Текст книги "Даниэль"

ГЛАВА 3. «Здравствуй, первый класс»

^{На фото: первый класс}

Как кучка матросов, на паруснике с парой весел, отправляемся мы, ученики «Йешурун», в море детских воспоминаний.

Навстречу волнам, дружно и ритмично налегая на весла, мы развернулись и вышли на просторы могучего, бурного и сплоченного моря прошлого нашего класса.

Отважно отринув сомнения, полные энтузиазма, плыли мы навстречу буре. Наполнив ветром паруса школы «Йешурун», мы отправляемся в прошлое.

Наше совместное плавание начиналось без колумбов и первопроходцев. Мы гребем радостно, искренне и открыто к нашим детским воспоминаниям.

Вот на чудной фотографии первого класса маленькие ученики, лица которых мягки и нежны, как щенячий пушок.

Там, на фотографии, рядом со мной, Цион Шем-Тов с его вечным бунтарством. Цион – король воришек, и надо сказать в его пользу, сладостей нам всегда хватало. Ты вмиг исчезал, и все сразу бросались тебя искать. И ждали – как те старушки, которым ты великодушно предлагал донести корзину и которые до сих пор ждут своего дон Кихота и свои кабачки, и все еще верят в твою добропорядочность.

Хорошо помню Гиля, учителя физкультуры, который просто начертил две линии – 100 и 200 м и сказал: «На старт!». Тогда-то в нас пробудился дух соперничества: кто быстрее, кто лучше? Там, в спортивном зале, мы учились играть в футбол, волейбол и в дворовые игры.

Учитель Ной. Учитель сельского хозяйства и его зеленый сад с полезными овощами: морковью, зеленым луком, салатом и капустой. Каждый день мы выглядывали из окна класса. А как мы ждали ростков, выпалывали сорняки, поливали, окучивали! Постепенно ростки подрастали и превращались в саженцы. По весне помидоры и огурцы давали всходы, а летом мы снимали щедрый урожай невиданной красоты и небывалых размеров.

Интересно, куда исчезали, куда увозились так преданно выращенные овощи? Мы их так и не попробовали. Может, случайно попадали к учителям? Может, к директору Эфраиму или завучу Бен Шахару? А нас кормили сказкой про «Репку». И уж если не попробовать, то хотя бы помечтать о гигантской репке, которую все мы – ученики, учителя и дирекция, тянем под ритмичные выкрики Ноя, учителя-агронома.

Помню и учительницу естествознания в обнимку со скелетом, который она таскала из класса в класс. Человек давно умер и мечтал почить с миром, а мы все рылись в его костях, не давая ему упокоиться. И, наверное, до сих пор другие ученики изучают что-то по его костям, лишая вечного сна. А скелет все ждет, что вознесется душа его, и по нему прочитают ашкаву и кадиш.

Мастерская, где трудились девочки под присмотром учительницы труда. А мы, мальчишки, как ни старались ваять, ничего у нас не получалось. И подавленные, потупив взоры, предъявляли мы свои развалины.

Мы любили поездки на природу, когда приходила весна и из-под земли проглядывали первые ростки. Смоковница лелеяла источавшие ароматы незрелые плоды, благоухал цветущий крестовник. А каким пьянящим был запах апельсиновых бутонов! Как восхитительны были розовато-белые цветы миндаля! И мы, мальчишки и девчонки, распевали хором: «Как зацвел миндаль на опушке, а у Хаима лысая макушка!»

Да, мы были пророками. С тех пор многие из нас облысели, у остальных – волосы припорошило сединой. Но не сломлен наш дух и не поредели наши ряды. Как на снимке первого класса, стоим мы в несколько рядов, а учительница – прекрасная Элишева с сияющим, гордым взглядом, демонстрирует выводок своих питомцев, моля, чтобы хоть на миг время остановилось и зависло в этом волшебном кадре, где мы еще не успели повзрослеть и превратиться в зрелых львов и львиц.

Потом жизнь закружила нас в водовороте времени. И чем старше мы становимся, тем короче кажутся нам годы, месяцы, недели и дни. Чем дальше, тем больше меняется соотношение длительности года и жизни. Тогда год казался нам вечностью. А сегодня – не успеешь опомниться, как год внезапно заканчивается, не успев начаться.

Мы выросли, раздобрели, растолстели. И, вопреки Танаху, «разжирел Йешурун и не толкался».

Я помню первый день в школе, словно это было вчера.

Нас встречала прекрасная учительница Элишева. Кто-то плакал, кто-то боялся, и все волновались.

Мягкая, сердечная улыбка нашей учительницы, перекличка и начало знакомства успокоили нас, и на смену страху пришло любопытство. Мы робко разглядываем друг друга, другие разглядывают нас. Присматриваемся, несмело знакомимся, и вот уже появляются группки и компании.

В те дни, когда воспоминания начинают формироваться и обретать форму, мы отправились в путешествие по жизни.

Хотя грамоту мы еще не постигли, но белым мелом, большими печатными буквами учительница написала на доске: «Здравствуй, первый класс».

ГЛАВА 4. «Душа»

Немного лет я провел со своими одноклассниками. В конце четвертого класса меня перевели в другую школу.

Прошло много лет, а я до сих пор вспоминаю своих одноклассников и учителей с тоской. И сейчас меня снова охватили эмоции и воспоминания.

Я хорошо помню друзей, наши приключения, даже запахи помню, хотя пропустил немало занятий и много утренних молитв. И если меня спрашивали, почему я не пришел, я отвечал, что кипу отправили в стирку. А если пропуски были частыми и непрерывными, то еще и сушка шла в ход.

Оценками, преобладавшими в моем аттестате, были тройки и двойки, но мне этого было достаточно. Помню все наказания и порки, и, наверное, все драки, в которых я участвовал.

Помню угол у двери класса, куда нас ставили в качестве наказания. Я изучил каждую трещинку на этой стене лучше, чем свою тетрадь.

Учительница Элишева была нестрогой, и наказания у нее были мягкими – стоять у стены лицом к классу.

Учительница Нурит была изобретательнее и импровизировала с углом, насколько хватало воображения. Виды наказания менялись в зависимости от тяжести проступка: стоять в углу лицом к классу, стоять лицом к стене, стоять на одной ноге лицом к классу, стоять на одной ноге лицом к стене с правом менять ногу, и самое тяжелое – стоять на одной ноге без права менять ногу. Это был ее авторский метод.

Но самым сильным, тяжелым и болезненным в ее арсенале наказаний были буковые палки от кроваток ее детей, которые разбирались, когда малыши вырастали и от кроватки отвыкали. Палки стояли в закрытом пенале – ее арсенале, стояли и ждали.

Уж не знаю, по какой причине, но мою попу ее палки жаловали особо.

Перед религиозными праздниками мы изучали каждый праздник, его истоки и традиции.

Учительница Нурит любила разнообразить этот процесс: на Песах плюс к десяти казням, которые навел Моше на Египет, на нас обрушивалось еще 20 от Нурит, дополнительно – чтобы мы прочувствовали на собственной шкуре, как тяжко пришлось упрямому фараону, толстокожему и непокорному. На Рош-а-Шана мы получали по голове, чтобы учились думать, а не плыть по течению. На Пурим мы получали благотворительную порцию по заднице, от чистого сердца учительницы Нурит.

Но больше всего я любил Ту би-Шват, праздник деревьев. Саженцы, запах земли, пропитанной дождем, цветение хризантем, цикламенов, маков и анемонов.

Буйство красок и вылазки на природу накладывали отпечаток. Самые романтичные мальчишки в минуту вдохновения распевали девчонкам дивные серенады:

 
"Посмотрите, все цветет.
Ту би-Шват пришел.
А девчонкам прямо в рот
Навонял осел".
 

Это дорого нам обходилось, а для учительницы Нурит становилось шикарной возможностью, которую она, конечно же, не могла упустить, проявить свое виртуозное мастерство владения палкой и умение импровизировать. Как известно, на природе изобилие деревьев. А у них полно веток. Она немедленно выламывала ветку, обдирала листки и побеги и розгой проходилась по нашим спинам.

Несмотря на это, воспоминания о дорогой учительнице Нурит, прочно засевшие в моем сердце и заднице, наполнены теплом и любовью. Мы были ей небезразличны. Она правда желала нам лучшего. Просто хотела обозначить для нас границы, тем самым проявляя свою любовь к нам. "Щадящий розгу свою ненавидит сына своего," – разве не так сказал мудрейший царь Соломон? Да, много путей у мудрости, и одна из них – через мягкое место.

Сегодня я дал слово небесам, и лишь одна звезда засияла мне. Одинокая звезда, сверкавшая по-особенному. Может, это моя звезда, и загорелась она только для меня? А может, и для каждого из вас.

Мы, люди, приучены с детства, что все имеет границы, начало и конец. Так устроен и наш мозг. Но, оказывается, у Вселенной нет границ. Мы открываем новые звезды – каждая последующая еще дальше от нас. В сущности, свет, который мы видим с помощью наших супермощных телескопов, послан звездой, возможно, еще до того, как мы пришли в этот мир, или 40–50 лет назад – в то время, на которое приходится большинство моих детских воспоминаний. И возможно, с тех пор сама звезда уже погасла, и ее вообще уже не существует.

Скорость света – самая быстрая скорость во Вселенной, и если хочешь остановить время – двигайся со скоростью света. Значит, скорость света равна скорости времени.

Допустим, глаз засек сверкающую в небе молнию, но лишь через несколько секунд мы слышим гром, порожденный ею. Он движется к нам со скоростью звука, который намного ниже скорости света.

У каждого из наших чувств собственная скорость. Это то время, за которое наш мозг интерпретирует то, что мы увидели, услышали, унюхали, попробовали на вкус или чего коснулись.

Это те самые 5 чувств, которые наполняют жизнь человека, и создают реальность, которой не существует, внутри и снаружи. Все сигналы попадают в мозг, интерпретируются там и сохраняются в памяти. Если ребенок обжегся, подвергся побоям или пережил другой травматический опыт, он будет бояться и избегать подобного опыта и решится на него только в случае, если любопытство будет сильнее страха. Точно так же приятные переживания ребенок захочет воспроизвести.

Все наши переживания откладываются в подсознании, превращаясь в опыт, осознание и выводы. И все пять наших чувств имеют физические проявления: нервы, по которым бегут электрические импульсы, плоть и кровь. Если мы не хотим видеть – мы можем зажмуриться, не хотим слышать – заткнем уши, не нравится запах – заткнем нос, мы можем не пробовать и не касаться. Также и в воспоминаниях откладывается в первую очередь то, что для нас важнее. Мы запоминаем важные для нас телефоны, имена близких и любимых и так далее. У памяти тоже есть границы, и если она переполнена и есть риск забыть что-то важное, к нам на помощь приходит память компьютера, телефона и записи. Если захочешь вспомнить, ты просто откроешь ячейку памяти и там обнаружишь массу неожиданного. А потом нахлынут и чувства.

Помимо сознания, мы обладаем еще и подсознанием. Это звено, соединяющее материальное и нематериальное. В подсознании хранятся чувства, травмы, хорошие и плохие воспоминания, которые по каким-то причинам мы предпочли вытеснить, забыть и отложить подальше. Они могут всплыть в самый неподходящий момент – например, мы идем по улице и вдруг улавливаем запах духов человека, которого любили когда-то. Знакомая картинка или песня может пробудить к жизни воспоминания. И под влиянием этих триггеров нас опять захлестывают чувства.

Наше подсознание – плотно запечатанный сейф, оберегающий сознание. Мы вполне способны контролировать его, пока не сталкиваемся с травматическим опытом, который лишает нас контроля. А в крайних случаях не обойтись и без помощи врачей. Пока мы способны воспринимать информацию и знаем, где следует проявить осторожность, жизнь течет легко.

По каббале существует семь ступеней мудрости у человека. Самая высокая – седьмая. Выше только Бог. Все, что выше, скрыто от нашего понимания. Как говорили наши мудрецы, «не пытайся постичь непостижимого».

Где же границы мира? Где он заканчивается? И если где-то заканчивается, что служит ему границами? А что за ними? Этого нам, людям, понять не дано, слишком ограничен наш мозг. Даже великий физик Альберт Эйнштейн не смог ответить на этот вопрос. И когда его спросили, он ответил: «Пойдите в Синагогу, возможно там, с Божьей помощью, найдете ответ». Барух Спиноза со своей мудрой метафизикой не смог разгадать загадки Бога, конца мира и вечной жизни.

Гуманитарные науки, исследования мозга, мистические учения, каббала – все пришли к одному ясному выводу, что миром правит некий высший разум и вера в него. Я называю его Богом, другие считают совпадениями, кто-то высшим разумом или как-то иначе. Каждый зовет, как ему нравится. Он тот, кто дал импульс рождению вселенной и до сих пор зажигает свет в каждой душе, явившейся в мир, в каждом новорожденном ребенке.

Каждая душа, в которую Бог вдохнул жизнь своим прикосновением, безгранична, невесома и способна летать. Она может гулять в воображении по облакам, летать в мечтах далеко-далеко, испытывать наслаждение, любить. Это наши инстинкты и творческое начало – оно управляет нашим телом и чувствами, нашими поступками, настроением, любопытством. Именно она отличает нас от животных. А мы, благодаря ей, отличаем хорошее от плохого. Она есть суть нашей жизни. Чем больше величия в наших душах, тем богаче наша аура, а лица более вдохновлены. Тем мы добрее и тем лучшей жизни и вечности мы заслуживаем.

Почему по иудейской философии день рождения отмечают каждый год? Ведь чем старше мы становимся, тем больше стареем и тем ближе приближаемся к концу. Так к чему эта радость?

Радость в том, что мы растем, и наша душа, наша небесная суть растет тоже – это мы и празднуем. У каждой души свое место в духовной иерархии. И по мере того, как мы взрослеем, душа поднимается все выше по духовной лестнице, все ближе к создателю.

Прекрасно прожить много лет в здоровом теле, имея здоровый дух, пока не отдашь свой долг миру, а мир не выполнит свой долг перед тобой.

Добрая душа – вечна, потому что после ее ухода она продолжит жить в памяти своих близких и любимых.

ГЛАВА 5. «Как бы»

^{классная фотография, 3 класс}

^{классная фотография, 4 класс}

Мы были разумным классом. Таким разумным, что любая фраза начиналась с «как бы» и им же оканчивалась. И еще одно «как бы» маячило в середине.

Ученик, не знавший ответа, начинал с «Ну как бы…». Потом еще одно «как бы». И еще раз, протяжно, вопросительно глядя в нашу сторону и ловя наши взгляды.

А тот, что не знал, как спросить, выдавал целую череду коротких «как бы», и, если бы попросили гениального физика Альберта Эйнштейна с его теорией относительности или профессора Стивена Хокинга, написавшего краткую теорию Вселенной, объяснить правила употребления наших «как бы», их хватил бы Большой Взрыв и засосало в черную дыру. И они так и не смогли бы объяснить, как можно в одной фразе ввернуть 30 «как бы».

Несмотря на это, было у нас и кое-что настоящее, немало докучавшее нам своим несметным количеством.

Вам известно, что нет ничего более пахучего, чем газы, выпущенные в классе с полной посадкой?

Запах поднимается, рассеивается и окутывает весь класс вонючей завесой. И как поселенец на территориях, отказывается уходить.

И все начинают переглядываться, пытаясь по особым признакам вычислить того, кто испортил воздух и атмосферу.

И даже Шломо Турджеман, будущий военный, мастер ориентировки, не мог определить, откуда пришла беда.

Может, это сделал он? А может, он? А может, учитель выпустил ракету с лазерной наводкой еще до того, как ее изобрели?

У учителей были свои методы. Надо было просто огреть кого-нибудь линейкой прежде, чем выпускать свою ракету.

Эффект неожиданности гарантировал дискретность.

Тот же, кто выпустил – несмотря на то, что на воре и шапка горит – смотрел обвиняющим взглядом, сузив глаза, на соседа по парте и старался отсесть на самый край парты, подальше от товарища, унося с собой вонь и издавая фальшивое, громкое «Фууу!». И ему становилось легче.

Сегодня я отмечаю свой 54-й день рождения. Я еще молод в душе. Я еще люблю и любим и чувствую, что вся жизнь еще впереди. И желаю себе и всем своим одноклассникам еще многое успеть, прежде чем Нисиму Хазизе, вытесывающему надгробные памятники, доведется применить свое мастерство.

У большинства из нас семьи и дети. Кое у кого – внуки и, с божьей помощью, дождемся и правнуков. А в те времена, когда мы еще учились в школе и были маленькими, наивными детьми мы верили, что детей приносит аист. Хотя немного сомневались в достоверности этого факта и подозревали, что аист, между нами, не так уж и безгрешен.

Помню, словно это было вчера, как в третьем классе, в нашей религиозной школе учительница впервые посадила нас смешанными парами – мальчиков с девочками. Мы сидели, отодвинувшись как можно дальше друг от друга, краснея от стыда. Молчали и уходили в себя, маленькие и напуганные, словно живые мумии. Хотелось стать невидимкой или провалиться сквозь землю. И если бы в класс заглянул посторонний, он решил бы, что нашел потерянный город лилипутов, который почему-то покинули веселье и смех. Только вместо Гулливера была учительница Нурит. Перед бурей всегда бывает затишье. Затишье царило и в нашей стране, и в нашем классе.

Моей соседкой по парте была Эстер (Эвелин) Битон. Честно скажу, Эвелин, я не был такой уж находкой, но права выбора у нас не было, также как и права отказаться. Оставалось только смириться и сидеть с тем, с кем посадили.

Постепенно мы начали привыкать к новому положению дел. Сглатывая слюну, произносили первые отрывистые слова. Преодолевая стыд, начали обмениваться информацией, помогать друг другу. А потом вернулись смех и болтовня в несколько голосов. Учиться опять стало весело, и Шуламит опять скачет с парты на парту от переизбытка энергии, и весь класс радуется и ликует. Учительница Нурит опять взяла власть в свои руки, а вместе с ней и свой жезл. Кто болтал и мешал – сразу получал. Кто забыл и не учил – тоже получи!

Едва мы оправились от шока, как последовал новый удар, и раны от него затянутся еще не скоро. Начались продвинутые уроки естествознания, но учились мы теперь не по скелету – тому самому, которого приносили из кабинета директора по требованию учителя.

Разверзлись небеса, и мы начали изучать, откуда берутся дети, как они приходят в этот мир и что этому предшествует. О боги! Ни на каких аистах нам это не демонстрировали. И мы, наконец, поняли, что все учительницы, уходившие в декретный отпуск, отправлялись туда не по милости аистов, но при помощи других двуногих. Пока мы хихикали, смущенные объяснениями и картинками… пара назойливых вшей, которых тогда хватало, прямо на столе, без всякого стыда, у нас перед носом продемонстрировали на деле изучаемый материал. Вши плодились без помощи уроков и излишних объяснений учителя.

Учитель сельского хозяйства Ной, преуспевший в выращивании овощей, не придумал, что делать с этим урожаем.

Но бедные вши были обречены с того момента, как появилось окончательное решение в лице школьной медсестры, которая во время урока провела палочкой у нас по волосам и отправила домой мыть голову керосином и вычесывать вшей специальной расческой. Мы были спасены.

В те дни, на школьной скамье, мы осознали, что история с аистом – блеф. Хотя самые наивные и застенчивые не смогли смириться с законами природы и продолжали верить в аистов, отказываясь признавать страсть больших двуногих. Осенью и весной они все так же смотрели в небеса и, не отчаиваясь, ждали аистов, которые принесут им детей.

Менее наивные с бьющимся сердцем начали, краснея, добиваться дружбы девочек. Девочки, скромны и стеснительны, как и положено, делали вид, что не заинтересованы. Задирая нос, они давали понять, что так просто не дадутся, и отталкивали нас, хоть и не слишком настойчиво. Но мальчики – на то они и мальчики, чтобы настаивать. Ведь кто не рискует – не пьет шампанское. И ухаживания становились все более дерзкими и настойчивыми. Некоторые добивались своего, а некоторые удостаивались громкой пощечины. Хотя представительницам слабого пола это не слишком помогало.

И постепенно стены начали давать трещины. Крепости рушились, открывались сердца, души находили друг друга. И начали появляться юные, трогательные влюбленности. И стали возникать пары. Пары ходили, держась за руки, а над ними витало Божье благословение.

А бедняжка, которая поддалась на мои ухаживания, осталась одна. Потому что я, как перекати поле – ветер странствий и приключений у меня в крови. Тяга путешествий по дюнам Ашкелона и по всему миру была сильнее меня.

При любой возможности я выпрыгивал из окна класса и бежал к желтоватым дюнам. Я странствовал с ветром.

И хотя я провел с моим классом всего 4 года, всех моих одноклассников и учителей я нес в душе, куда бы ни поехал. Как гвоздем на скале, они были врезаны в мое сердце. Сейчас я понимаю, что как бы далеко и надолго ты не уехал, от себя не уедешь. Ты всегда остаешься с собой и с теми, кого любишь, кто живет в твоем сердце. Вы вместе навечно.