Текст книги "Защитники"

Беркут еще никогда ничего подобного не испытывал во время удовлетворения естественной мужской потребности.

Раньше это было как помочиться. Приспичило – сходил, удовлетворился.

А теперь… теперь была она… Ее тело, с которым не хочется, ну просто невозможно расстаться. Ее тепло и ее притяжение. Такое что аж зубы сводило от желания и возбуждения.

После безумного страстного марафона они бессильно растеклись по кровати. Беркут положил локоть под голову и настойчиво притянул Алю к себе. Она не противилась. Перевернулась на живот и, приподняв ножки, задумчиво водила по прессу Беркута тонкими пальчиками.

А Борислав любовался ей и пропитывался этим ощущением. Ее близостью. И тем, что она открывалась ему.

Взгляд Беркута цеплялся за стопы Али. Он таких у взрослых женщин еще не видел. Да что там у взрослых! Даже у юных! Высокий балетный подъем, аккуратные пальчики. Никаких тебе уродливых костяшек, плоскостопия или чего-то еще. Идеальные… Она вся была идеальной. Для Беркута. И для его мира.

Наверное, ему нужно было что-то сказать. Но слова почему-то не находились. Мысли шарахались из стороны в сторону. Эмоции метались как на качелях.

И единственное, что Беркут знал точно – ему нужна, просто необходима Аля. Его ласточка, его женщина. Она словно была создана специально для него. Кто бы еще на нее ни претендовал и ни пытался ей завладеть.

И он готов был из кожи вон вылезти, чтобы оставить Алю себе.

Вместе с ее чудесным мальчуганом. Которого хотелось забрать как собственного сына.

Баловать и позволять то, что вообще-то позволять не педагогично.

Оставить свою женщину и своего ребенка.

Беркут до крови, до сломанных костей, до вырванных внутренностей дрался бы за них. Чтобы они достались ему.

Но приходилось сражаться с самим собой. Не со всем миром: враждебным и непредсказуемым, который готов в любую минуту вдруг всадить острый нож в сердце. Как случилось, когда мать заболела. И потом, когда она умерла.

А именно с самим собой. Сражаться, чтобы обмануть Алю. Как бы погано ни прозвучало.

Глава 9

Аля

После нашего бурного секса Беркут просто лежал и смотрел на меня. Не так, как прежде, когда пытался читать, переводить, как книгу на иностранном языке.

Внутри него словно происходила какая-то борьба. Я впервые видела Беркута таким и это ужасно меня настораживало.

Еще недавно казалось, мы знакомы сто лет. Когда я смотрела как бережно Беркут укладывает потерянных птенцов в гнездо, я видела в нем мужчину, защитника и опору. Того, на кого можно положиться. Чье плечо всегда рядом, лишь обопрись.

А сейчас… Сейчас я снова понимала, что почти не знаю Борислава Беркутова.

Сколько мы знакомы? Всего ничего! Пару дней! А может и того меньше!

Вряд ли наше знакомство на трассе, после моего несостоявшегося изнасилования вообще можно назвать знакомством. От меня тогда оставалось лишь усталое сонное сознание и крохи былого адреналина.

Этот мужчина казался таким сложным, многогранным и необычным, что я терялась.

То чудилось – он отлит из высокопрочного сплава. Подобен скале или универсальному оружию.

То казалось – внутри он чувствующий, способный сопереживать и поддерживать. Пусть не мягкий, совсем нет, но достаточно душевный для узкого круга.

А иногда, как вот сейчас, я его совсем не понимала.

– Ты чего вдруг так напряглась? – нахмурился Беркут. – Я что-то не так сделал? Слишком поторопился? Вообще я торопился, но не нарочно…

Вот уж чего я не ожидала от Беркута, всегда такого прямого и лаконичного, так это череды подобных рваных реплик.

– Это я хотела спросить у тебя.

– Что?

– Почему ты напрягся…

Он нахмурился сильнее, подвигал желваками, выпятил упрямый подбородок, и я ожидала чего-то резкого. Даже остановилась, перестав рисовать узоры на подтянутом животе Беркута.

Вдруг огромная ладонь Борислава накрыла мою, прижав ее к телу мужчины.

– Я просто вспомнил сколько скопилось дел. А я хочу быть только с тобой.

Вот и все, что он сказал.

В глубине души я чувствовала: что-то не то. Потому, что обычно Беркут говорил как-то иначе. Когда ничего не скрывал, искренне и без остатка делился. Но очень хотелось верить, что наши отношения и вообще я тут не причем. И у Беркута свои проблемы и заморочки…

* * *

Следующие две недели мы жили словно большой и дружной семьей, какой у меня никогда не было.

Родители умерли, когда мне едва исполнилось пятнадцать лет. Меня удочерила бабушка. А потом ушла и она. И я осталась совсем одна.

Муж и Риан, казалось бы, стали моим спасением. Островком теплоты в бесконечном океане одиночества. Но потом мы с мужем поняли, что лучше расстаться.

И я осталась с сыном.

А вот теперь я будто стала частью чего-то большего. Огромной семьи, с мужчиной, который тащит мамонта на обед и рубит врагов на мелкие щепки. С родственницами помощницами, вроде Ирины и Майи. И с моими обожаемым мальчуганом.

Беркут сразу нашел общий язык с Рианом.

И, казалось, мы всегда так жили. Во всяком случае – уже бесконечно долго.

Беркут вплотную занялся работой. Рано утром он уходил и возвращался к середине дня.

Все это время я занималась проектом и, когда чувствовала необходимость, заходила в пристройку или связывалась с Бориславом по телефону.

Беркут неизменно брал трубку. Даже на важных переговорах. Отходил и отвечал на мои вопросы.

Вечером мы все отдыхали в бассейне, и Беркут продолжал учить Риана плавать. К концу недели сынишка отлично освоил стиль и теперь пробовал другие. Нырял и доставал со дна морского бассейна специально для него подложенные Беркутом ракушки.

А ночами… ночами мы любили друг друга.

Вопросов – где мы будем встречаться – ни у одного из нас не возникало. Я ночевала у Беркута, а затем возвращалась в свою комнату, чтобы переодеться и совершить утренний моцион.

Несколько раз Борислав поднимал тему моего переезда в его комнату. Но я чувствовала, что еще не готова.

Майя скаталась с Павлом Сергеевичем на собеседование в один из центров Семенова. И через две недели готовилась выйти на новую работу.

Все складывалось как нельзя лучше.

В выходные мы с Беркутом и Рианом опять пошли к озеру на рыбалку. На сей раз – как положено – в четыре утра. Причем, Борислав уверял, что даже прикормил рыбу там, где мы будем ее ловить.

Улов не заставил себя долго ждать. К десяти утра мы наполнили шесть ведер огромными, жирными рыбинами и отправились домой.

Теперь рыбу должны были коптить.

Я вернулась к проекту, Ирина с Майей – пошли в лес за грибами и ягодами. А Беркут сказал, что займется своими делами и будет очень по мне скучать.

Казалось, мы прожили вместе лет десять. И Риан – именно наш общий сын. Я начинала привыкать к резкости Беркута, которая временами проскальзывала. А еще больше – к его заботе и ласке. К тому, как он порой вдруг командовал, а потом показывал свою зависимость от меня. И прямо о ней говорил.

Мне стало гораздо легче общаться с этим мужчиной. И я изо всех сил старалась не привыкнуть к нему окончательно и бесповоротно.

Потому что никак не могла поверить, что Беркут, действительно, решит завести семью. А не махал перед моим носом флагом «Мы пойдем в ЗАГС» только, чтобы затащить в постель.

Хотя я была вовсе не против.

Любовником Беркут оказался отменным. Правда, иной раз слишком спешил, уделяя мало внимания предварительным ласкам. Зато я видела, как он меня хочет. Аж весь мелко дрожит от нетерпения. И это заводило почище поцелуев везде-везде, как пишут в книгах…

Две недели пролетели незаметно.

Я все ждала новостей про суд и залог. А Беркут уверял, что еще немного – и все разрешится к нашему удовольствию. А потом окружал такой заботой, что я переставала бояться будущего.

Верила – он решит любую проблему.

* * *

Беркут

Беркуту казалось, что еще никогда у него не было все настолько под контролем и одновременно земля уходила из-под ног.

Просыпаясь по утрам рядом с ласточкой, он готов был весь мир обнять и любить. Общался с клиентами более душевно. Входил в их положение, вникал в ситуацию. И, мать твою! Это работало! А если кто-то наглел, пытался воспользоваться, включался старый и жесткий Беркут.

Теперь он словно стал полноценным. Не «одноклеточным» персонажем, который умел давить, умел взять в тиски. Умел грамотно делать свое дело и заставлять других это ценить. Он умел еще и сопереживать.

Оказывается, Беркут давно разучился так делать! Еще когда умерла мать! Не оставалось у него больше повода для включения этой функции организма, и та атрофировалась за ненадобностью. А вместе с ней и все то, что она давала.

Душевный покой вместо холода равнодушия. Какое-то наполняющее всего изнутри незыблемое, уютное счастье. Удовольствие от того, что делаешь. А не просто удовлетворение от успехов.

И чем дольше ласточка жила с Беркутом, тем больше он понимал, что не отпустит ее.

Костьми ляжет! Но не отпустит.

Правда, как это сделать, он пока даже не представлял.

Мелькнула было идея – предложить ей жить у него и дальше, чтобы закончить проект. Ведь Аля захаживала в пристройку. Охранники и прислуга рассказывали, как Аля иной раз вдруг отставляла ноутбук и стремительно направлялась туда. Словно хотела что-то освежить в памяти… Уточнить или еще раз увидеть…

А разве она сможет так сделать, если вдруг понадобится, уехав к себе? Фактически – на другой конец города?

Даже если Беркут организует ей пропуск в поселок. Все равно времени потребуется немало.

Однако судьба, а вернее работоспособность Али, и ее влюбленность в собственное дело сыграли с Беркутом злую шутку.

К концу второй недели, в четверг, за ужином, ласточка радостно заявила, что проект почти завершен. И уже в субботу вечером она представит его Беркуту.

Да мать же твою! Куда спешить! Работала бы и работала!

И самое смешное – глядя в ее по-детски восторженные глаза, на лицо, полное предвкушения, смешанного со слабым волнением, Беркут улыбался. Как последний дебил улыбался тому, что рвется последняя нить, что привязывала Алю к его дому.

А тут еще эта пятничная встреча…

Беркут всегда знал – худшие встречи – это встречи тобой незапланированные. А его знакомство с ласточкой – лишь исключение, которое подтверждает первое правило.

Беркут терпеть не мог отчаявшихся женщин. Но еще больше он не любил отчаянных. А та, что пришла к нему в офис, в тот день была и той и другой.

Борислав как раз завершал дела, и планировал пораньше приехать домой. К Але. Словно к жене стремился. Вот уж прямо! Попал ты, Беркут! Какое уж там – все под контролем!

Хотя именно так он и воспринимал ласточку.

И вот с поста охраны ему сообщили, что некая Екатерина Бугрова просит аудиенции.

Беркут не назначал этой женщине встречу. Но мало ли? В его агентство обращались всякие. Те, чьим близким угрожали. Те, кто боялся за собственную шкуру, потому что слишком богат или наследил махинациями.

Так, что Борислав обычно не брезговал встречами с неожиданными визитерами.

Екатерина Бугрова оказалась высокой блондинкой с силиконовой грудью и круглыми бедрами. Красивой. Но с некоторых пор Беркут перестал заглядываться на красивых женщин. Все они чем-то уступали Але.

Вот и эта рядом с его ласточкой казалась попугаем.

Эффектным, пестрым, но явно гораздо менее грациозным и благородным.

Одета Бугрова была более чем вызывающе. Короткий цветастый топ, кожаная мини юбка. Туфли на высоких шпильках. Эта женщина делала все, чтобы привлечь внимание.

В кабинет Беркута она вошла, покачивая бедрами. Вместе с двумя местными охранниками.

С незнакомками Борислава ребята из агентства наедине никогда не оставляли.

Охранники откровенно облизывали гостью взглядами. Но и неусыпно следили тоже. Это Беркут хорошо видел. Ребята у него были натасканные. И первый ствол, что у них реагировал, был совсем не тот, что в штанах.

Беркут встал из-за своего стола и присел на его край. Блондинка откинула назад длинные пряди и начала с места в карьер.

– Я сестра Анатолия Бугрова…

И замолкла, словно одно это имя, должно было все объяснить Беркуту.

Тот покрутил фразу в голове. Бугров. Анатолий… Ага! Есть контакт! Один из несостоявшихся насильников и похитителей Али.

Беркута прямо подкинуло от стола. Он едва сдержался, чтобы не схватить сучку за горло. Охранники схватились за пистолеты.

– Что ты тут забыла? – постарался как можно более корректно спросить Борислав.

Бугрова огляделась. Было заметно, что она не в первый раз видит ребят с пушками.

Ну еще бы! Если брат в банде… к гадалке не ходи – сестра втянута в дело. Не всегда, конечно, правило работает. Но тут Беркут определенно попал в точку.

– Слушай. Кхм… Я пришла предложить сделку. Заплачу миллион евро, прямо сейчас, – она открыла сумочку и показала купюры. – Можешь проверить. Не фальшивые.

Пачки с хрустом поехали по столу Беркута. Одна за другой.

Тот оскалился.

– Да после того, что твой брат сделал, моли бога, чтобы я его не убил. В тюрьме ему всяко сейчас безопасней!

Теперь он уже не сдерживался. Схватил купюры, запихал их назад, в сумку Екатерины и толкнул ее к двери.

– Пошла! На выход!

Однако Бугрова сдаваться, кажется, не умела. Она оставила сумочку на стуле, возле двери. И сама крутанулась к Беркуту.

Тот даже дернуться не успел, как девка попыталась его поцеловать и повиснуть на шее. Беркут среагировал мгновенно. Уклонился и скрутил сучку в болевом приеме.

– Дебил! – выплюнула она. – Я готова тебя ублажать. Как захочешь. А если нравится вот так, погорячее и погрубее, так я тоже на это вполне готова! Ради брата… Да и мужик ты не промах…

– Такая, как ты, даром мне не сдалась! – грубо сообщил Беркут. Поднял девку с пола и снова толкнул ее к двери. Уже не церемонясь – сучка едва не подвернула ногу. Схватилась за плечо одного из парней Беркута и тот тут же наставил на нее ствол.

Бугрова нервно дернулась. Взяла сумку и вытащила оттуда листок бумаги. Бросила через весь кабинет к столу Беркута. Не попала. Бумажка скользнула по полу и аккуратно подъехала к урне.

– Правильно целишь. Тебя, твоего брала и все твои дары только в урну пихать. Дешевая шлюшка! – Беркут сам не понял, как перешел черту. Ему хотелось размазать ее по двери, по полу, по стенам кабинета. Еще раз скрутить, чтобы вопила от боли. И поскольку все это было бы уже перебором, Борислав словами вымещал злость на Бугровой.

Его парни аж брови вскинули. Никогда от начальника такого не слышали. Вообще.

– Повезло твоей сучке! Надеюсь шлюшка оценила, какой мужик ей достался. А то…

Она не успела договорить. Беркут не выдержал – атаковал коброй. Секунда – и девка прижата к стене, а у ее горла рука Борислава. Дура дергается, кашляет, задыхается. И Беркут задыхался тоже. От желания отомстить этой твари! От жажды прибить ее. Чтобы мешком стекла на пол. А потом… потом попросить Алексея уладить все текущие проблемы с полицией.

Пришла шлюшка из банды, пыталась свести счеты с Беркутом. И… проиграла. Не только месть, но и жизнь. Что ж, се ля ви.

У Беркута в глазах плясали черные точки, так хотелось ее придушить. Почти тормоза отказали.

Парни из агентства глаза вылупили. Смотрели так, словно впервые познакомились с Беркутом. Но ничего не предпринимали.

Вот же мать твою! Научил на свою голову! Натаскал, можно сказать!

Глава агентства – царь и бог. Спорить с ним нельзя ни в каком случае. Спрашивать главу о его же решениях – нельзя. Мешать ему нельзя!

А Беркуту сейчас так не помешал бы кто-то, кто мог его остановить и урезонить.

Он балансировал на опасной грани. Еле сдерживался, скрипел зубами. В висках бухал пульс, от напряжения заныли все мышцы тела.

Беркут не мог ее отпустить после всего, что эта тварь сказала про Алю. Но должен был.

И только мысль, как он расскажет об этом Але, или вынужден будет опять скрывать от нее часть своей жизни, остановила. Беркут разом опомнился, словно кто-то поставил его на кнопку «стоп».

Сделав несколько ровных вдохов выдохов, Борислав нашел в себе силы отпустить девку. И хрипло скомандовал охранникам:

– Проводить. С волчьим билетом!

Ребята поняли. Подхватили девку под руки и потащили на выход.

Беркут вытер испарину со лба. Тряхнул головой.

Да, Беркут «все под контролем»… Не такими подвигами ты хотел бы завоевать Алю. Не такими.

Нет, тебе срочно нужна таблетка от нервов и немного позитива, хорошего настроения, счастья…

Значит нужно ехать домой. К Але.

* * *

Аля встретила Беркута возле дома в каком-то странном возбужденном состоянии.

Глаза сверкают, губы вздрагивают. Ласточка нервно мерила пружинистыми шагами двор и напряженно вглядывалась в машину Беркута, пока та приближалась.

Его прямо как молнией ударило. Аж захотелось стереть ей память. Конечно же, не физически. Он никогда не посмел бы даже подумать, чтобы причинить ей хотя бы малейший вред…

Да что там вред – малейшее неудобство!

Но окажись у Беркута под рукой гипнотизер, точно воспользовался бы. Не задумываясь.

Если она узнала… Если как-то встретилась с Алексеем… Или просто выяснила…

Беркут не понимал, как ласточка могла получить информацию о том, что он все эти дни обманывал ее на счет суда и залога. Они не общались с Алексеем напрямую и никаких его координат у Али не было.

Но паниковал Беркут так, что казалось сердце прямо сейчас выпрыгнет из груди и упадет прямо к ногам Али. Где ему самое место.

Кулаки сжимались и разжимались. Скулы заболели от напряжения.

И, наверное, он так выглядел, что Аля замерла в каком-то оцепенении и тихо спросила:

– Что-то случилось?

Беркут остолбенел. Это она у него спрашивает?

Сцапал ее, прижал и вгляделся в лицо, потому что больше уже не мог сдерживаться. Адреналин от встречи с Бугровой еще растекался по венам. И каждое действие, движение, выражение лица ласточки били по натянутым до предела нервам.

– У тебя все в порядке? – уточнил Беркут, перехватив взгляд Али своим, цепким и требовательным. Забывая, что уже давно решил не смотреть на нее так… чтобы не пугалась, не ежилась. И не закрывалась.

– Э-э-э… Я тоже самое хотела спросить у тебя! – выпалила она. – На тебе лица нет!

Да, мать твою! На нем нет лица! Потому что… А то ты не знаешь, что значишь для него!

Беркут едва не выпалил все речитативом – и будь что будет. Но что-то все же его остановило. Он постарался немного выровнять дыхание и хрипло спросил:

– Аля. Когда ты встречала меня, выглядела так, словно стряслось нечто ужасное…

– А-а-а! – она расхохоталась. А затем улыбнулась так, что у Беркута от сердца отлегло. Он глупо отзеркалил улыбку ласточки, просто потому что ничего не мог с собой сделать – губы сами растягивались в глупейшей гримасе.

Вот это контрастный душ из эмоций она ему сегодня организовала! Маленькая чертовка! Если его хватит удар – точно это случится по ее вине.

– Это я переживала понравится ли тебе мой проект! Беркут! – она чуть подпрыгнула на месте. – Пошли! Я закончила досрочно! Я должна тебе все показать! Я все дорихтую и оформлю через пару дней. А пока очень хочу, чтобы ты оценил, что получилось. Ну давай же!

Она прямо вся дергалась от нетерпения.

Беркут усмехнулся.

Вот же! Да неважно какой проект! Ему все понравится! Из ее рук даже яд – патока!

Но говорить это вслух Беркут не стал. Аля явно очень дорожила своей работой. Отдавалась ей со всей страстью истинного творца и со всей самоотдачей человека дела. Такие слова могли ее ранить. Ибо обесценивали ее старания, ее вдохновение и ее время, потраченное на проект для пристройки.

Поэтому Беркут улыбнулся снова и предложил:

– Ну пошли. Показывай!

Следующий час она водила Беркута по помещениям и демонстрировала на планшете свои эскизы. Тыкала пальчиком то в одно место, то в другое, показывала «образцы». Вещи, купленные по согласованию с Беркутом.

Борислав не мог прекратить улыбаться, глядя на ее лицо, которое просто светилось изнутри, глаза, которые сияли восторгом.

– А вот тут мы поставим журнальный столик. Смотри. Очень удобно. Пришли гости – можно туда чай принести, закуски. А ты сам, отдыхая, можешь расположить там комп или договора…

А вот тут зона для релаксации. Предлагаю радикальные меры! Пуфики, большой диван, телевизор… Колонки… Пришел. Хочешь пляши, хочешь лежи…

А?

А вот тут…. А вот тут…

Беркут слушал ласточку и думал о том, как же хорошо просто быть рядом с ней. Радоваться тому, что она рада. Улыбаться. Ведь, когда ласточка улыбалась, мышцы лица Беркута сами собой повторяли за ней как завороженные. Он бы даже подпрыгивал, как Аля, когда показывала ему свои наброски… Разворачивала в 3Д проекции.

Просто не хотел, чтобы ласточка сочла его совсем уже ненормальным.

– Ну что скажешь? Беркут? Тебе нравится? – наконец-то, спросила она, вновь одарив улыбкой.

– Мне нравится.

Ему нравилось все. Эта женщина в его доме. Все ее действия, наброски, фантазии. Все, что с ней связано.

– Правда? – Аля заглянула в глаза.

– Да! – выпалил он и схватил ее вновь.

Аля расслабилась в руках Беркута, и он уложил ее на один из пуфиков. Образец, как выразилась ласточка.

Одежда полетела в разные стороны, растекаясь по пустому помещению пестрыми кляксами.

Беркут встал на колени и притянул Алю. Она охотно прильнула, ответила на жадный, голодный поцелуй Беркута. Он словно пытался ее проглотить, всосать, чтобы не исчезла из его жизни.

Борислав опять торопился. В каком-то угаре, в каком-то безумии. Целуя ее повсюду, дрожа от нетерпения и затем быстро соединившись с ней.

Быстрее и еще раз быстрее. Ему было это ужасно нужно. Нужно, мать твою! Еще как нужно!

Он брал Алю словно клеймо ставил. Словно обозначал свою территорию. С отчаянием изголодавшегося зверя, с упоением подростка, что впервые дорвался до сладкого. И не с кем-нибудь, а с той самой. Что заставляла сердце биться быстрее, а легкие наполняться воздухом так, что чудилось – грудь вот-вот лопнет.

Беркут брал из губ Али воздух, вдыхал его, пропитываясь этой женщиной.

Она проникла в него, проросла. Стала его нутром. Вырви – и все, нет у Беркута ничего внутри. Кроме выжженной пустыни утраты.

С этими мыслями он и брал ее. В каком-то почти отчаянном порыве. Не отпуская, продолжая, не останавливаясь. В каком-то бешеном, пьяном угаре. Потому что вот она, в его руках, надежно сплетенная с ним воедино. Припаянная к его телу намертво!

В момент пика ласточка вскрикнула и вдруг крепко прижалась к Беркуту. Сама двинула бедрами и Борислав понял, что снова до боли хочет ее.

Чуть повел каменным стояком, не выходя из ласточки и двинул бедрами, давая понять, что еще не насытился ее телом и ее ласками.

Аля удивленно вскинула брови.

– Ты псих, помешанный на сексе! – Жарко шепнула на ухо и заразительно рассмеялась.

А у Беркута мурашки побежали по спине.

– Я псих, помешанный на тебе! – выдохнул он ей в губы и снова взял ее.

Аля подстроилась под его ритм и уже сама, активно двигалась. Это так подогревало Беркута! Почти до полной потери себя. Беркута «все под контролем» больше не существовало. Он растворился в ней. Но одновременно он ей обладал или она обладала им. Беркут уже и не понимал.

Только он не мог прекратить.

Спустя некоторое время Аля, едва дыша, распласталась на пуфике. А Беркут собрал раскиданную одежду и принес ласточке ее вещи.

– Надеюсь, так завел тебя мой проект? – вскинула она бровь, одеваясь.

– Меня заводит все, что ты делаешь.

Аля усмехнулась.

– Не лучший комплимент дизайнеру.

– Ты потрясающий специалист. Все продумала и все сделала. Но еще ты потрясающая женщина…

Беркут запнулся. Собирался добавить, «моя». Но в последний момент одернул себя.

Аля вгляделась в его лицо и будто поняла, что фраза не полная. Чуть опустила голову. Подошла, встала на цыпочки и продолжала сверлить взглядом.

– Что-то ты сегодня темнишь… – произнесла она и прищурилась.

Беркут решил, что пора заканчивать с расспросами. Иначе он может и проколоться. Врать ласточке стало худшим из его испытаний. Лучше уж себя самого иголками под ногти тыкать.

Поэтому Беркут схватил Алю, закинул на плечо и сообщил:

– Да. Сегодня у меня грандиозные планы на отвязную вечеринку в бассейне! В честь завершения твоего проекта! Переоденемся, примем душ и начнем!

– Пусти! – пискнула Аля. – Нас могут увидеть!

– А может я хочу, чтобы нас увидели?

– А я не хочу, чтобы нас видели так…

Беркут медленно опустил ласточку на ноги и уточнил:

– «Так» это как? Не хочешь афишировать наши отношения?

Она снова прищурилась, чуть опустила голову. Задумалась.

Беркут уже знал это выражение ее лица и боялся его до чертовой дури. Ужас как боялся, мать твою! Чего она там опять рассуждает? Зачем вообще нужны эти все сложности? Если ясно, что ему без нее просто никак! А ей с ним хорошо! Ну ведь хорошо!

– Мне нужно все взвесить. Расставить по полочкам. Я должна сама понять, что между нами. Секс, отношения или любовь… Я должна разобраться в себе, Беркут. Не дави на меня. Пожалуйста…

Да, мать твою! Надавил бы! Еще как! Если бы не эти глазищи! Не эти губы, словно у ребенка! Не этот голос – мягкий такой, просящий.

Да. Это удар ниже пояса.

Беркут только и смог, что ответить:

– Хорошо. Не буду на тебя давить. Пошли.

Борислав открыл Але двери и, глядя на ее изящную спину, думал о том, что он загнан в угол. Он сказал, что суд примет решение в течение пары недель. И они истекали. А ласточка еще не была готова принадлежать ему целиком и полностью.

В голове Беркута крутились шестеренки так бешено, как еще никогда. Он не мог решить, как поступить.

Рассказать ей все или опять солгать?

Тогда он еще не думал, что судьба все решит за него. Прибьет внезапным событием, чтобы уже не мучился. И – контрольным выстрелом – столкнет с правдой лицом к лицу.

* * *

Аля

Праздник у бассейна прошел на «ура».

Риан демонстрировал свои достижения.

Ирина с Майей отрывались по-своему. Лопали сладости, пили вино.

А я просто радовалась. Как всегда радовалась завершенной работе, если оставалась ею довольна. Можно сказать – оставалась довольна собой.

Беркут весь вечер за мной ухаживал. Наливал вино, накладывал вкусности.

И мне все время чудились в его действиях какие-то намеки, подвохи или что-то еще. Уж слишком он старался, слишком суетился.

Напоминал Риана, когда тот схлопотал двойку по поведению и потом из кожи вон лез, чтобы мне угодить. До того, как я загляну в дневник. Так сказать, превентивно поднять маме настроение, чтобы ураган ее недовольства не перерос в смерч наказания.

Вот именно так все для меня и выглядело.

Впрочем, я одергивала себя тем, что вполне, возможно, ошибаюсь. Я все еще не до конца выяснила – каков Беркут изнутри. В отношениях. И вообще по жизни.

Сложно узнать мужчину за две недели. А в случае Борислава – так вообще невозможно, немыслимо.

Однако он все больше мне нравился. Притягивал. Вызывал доверие.

И хотя вопрос с бандитами еще не решился, я почему-то совсем перестала про них думать. Рефлексировать и переживать.

Эту ночь мы с Беркутом провели вместе. Даже после того, что случилось в его пристройке.

А ранним утром я проснулась от того, что солнечные лучи начали щекотать веки, забираясь в глаза и грея нос.

Я протерла их и потянулась. В большой кровати Беркута можно было позволить себе размахнуться. А сейчас – тем более. Потому что хозяин великанского ложа – размерами три на три метра – в кровати отсутствовал. В ванной, за матовой дверью, покрытой декоративными выпуклыми каплями, красноречиво шумела вода.

Принимает душ. Ну ладно.

Соберусь. Тихо пойду к себе. Немного приведу себя в порядок.

И спущусь к завтраку.

Беркут не раз предлагал переселиться в его комнату. Но мне пока не хотелось, чтобы этот мужчина видел меня помятой, в грязной одежде и наблюдал за моим утренним моционом.

Мне нравилось, что пока Беркут наблюдал меня либо при параде, либо во время нашей страсти, когда уже было все равно, как мы выглядим.

Кажется, Борислав принимал мои сомнения на свой счет. Но я не переживала по этому поводу. Со временем все уладится.

Я встала, накинула халат и почти выскользнула из комнаты, когда взгляд зацепил сообщение от Алексея, сыщика Беркута, которое высветилось на его телефоне.

Я не могла удержаться, не полюбопытствовать.

А вдруг там речь про мое дело? Если нет, я просто не стану читать. Не полезу в чужие секреты.

Я взяла телефон Беркута и разблокировала его. Борислав сам показывал мне как это сделать. Мне тогда хотелось позвонить и заказать фрукты на дом, а сотовый разрядился.

Я набрала пароль и вошла в вотсап.

«Екатерина Бугрова приходила ко мне. Предлагала деньги и секс в обмен на свободу брата. Ты должен знать, что наших насильников осудили»…

Я перечитала сообщение и тряхнула головой.

Ощущение чего-то неприятного скользнуло в груди мерзкой змеей…

Я вцепилась пальцами в сотовый, словно тот мог вырваться и убежать.

Осудили… Беркут же говорил – что решается вопрос о залоге! Про суд по нашему делу речи пока вообще не шло… Или я что-то не так поняла?

Может «осудили» – это как раз оставили гнить в тюрьме, не выпустили ублюдков под залог? Мало ли как выражаются юристы? Которые, к тому же, частные сыщики.

Я пролистала переписку выше. В надежде, что все как-то прояснится.

И нашла сообщение почти двухнедельной давности.

Сердце ухнуло куда-то вниз и показалось, мир покачнулся. Небо свалилось на плечи – внезапно. Раз – и все. Я аж сгорбилась под внезапной тяжестью небосвода. Спину больно свело от напряжения.

Я снова и снова перечитывала сообщение и в голове билась одна мысль.

«Он обманывал меня две недели!»

В памяти прокручивались наши страстные ночи, наши вечера в бассейне, наши рыбалки… Все то время, пока мы общались уже почти, как родные люди. Как одна семья, черт побери! И все это время он лгал мне?

Зачем! Черт возьми! Зачем ему это понадобилось?

Число, под которым значилось сообщение, отметало любые другие варианты.

Беркут знал, что этих гадов под залог не выпустили, но и меня не выпустил из своих лап.

Оставлял тут, запугивал, опутывал сетями лжи и обмана. Делал вид, что мы с Рианом ему не безразличны. Играл с моим сыном, говорил, как я важна в его жизни.

И продолжал лгать!

Боже! Дура! И о чем я только думала?

Еще в первую ночь в этом доме Беркут вел себя совершенно неадекватно. Притащил меня, раздел, лишил связи.

Я еле выбралась! А потом ему предоставился такой повод! Такая возможность держать меня тут! А я… я просто безмозглая курица!

В голову бросилась кровь, аж в ушах зазвенело. Меня мелко заколотило, словно в лихорадке. Захотелось ворваться в душ к Беркуту и все ему высказать! В лицо! Напрямую!

Как он сам часто любил делать.

Может даже врезать ему куда-нибудь. Уж я бы не постеснялась! Даже по яйцам его шарахнуть изо всей силы!

Я уже подскочила к двери ванной, схватилась за ручку, но потом остановилась.

Отдернула руку и медленно попятилась.

Так… Если я сейчас дам ему возможность объясняться, оправдываться, Беркут снова может опутать меня липкой паутиной своей лжи. Ведь очевидно, что ради своего каприза, желания заполучить женщину, которая отказала при первой встрече, он пойдет на любой обман.