Текст книги "Таинственный противник"

Глава 9
Таппенс нанимается в прислуги

Когда Томми отправился выслеживать Виттингтона и его напарника, Таппенс только отчаянным усилием воли заставила себя не кинуться вслед. Однако, взяв себя в руки, она утешилась мыслью, что ее логические рассуждения подтвердились. Эти двое, несомненно, вышли из квартиры на третьем этаже, и тонюсенькая ниточка в виде женского имени «Рита» вновь навела Молодых Авантюристов на след похитителей Джейн Финн.

Ну, а что дальше? Таппенс не терпела бездействия. Помочь Томми в его нелегком положении она не могла и чувствовала себя совершенно неприкаянной. Подумав, она вернулась в вестибюль «Саут-Одли». Там мальчишка лифтер чистил латунные завитушки и, почти не фальшивя, с энтузиазмом насвистывал последнюю модную песенку.

Он оглянулся на Таппенс. Она все еще сохраняла мальчишечьи повадки, которыми отличалась в детстве, и умела отлично ладить с подростками. Между ними мгновенно возникла взаимная симпатия. Ей пришло в голову, что совсем неплохо обзавестись союзником во вражеском лагере.

– Ну что, Уильям? – начала она бодрым тоном больничной санитарки. – Все блестит?

Мальчишка ухмыльнулся в ответ.

– Альберт, мисс, – поправил он.

– Альберт так Альберт, – сказала Таппенс и стала с загадочным видом озираться по сторонам, так усердно, что Альберт просто не мог этого не заметить. Потом наклонилась к нему и перешла на шепот: – Мне надо с тобой поговорить, Альберт!

Альберт тут же забыл про свои завитушки, рот у него слегка приоткрылся.

– Вот, смотри! Знаешь, что это такое?

Эффектным жестом Таппенс отогнула лацкан жакета и показала ему эмалевый значок. Она рассчитывала, что Альберт видит его впервые (иначе из ее затеи ничего бы не вышло), поскольку значок был заказан архидьяконом в первые дни войны для добровольцев его прихода. Наличие значка на жакете Таппенс объяснялось просто: два дня назад с его помощью она прикрепила бутоньерку к лацкану костюма. Глаз у нее был зоркий, и она успела заметить уголок потрепанного детективного романа, торчащий у мальчишки из кармана. Заметила она и то, как широко открылись его глаза, значит, она избрала верную тактику, и рыбка вот-вот попадется на крючок.

– Американская сыскная полиция! – прошипела Таппенс.

И Альберт клюнул.

– Черт! – прошептал он в упоении.

Таппенс кивнула ему с многозначительным видом и доверительно поинтересовалась:

– Знаешь, кого я пасу?

Альберт еще больше вытаращил глаза и восхищенно произнес:

– Кого-то из жильцов?

Таппенс кивнула и ткнула пальцем вверх.

– Квартира двадцать. Называет себя Вандемейер. Вандемейер! Ха-ха-ха!

– Аферистка? – осведомился Альберт, засовывая руку в карман.

– Аферистка? Еще какая! Рита-Рысь. Ее так в Штатах называют.

– Рита-Рысь, – повторил Альберт, тая от блаженства. – Прям как в кино.

Он не ошибся. Таппенс была большой поклонницей киноискусства.

– Энни всегда говорила, что она из таких, – продолжал мальчик.

– А Энни – это кто? – небрежно спросила Таппенс.

– Да горничная. Она сегодня уволилась. А сколько раз, бывало, мне твердила: «Помяни мое слово, Альберт, за ней, того и гляди, явится полиция». Так прямо и говорила. А красотка она что надо!

– Да, красивая дамочка, – легко согласилась Таппенс. – Для ее ремесла это полезно, можешь не сомневаться. Да, кстати, изумруды она носит?

– Изумруды? Зеленые такие камешки?

Таппенс кивнула.

– Из-за них мы ее и разыскиваем. Старика Рисдейла знаешь?

Альберт мотнул головой.

– Питера Б. Рисдейла, нефтяного короля!

– Вроде слыхал.

– Это его стекляшечки. Самая лучшая коллекция изумрудов в мире. Стоит миллион долларов.

– Ух ты! – восхищенно охнул Альберт. – Ну, прям кино.

Таппенс улыбнулась, довольная произведенным эффектом.

– Только прямых доказательств мы еще не раздобыли. Но она у нас на крючке. И, – она выразительно подмигнула, – уж теперь ей от нас не улизнуть.

Альберт в ответ восторженно пискнул, не в силах ничего сказать.

– Только, приятель, никому ни слова! – предупредила Таппенс, оставив шутливый тон. – Может, я зря тебе доверилась, да только мы, в Штатах, с ходу понимаем, на кого можно положиться – на таких вот ловких надежных парней.

– Да я никому ни словечка, – поспешно заверил ее Альберт. – А помощь вам не требуется? Ну, там следить или еще что?

Таппенс притворилась, что обдумывает его предложение, потом покачала головой.

– Пока нет, но буду иметь тебя в виду, приятель. А что это ты говорил про горничную, которая увольняется?

– Энни? У них настоящий скандал вышел. Как Энни говорит: «Прислуга теперь в цене, так что извольте уважать». А если она язык держать не умеет, так пусть-ка попробует найти себе новую дурочку!

– Не найдет? – задумчиво повторила Таппенс. – Ну, не знаю…

Ее осенила блестящая мысль, и после минутного раздумья она хлопнула Альберта по плечу.

– Знаешь, приятель, мне пришла одна мыслишка. Почему бы тебе не сказать им, будто у тебя имеется двоюродная сестра… или не у тебя, а у твоего приятеля… сестра, которая ищет место. Усек?

– Угу, – мгновенно среагировал Альберт. – Положитесь на меня, мисс, я это в два счета устрою.

– Молодец! – одобрительно сказала Таппенс. – И добавь, что к работе она может приступить сразу же. Если все будет о'кей, дашь мне знать, и завтра к одиннадцати я явлюсь сюда.

– А где мне вас найти, если дело выгорит?

– В «Ритце», – лаконично ответила Таппенс. – Фамилия Каули.

Альберт с завистью поглядел на нее.

– Выгодная, значит, работенка у сыщиков?

– Да, ничего, – отозвалась Таппенс. – Особенно когда счета оплачивает старик Рисдейл. Но не горюй, приятель, если дело сладится – за мной не заржавеет.

На этом Таппенс простилась со своим новым союзником и удалилась энергичной походкой, весьма удовлетворенная результатами своей деятельности.

Однако нельзя было терять ни минуты. Она немедленно вернулась в «Ритц» и отослала короткую записку Картеру. Затем, поскольку Томми еще не вернулся, – чего и следовало ожидать, – она отправилась по магазинам. Экспедиция эта (с перерывом для чая с пирожными) длилась почти до половины седьмого, и в отель она вернулась усталая, но довольная своими приобретениями. Сначала она посетила дешевый универмаг, потом – несколько магазинчиков, торгующих подержанными вещами, а завершила день в шикарном парикмахерском салоне.

Теперь в покое и тиши гостиничного номера она развернула наконец последнюю покупку и через пять минут не без удовлетворения улыбнулась своему отражению в зеркале. Гримерным карандашиком она слегка изменила линию бровей, и это, вкупе с пышными золотистыми кудрями, настолько преобразило ее внешность, что Виттингтону теперь ее нипочем не узнать, даже если она столкнется с ним нос к носу. В туфли она положит высокие супинаторы. И наденет чепчик и передник, более надежной маскировки не придумаешь. Работая в госпитале, она успела убедиться, как часто пациенты не узнают своих сестер и санитарок, едва те снимут белые фартуки и шапочки.

– Ну, – сказала она, обращаясь к задорному отражению в зеркале, – пожалуй, сойдет.

После чего стерла с лица краску и стала похожа на прежнюю Таппенс.

Обедала она в грустном одиночестве, раздумывая над тем, куда запропастился Томми. Джулиус тоже отсутствовал, но это ее ничуть не удивляло. Его розыски не ограничивались Лондоном, и Молодые Авантюристы успели свыкнуться с внезапными появлениями и исчезновениями энергичного американца. Она не удивилась бы, узнав, что Джулиус П. Херсхайммер внезапно отбыл в Константинополь[40]40
  Константинополь – старое название Стамбула, одного из крупнейших городов Турции.


[Закрыть], так как ему взбрело в голову, что там может отыскаться след его кузины. Этот сгусток энергии успел превратить в ад жизнь нескольких сотрудников Скотленд-Ярда, а телефонистки Адмиралтейства сразу узнавали и в ужасе вздрагивали от его зычного «Алло!». В Париже он три часа «расшевеливал» префектуру и вернулся оттуда в твердой уверенности (эту идею бросил ему французский чиновник – не знал, как от него отделаться), что ключ к тайне следует искать в Ирландии.

«Наверное, сразу помчался туда, – думала Таппенс. – Это, конечно, очень мило, но мне-то каково? у меня полон рот новостей, а поделиться не с кем. Все-таки Томми мог бы прислать телеграмму или позвонить. Куда он запропастился? Во всяком случае, „сбиться со следа“, как пишут в детективах, он не мог. Да, кстати…» – И мисс Каули, прервав свои размышления, вызвала рассыльного.

Десять минут спустя она уже уютно устроилась в постели и, затянувшись сигаретой, погрузилась в книгу «Гарнаби Уильямс – юный сыщик» – захватывающее произведение, которое, среди прочих ему подобных (три пенса за штуку), принес рассыльный. Ей, резонно решила Таппенс, следует пополнить запас «шпионских» словечек перед тем, как вступить в дальнейшие разговоры с Альбертом.

Утром пришло письмо от мистера Картера:

«Милая мисс Таппенс!

Поздравляю вас с великолепным дебютом. Но считаю своим долгом еще раз предупредить: игра опасная, особенно если будете действовать согласно вашему плану. Это абсолютно беспощадные люди, не способные ни на жалость, ни на милосердие. По-моему, вы недооцениваете степень риска; и я вынужден повторить, что не могу обещать вам помощь и защиту. Вы снабдили нас ценной информацией, и никто не упрекнет вас, если вы захотите выйти из игры. Я призываю вас хорошенько подумать, прежде чем принять окончательное решение.

Но если вы все-таки рискнете действовать дальше, то все необходимые меры с нашей стороны приняты. Вы два года служили у мисс Дафферин, дом священника в Ллонелли, и миссис Вандемейрер может обратиться к ней за рекомендацией.

И еще вам мой совет. Старайтесь, по мере возможности, придерживаться правды. Это уменьшит опасность мелких промахов. При знакомствах разумнее всего говорить правду, а именно что вы служили санитаркой в добровольческом отряде, а теперь решили стать прислугой. Сейчас таких девушек очень много. Это сразу прояснит, почему у вас грамотная речь и приличные манеры, которые иначе могли бы вызвать подозрение.

В любом случае желаю вам удачи!

Искренне ваш,

мистер Картер».

Таппенс воспрянула духом. Предостережения мистера Картера казались ей, естественно, совершеннейшей чепухой. Ее уверенность в себе была слишком велика, чтобы считаться с подобными пустяками.

С некоторым сожалением она отказалась от той интересной роли, которую уже успела придумать. Она сыграла бы эту роль безупречно – и была бы в «образе» столько времени, сколько потребуется, но поскольку Таппенс была человеком весьма здравомыслящим, она не могла не согласиться с доводами мистера Картера.

От Томми пока не было никаких вестей, зато с утренней почтой пришла довольно грязная открытка с лаконичным сообщением: «Все о'кей».

В половине одиннадцатого Таппенс гордо оглядела слегка помятый жестяной сундучок со своими пожитками. Он был очень умело упакован и перевязан веревками. Позвонив коридорному, она, чуть порозовев от смущения, распорядилась, чтобы сундучок снесли в такси. Приехав на Паддингтонский вокзал[41]41
  Паддингтонский вокзал – вокзал в Лондоне, конечная станция Западного района.


[Закрыть], оставила его в камере хранения. После чего удалилась в неприступную крепость – в женский туалет. Десять минут спустя преобразившаяся Таппенс вышла из дверей вокзала и села в автобус.

И уже минут через сорок она вновь переступила порог «Саут-Одли». Альберт уже ждал ее, явно пренебрегая своими прямыми обязанностями. В первую секунду он не узнал Таппенс, а узнав, пришел в невероятный восторг.

– Лопни мои глаза, мисс! Я-то думаю, кто такая! Маскировочка высший класс.

– Рада, что тебе понравилось, Альберт, – со скромной миной ответила Таппенс. – Да, кстати, кто я – твоя двоюродная сестра?

– И никакого акцента! – воскликнул он восхищенно. – Ну, совсем нашинская, из Англии! Нет, не сестра, я сказал, что знакомая одного моего друга. Энни сразу разозлилась. И решила остаться еще на денек – сделать хозяйке одолжение, как она сказала. Но на самом-то деле, чтобы отвадить вас от места.

– Какая милая девушка! – заметила Таппенс, но Альберт даже не заподозрил иронии.

– Да, она горничная что надо, и серебро чистит – загляденье. Только вот характерец. Вам наверх, мисс? Пожалуйте в лифт. Двадцатая квартира, говорите? – И он лихо подмигнул.

Таппенс приструнила его суровым взглядом и вошла в лифт.

Она позвонила в двадцатую квартиру, чувствуя, как Альберт все ниже опускает голову, старательно разглядывая пол.

Дверь ей открыла щеголеватая молодая женщина.

– Я насчет места, – объяснила Таппенс.

– Место паршивое, дальше некуда, – тут же выпалила женщина. – Стерва старая! Так и рыщет за тобой! Наорала на меня за то, что я читаю ее письма. Это я-то! Конверт расклеен был, а я тут при чем? А в мусорной корзинке никогда ничегошеньки – все сжигает. Она из таких, одно слово. Одевается шикарно, а манеры – те еще! Кухарка что-то про нее знает, только помалкивает, боится ее до смерти. А уж подозрительна-то! Стоит словечком с кем перемолвиться, сразу все выпытывает, кто да почему. Я еще и не то могу рассказать…

Но Таппенс не суждено было узнать, что еще могла бы рассказать Энни, ибо в эту секунду звонкий голос со стальными интонациями произнес:

– Энни!

Щеголеватая горничная подпрыгнула, словно в нее пальнули из ружья.

– Слушаю, мэм.

– С кем это вы разговариваете?

– Одна девушка пришла насчет места, мэм.

– Сию секунду проводите ее сюда.

– Слушаю, мэм.

Таппенс провели по длинному коридору.

У камина стояла женщина не первой молодости, чью бесспорную красоту несколько огрубили годы. В юности она, вероятно, была ослепительна. Бледно-золотые волосы если и подвитые, то совсем немного, тяжелой волной спадали на шею. На редкость яркие васильковые глаза, казалось, смотрели вам в самую душу, читая все ваши мысли. Элегантнейшее синее шелковое платье подчеркивало безупречность ее фигуры. И все же, вопреки ее томному изяществу и почти ангельской красоте, вы явственно ощущали, что у этой женщины поистине железная воля; агрессивное бездушие выдавал этот металл в голосе, этот пронизывающий взгляд васильковых глаз.

Впервые с начала всей истории Таппенс охватил страх. Виттингтона она не испугалась, но эта женщина – дело другое. Как зачарованная Таппенс смотрела на злобный изгиб алых губ, и вновь на нее накатил панический страх. Ее обычная уверенность в себе куда-то исчезла. Она сразу почувствовала, что эту женщину обмануть куда труднее, чем Виттингтона. В ее памяти мелькнуло предостережение мистера Картера. Да, действительно, здесь ей не будет пощады. Подавив в себе безудержное желание развернуться и убежать, Таппенс с почтительной миной, но очень твердо посмотрела в васильковые глаза.

Видимо, удовлетворенная первым осмотром, миссис Вандемейер указала ей на стул.

– Можете сесть. Откуда вы узнали, что мне нужна горничная?

– От одного знакомого. Он дружит со здешним лифтером. И подумал, что место мне подойдет.

Вновь ее прожег взгляд василиска[42]42
  Василиск – мифическое чудовище с туловищем петуха и хвостом змеи, убивающее своим смертоносным взглядом все живое.


[Закрыть].

– Судя по вашей манере говорить, вы получили образование?

Таппенс без запинки изложила свою биографию, используя детали, подсказанные мистером Картером. Когда она умолкла, ей показалось, что миссис Вандемейер чуть-чуть расслабилась.

– Ну-ну, – сказала она наконец. – Я могу у кого-нибудь навести о вас справки?

– Последнее время я жила у мисс Дафферин, дом священника, в Ллонелли. Я служила у нее два года.

– А потом поняли, что в Лондоне будете получать больше? Впрочем, меня это не касается. Я буду платить вам пятьдесят… шестьдесят фунтов… Сговоримся позже. Можете сразу приступить к своим обязанностям?

– Да, мэм. Если угодно, сегодня же. Вещи я оставила на Паддингтонском вокзале.

– Ну, так берите такси и сейчас же поезжайте за ними. Обязанности у вас будут необременительные. Я редко бываю дома. Да, кстати, как вас зовут?

– Пруденс Купер, мэм.

– Ну, хорошо, Пруденс. Поезжайте за своими вещами. Я скоро уйду. Кухарка вам все объяснит.

– Благодарю вас, мэм.

Таппенс вышла в коридор. Щеголеватой Энни нигде не было видно. В вестибюле великолепный швейцар совершенно затмил своим величием Альберта. Таппенс, проходя мимо со скромно опущенными глазами, даже не посмотрела на своего союзника.

Долгожданное приключение началось, но ее утренний восторг поугас. Ей пришло в голову, что неизвестной Джейн Финн, попади она в ручки миссис Вандемейер, пришлось бы очень туго.

Глава 10
Появляется сэр Джеймс Пиль Эджертон

Со своими новыми обязанностями Таппенс справлялась без особого труда. Дочерям архидьякона любая домашняя работа была по плечу. К тому же они умели прекрасно отесывать «новеньких». В результате чего «новенькая» без промедления использовала только что приобретенные навыки, чтобы найти место с жалованьем куда выше того, чем позволяли скудные средства архидьякона. Поэтому Таппенс не опасалась, что ее сочтут подозрительно неловкой. Что ее настораживало, так это поведение кухарки. Она, видимо, смертельно боялась своей хозяйки. Таппенс предположила, что та каким-то образом держит ее в своей власти. Но готовила она как шеф-повар, в чем Таппенс убедилась в первый же вечер. Миссис Вандемейер ожидала к обеду гостя, и Таппенс накрыла великолепно отполированный стол, сервировав его на две персоны. Она с волнением ожидала этого гостя. А что, если явится Виттингтон? Вряд ли он ее узнает, но все-таки было бы лучше, если гостем окажется какой-нибудь незнакомец. Впрочем, ей оставалось только полагаться на милость судьбы.

В дверь позвонили в девятом часу. Таппенс не без опаски пошла открывать и испытала большое облегчение, узнав в голосе пришедшего спутника Виттингтона.

Он попросил доложить о графе Степанове. Миссис Вандемейер, поднявшись с низкого дивана, радостно воскликнула:

– Как я рада вас видеть, Борис Иванович!

– А я – вас, мадам. – Он поцеловал ей руку.

Таппенс вернулась на кухню.

– Какой-то граф Степанов, – сообщила она и с очень невинным видом полюбопытствовала: – А кто он такой?

– Русский, по-моему.

– И часто здесь бывает?

– Иногда. А вам что за дело?

– Подумала, может, хозяйский ухажер, вот и все, – объяснила Таппенс и добавила с притворной обидой: – Чего цепляетесь-то?

– Как же его готовить, это самое суфле, – только и услышала она в ответ.

«Ты что-то знаешь!» – подумала Таппенс, но вслух сказала только:

– Так подавать, что ли? Это я мигом.

Прислуживая за столом, Таппенс ловила каждое слово: ведь Томми отправился тогда выслеживать и этого человека. А ее, хотя она себе в этом не признавалась, все больше мучила тревога. Где он? Почему не дает о себе знать? Уходя из «Ритца», она распорядилась, чтобы все адресованные ей письма и телеграммы немедленно доставлялись рассыльным в мелочную лавочку по соседству, а Альберту были даны инструкции заглядывать в эту лавочку почаще. Правда, уговаривала она себя, они расстались только вчера утром и беспокоиться еще рано. Но все-таки странно, что от него нет никаких известий!

Как Таппенс ни напрягала слух, узнать ей ничего не удалось. Борис и миссис Вандемейер вели чисто светскую беседу о спектаклях, о новомодных танцах, о последних великосветских скандалах.

После обеда они перешли в уютный будуар, и миссис Вандемейер расположилась на диване, блистая какой-то особенно зловещей красотой. Таппенс подала кофе с ликерами и очень неохотно удалилась. До нее донесся голос Бориса:

– Новенькая?

– Да, поступила только сегодня. Та была невозможна. А эта как будто ничего. За столом прислуживает вполне прилично.

Таппенс помедлила за дверью, которую «по нечаянности» закрыла не совсем плотно, и услышала, как он сказал:

– Полагаю, она не опасна?

– Борис, ты подозрителен до нелепости! Она не то двоюродная сестра швейцара, не то подружка рассыльного. Да и кому в голову придет, что я как-то связана с нашим… общим другом мистером Брауном.

– Рита! Ради всего святого, будь осторожна. Дверь же не закрыта!

– Ну так закрой ее, – со смехом сказала миссис Вандемейер.

Таппенс торопливо ретировалась на кухню.

Пренебречь своими обязанностями она не рискнула, но посуду перемыла молниеносно (сказался госпитальный опыт) и снова тихонько пробралась к двери будуара. Кухарка, менее расторопная, все еще возилась с кастрюлями. Да и в любом случае, заметив, что новенькой нет, она подумала бы, что та прибирает верхние комнаты.

Увы! Голоса за дверью были такими тихими, что Таппенс ничего не удавалось разобрать. А приоткрыть дверь даже самую малость было слишком опасно: миссис Вандемейер сидела к ней вполоборота, а наблюдательность этой дамы уже успела произвести на Таппенс впечатление.

Да, она дорого дала бы, лишь бы что-нибудь услышать. А вдруг они заговорят о Томми, что, если он успел нарушить их планы? Таппенс озабоченно нахмурилась, но тут же ее лицо просветлело, она быстро прошла в спальню миссис Вандемейер, выскользнула через стеклянную дверь на длинный балкон и бесшумно подобралась к окну будуара. Как она и надеялась, рама была чуть поднята, и можно было расслышать почти каждое слово.

Таппенс вслушивалась изо всех сил, но их разговор явно не имел никакого отношения к Томми. Миссис Вандемейер и этот русский о чем-то спорили, и вдруг он с горечью воскликнул:

– Своим легкомыслием и упрямством ты всех нас погубишь!

– Чепуха! – Она засмеялась. – Иногда скандальная известность – лучший способ усыпить подозрения. В один прекрасный день ты и сам в этом убедишься. И может быть, раньше, чем думаешь.

– Тем временем ты всюду показываешься с Пилем Эджертоном, а он не просто чуть ли не самый знаменитый адвокат в Англии, криминология – его хобби. Это чистейшее безумие!

– Я знаю, что своим красноречием он многих спас от виселицы, – спокойно ответила миссис Вандемейер. – Ведь так? Как знать, не потребуется ли в будущем его помощь мне? И очень полезно заручиться таким другом в суде или, говоря точнее, для суда.

Борис вскочил и начал расхаживать по комнате, видимо, он очень волновался.

– Ты умная женщина, Рита, но при этом большая дура! Поверь мне, я о тебе же забочусь. Дай этому Эджертону отставку.

– Ну нет. – Миссис Вандемейер легонько покачала головой.

– Ты отказываешься? – В голосе русского зазвучала угроза.

– Наотрез.

– Ну это мы еще посмотрим, – рявкнул он.

Миссис Вандемейер тоже вскочила, глаза ее сверкали.

– Ты забываешь, Борис, – сказала она, – что я никому не подчиняюсь. Я получаю распоряжения прямо от… мистера Брауна.

Русский в отчаянии махнул рукой.

– Ты невозможна, – пробормотал он. – Невозможна! А вдруг уже поздно? Говорят, у Пиля Эджертона нюх на преступников. Откуда мы знаем, чем объясняется его внезапный интерес к тебе? А если он уже что-то подозревает? Догадывается…

Миссис Вандемейер смерила его презрительным взглядом.

– Успокойся, мой милый Борис. Ничего он не подозревает. Где же твоя хваленая галантность? Ты забыл, что кроме всего прочего я еще и красивая женщина? Поверь, интерес Пиля Эджертона объясняется исключительно этим обстоятельством.

Борис с сомнением покачал головой.

– Он досконально изучил механику преступлений – лучший английский криминолог, и ты надеешься, что сумеешь его обмануть?

Миссис Вандемейер сощурила глаза.

– Ну, если он действительно так мудр, тем забавнее будет обвести его вокруг пальца.

– Господи, Рита!

– К тому же он очень богат, – добавила миссис Вандемейер, – а я не из тех, кто презирает деньги. Или как их еще называют – «мускулы войны», милый мой Борис.

– Деньги, деньги! В этом твоя главная слабость, Рита. По-моему, ты за деньги душу продашь. По-моему… – Он помолчал, а затем вполголоса добавил: – Иногда мне кажется, что ты способна продать… нас всех!

Миссис Вандемейер с улыбкой пожала плечами.

– Представляю, какую мне дали бы цену, – сказала она небрежно. – Такая цена под силу разве что миллионеру.

– А! Значит, я прав! – прошипел русский.

– Дорогой мой, ты не понимаешь шуток?

– Ах, это была шутка!

– Конечно.

– Ну, знаешь ли, у тебя весьма своеобразное чувство юмора, моя милая.

Миссис Вандемейер засмеялась.

– Ну, не будем ссориться, Борис. Пожалуйста, позвони. Давай выпьем чего-нибудь.

Таппенс молниеносно ретировалась, задержавшись на секунду в спальне миссис Вандемейер, чтобы оглядеть себя в трюмо – все ли у нее в порядке, а затем с почтительным видом предстала пред хозяйские очи.

Подслушанный ею разговор, хотя и доказывал причастность Риты и Бориса к каким-то темным делишкам, ни разу не коснулся того, что ее интересовало. Имя Джейн Финн даже не было упомянуто.

На следующее утро Альберт доложил, что на ее имя в мелочной лавочке ничего нет. А ведь Томми, если он жив и здоров, обязательно дал бы о себе знать! Она почувствовала, как ее сердце словно стиснула ледяная рука. А что, если… Но она мужественно подавила страх. Переживаниями делу не поможешь. Тем не менее она ухватилась за возможность, предоставленную ей миссис Вандемейер, которая вдруг спросила:

– Когда вы брали выходной вечер, Пруденс?

– По пятницам, мэм.

Миссис Вандемейер подняла брови.

– А ведь сегодня пятница! Впрочем, вы начали работать только вчера и вряд ли нуждаетесь в отдыхе.

– Да нет, мэм. Я как раз хотела сегодня у вас отпроситься… Вы не против?

Миссис Вандемейер внимательно посмотрела на нее и улыбнулась:

– Жаль, что граф Степанов не слышит! Вчера он высказал кое-какие предположения относительно вас. – В ее улыбке появилось что-то кошачье. – Ваша просьба такая… типичная. Я очень довольна. Вы, конечно, не поняли, что меня так радует. В общем, я вас отпускаю. Меня это не стеснит, меня вечером не будет дома.

– Благодарю вас, мэм.

Выйдя из комнаты, Таппенс почувствовала облегчение. Вновь она явственно ощутила, насколько боится, ужасно боится этой красивой женщины с жестокими глазами.

Перед уходом Таппенс наспех дочищала серебро. Но ей пришлось прервать это занятие, поскольку в дверь позвонили. Это оказался не Виттингтон и не Борис, а некто с очень незаурядной внешностью.

Чуть выше среднего роста, этот мужчина тем не менее производил впечатление человека крупного. Тщательно выбритое лицо было очень выразительно и свидетельствовало о незаурядной силе воли и энергии. Казалось, от него прямо исходили магнитные волны.

Таппенс никак не могла решить, кто перед ней! Актер? Адвокат? Но ее сомнениям тут же был положен конец: он попросил доложить, что пришел сэр Джеймс Пиль Эджертон.

Она еще раз посмотрела на него. Так вот, значит, какой он, этот прославленный адвокат, чье имя известно всей Англии. По слухам, его прочили в премьер-министры. Из профессиональных соображений он уже не раз отказывался от поста в правительстве, предпочитая оставаться просто членом парламента от одного из шотландских избирательных округов.

Таппенс в задумчивости вернулась к серебру. Знаменитый адвокат произвел на нее впечатление. Теперь она поняла опасения Бориса: да, Пиля Эджертона обмануть нелегко.

Через четверть часа зазвонил колокольчик, и Таппенс вышла в прихожую проводить гостя. Еще когда она ему открывала, он очень внимательно на нее посмотрел, и теперь, подавая ему шляпу и трость, она опять почувствовала на себе этот зоркий, все примечающий взгляд. Она распахнула входную дверь и почтительно посторонилась, но он задержался на пороге и спросил:

– Недавно в горничных?

Таппенс с удивлением подняла на него взгляд. В его глазах таилась доброта и что-то еще – она не могла понять, что именно.

Он кивнул, словно она ответила на вопрос.

– Демобилизовались из добровольческого медицинского отряда и оказались, как говорится, на мели?

– Это вам сообщила миссис Вандемейер? – с подозрением спросила Таппенс.

– Нет, дитя мое, это мне сообщил ваш вид. Вам нравится это место?

– Очень. Благодарю вас, сэр.

– Впрочем, сейчас хорошее место найти нетрудно. Иногда очень полезно поменять хозяев.

– Вы хотите сказать… – начала Таппенс.

Но сэр Джеймс уже спускался по лестнице. Он оглянулся и бросил на нее все тот же добрый проницательный взгляд.

– Только намекнуть, – уточнил он. – И ничего больше.

Вконец озадаченная, Таппенс снова вернулась к недочищенному серебру.