Текст книги "Тайна семи циферблатов"

Глава 4
Письмо

– Неосмотрительно все это, вот что я вам скажу, – промолвил лорд Кейтерхэм голосом мягким и печальным, в котором словно сквозило удовольствие подобранным им прилагательным. – Да и в самом деле, неосмотрительно. Я часто замечаю, что эти, так сказать, «сделавшие себя» люди на самом деле неосмотрительны. Весьма возможно, что именно поэтому им удается скопить такие крупные состояния.

Он с печалью оглядел свои наследственные земли, во владение которыми снова вступил в тот день.

Дочь его, леди Эйлин Брент, известная друзьям в частности и обществу в целом под прозвищем Бандл, расхохоталась.

– Ну ты-то крупное состояние никогда не скопишь, – сухим тоном отметила она, – хотя и неплохо подоил старого Кута за аренду нашего дома. И каков он из себя? Вполне презентабелен?

– Из числа крупных мужчин, – промолвил лорд Кейтерхэм, чуть поежившись, – наделенных квадратной физиономией и седой шевелюрой. Могучий такой тип. Так сказать, сильная личность. Ну как если паровой каток превратить в человека.

– И утомительный, наверное? – посочувствовала отцу Бандл.

– Жутко скучный и полный всяких унылых добродетелей… трезвости и пунктуальности, например. Даже не знаю, кто из них хуже – сильные личности или искренние политики. Я лично предпочитаю веселых и бестолковых.

– Веселый и бестолковый на смог бы заплатить тебе ту цену, которую ты заломил за этот старый мавзолей, – напомнила ему Бандл.

Лорд Кейтерхэм поморщился.

– Не надо пользоваться этим словом, Бандл. Мы отклонились от темы.

– Не знаю, почему ты так ужасно чувствителен в этом отношении, – проговорила Бандл. – В конце концов, должны же люди где-то умирать.

– Это совершенно необязательно делать в моем доме, – заявил лорд Кейтерхэм.

– Не вижу этому причины. Люди только и делают, что умирают. Целая куча нудных и дряхлых прадедушек и прабабушек.

– Тут дело другое, – продолжил лорд Кейтерхэм. – Естественным образом я рассчитываю, что Бренты будут умирать в этом доме, – речь не о них. Но я против того, чтобы это делали здесь чужие нам люди. И в особенности возражаю против дознаний. Скоро они войдут в обычай. Это уже второе. Помнишь всю ту шумиху, которая поднялась здесь четыре года назад? И в которой, кстати, по моему мнению, виноват исключительно Джордж Ломакс[2]2
  Об этом рассказывается в романе А. Кристи «Тайна замка Чимниз».


[Закрыть].

– А теперь ты винишь в этом несчастного старого прямолинейного тяжеловеса… Не сомневаюсь, что Кут столь же раздосадован, как и все остальные.

– Очень непредусмотрительно, – упрямо повторил лорд Кейтерхэм. – Людей, способных на подобные вещи, нельзя приглашать в свой дом. И что бы ты ни говорила, Бандл, дознания мне не нравятся. Не нравились и нравиться не будут.

– Но это не должно получиться таким, как прошлое, – умиротворяющим тоном проговорила Бандл. – То есть это было не убийство.

– Могло быть – если судить по шуму, который поднял этот тупоголовый инспектор. Он так и не забыл то дело, которое произошло четыре года назад. Наверное, решил, что всякая случившаяся здесь смерть непременно является результатом злого умысла, отягощенного серьезными политическими последствиями. Ты даже не представляешь себе, какой он устроил скандал. Тредвелл все рассказал мне. Проверил целую спальню на предмет отпечатков пальцев. И, конечно, обнаружил только отпечатки пальцев покойника. Дело яснее ясного, хотя остается вопрос, была ли смерть результатом самоубийства или случайности.

– Я свела знакомство с Джерри Уэйдом, – сказала Бандл. – Он был приятелем Билла. Джерри понравился бы тебе, отец. Вот уж кто действительно был очаровательно бестолковым.

– Я не способен симпатизировать человеку, явившемуся в мой дом, чтобы умереть в нем и тем самым досадить мне, – продолжал упрямиться лорд Кейтерхэм.

– Однако я не могу представить, кому могло понадобиться убивать его, – проговорила Бандл. – Сама мысль кажется мне абсурдной.

– Конечно, она абсурдна, – сказал лорд Кейтерхэм. – Так сказал бы любой человек, за исключением этого осла, инспектора Реглэна.

– Думаю, поиски отпечатков пальцев придали ему лишнюю значимость в собственных глазах, – еще раз попыталась успокоить отца Бандл.

– В любом случае записали же они «смерть по неосторожности», разве не так? – уступил ей лорд Кейтерхэм.

– Им необходимо было проявить какое-то сострадание к чувствам сестры.

– Значит, у него была сестра… Я не знал.

– Говорят, сводная сестра. Она была много младше его. Старый Уэйд бежал из дома с ее матерью – он всегда любил подобные выходки. Ни одна женщина не привлекала его, если только она не принадлежала другому мужчине. Хорошо, что среди твоих скверных привычек нет именно этой, – проговорила Бандл.

– Я всегда вел весьма респектабельную богобоязненную жизнь, – сказал лорд Кейтерхэм. – И учитывая, что я почти никому не делал зла, удивительно то, что меня никак не могут оставить в покое. Если б только…

Он умолк, потому что Бандл вдруг покинула террасу.

– Макдональд, – позвала она садовника четким и властным голосом.

Император приблизился. Нечто способное показаться улыбкой или приветствием попыталось пробиться на его лицо, однако подобающий садовнику недовольный вид все-таки победил.

– Ваша светлость? – проговорил Макдональд.

– Как поживаете? – спросила Бандл.

– Не слишком, не слишком хорошо, миледи, – произнес Макдональд.

– Я хотела поговорить с вами относительно лужайки для кеглей. Она невозможно заросла. Приставьте к ней кого-нибудь, хорошо?

Макдональд с сомнением покачал головой.

– Для этого придется забрать Уильяма с нижнего бордюра, миледи.

– К черту нижний бордюр! – воскликнула Бандл. – Пускай начнет немедленно. И еще, Макдональд…

– Да, миледи?

– И снимите немного винограда в дальней оранжерее. Я знаю, что снимать его еще не время, потому что нужное время никогда не наступает, но тем не менее хочу попробовать этот виноград. Понятно?

Бандл вернулась в библиотеку.

– Прости, папа. Мне нужно было перехватить Макдональда… Ты что-то говорил?

– По правде сказать, да, – ответил лорд Кейтерхэм. – Но теперь это ничего не значит. Что ты говорила Макдональду?

– Пыталась излечить его от привычки видеть в себе Господа Всемогущего. Но это безнадежное занятие. Думаю, оба Кута натерпелись от него. Макдональд ни в грош, ни даже в два гроша не поставит самый большой паровой каток из всех, что существовали на свете. А что представляет из себя леди Кут?

Лорд Кейтерхэм обдумал вопрос.

– Примерно такой я представляю себе миссис Сиддонс[3]3
  Сара Сиддонс (1755–1831) – известная английская актриса, прославившаяся исполнением ролей в пьесах У. Шекспира.


[Закрыть], – проговорил он наконец. – Наверное, много играла в любительских театрах. Насколько я понимаю, вся эта история с часами изрядно расстроила ее.

– Что еще за история?

– Тредвелл только что рассказал мне. Похоже, что гости решили устроить розыгрыш. Они накупили уйму будильников и спрятали их в комнате этого молодого Уэйда. И тут, конечно, оказалось, что бедняга мертв. Что сделало весь замысел достаточно мерзким.

Бандл кивнула.

– Тредвелл сообщил мне еще кое-что странное об этих часах, – продолжил лорд Кейтерхэм уже вполне благодушным тоном. – Получается, что после смерти бедного молодого человека кто-то собрал все часы и выстроил их рядком на каминной доске.

– Почему, собственно, нет? – предположила Бандл.

– Я и сам так считаю, – проговорил лорд Кейтерхэм. – Но поступок этот наделал шуму. Понимаешь ли, никто не признался в том, что сделал его. Опросили всех слуг, и все они как один поклялись, что даже не прикасались к этим отвратительным предметам. Словом, получилась прямо какая-то тайна. A потом коронер задавал вопросы на дознании… а тебе известно, как трудно донести что-либо до людей этого класса.

– Почти невозможно, – согласилась Бандл.

– Конечно, – продолжил лорд Кейтерхэм, – впоследствии очень трудно понять суть дела. Я так и не уловил смысла в половине того, что рассказал мне Тредвелл. Кстати, Бандл, этот тип умер в твоей комнате.

Девушка скривилась.

– Зачем этому человеку понадобилось умирать в моей комнате? – спросила она с некоторым негодованием.

– Вот видишь, именно об этом я и говорю, – триумфально воскликнул лорд Кейтерхэм. – Как это все непредусмотрительно. В наши дни о предусмотрительности совсем забыли.

– Впрочем, это мне безразлично, – мужественно проговорила Бандл. – Какая мне разница?

– А меня смутило бы, – проговорил ее отец. – И даже очень смутило. Мне снилось бы всякое, сама знаешь – призрачные руки, звон цепей…

– Да ну тебя, – ответила Бандл. – Внучатая тетка Луиза умерла как раз на твоей постели. И я что-то не помню, чтобы ты просыпался, увидев над собой ее призрак.

– Знаешь, иногда вижу. – Лорд Кейтерхэм поежился. – Особенно после омара на ужин.

– Ну, слава богу, я не суеверна, – бодро объявила Бандл.

Однако вечером, сидя перед камином в своей спальне, худенькая, в пижаме, она обнаружила, что мысли ее то и дело обращаются к этому приветливому молодому бездельнику – Джерри Уэйду. Невозможно было поверить в то, что он, столь полный радости бытия, совершил преднамеренное самоубийство.

Нет, ответ здесь должен быть другим. Джерри принял снотворное – по чистой случайности в чрезмерной дозе. Такое было возможно. Ей и в голову не могло прийти, что Уэйд мог оказаться чрезмерно обремененным какими бы то ни было интеллектуальными соображениями.

Взгляд Бандл обратился к каминной доске, и она принялась раздумывать над историей с часами. Ее служанка была переполнена подробностями, полученными от второй служанки. И она поведала Бандл подробность, которую Тредвелл, очевидно, счел недостойной слуха лорда Кейтерхэма, однако пробудившую любопытство в душе его дочери.

Семь будильников аккуратно выстроились на каминной доске; сочтенный лишним восьмой нашелся на лужайке у дома, куда его, очевидно, выбросили из окна.

Бандл задумалась над целью этого поступка, казавшегося ей необычайно бессмысленным. Она могла представить себе, что одна из служанок вдруг решила навести некий порядок среди часов, однако потом, испугавшись начавшихся расспросов, стала отрицать это. Но, конечно же, ни одна служанка не стала бы выбрасывать часы из окна в сад.

Быть может, это сделал сам Джерри Уэйд, когда первый громкий звонок разбудил его? Но нет, и это оказывалось невозможным: Бандл вспомнила, что смерть последовала в ранние часы утра, а перед этим он уже достаточно долго находился в коматозном состоянии.

Бандл нахмурилась. Эта история с часами действительно выглядела любопытно. Придется связаться с Биллом Эверсли. Она знала, что Билл присутствовал в доме во время трагедии.

Думать – значит действовать: таков был ее обычай. Бандл встала и подошла к письменному столу, инкрустированному, с откатывающейся назад крышкой. Затем села, придвинула к себе листок бумаги и написала:

Дорогой Билл,

На этом она остановилась, чтобы выдвинуть нижнюю часть стола. Как это часто случалась, дерево заело в пазах на половине пути. Бандл нетерпеливо потянула, однако ящик не сдвинулся с места. Она вспомнила, что в предыдущем случае в паз забился какой-то конверт, мешавший движению, взяла в руку тонкий нож для бумаг и просунула его в узкую щель. Ей повезло: наружу показался белый уголок. Бандл ухватилась за него и потянула.

В ее руке оказался первый, чуть мятый лист бумаги.

Внимание ее сразу привлекла дата… крупная и заметная, так и рвущаяся с бумаги. «Сентябрь, 21».

– Двадцать первое сентября, – неторопливо проговорила Бандл. – Но это же…

Она остановилась. Действительно, сомневаться не приходилось. Джерри Уэйда нашли мертвым утром двадцать второго числа. Тогда получалось, что это письмо он писал в тот самый, предшествовавший трагедии вечер.

Бандл разгладила листок и принялась читать. Письмо оказалось незаконченным.

Моя дорогая Лорен, я вернусь в среду. Чувствую себя чертовски хорошо и во всем доволен собой. Будет такой радостью увидеть тебя. И пожалуйста, забудь то, что я говорил тебе о деле Семи Циферблатов. Я полагал, что оно в той или иной степени окажется шуткой – однако оно не шутка; что угодно, только не шутка. Жаль, что я вообще рассказал тебе о нем – подобные дела не для таких девочек, как ты. Так что забудь о нем, ладно?

Я хотел сказать тебе что-то еще, однако меня так клонит в сон… глаза закрываются сами собой.

Кстати, о твоем Жулике; думаю…

На этом письмо закончилось.

Бандл нахмурилась. Семь Циферблатов. Где же это? Должно быть, в каком-нибудь трущобном районе Лондона, подумала она. Слова Семь Циферблатов напоминали и о чем-то еще, но о чем именно, она в данный момент не могла сообразить. Внимание ее сосредоточилось на двух фразах. Чувствую себя чертовски хорошо и меня так клонит в сон… глаза закрываются сами собой.

Фразы эти не укладывались в ее голову, они не укладывались ни во что. Ибо были написаны в ту самую ночь, когда Джерри Уэйд принял такую дозу хлоралгидрата, которой ему хватило на то, чтобы никогда больше не проснуться. И если он писал правду в своем письме, зачем ему было принимать эту дозу?

Бандл покачала головой, огляделась по сторонам и чуть поежилась. Что, если Джерри Уэйд в данный момент смотрит на нее? Ведь он умер в этой самой комнате…

Она замерла без движения. Полнейшую тишину нарушали своим тиканьем только ее собственные золотые часики.

И звук этот казался неестественно громким и многозначительным.

Бандл посмотрела в сторону каминной доски. Яркая картина престала перед ее умственным взором.

На ее постели лежал мертвый мужчина, a на каминной доске тикали семь будильников… оглушительно… зловеще… тикали… тикали…

Глава 5
Человек на дороге

– Отец, – сказала Бандл, открывая дверь святилища, то есть личного кабинета лорда Кейтерхэма, и просовывая голову внутрь. – Я поехала в город на «Испано-Сюизе»[4]4
  «Испано-Сюиза» – семейство испанских автомобилей класса люкс, скоростных и с мощным двигателем.


[Закрыть]. Не могу больше терпеть здешнее монотонное однообразие.

– Но ведь мы только вчера вернулись домой, – пожаловался лорд Кейтерхэм.

– Я знаю, но, по-моему, прошла целая сотня лет. Я и забыла, насколько скучно бывает в деревне.

– Не соглашусь с тобой, – возразил лорд Кейтерхэм. – Здесь царит такой покой… да-да, именно покой. Кроме того, здесь так уютно… И не могу высказать, насколько я доволен возвращением к Тредвеллу. Этот человек заботится о моем покое самым удивительным образом. Только сегодня утром кто-то явился, чтобы узнать, не могут ли они устроить здесь какое-то ралли для герлскаутов…

– Это значит «слёт», – поправила его Бандл.

– Слёт, прилёт, ралли, талли… какая разница? Еще одно глупое слово, не имеющее вообще никакого смысла. Однако это ставило меня в очень неловкое положение… надо было отказаться… по правде сказать, мне, наверное, не следовало отказывать. Но Тредвелл избавил меня от этой ситуации. Я забыл, что он там сказал… нечто изумительно изобретательное, не способное оскорбить чьи-либо чувства, однако прихлопнувшее всю идею на месте.

– Одного уюта мне мало, – проговорила Бандл. – Мне нужны волнения и впечатления.

Лорд Кейтерхэм пожал плечами.

– Разве мало было нам этих волнений четыре года назад? – с горечью в голосе произнес он.

– А я готова к новым волнениям, – заявила Бандл. – Не скажу, что я рассчитываю обнаружить их в городе, однако там я, по крайней мере, не вывихну челюсть, зевая от скуки.

– Согласно моему личному опыту, – проговорил лорд Кейтерхэм, – если человек сам ищет неприятности на свою голову, то обыкновенно и получает их… – Он зевнул. – А впрочем, я и сам охотно прокатился бы в город.

– Ну тогда поехали, – сказала Бандл. – Только давай быстрей, я очень тороплюсь.

Лорд Кейтерхэм, уже было начавший подниматься из кресла, замер.

– Ты сказала, что торопишься? – подозрительным тоном спросил он.

– Чертовски тороплюсь, – пояснила Бандл.

– Тогда решено, – заявил лорд Кейтерхэм. – Я никуда не еду. Ехать рядом с тобой в «Испано-Сюизе», когда ты за рулем и спешишь… нет, подобное приключение по силам ни одному пожилому джентльмену на свете.

– Ну как угодно, – ответила Бандл, уже выходя из комнаты.

Место ее занял Тредвелл.

– Милорд, викарий самым неотложным образом хочет видеть вас по поводу каких-то несчастных разногласий относительно статуса «Мальчишеской дружины»[5]5
  «Мальчишеская дружина» – одна из самых крупных и старейших молодежных христианских организаций в Великобритании.


[Закрыть].

Лорд Кейтерхэм застонал.

– Мне показалось, милорд, что сегодня за завтраком вы упомянули, что намереваетесь сходить в деревню, дабы обсудить эту тему с викарием.

– Вы так ему и сказали? – с интересом спросил лорд Кейтерхэм.

– Сказал, милорд. И он отбыл, с позволения сказать, веселыми ногами. Надеюсь, что я поступил правильно, милорд?

– Ну конечно же, Тредвелл. Вы всегда оказываетесь правым. Вы не смогли бы ошибиться даже в том случае, если б захотели это сделать.

Тредвелл откланялся с благородной улыбкой на устах.

* * *

Когда Бандл нетерпеливо жала на клаксон перед воротами поместья, из сторожки к воротам торопливо выбежала маленькая девчонка, за которой последовало увещевание ее матери:

– Поторопись, Кэти. Это ее светлость, и она, как всегда, невозможно спешит.

Действительно, спешить было в обычае Бандл, особенно когда она находилась за рулем. Девушка обладала выдержкой и умением и была хорошим водителем; если б не эти качества, бесшабашная манера езды не раз привела бы ее к несчастью.

Стоял прохладный октябрьский день, с синего неба светило ослепительное солнце. Прикосновение ветра заставило порозоветь щеки Бандл и наполнило ее жизненным пылом.

Утром она отправила неоконченное письмо Джеральда Уэйда его сестре Лорен Уэйд в приорство Дин, сопроводив его некоторыми пояснениями. Любопытное впечатление, которое произвело на нее это послание, несколько померкло при солнечном свете, однако оно по-прежнему требовало объяснений. Бандл намеревалась в ближайшее время встретиться с Биллом Эверсли и извлечь из него подробное описание столь трагически закончившегося в ее доме пребывания гостей. Ну а пока вокруг было прекрасное утро, она чувствовала себя особенно хорошо, а «Испано-Сюиза» бежала вперед с легкостью сновидения.

Бандл как следует нажала на газ, и машина немедленно отреагировала на посыл.

Позади оставалась миля за милей; автомобилей было немного, попадались они нечасто, и перед ней простиралась абсолютно свободная дорога.

И тут, без какого-либо возможного предупреждения, из зеленой изгороди вывалился мужчина, оказавшийся на дороге прямо перед автомобилем. Остановиться не представлялось никакой возможности. Изо всех сил навалившись на рулевое колесо, Бандл вырулила направо. Ее автомобиль оказался почти что в кювете – почти что, но не совсем. Опасный маневр вроде бы удался ей: Бандл была почти уверена, что уклонилась от столкновения.

Она посмотрела назад – и ощутила, как у нее засосало под ложечкой. Ее автомобиль не сбил незнакомца, однако, по всей видимости, все-таки задел его. Неизвестный мужчина лежал лицом вниз, и лежал он совсем неподвижно – самым зловещим образом.

Бандл высочила из машины и бросилась назад, на дорогу. Ей еще не приходилось сбивать существо более значительное, чем заблудшая не ко времени на дорогу курица. Тот факт, что случившееся ни в коей мере не было результатом ее вины, в данном случае ничего не значил. Тип этот, наверное, был пьян, но, так или иначе, она убила его. Бандл уже была совершенно уверена в этом. Сердце ее грохотало, отвешивая внушительные удары, отдававшиеся прямо в ушах.

Она пригнулась к распростертой на дороге фигуре и очень осторожно перевернула лежавшего. Тот не охнул, не застонал. Это был человек молодой, довольно приятный на вид, хорошо одетый и при небольших усиках щеточкой. Никаких внешних повреждений она не заметила, однако невозможно было усомниться в том, что этот человек либо уже умер, либо только умирает. Веки его дрогнули, глаза приоткрылись – жалобные глаза, карие, полные страдания, похожие на собачьи. Он явно пытался что-то произнести. Бандл склонилась над ним.

– Да… ну же?

Он что-то хотел сказать, девушка это видела. Очень, отчаянно хотел. A она ничем не могла помочь ему, не могла вообще ничего сделать.

Наконец слова были произнесены… как дуновение или вздох.

– Семь Циферблатов… скажите…

– Да, – еще раз произнесла Бандл. Теперь человек пытался произнести имя – напрягая при этом остатки сил. – Да. И кому же я должна это сказать?

– Скажите… Джимми Тесайгер… – Он, наконец, осилил имя, a потом голова его внезапно упала назад, а тело расслабилось.

Бандл села на корточки, сотрясаясь всем телом, от головы до ног. Она представить себе не могла, что когда-либо попадет в подобную неприятность. Человек этот был мертв – потому что она убила его.

Девушка попыталась собраться с мыслями. Что же теперь делать? Ехать к доктору – такова была первая мысль. Возможно… всего лишь возможно – что человек этот просто лишился сознания, а не умер. Все чувства ее и инстинкты протестовали против подобной возможности, однако она заставила себя действовать соответствующим образом. Следует любым способом переправить его в машину и привезти к ближайшему в этой округе доктору. Место было пустынное, и ожидать помощи не приходилось.

При всей своей кажущейся хрупкости Бандл была сильной девушкой с крепкими мышцами. Подогнав по возможности близко свою «Испано-Сюизу», она напряжением всех своих сил затащила и впихнула в машину недвижную фигуру. Жуткое дело… ей пришлось стиснуть зубы, но в итоге она справилась с ним.

После этого Бандл плюхнулась на водительское место и отъехала от места происшествия. Через пару миль по пути оказался небольшой городок, и ее без промедления направили к дому доктора.

Доктор Кэссел, любезный человек средних лет, войдя в свой хирургический кабинет, с удивлением обнаружил в нем девушку, явно находившуюся на грани обморока.

– Я… кажется, я убила человека, – отрывисто проговорила Бандл. – Я наехала на него. Я привезла его с собой в автомобиле. Сейчас он стоит около вашего дома. Я… я, должно быть, ехала слишком быстро. Я всегда езжу чересчур быстро.

Глянув на нее опытным оком, доктор подошел к шкафчику-полке, налил что-то в стакан и подал ей.

– Выпейте это, и вам станет лучше. Вы перенесли нервное потрясение.

Бандл послушно выпила, и краска постепенно вернулась на ее мертвенно-бледное лицо. Доктор одобрительно кивнул.

– Хорошо. А теперь я хочу, чтобы вы посидели здесь. Я выйду к машине и осмотрю потерпевшего. И после того как уверюсь в том, что бедняге нечем помочь, вернусь сюда и мы обговорим этот вопрос.

Он вышел на какое-то время. Бандл то и дело поглядывала на стоявшие на каминной доске часы. Пять минут, десять, четверть часа, двадцать минут… когда же он явится, наконец?

Тут дверь отворилась, и в ней появился доктор Кэссел. Он выглядел теперь как-то иначе, Бандл сразу заметила это: доктор показался ей более мрачным, но одновременно и более внимательным. В его манере появилось и нечто другое, пока непонятное ей, – намек на сдерживаемое волнение.

– Итак, молодая леди, – проговорил он. – Выкладывайте, как все произошло. Вы утверждаете, что сбили этого человека. Расскажите мне, каким образом это случилось?

Бандл объяснила ситуацию так, как могла. Доктор внимал ее повествованию с подчеркнутым вниманием.

– Значит, так: машина не проезжала по его телу?

– Нет. По правде говоря, мне показалось, что я совсем не задела его.

– Вы сказали, что он нетвердо стоял на ногах?

– Да, я подумала, что он пьян.

– И он появился из зеленой изгороди?

– Должно быть, там рядом оказалась калитка. Он мог пройти сквозь нее.

Доктор кивнул, откинулся на спинку кресла и снял с носа пенсне.

– Нимало не сомневаюсь в том, – начал он, – что вы очень неосторожная водительница и что в ближайшее время вы можете наехать на какого-нибудь беднягу с самым плачевным итогом… однако сегодня вы этого не делали.

– Но…

– Ваш автомобиль не прикоснулся к нему. Этого человека застрелили.