Текст книги "Третья девушка"

Он вышел из комнаты.

– Ни малейшего представления не имею, кто он такой, – объявил сэр Родрик, когда Пуаро удалился.

– Вы не знаете, кто он такой? – повторила Соня растерянно.

– Из тех, кто нынче приезжает повидать меня, я и половины не помню. Но, конечно, и вида не подаю, тут есть свои приемы, знаете ли. То же самое и в гостях. Подходит к тебе субъект и говорит: «Возможно, вы меня не помните. Последний раз мы виделись в тридцать девятом». Конечно, я отвечаю: «Что вы! Прекрасно помню», а сам ни малейшего понятия не имею, кто это. Слепота и глухота – большая помеха. К концу войны мы много якшались с французишками вроде этого. Я и половины из них не помню. Да нет, этот там был, несомненно. Он знал меня, и я знавал многих, про кого он здесь разговаривал. История про меня и украденный автомобиль – все так и было. Слегка преувеличено, конечно, но тогда она большим успехом пользовалась. Что же, он, по-моему, не догадался, что я его не вспомнил. Неглуп, должен сказать, но уж такой французишка, а? И семенит, и пританцовывает, и кланяется, и шаркает! Так на чем мы остановились?

Соня взяла со стола письмо и подала ему. Затем тактично протянула ему очки, но он отмахнулся.

– Мне эта проклятая штука не требуется. Я все прекрасно вижу.

Он прищурился и поднес письмо к самым глазам. Но затем сдался и сунул его ей.

– Пожалуй, прочитайте-ка его мне вы.

И она начала читать приятным звонким голосом.

Глава 5

I

Эркюль Пуаро несколько секунд постоял на площадке, чуть наклонив голову набок и прислушиваясь. Внизу царила тишина. Он подошел к окну и выглянул наружу. Мэри Рестарик вновь наклонялась над клумбой у террасы. Пуаро удовлетворенно кивнул и, мягко ступая, пошел по коридору. Одну за другой он открывал все двери. Ванная. Стенной шкаф с бельем. Комната для гостей с двумя кроватями. Обитаемая спальня с одной кроватью. Женская спальня с двуспальной кроватью (Мэри Рестарик?). Следующая дверь вела в смежную комнату – Эндрю Рестарика, как он догадался. Он повернулся и перешел через площадку. За первой дверью, которую он открыл, оказалась спальня с одной кроватью. Он решил, что сейчас в ней никто не спит, но, видимо, ею пользуются в субботу и воскресенье. На туалетном столике лежали щетки. Внимательно прислушавшись, он на цыпочках вошел внутрь и открыл гардероб. Да, там висела одежда – в основном для деревенских прогулок и развлечений.

На письменном столе ничего не лежало. Он осторожно открыл ящики. Всякая мелочь, два-три письма, но самые банальные – и датированные довольно давно. Он задвинул ящики, спустился вниз и, выйдя на террасу, попрощался с хозяйкой дома. Он отказался от предложения выпить чаю, объяснив, что обещал вернуться к своим друзьям пораньше, так как сегодня же он должен уехать в Лондон.

– Так, может быть, вызвать такси? Или я могу отвезти вас на машине.

– Нет, нет, мадам, я не стану злоупотреблять вашей любезностью.

Пуаро вернулся в деревню и, свернув на дорогу за церковью, перешел по мостику через ручей. В укромном месте под буком стоял большой лимузин. Шофер распахнул дверцу, Пуаро забрался внутрь, удобно расположился на сиденье и со вздохом облегчения снял лакированные туфли.

– Едем назад в Лондон, – сказал он.

Шофер захлопнул дверцу, сел за руль, и машина, замурлыкав мотором, плавно тронулась. В том, что на обочине шоссе стоял молодой человек, отчаянно сигналя, не было ничего необычного. И взгляд Пуаро равнодушно скользнул по очередному члену братства путешествующих на чужих машинах – пестро одетому, с длинными волнистыми волосами. На таких он успел наглядеться в Лондоне. Но когда машина почти поравнялась с ним, Пуаро внезапно выпрямился и сказал шоферу:

– Будьте добры, остановитесь. Да, и, если можно, подайте немного назад… Он просит, чтобы его подвезли.

Шофер изумленно посмотрел через плечо. Подобного распоряжения он никак не ожидал. Однако Пуаро слегка кивнул, и шофер повиновался.

Молодой человек по имени Дэвид нагнулся к дверце.

– Я уж думал, вы проедете мимо, – сказал он весело. – Большое спасибо.

Он влез, снял с плеч рюкзачок, спустил его на пол и пригладил каштановые кудри, отливавшие медью.

– Значит, вы меня узнали? – сказал он.

– Ваш костюм несколько бросается в глаза.

– Неужели? Но не могу с вами согласиться. Я всего лишь один из легиона единомышленников.

– Ван-дейковская школа. Весьма живописно.

– Хм. Это мне в голову не приходило. Да, пожалуй, в чем-то вы правы.

– Вам следует носить широкополую шляпу со страусовым пером, – сказал Пуаро, – и кружевной воротник на плечах.

– Ну, так далеко мы все-таки вряд ли зайдем. – Молодой человек рассмеялся. – Миссис Рестарик даже не пытается скрывать отвращения, которое в ней вызывает один только мой вид. Впрочем, я плачу ей тем же. И Рестарик мне не слишком нравится. Есть что-то на редкость непривлекательное в преуспевающих миллионерах, вы не находите?

– Все зависит от точки зрения. Насколько я понял, вы строите куры дочке.

– Какой прелестный оборот речи! – сказал Дэвид. – Строите куры дочке. Пожалуй, можно сказать и так. Но учтите, тут ведь полное равенство. Она и сама строит мне куры.

– А где мадемуазель сейчас?

Дэвид резко повернулся к нему.

– Почему вас это интересует?

– Мне хотелось бы с ней познакомиться, – пожал плечами Пуаро.

– По-моему, она не больше в вашем вкусе, чем я. Норма в Лондоне.

– Но вы сказали ее мачехе…

– О, мы мачехам всего не говорим.

– А в Лондоне она где?

– Работает в бюро по оформлению интерьеров где-то на Кингз-роуд в Челси. Фамилию владелицы я позабыл… Ах да, Сьюзен Фелпс, если не ошибаюсь.

– Но, полагаю, живет она не там? У вас есть ее адрес?

– Конечно. Огромные многоквартирные корпуса. Но почему вас это так интересует, я не понимаю.

– На свете есть столько интересного!

– Я что-то не улавливаю.

– Что привело вас сегодня в этот дом?.. Как он называется? О, «Лабиринт»!.. Что привело вас туда сегодня? Тайно привело в дом и вверх по лестнице?

– Я вошел через заднюю дверь, не отрицаю.

– Что вы искали наверху?

– Это мое дело. Не хочу быть грубым, но не кажется ли вам, что вы что-то слишком любопытны?

– Да, я проявляю любопытство. Мне бы хотелось узнать точно, где сейчас мадемуазель.

– А-а! Милый Эндрю и милая Мэри (Господи, сгнои их!) вас наняли? Они пробуют ее отыскать?

– Мне кажется, – сказал Пуаро, – пока они даже не знают, что она пропала.

– Но кто-то же вас нанял!

– Вы крайне проницательны, – сказал Пуаро и откинулся на спинку.

– Я как раз гадал, что у вас на уме, – сказал Дэвид. – Потому и махал вам. Надеялся, что вы остановитесь и введете меня в курс. Она моя девочка. Полагаю, вам это известно?

– Насколько я понимаю, так оно считается, – неопределенно ответил Пуаро. – Но если так, вы должны знать, где она. Не правда ли, мистер… извините, по-моему, мне известно только ваше имя – Дэвид, но фамилия…

– Бейкер.

– Может быть, мистер Бейкер, вы поссорились?

– Нет, мы не ссорились. А почему вы так решили?

– Мисс Норма Рестарик уехала из «Лабиринта» вечером в воскресенье или утром в понедельник?

– Не исключено. Есть утренний автобус. В Лондон на нем можно добраться в начале одиннадцатого. Она немного опоздала бы на работу… но совсем немного. Обычно она уезжает вечером в воскресенье.

– Она уехала в воскресенье вечером, но в Бородин-Меншенс не приехала.

– Видимо, нет. Так говорит Клодия.

– Но мисс Риис-Холленд… это ведь ее фамилия?.. была удивлена или встревожена?

– Господи, нет, конечно. С какой стати? Они друг за другом не следят.

– Но вы думали, что она вернется туда?

– Она и на работу не вышла. В бюро на стенку лезут, можете мне поверить.

– А вы тревожитесь, мистер Бейкер?

– Нет. Естественно… то есть я… черт побери, сам не знаю. Не вижу причин тревожиться, но, бесспорно, время идет. У нас что сегодня? Четверг?

– Она с вами не поссорилась?

– Нет. Мы не ссорились.

– Но вы встревожены, мистер Бейкер?

– Вам-то какое дело?

– Никакого, но, насколько я понял, у нее дома неприятности. Ей не нравится ее мачеха.

– И с полным на то основанием. Стерва баба. Твердокаменная. Ей Норма тоже не нравится.

– Она ведь болела? Ей пришлось лечь в больницу.

– О ком вы говорите? О Норме?

– Нет, я говорю о Мэри Рестарик. Я говорю о миссис Рестарик.

– Да, кажется, она побывала в клинике. Неизвестно зачем. Сильна, как лошадь.

– А мисс Рестарик ненавидит мачеху.

– Она не всегда ведет себя уравновешенно, то есть Норма. Ну, понимаете, срывается. Девушки всегда ненавидят мачех, я же сказал.

– И мачехи всегда из-за этого заболевают? Настолько, чтобы ложиться в больницу?

– На что вы, черт дери, намекаете?

– На работу в саду. Может быть, на гербициды.

– При чем тут гербициды? Вы что, намекаете, что Норма… что она способна… что…

– Люди ведь не молчат, – сказал Пуаро. – Начинают ходить слухи.

– Вы утверждаете, что кто-то сказал, будто Норма пыталась отравить свою мачеху? Полная нелепость. Абсурд!

– Весьма маловероятно, я согласен, – сказал Пуаро. – Собственно, никто этого не утверждал.

– А-а! Извините. Я не понял. Но… что вы все-таки имели в виду?

– Дорогой мой юноша, – сказал Пуаро, – поймите же, ходят слухи, и почти всегда вызывает их один человек. Муж.

– Как? Бедняга Эндрю? По-моему, крайне маловероятно.

– Да. Да, и мне это тоже представляется маловероятным.

– Так зачем же вы туда приезжали? Вы ведь сыщик?

– Да.

– Ну, так зачем?

– Мы говорим о разном, – сказал Пуаро. – Я приезжал туда не для того, чтобы расследовать сомнительное или возможное отравление. Вы должны меня простить, но ответить на ваши вопросы я не могу. Крайне секретно, вы понимаете?

– О чем вы?

– Я приехал туда, – сказал Пуаро, – к сэру Родрику Хорсфилду.

– К старикану? Но он же в маразме, разве нет?

– Он человек, – сказал Пуаро, – который хранит много секретов. Я вовсе не говорю, что он и сейчас в чем-то активно участвует, но знает он немало. Во время последней войны он был причастен ко многому и многому. Имел личное дело кое с кем.

– Так ведь это когда было!

– Да-да, его роль в подобных вещах давно в прошлом. Но неужели вы не понимаете, что некоторые сведения не утрачивают ценности?

– Какого рода сведения?

– Лица, – сказал Пуаро. – Например, знакомое лицо, которое сэр Родрик может узнать. Лицо или привычный жест, интонацию, походку. Такие вещи люди помнят. Старые люди. Они помнят не то, что случилось на прошлой неделе, в прошлом месяце или в прошлом году, но они помнят случившееся двадцать лет назад, например. И могут вспомнить кого-то, кто не хочет, чтобы его вспоминали. И они могут рассказать что-то о каком-либо мужчине, или какой-либо женщине, или о каких-то делах, участниками которых были… Я говорю вообще, вы понимаете? И я приезжал к нему за сведениями.

– За сведениями? К этому старикану! Маразматику! И получили их?

– Скажем, я вполне удовлетворен.

Дэвид смотрел на него все так же пристально.

– Не могу решить, – сказал он, – навещали вы старенького маразматика или миленькую девочку, а? Хотели узнать, чем она занимается в этом доме? Я и сам раза два задумывался. По-вашему, она поступила на это место, чтобы выжать из старикана кое-какие сведения?

– Не думаю, – сказал Пуаро, – что обсуждать все это имеет смысл. Она как будто очень внимательная и услужливая… как бы ее назвать?.. секретарша.

– Помесь сиделки, секретарши, иностранной прислуги, дядюшкиной помощницы? Да, для нее можно подобрать немало определений, верно? Он от нее млеет, вы заметили?

– Ничего странного в подобных обстоятельствах, – чопорно сказал Пуаро.

– Хотите, скажу, кому она очень не нравится? Нашей Мэри.

– Возможно, что и Мэри Рестарик ей не по душе.

– А, так вот что вы думаете! – сказал Дэвид. – Что Соне не по душе Мэри Рестарик. И не додумались ли вы до того, что она могла навести справки, где хранятся гербициды? Пф! – добавил он. – Все это одно нелепее другого. Ну, хорошо. Спасибо, что подвезли. Пожалуй, я выйду здесь.

– Ага! Дальше вы ехать не хотите? До Лондона еще семь миль.

– Нет, я выйду здесь. Всего хорошего, мосье Пуаро.

– Всего хорошего.

Дэвид захлопнул дверцу, а Пуаро откинулся на спинку.

II

Миссис Оливер рыскала по своей гостиной. Она не находила себе места. Час назад она упаковала рукопись, которую считывала после машинки. Теперь предстояло отослать ее издателю, который изнывал от нетерпения и каждые два-три дня звонил и поторапливал миссис Оливер.

– Получайте! – заявила миссис Оливер, мысленно рисуя в воздухе образ издателя. – Получайте, и, надеюсь, вам понравится. А мне вот не нравится. По-моему, дрянь ужасная! И не верю, что вы способны разобраться, хорошо я пишу или плохо. И вообще, я вас предупреждала. Я вам сказала, что это ужасно. А вы ответили: «О, нет-нет! Не верю!»

Вот погодите! – мстительно добавила миссис Оливер уже вслух. – Вот погодите!

Она открыла дверь, позвала Эдит, свою горничную, и вручила ей пакет, распорядившись, чтобы он немедленно был доставлен на почту.

– А теперь, – спросила миссис Оливер, – чем бы мне заняться?

Она вновь принялась расхаживать по комнате. «Да, – думала она, – и зачем только я променяла тропических птиц и все прочее на эти дурацкие вишни! Раньше я себя чувствовала чем-то тропическим. Львом, там, тигром, леопардом или гепардом. А чем прикажете чувствовать себя в вишневом саду? Пугалом?»

Она снова взглянула вокруг.

– Мне бы чирикать птичкой, – провозгласила она мрачно. – Поклевывать вишни… Жаль, что сейчас не сезон. Я бы поела вишен. А что, если…

Она подошла к телефону. «Сейчас узнаю, сударыня», – произнес голос Джорджа в ответ на ее вопрос. Почти сразу же другой голос сказал:

– Эркюль Пуаро к вашим услугам, мадам.

– Где вы пропадали? – спросила миссис Оливер. – Вас весь день не было дома. Ездили посмотреть на Рестариков? Верно? Видели сэра Родрика? А что вы нашли?

– Ничего, – ответил Эркюль Пуаро.

– Как скучно! – сказала миссис Оливер.

– Нет, мне не кажется, что это так уж скучно. Тому, что я ничего не нашел, скорее следует удивляться.

– Почему удивляться? Я не понимаю.

– А потому, – сказал Пуаро, – что этому есть только два истолкования: либо находить было нечего, а это, позвольте вам заметить, не согласуется с фактами, либо что-то очень искусно скрывалось. Последнее же, согласитесь, очень интересно. Миссис Рестарик, кстати, не знала, что девочка исчезла.

– То есть, вы полагаете, она к этому никакого отношения не имеет?

– По-видимому. Я познакомился с пресловутым молодым человеком.

– С сомнительным молодым человеком, который никому не нравится?

– Совершенно верно. С сомнительным молодым человеком.

– Вы сочли его сомнительным?

– С чьей точки зрения?

– Ну, полагаю, не с точки зрения девочки.

– Девочка, которая приходила ко мне, пришла бы от него в восторг, не сомневаюсь.

– Выглядит он очень страхолюдным?

– Он выглядит очень красивым.

– Красивым? – переспросила миссис Оливер. – Не люблю красивых молодых людей.

– Но девушки их любят, – сказал Пуаро.

– Вы совершенно правы. Им нравятся смазливые молодые люди. То есть не молодые люди, которые выглядят мужественно красивыми, или элегантными, или подтянутыми, или умытыми. А либо молодые люди, которые выглядят так, словно играют в комедии времен Реставрации, либо очень грязные молодые люди, которые выглядят как бродяги, подрядившиеся выполнить какую-то очень черную работу.

– Видимо, и он не знает, где сейчас девочка…

– Или предпочел скрыть.

– Возможно. Но он приезжал туда. Почему? Он был внутри дома. И позаботился войти так, чтобы его никто не видел. Опять-таки – почему? По какой причине? Искал девочку? Или искал еще что-то?

– Вы считаете, что он искал еще что-то?

– Да, еще что-то в спальне девочки.

– Откуда вы знаете? Вы его там видели?

– Нет. Видел только, как он спускался с лестницы, но в комнате Нормы оказался прелестный кусочек сырой глины, который вполне мог отвалиться от его каблука. Не исключено, что она сама попросила его привезти ей что-то. Возможностей хоть отбавляй. В доме есть еще одна девочка – очень хорошенькая, кстати. Он мог приехать к ней. Да, тут много всяких вариантов.

– Что вы намерены делать теперь? – с надеждой спросила миссис Оливер.

– Ничего, – ответил Пуаро.

– Как скучно! – неодобрительно сказала миссис Оливер.

– Я должен получить кое-какие сведения от тех, кому поручил их собрать. Хотя вполне вероятно, что не получу ничего.

– Но разве вы ничего не предпримете?

– Только когда настанет время, – ответил Пуаро.

– А я не стану откладывать, – заявила миссис Оливер.

– Прошу вас, будьте очень осторожны! – сказал он умоляюще.

– Какая чепуха! Ну что может со мной случиться?

– Когда речь идет об убийстве, случиться может что угодно. Это я вам говорю. Я, Эркюль Пуаро.

Глава 6

I

Мистер Гоби съежился в кресле. Маленький плюгавый человечек, настолько заурядной внешности, что казался невидимым.

Он внимательно разглядывал лапу с когтями, завершавшую ножку антикварного столика, которой и адресовал все свои слова. Он никогда прямо ни к кому не обращался.

– Рад, что вы узнали для меня фамилии, мистер Пуаро, – говорил он. – Не то бы много времени ушло впустую, сами понимаете. Ну а так, главные факты я собрал, ну и заодно кое-какие сплетни… Всегда полезно. Начну с Бородин-Меншенс, так?

Пуаро вежливо наклонил голову.

– Полно швейцаров, – сообщил мистер Гоби часам на каминной полке. – Начал я так: подпустил парочку молодых людей по очереди. Дорого, но себя оправдывает. Не хотел, чтобы кто-то один наводил такие вот справки. Могли заметить! Называть полностью или инициалами?

– В этих стенах вы можете называть любые имена, – сказал Пуаро.

– О мисс Клодии Риис-Холленд отзываются как об очень порядочной барышне. Отец – член парламента. С большим прицелом. Не упускает случая показаться на публике. Она его единственный ребенок. Работает секретаршей. Серьезная девушка. Ни оргий, ни алкоголя, ни битников. Делит квартиру с двумя другими. Номер два работает в Уэддербернской галерее на Бонд-стрит. При искусстве состоит. Водится с челсийской компанией. Много разъезжает – организует выставки и всякое такое. Третья – ваша. Поселилась с ними недавно. По общему мнению, немного не в себе. Не все дома. Но больше по слухам. А конкретно ничего. Один швейцар любитель поболтать. Поставьте ему рюмку-другую, и он вам такого наговорит! Кто пьет, а кто колется, кто увиливает от подоходного налога, а кто держит наличность за бачком. Конечно, всему верить не стоит. Однако что-то такое говорилось про револьверный выстрел однажды вечером.

– Револьверный выстрел? Кого-то ранило?

– Касательно этого есть сомнения. Он рассказал, что как-то поздно вечером услышал выстрел, выскочил и видит: стоит эта девушка – ваша девушка – с револьвером в руке. И вид у нее одурманенный. И тут прибегает одна из двух других, а вернее, обе они. И мисс Кэри (та, которая при искусстве) говорит: «Норма, что ты наделала?» А мисс Риис-Холленд прямо-таки на нее прикрикнула: «Фрэнсис, замолчи! Не будь дурой!» И забирает револьвер у вашей девушки. Говорит: «Дай мне!» – и засовывает к себе в сумочку, а потом видит Мики, ну, этого, подходит к нему и спрашивает вроде бы с сомнением: «Очень вы напугались?» А Мики отвечает, что у него прямо сердце оборвалось, и она говорит: «Не беспокойтесь. По правде сказать, мы даже не думали, что эта штука заряжена. Просто баловались». И еще она говорит: «Ну а если вас кто-нибудь станет расспрашивать, скажите, что все в порядке». И еще говорит: «Идем, Норма!» Берет ее под руку и уводит к лифту, и все трое уезжают к себе наверх. Но Мики сказал, что у него сомнения остались, он вышел во двор и хорошенько там все осмотрел.

Мистер Гоби опустил глаза и начал читать свои записи:

– «И что вы думаете, я кое-что нашел, право слово! Мокрые пятна нашел, право слово. Где кровь капала. Я пальцем потрогал. И вот что я думаю: кого-то подстрелили. Мужчину какого-то, когда он убегал… Я поднялся на их этаж и спрашиваю, можно мне поговорить с мисс Холленд, и прямо ей говорю: «Сдается мне, мисс, кого-то подстрелили, мисс, – говорю ей. – Во дворе кровью накапано». А она: «Да не может быть, – говорит. – Какая нелепость. Неужели вы не поняли, – говорит. – Просто голубь, должно быть». И еще сказала: «Мне очень жаль, что вы так беспокоились. Забудьте», – говорит. И сует мне пятифунтовую бумажку. Пять фунтов, право слово! Ну, я, конечно, после этого язык держал за зубами».

После новой рюмки он еще кое-что выложил: «Хотите знать мое мнение, так она пульнула в проходимца, который к ней шляется. По-моему, они сцепились, и она постаралась его пристрелить. Вот что я думаю. Ну да молчание – золото, вот я и помалкиваю. Спроси меня кто-нибудь, а я скажу, что понятия не имею, о чем они».

Мистер Гоби умолк.

– Интересно! – сказал Пуаро.

– Так-то так, но ведь все это может быть сплошным враньем. Больше никто вроде бы ничего про это не знает. Поговаривают про шайку малолетних хулиганов – забрались ночью во двор и устроили драку. Ножи там и все прочее.

– Ах так! – сказал Пуаро. – Еще один возможный источник крови во дворе.

– Может, девушка и поскандалила со своим дружком, пригрозила пристрелить его. А Мики услышал, и у него все перепуталось. Особенно если в ту минуту где-то рядом глушитель выстрелил.

– Да, – сказал Пуаро и вздохнул, – вполне правдоподобное объяснение.

Мистер Гоби перевернул страницу своей записной книжки и взглянул вокруг в поисках наперсника. Теперь его выбор пал на электрокамин.

– «Джошуа Рестарик лимитед». Семейная фирма. Существует более ста лет. В Сити о ней хорошего мнения. Солидная, надежная. Никаких рискованных спекуляций. Основана Джошуа Рестариком в тысяча восемьсот пятидесятом году. После Первой мировой войны большие капиталовложения за границей. Главным образом в Южной Африке и в Австралии. Саймон и Эндрю Рестарики – последние в роду. Саймон, старший брат, умер около года назад. Потомства не оставил. Его жена умерла за несколько лет до него. Эндрю Рестарику никогда на месте не сиделось. Настоящих стараний он к делу не прилагал, хотя все говорят, что был очень способным. В конце концов сбежал с какой-то женщиной, бросил жену и пятилетнюю дочь. Уехал в Южную Африку, побывал в Кении и еще во всяких местах. Развода не было. Его жена умерла два года назад. Перед этим долго болела. А он много путешествовал и всюду словно бы наживал деньги. Концессии на полезные ископаемые. За что бы ни брался, все приносило прибыль. После смерти брата, видимо, подумал, что пора остепениться. Женился во второй раз и решил поступить порядочно – вернуться, чтобы у дочери была семья. Сейчас они живут у его дяди, сэра Родрика Хорсфилда. Но временно. Его супруга ищет подходящий дом по всему Лондону. За любую цену. Они в деньгах купаются.

Пуаро вздохнул.

– Да, я знаю, – сказал он. – Но вы мне рассказали историю непрерывных успехов. У всех есть деньги. Все принадлежат к почтенным семьям и пользуются общим уважением. Именитые родственники. Прекрасная репутация в деловых кругах. И лишь одна туча в ясном небе. Девушка, у которой «не все дома», девушка, которая завела сомнительного дружка, неоднократно получавшего условные сроки. Девушка, которая, вполне возможно, пыталась отравить свою мачеху и либо страдает галлюцинациями, либо совершила преступление! Нет, тут ничто не согласуется с историей непрерывных успехов, с которой вы меня познакомили.

Мистер Гоби скорбно покачал головой и сказал неопределенно:

– Во всякой семье найдется.

– Нынешняя миссис Рестарик еще молода. Полагаю, бежал он не с ней?

– Нет-нет. То недолго тянулось. Судя по всему, мерзавка была редкая, а к тому же скандалистка. Он был дурак, что вообще с ней связался. – Мистер Гоби закрыл записную книжку и вопросительно взглянул на Пуаро. – Еще что-нибудь от меня требуется?

– Да. Мне хотелось бы побольше узнать про покойную миссис Эндрю Рестарик. Она долго болела и постоянно лечилась в больницах. Каких больницах? Психиатрических?

– Я понял, мистер Пуаро.

– И не было ли в роду наследственных душевных болезней. С обеих сторон.

– Проверим, мистер Пуаро. – Мистер Гоби встал. – Ну, так я пойду, сэр. Доброй ночи.

После ухода мистера Гоби Пуаро некоторое время сидел задумавшись. Несколько раз он поднимал брови. Что, если?.. Что, если?..

Потом он позвонил миссис Оливер.

– Я уже говорил вам, чтобы вы были осторожны, – сказал он. – Так вот я повторяю: будьте очень осторожны.

– С чем я должна быть осторожна? – спросила миссис Оливер.

– С собой. Мне кажется, не исключена опасность. Опасность для всех, кто вздумает копаться в неположенном месте. В воздухе пахнет убийством, и я не хочу, чтобы убили вас.

– А вы получили сведения, о которых говорили?

– Да, – сказал Пуаро, – кое-какие получил. Почти только слухи и сплетни, но, видимо, в Бородин-Меншенс что-то произошло.

– Что именно?

– Кровь во дворе, – ответил Пуаро.

– Неужели? – воскликнула миссис Оливер. – Прямо-таки заглавие старомодного детективного романа. «Пятно на лестнице». Теперь ведь приходится придумывать что-нибудь вроде «Она напросилась на смерть».

– Возможно, никакой крови во дворе не было. Возможно, это плод живого воображения швейцара-ирландца.

– Скорее всего, расплескавшееся молоко, – заметила миссис Оливер. – Как он мог разглядеть в темноте? Но что все-таки произошло?

Пуаро уклонился от прямого ответа.

– Девочка думает, что «кажется, совершила убийство». Это убийство?

– Вы думаете, она кого-то застрелила?

– Можно предположить, что она в кого-то стреляла, но практически промахнулась. Несколько капель крови, и только. Никакого трупа.

– Ах, – вздохнула миссис Оливер, – до чего же все запутано! Ведь если кто-то убежал, вы бы ведь не подумали, будто его убили, правда?

– C’est difficile[14]14
  Это трудно (фр.).


[Закрыть], – сказал Пуаро и повесил трубку.