительно следовать установленным процедурам, вести надлежащую отчетность и эффективно собирать налоги. Эти задачи были важны потому, что

из-за неправильной политики эмира наше государство превратилось в одну из самых отсталых стран в мире по развитию науки и искусства, промышленности, сельского хозяйства и торговли. В результате сегодня всего 2 % нашего населения умеют читать и писать, а остальные 98 % не умеют и потому оторваны от мира. Наша торговля была основана на устаревших методах, и наши коммерсанты перепродавали продукцию дехкан за рубеж в угоду только своим интересам, поэтому вся выгода от торговли уходила в другие страны. <…> Общеизвестно, что в тех странах, где не развито предпринимательство, отсутствует и промышленность[279]279
  ЦГАРУз. Ф. 48. Оп. 1. Д. 5. Л. 32 об.-32.


[Закрыть].

В другом документе, также относящемся к 1921 году (но, к сожалению, без подписи), говорилось, что экономическое развитие может быть достигнуто посредством объединения ресурсов состоятельных людей. Именно эти

совместные усилия мысли и богатства обеспечили развитие торговли и промышленности в Европе. Но поскольку появление частных компаний и акционерных обществ в советских условиях, в которых мы живем, невозможно, задачу по созданию таких коммерческих учреждений должно взять на себя правительство[280]280
  Букунки иктисодий холатимиз // ЦГАРУз. Ф. 46. Оп. 1. Д. 170. Л. 19–20.


[Закрыть].

Напомню, младобухарцы задолго до революции рассматривали государство как главную движущую силу реформ. В намечавшейся теперь этатистской экономической политике не было места признанию классового конфликта, не говоря уже о каком бы то ни было стремлении бороться с классовой эксплуатацией. Земельная реформа так и не вышла за рамки экспроприации имущества семьи эмира и тех, кто бежал с ним в изгнание, а собственность богатых торговцев осталась по большей части неприкосновенной. И хотя правительство взяло под контроль вакуфное имущество и облегчило положение дехкан, обрабатывавших вакуфные земли, установив единый налог, но в прочем не осуществляло заметного вмешательства в экономику.

Одним из первых действий нового правительства стало учреждение газеты. Это был акт большого символического значения (поскольку эмиры всемерно сопротивлялись появлению в Бухаре прессы) [Айни 19266: 94-101], однако еще больший интерес представляло содержание газеты. Первый номер открывался заголовком: «Соотечественники бухарцы! Да здравствуют свобода и равенство!» («Бухороли ватандошлар! Озодлик ва тенгли-кингиз муборик бўлсун!»). Ниже помещалась обличительная речь Ф. Г. Ходжаева, направленная против эмира, где свергнутый монарх обвинялся в эксплуатации, коррупции и невнимании к нуждам «нашей священной родины – Бухары [муқаддас юрти-миз бўлган Бухоро]». Также Ходжаев в общих чертах обрисовывал происхождение представляемого им режима: новое правительство возникло благодаря усилиям «людей, которые начали задумываться о реформах десять-пятнадцать лет назад», однако столкнулись с решительным противодействием и преследованиями эмира. Ходжаев не упомянул ни о коммунизме, ни о России, ни о событиях 1917 года[281]281
  Хўжа Ф. Кун туғди // Бухоро ахбори. 1920. 9 сентября.


[Закрыть]. Этот пропагандистский тезис о борьбе джадидов против деспотизма, за права, народное равенство и государственную независимость на протяжении последующих месяцев доминировал в заявлениях младобухарского правительства.

Та же риторика прослеживается и в материалах I Бухарского съезда народных депутатов, поспешно созванного правительством. Съезд собрался в летней загородной резиденции эмира уже 6 октября и заслушал ораторов, подчеркивавших, что деспотизму положен конец, а «[новое] правительство справедливо и поддерживает народ»[282]282
  Бухоронинг илк қурилтойи // Бухоро ахбори. 1920.11 октября; ЦГАРУз. Ф. 47.
  Оп. 1. Д. 8. Л. 47 (из поздравительной речи домла Икрама, главного мудар-риса Бухары и давнего сторонника реформ).


[Закрыть]. Выгоду от ликвидации деспотизма и провозглашения свободы и равенства получили народ (халц, миллат) и родина (юрт, ватан): оба понятия были новыми в политической жизни Бухары, но основополагающими в мировоззрении младобухарцев. В данных высказываниях поражает полное отсутствие марксистских представлений и классовости. Революция рассматривалась, скорее, как этап на пути преодоления невежества и достижения прогресса.

Товарищи [Биродирлар]! – призывал один из активистов. – Старое правительство угнетало вас по причине вашего невежества. Товарищи, давайте, объединяйтесь с Коммунистической партией и обретайте свои права, давайте своим детям образование [илм маорифдан бехраманд қилиб], открывайте школы там, где их нет, побеждайте безнравственность, укоренившуюся при прежнем правлении[283]283
  Мухаммад Саид. Хитобнома // Бухоро ахбори. 1920. 26 ноября.


[Закрыть].

Такое толкование революции продолжало господствовать в прессе вплоть до 1923 года, когда стало нарастать советское давление на младобухарцев. В январе 1923 года Ф. Г. Ходжаев еще мог называть главными врагами республики народное невежество (халқнинг илмсизлиги… яъни жаҳолагп), экономические трудности и разрушение городов и деревень в ходе войн за освобождение людей (халц озодликурушлари)[284]284
  Хўжа Ф. Уш душмон // Бухоро ахбори. 1923. 4 января.


[Закрыть].

Внутренняя политика младобухарцев была направлена на создание современного централизованного государства с единой административной структурой, которая должна была заменить единоличную по большей части власть местных правителей (воли, jçokum). Кроме того, младобухарцы позаботились о формировании силовых ведомств для укрепления нового режима. Еще до окончания боевых действий, 31 августа 1920 года, Ревком сформировал Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией (БухЧК)[285]285
  ЦГАРУз. Ф. 46. Оп. 1. Д. 115. Л. 106.


[Закрыть]. Вслед за ней вскоре появились отдельная Комиссия по защите революции, основанная в октябре[286]286
  Бухоро Шуролар Жумхуриятининг Марказий Инқилоб Қўмитаси Протокол/ забтнома. 14 (24.10.1920) // ЦГАРУз. Ф. 46. Оп. 1. Д. 115. Л. 53.


[Закрыть], и Бухарская красная армия, созданная в феврале 1921 года. Местная Красная армия рассматривалась как национальная. В комсомольской брошюре, изданной летом 1923 года, когда советский контроль был уже значительно сильнее, утверждалось, что долг (вазифа) бухарской молодежи – собирать деньги на обучение и подготовку солдат, ибо «страна, не обладающая силой, не сможет обеспечить и свои права»[287]287
  Юлдошбоев 3. Ишчи Бухоро халқи ўзининг миллий Бухоро қизил аскарин-гизни ташкил қилингиз. Бухара, 1923; экземпляр этой брошюры можно найти в: ЦГАРУз. Ф. 47. Оп. 1. Д. 196. Л. 68–74 об.


[Закрыть].

Новое правительство сразу же предприняло попытки выработать концепцию истории национальной революции и жертв, принесенных во имя нации. На первом же заседании Министерство просвещения решило заказать написание истории Бухарской революции[288]288
  ЦГАРУз. Ф. 56. Оп. 1.Д. 10а. Л. 27.


[Закрыть]. В конечном счете контракт на создание книги, которая вышла на узбекском языке под заглавием «Материалы для истории Бухарской революции», получил Садриддин Айни. Книга примечательна своей эмоциональностью, прочно основанной на мусульманском дискурсе, в ней нет ни упоминаний о классах, ни каких-либо материалистических аргументов. В труде Айни сохраняется органическая связь с исламистской историографической традицией Бухары, но при этом наличествует связное повествование о борьбе джадидов с тиранией эмира. Айни вернулся в Бухару впервые с 1917 года, а 22 ноября 1920 года был среди младобухарских деятелей, собравшихся, чтобы обсудить меры по увековечению памяти своих товарищей, уничтоженных эмиром. На этом собрании было решено сформировать комиссию, которая составит полный список погибших, изучит их жизненный путь и сделает заказ на написание их биографий. Там же было принято решение превратить большое захоронение «мучеников» в парк и заняться установлением памятников героям в самой Бухаре и других местах. Наконец, собравшиеся обратились в Совет министров с просьбой выделить средства для материальной поддержки семей «мучеников»[289]289
  ЦГАРУз. Ф. 48. Оп. 1. Д. 17. Л. 23.


[Закрыть]. Ясно, что целью этого собрания являлось создание повествования о героях, принесших себя в жертву ради освобождения нации от деспота. Здесь тоже бросается в глаза отсутствие классовой риторики.

Крайне важно, что нация мыслилась как этнически тюркская. Тюркизм младобухарцев проявляется в использовании ими узбекского как языка делопроизводства и школьного обучения. Кроме того, он был четко сформулирован дипломатической миссией, направленной к турецкому движению сопротивления в Анатолии. Миссия прибыла в Анкару в декабре 1921 года, где выступила перед Великим национальным собранием и была принята самим Мустафой Кемаль-пашой. Делегаты сообщили Великому национальному собранию:

Бухарцы, помимо того, что они являются гражданами Востока [sharqli], имеют тюркское происхождение. Будучи мусульманским государством, Бухара связана с турками, издавна являвшимися защитниками ислама, множеством духовных связей. Эти братья, как и многие другие граждане Востока, несмотря на расовую [ırk] и религиозную общность, не могли протянуть друг другу руки из-за общеизвестной политики империалистов, которые стремились разделять народы Востока, чтобы продолжать управлять ими и угнетать их.

Ислам и революция сосуществуют здесь с национальным единством, основанным на общности расового или этнического происхождения. Еще интереснее то, как миссия повествовала о зарождении Бухарской Народной Советской республики:

Героическая оборона во время Галлиполийского сражения заставила солнце революции взойти на Востоке. Надежные, освобождающие руки русских революционеров, поднявших знамя гуманизма, соединились с [руками] угнетенных Востока. <…> Просвещенная молодежь Бухары, непрерывно работавшая в течение пятнадцати-двадцати лет, с помощью восточных революционеров свергла жестокое и деспотичное правительство [эмира][290]290
  Buhara Heyet-i Murahhasasmın Kabul Merasiminde Irad olunan Mühim ve Tarihî Nutukları // Sebilürreşad (Ankara). 1922. 19. № 492. 16 Ocak. S. 261–262.


[Закрыть].

Корни Бухарской революции, как утверждалось, лежали в героизме защитников Галлиполи, пробудившем мусульманский мир, и усилиях бухарской интеллигенции, тогда как русская революция не оказала на нее большого влияния. Бухарская республика – продукт исламского обновления, национального освобождения и антиколониальной революции, а не коммунизма или русской революции.

Помимо этого, бухарское правительство начало отправлять молодых людей за границу для получения современного технического образования. Таким образом оно приобщилось к давней традиции реформистских режимов (России, Японии, Египта, Ирана, Османской империи) посылать студентов в другие страны для овладения передовыми знаниями. Показателен перечень стран, куда направляли на учебу. Первой из них стала Турция, отчасти потому, что там уже было много бухарцев. В конце 1921 года Министерство просвещения переслало бухарским студентам в Стамбуле через бухарского консула в Баку 500 османских лир[291]291
  ЦГАРУз. Ф. 56. Оп. 1. Д. 25. Л. 19, 20 об.


[Закрыть]. Турция являлась и источником педагогических материалов. В том же году Совет министров удовлетворил просьбу Министерства просвещения о выделении 50 000 золотых рублей для поездки в Турцию академической делегации с целью приобретения книг и других учебных материалов[292]292
  ЦГАРУз. Ф. 48. Оп. 1. Д. 20. Л. 40 об.-41.


[Закрыть]. В 1922 году правительство решило направить группу студентов в Германию[293]293
  Об этом эпизоде см. [Турдиев 2006; Andican 2003: 261–288].


[Закрыть]. Всего в Берлин прибыли и были приняты в различные средние и высшие учебные заведения 47 студентов, включая четырех девушек[294]294
  БХШЖнинг Олмониёдаги Маориф Ваколати. Гирмониядаги бухоро шогирд-лари. 05.12.1923 // ЦГАРУз. Ф. 56. Оп. 1. Д. 174. Л. 53–54.


[Закрыть]. Был создан официальный орган – учебное представительство БНСР в Германии (Бухоро Халқ Шуролар Жущуриятшшнг Олмониёдаги Маориф Вакола-mu/Delegation der Bucharishchen Republik in Kultursangelegenheiten, Deutschland). Через него правительство осуществляло поиски современного печатного станка с арабским шрифтом и напечатало в Германии несколько книг[295]295
  Там же. Д. 224. Л. 94–95.


[Закрыть]. Наконец, в марте 1923 года Министерство просвещения учредило в Москве Бухарский дом просвещения (Бухоро былым юрты), где могли останавливаться учащиеся из БНСР, в том числе дети, чтобы заниматься подготовкой (особенно языковой) к поступлению на рабфаки (рабочие факультеты), готовившие рабочих к приему в вузы и другие советские учебные заведения[296]296
  Там же. Д. 52. Л. 15–15 об., 28.


[Закрыть]. В мае 1924 года в Доме просвещения насчитывалось 174 ученика (в том числе 35 девочек)[297]297
  Юбилейный сборник Бухарского дома просвещения имени И. В. Сталина в Москве // Московда Истолин исмида бўлгон Бухоро Билим Юрти юбелей мажмуаси, мой 1923–1924. М., 1924.


[Закрыть].

Бухарскую делегацию в Германию возглавил Алимджан Идриси, татарский филолог и старый джадид, до войны проведший несколько лет в Стамбуле, где вращался в тех же кругах, что и Фитрат и другие бухарцы. В отличие от Фитрата, Идриси остался в Стамбуле и во время войны работал на османов, в том числе два года был имамом в лагере для мусульманских (в основном татарских) военнопленных в Германии. После революции он вернулся в Россию, но сразу был арестован ЧК. В январе 1922 года Институт живых восточных языков добился через Наркомнац его освобождения, утверждая, что Идриси, с его глубокими познаниями, мог бы принести государству пользу[298]298
  ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 10. Л. 156.


[Закрыть]. Летом того же года Идриси вернулся в Германию в качестве главы бухарской делегации. В 1924 году, когда советское правительство инспектировало бухарскую делегацию учащихся, Идриси уже имел турецкое гражданство[299]299
  РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 88. Л. 111; об увлекательной жизни Идриси см.: Гилязов И. А. Судьба Алимджана Идриси // Эхо веков. 1999. № 3–4; URL: http://www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/ anonymous/main/?path=mg:/ numbers/1999_3_4/05/05_3.


[Закрыть]. Младобухарцы мобилизовали свои ресурсы вне советских пределов досягаемости.

Короче говоря, младобухарцы надеялись превратить Бухару в суверенное, модернизирующееся национальное государство с собственной экономической и внешней политикой. Они учредили Министерство иностранных дел (Хорижия назорапш) и приступили к созданию консульских представительств в нескольких соседних странах. Представители в Кабуле и Москве носили титул посла (сафир), а в Петрограде, Ташкенте, Баку и Тбилиси были консулами. Также младобухарцы рассчитывали, что БКП войдет в Коминтерн в ранге самостоятельной партии («как немцы»), а не сателлита РКП(б)[300]300
  РГАСПИ. Ф. 61. Оп. 1. Д. 33. Л. 1.


[Закрыть]. Все эти надежды скоро были разрушены Советами, однако являются прекрасным примером того, как младобухарцы представляли себе политику.