Текст книги "Фарисей"

Тайны НИИБЫТиМа

Чем ближе подходил Станислав Сергеич к институту, тем невозможнее казалось ему утреннее приключение. А когда он вошел в просторный квадратный двор родного НИИБЫТиМа, посредине которого журчал помпезный фонтан в окружении клумбы с петуниями, он уже совершенно убедил себя в том, что на несколько секунд задремал перед чертовым зеркалом.

Серое четырехэтажное здание с высоким портиком над главным входом и мощными колоннами псевдоклассицизма, который так любили в середине пятидесятых годов провинциальные архитекторы, явилось ему словно некий храм современного производственного божества. Он легко взбежал по ступеням широкой лестницы монументального, отделанного мрамором крыльца и потянул на себя бронзовую фигурную ручку массивной деревянной двери.

Просторный вестибюль Научно-исследовательского института бытовой техники и мебели был еще пуст, но лицо Станислава Сергеича тотчас обрело привычное выражение значительности, а в гулко отдававшихся под каменными сводами шагах явно послышался глухой мраморный отзвук поступи статуи командора из бессмертного произведения А. С. Пушкина «Каменный гость». Минуя стойку, за которой помещался вахтер, Тропотун изволил вежливо раскланяться с ним и даже поинтересовался лечением радикулита, чем несказанно обрадовал верного институтского стража, маявшегося этим недугом уже не один год. Благодарный за душевное отношение, тот сообщил заместителю директора последние новости медицины по данному вопросу и проводил его преданным взглядом.

Кабинет заместителя директора по научно-исследовательской и конструкторской работе был несколько уменьшенной копией кабинета директора и представлял собою вытянутый параллелепипед. Основное пространство его занимал светлый Т-образный стол, по периметру стояли застекленные шкафы для бумаг, тоже светлого дерева, вдоль стола тянулась череда изготовленных по особому заказу Станислава Сергеича стульев, обитых бежевой с брусничной искоркой тканью. Две качественные репродукции картин известных западноевропейских абстракционистов украшали стены, намекая на претензии хозяина к свободе творческого мышления и несомненный интерес к дизайну.

Тропотун привычно извлек из дипломата микрокалькулятор и положил его по правую от себя руку. Дипломат же отнес в стенной шкаф, поставил на полку и аккуратно сдвинул раздвижные створки. Вернувшись во главу стола, уселся в мягкое вращающееся кресло и пододвинул лист бумаги. Несколько мгновений он играл фломастером, пытаясь сосредоточиться, а затем споро стал набрасывать список неотложных дел на сегодня.

Через какое-то время он откинулся на спинку и, рассеянно крутя фломастер, задумался. «Сказочный бор»… Говорил он себе. Ах, «Сказочный бор» – как же ты мне нужен!.. Воевода, конечно, соответствует, но уже и поотстал. Я бы… я бы ориентировался на качество… Качество и дизайн – два кита в нашем деле. Но директорское кресло – увы! – одно. У товарища Оршанского опыт, зато у меня плюс в виде кандидатской по экономике… Пока что события развиваются в нужном направлении, это главное. В сущности, мебель для международного молодежного лагеря «Сказочный бор» – мой козырный туз в борьбе за директорское кресло! А там, глядишь, и в Москве заметят предприимчивого директора… Он вдруг усмехнулся и покрутил головой. Что-то из меня маниловщина лезет…

Склонившись над столом, снова начал писать мелким неразборчивым почерком – «уточнить у Еф. про об-е для лаб. эрг. б-ки». Выпрямился и невидящим взглядом уставился в пространство, отчетливо представив себе заведующего лабораторией эргономической биомеханики Плотникова. Неблагодарным он оказался, размышлял Тропотун. Сколько я потратил усилий, чтобы доказать необходимость такой лаборатории!.. И что же? Вместо благодарности одни претензии. Контры с Ефременко развел. Если бы не я, милейший Иван Иванович в два счета вышиб и Плотникова, и его эргономическую биомеханику из института, несмотря на довольно-таки скромные возможности по этой части заместителя директора по хозяйству. Та-ак… что еще?.. Господин Оршанский… Чем это у него жена болеет? «Узнать у С. И. насчет жены О.» Аккуратно вписал он. Кажется, все?.. А Козлов! Опять из головы вылетело! «Позвонить на предмет квартиры для Козлова». Отложил фломастер в сторону. С тех пор как он стал завсектором мебели для общественных помещений, я не знаю горя… Да – теперь все!

Тишина… Станислав Сергеич включил селектор и покосился на часы – одна минута девятого. Мысленно обозревал многочисленные коридоры НИИБЫТиМа, по которым торопливо шагали опаздывающие уже ровно на одну минуту сотрудники крупных отделов, секторов и экспериментальных цехов. Сейчас начнется! С каким-то злорадным торжеством сказал он себе – и началось!.. Загудел утробно селектор, на полную мощность врубился звонок, ведший отсчет рабочего времени по электрическим часам в вестибюле, в дверь впорхнула секретарша Любочка в ядовито-розовом комбинезоне.

Деловито-приветливо кивнув ей, Тропотун нажал кнопку селектора.

– Станислав Сергеич? – спросил бодрый женский голос.

– Я, Софья Ивановна! Доброе утро! Слушаю вас… – словно воочию он увидел ее бледное, красивое лицо-маску. Софья была непревзойденной интриганкой и законодательницей институтских мод, несмотря на свой более чем бальзаковский возраст.

– Совет в одиннадцать тридцать. Ни пуха ни пера! В последней фразе слышалось кокетство.

– Спасибо, Софья Ивановна! Спасибо, голубушка! – добавил он воркующих интонаций. – И, извиняюсь, к черту!

Селектор отозвался грудным смехом, щелкнул и отключился – бессменная секретарша директора Станиславу Сергеичу благоволила.

Тропотун переключил свое внимание на Любочку: высоченные каблуки, смазливая мордашка и невероятное количество косметики. Что делать – молодость!

– Ну-с, как дела, красавица? – фамильярно поинтересовался он, принимая из ее пухлых ручек папку с корреспонденцией.

– Нормально, Станислав Сергеич! – Стоя возле стола, она переминалась с ноги на ногу, как застоявшаяся кобылка. Из-под махровых, в черной туши, ресниц выглядывали хитрые глазки. – Вот только…

– Что значит – только? – рассеянно переспросил он, открывая папку.

– Можно мне сегодня пораньше уйти?

– Приказы на отпуск перепечатала?

– Почти.

– Сразу мне на подпись Он переместил испытующий взгляд с папки на Любочку. Потупив глазки, она водила кончиком туфли по паркету. Туфелька была ярко-красной. Тропотун ждал. Ему было занятно, что именно придумает она на сей раз? Бабушка, если память его не подводит, была похоронена дважды, отец с матерью не вылезают из больниц, а брат в армию уже ушел.

– Я слушаю, – требовательно произнес он.

Секретарь-машинистка, числившаяся по штату лаборанткой, подняла на него свои честные карие глазки и сообщила:

– Брат в отпуск приезжает.

– Это который в армии всего три месяца?

– Он служил хорошо! – тотчас соврала она и затараторила, – вы не беспокойтесь, я все напечатаю!

– Ну ладно, – сварливым отцовским тоном сказал Тропотун. – И учти – в последний раз!

Она радостно кивнула и засеменила к выходу.

Взгляд Станислава Сергеича невольно последовал за ней. Ишь ты! Подумал он. Мозгов кот наплакал – а как задом вихлять научилась! Он хмыкнул и мысленно лишил Любочку комбинезончика: этакий розовый пухленький пупс. Он снова хмыкнул и взялся просматривать утреннюю почту.

Первым в папке лежал список лиц, приглашенных на пятнадцатилетие НИИБЫТиМа. Тэ-экс… Тропотун вздохнул и принялся просматривать список. Азовкин, Афанасьев, Брылов, Буркин, Важенин…. Стоп-стоп-стоп! Это какой же Буркин?.. Е. К.?! Тьфу черт, он же в позапрошлом году умер… Говорил девчонке, чтобы предварительно сверяла списки! И Сартаков здесь. Работнички!..

Покончив со списком, Станислав Сергеич перешел к письмам. Одно, адресованное ему лично и без координат отправителя, сразу заинтересовало его. Выхватив из стопки конверт, он повертел его в руках, затем аккуратненько вскрыл, уже догадываясь, что внутри. На голом лощеном листе от руки печатными буквами было выведено: «Твоя жена шлюха. Она… с Пустовойтовым. И поделом тебе, лысый рогоносец!»

Бессознательным движением он огладил голову – далеко не лысый, положим!.. Снова стал внимательно изучать штемпель: городской, отделение связи в двух кварталах от НИИБЫТиМа… Поднявшись из-за стола он принялся расхаживать по кабинету. Вторая анонимка в течение последних десяти дней – это наводило на размышления. Обе явно накарябаны одним человеком и, по всей вероятности, левой рукой. Первая гласила: «Оршанский тебя скоро выпнет! А ты ему лижешь ж…, лысый лопух!» В особенности Станислава Сергеича раздражало это беспардонное «лысый», потому что лысым он вовсе не был, так, слегка поредели волосы на макушке и углубились залысины надо лбом.

Для полной уверенности Тропотун извлек из запирающегося ящика стола первую анонимку, сел в кресло и сравнил оба листка – рука, да и стиль несомненно твердили об одном источнике. Он откинулся на спинку кресла, сжатые кулаки на столешнице, глаза заледенели и сузились – Станислав Сергеич анализировал ситуацию. Кому-то хочется стравить меня с Оршанским и Пустовойтовым… Размышлял он. Кому?! На директорское место две реальные кандидатуры – моя и главного инженера. Если директором станет Оршанский, он может посадить в мое кресло, к примеру, Пустовойтова – хотя выжить меня будет нелегко… Регина и Пустовойтов?.. Маразм! Ну, она ему нравится… Она с ним флиртует – это естественно для женщины. Но чтобы… Впрочем, верить женщине!..

В своем вращающемся кресле на железной ноге, напоминающей оную из сказок об избушке на курьих ножках, Тропотун сидел прочно и не без комфорта. Было бы неверно предполагать, что его напугала эта анонимка. Поэтому первое послание он проигнорировал. И вот второе… Анонимка, конечно, бумажка, вранье – но карьеру подмочить может!.. Анонимщик начал войну, требовалось его найти и обезвредить.

Станислав Сергеич нетерпеливо потер лоб. Кто же все-таки затеял интригу?.. Предположим, Оршанский… Но тогда он натравливает меня на самого себя – так не бывает! И потом, он не такой человек. Желчен, консервативен – а не подлец. Вот что, Тропотун, надо позондировать и Воеводу, и Оршанского, быть может, они тоже получали подобные бумажки?..

Он разжал пальцы и стал барабанить по звонкой, как бы поющей древесине столешницы. Думай, Станислав, думай! Мысленно твердил он. А что если взять Пустовойтова с Филаткиным?.. Оба претендуют на повышение. Филаткин ориентируется на Оршанского, Пустовойтов – на меня. Надеюсь, на директорство ни тот ни другой пасть не разевают – через ступеньку здесь не прыгают. Черт! Ускользает главное – мотив действий анонимщика. Вот что, товарищ Тропотун, эмоции в сторону! Пока фактов маловато. Поговорим для начала с Софьей Ивановной…

Педантично разложив анонимки по конвертам, Станислав Сергеич засунул их под бумаги в запирающемся ящике стола, повернул в замке ключик и сунул в карман. Потом по селектору попросил Любочку соединить его с отделом бытовых приборов.

– Игорь Иванович? – спросил он, нажимая кнопку засигналившего селектора. – Тропотун. Да обожди про соковыжималки! Я к тебе как к профсоюзному боссу. Козлов у нас завсектором, а до сих пор с женой, младенцем, тещей и старшей дочкой в однокомнатной квартире. Куда это годится? Куда смотрит ваш профсоюз?.. Ну ладно, ладно – наш профсоюз… Степан Васильевич «за»! Когда у нас заседание комиссии по распределению жилплощади?.. Надо бы трехкомнатную… Пожалуй, что и лучше. Выделим двухкомнатную, и пусть ищет обмен. Тогда и четырехкомнатную можно выменять… Идет… Ты на меня не дави! Квартиры – квартирами, а работа – работой. К сентябрю соковыжималка должна быть у заказчика. Знаю я ваши «объективные» трудности! Шевелиться надо. – И он отключил связь.

Бегло просмотрел оставшуюся корреспонденцию. «Электросигнал» предлагал совместную разработку пылесоса с брикетированием пыли… «Инструментальщик» ругался по поводу отсутствия документации на миксеры и соковыжималки… Э-э, подумал Станислав Сергеич, вот почему Пивкин таким сговорчивым был!.. Миксеры и соковыжималки. Он усмехнулся. Хитрый черт Пивкин до сих пор опытные образцы не довел, все тянет и тянет под благовидными предлогами.

Он принялся мурлыкать незатейливую мелодию модной песенки. А это еще что?.. В руках у него оказалось извещение из районной поликлиники, которое предписывало Тропоту-ну С. С. явиться в обязательном порядке на прием к участковому врачу. Хмм… Глубокомысленно произнес Станислав Сергеич, в удивлении разглядывая извещение. К чему бы это?.. Не иначе как флюорография! Решил он наконец. Три недели назад просвечивали весь институт – наверняка потеряли мой снимок, как в позапрошлом году! Разгильдяи несчастные, теряй из-за них время!.. Впрочем… Загляну с утра в поликлинику, подойду в институт к обеду – заодно статью закончу…

С облегчением захлопнув папку, Тропотун отодвинул ее на край стола и потянулся к импортному еженедельнику. Был у Станислава Сергеича и ежемесячник для наиболее важных событий данного месяца, держал он также и небольшую секретную картотеку на влиятельных лиц НИИБЫТиМа и некоторых смежных с ним институтов и предприятий, с сотрудниками которых приходилось иметь дела. Любил заместитель директора иметь при себе некий неформальный ключик, которым отпиралась бы душа коллеги по работе. Кто бы мог подумать, к примеру, что Оршанский – завзятый аквариумист? Или что Шнайдер помешан не только на женщинах, но и на коллекционировании старинных монет? Ну а Софья Ивановна обожает кошек…

Особо важных дел на сегодня не значилось. Тропотун достал список дней рождения сотрудников и нашел июль. Тэ-экс… Среда… Петухова и Матюхин… Из отдела Шнайдера оба. Галина Евлампьевна Петухова… Это ж надо, наградили отчеством! А не тот ли это Матюхин, который угодил под Новый год в вытрезвитель?.. Не иначе, он! Интересно, зачем его держит Шнайдер?.. Неспроста, конечно…

Басовито загудел селектор, прервав его мысли.

– К вам Плотников, Станислав Сергеич! – деловито сообщила Любочка.

Калейдоскоп амбиций

В отношении неблагодарного Плотникова заместитель директора питал чувство почти отеческое, ибо тот возглавлял лабораторию эргономической биомеханики, организованную по его, Станислава Сергеича, идее. Пробивая данную лабораторию в различных инстанциях, заместитель директора по научной работе и конструированию доказывал множеству людей вполне очевидные вещи. Никто особенно не возражал – но и дело не двигалось. Порой у многоопытного Станислава Сергеича возникало чувство отчаяния, казалось, будто он с разбега ударяется во что-то бесформенное, абсолютно упругое и непробиваемое. Однако он не отступил, предвидя в недалеком будущем солидные дивиденды, которые принесет ему эргономическая биомеханика, – и обстоятельства склонили голову перед его упорством.

– Прошу вас, Олег Сергеевич, – доброжелательно кивнул Тропотун сутулому высокому парню в очках с вечно торчавшими в разных направлениях соломенными волосами.

От природы Плотников был крайне стеснителен, отчего комплексовал и всячески свою стеснительность скрывал. Усевшись, он с трудом преодолел барьер внутренней нерешительности и заговорил агрессивной скороговоркой.

– Я понимаю, эргономика – не термоядерные исследования! Но это уже не смешно, потому что Ефременко надо мной в глаза издевается! Нельзя без стенда, вы поймите… Нет, можно конечно и наширмачка, только я так не привык…

– С Ефременко я разберусь. А стендом вашим займется Стаценко, едва мы развяжемся со «Сказочным бором». – Он сделал паузу и многозначительно заговорил: – Вы, Олег Сергеевич, грамотный инициативный инженер. Вот, хочу предложить вам возглавить отдел хозяйственных инструментов!

Инициативный инженер в недоумении уставился на заместителя директора, и веки его за толстыми стеклами очков быстро-быстро забились.

– Молодежь должна расти. – Серьезно продолжал Станислав Сергеич. – Ваши расчеты избыточного статистического давления на межпозвоночные диски произвели на меня благоприятное впечатление. Я думаю, что подвижное универсальное сиденье с регулируемым наклоном – работа весьма интересная и перспективная.

– Очень благодарен… повышение… – залепетал Плотников. – Но, Станислав Сергеич, я по натуре экспериментатор, я с тоски умру на этих хозяйственных инструментах! Мне бы заявки чтобы удовлетворили на медприборы…

Нет, мысленно подвел итог под проведенным психологическим экспериментом Тропотун, этот из блаженненьких, а такие анонимок не сочиняют!.. Он широко улыбнулся:

– Ну что же, Олег Сергеевич! Лаборатория ваша нам крайне нужна. К сожалению, это не все понимают… Так удачно сложилось, что Ирина Евгеньевна рекомендовала вас Шнайдеру.

– Лев Соломонович человек дальновидный, – неопределенно отозвался Плотников и нервно подкинул очки на переносице указательным пальцем.

Тропотун внутренне усмехнулся. Он понимал Плотникова: трудно было не ревновать к жизнерадостному Шнайдеру, в отделе которого она работала, невысокую темпераментную Ирину.

Дальновидный человек… Механически повторил Станислав Сергеич, когда дверь за ревнивым завлабом захлопнулась. Дальновидный человек… К чему это, собственно, сказано?.. Воевода продержится месяц, два, полгода – но пышные проводы на пенсию уже предрешены, так сказать, исторически. В свете этого станет ли Шнайдер затевать сложную интригу с анонимками?.. Навряд ли! С приходом нового директора – Тропотун подразумевал себя – ему грядет повышение. Лев Соломонович умен и суетиться зря не будет!

– Любочка, – попросил он, нажав кнопку, – пригласи Шнайдера!

Лев Соломонович деликатно заглянул в приоткрытую дверь, и Станислав Сергеич, не отнимая трубку от уха, жестом пригласил его к столу.

– Кто на Урале был? Вальцев на Урале был?.. – напористо говорил Тропотун. – Почему мы должны отдуваться за нерасторопность других? Модель удачная, перспективная… В конце концов есть арбитраж!.. Тогда летите сами и на месте договаривайтесь! – и, в сердцах швырнув на рычаг трубку, раздраженно посмотрел на вошедшего.

– Кто? – сочувственно спросил тот.

– Чернов из холодильников. Разработали прекрасную трехкамерную модель, а там, видите ли, сложно!

– Известное дело, – усмехнулся иронически Шнайдер. – А Чернову надо самому шевелиться, не первый год над отделом начальствует!

– Черт с ним, выкрутится, – отмахнулся Станислав Сергеич, глядя на высокого, великолепно сложенного Шнайдера, устроившегося перед ним за столом. – Что с лагерем?

– Работаем… – тот едва заметно пожал плечами и посмотрел на Станислава Сергеича мудрым, словно протянувшимся из глубины веков взглядом.

– Успеете?

По свежему красивому лицу Шнайдера с чувственным ярким ртом прошла тень беспокойства, но он тотчас взял себя в руки.

– Должны успеть. Козлову я предоставил режим наибольшего благоприятствия. Эскизам дизайнеров следуем, как катехизису. «Зону вечернего отдыха» ты отчетливо представляешь?

– Да… в общем… камин… бар…

– Во-во! Камин, бар, кресла… А знаешь ты, как мы достали синтетику для обивки кресел? Украли!

– То есть как?!

– Не боись, неподсудно… – усмехнулся Шнайдер и поправил пышную рыжеватую шевелюру. – Перехватили вагон с опытными образцами, который шел в другую область.

– Гангстеры… – почти с восхищением произнес Тропотун.

– А что делать? Ты мне скажи – что я должен был делать?.. Ефременко у нас вроде украшения хозяйственной части. Деньги получает, а за какие добродетели – неясно! – Помолчав, прибавил: – А синтетика хороша… Темно-вишневая, и на ощупь – чистый сафьян…

– Темно-вишневый да в отблесках пламени должен смотреться товарно… – задумчиво сказал Тропотун, размышляя параллельно о чем-то своем. – Ну а «терраса»? Люблю ретро! Ажурные стулья, воздушные столики, прелестные дамы с длинными газовыми шарфами…

– Нет, я так не могу! – вдруг завелся Шнайдер. – Почему все должен делать Лев Соломонович?.. Ефременку надо за саботаж привлекать к уголовной ответственности! Где древесина для «террасы»?.. Сколько можно мне с ним ругаться?.. Между нами, я обещал ему фотокарточку испортить – не помогло. Твердит: не могу достать, кончились фонды, перехватили под носом… Снабженец… – он презрительно скривился. – Я вчера целый вечер потратил, занимаясь его, между прочим, делом! Обзвонил старых знакомых насчет древесины. Кажется, наткнулся – но придется поколдовать…

– Колдуй. Подпишу все, – но чтоб без уголовщины.

– За кого ты меня принимаешь?.. – с одесским акцентом поинтересовался Лев Соломонович.

Тропотун невольно усмехнулся, потом посерьезнел и вдруг спросил:

– Слушай, как считаешь, выгорит у нас в Москве?

– Хрен его знает! – откровенно ответил тот. – Я ведь не мебельщик, а лесник по образованию. На мой непросвещенный вкус – здорово. Дизайнеры наши из кожи вон повылазили – так старались. Ну и наш отдел в грязь лицом не ударит!

– Если на ВДНХ проскочим…

В этом «если» крылось для Станислава Сергеича и НИИБЫТиМа многое: карьера, премии и даже – чем черт не шутит! – перспектива попасть на ЭКСПО…

На несколько мгновений каждый погрузился в приятные грезы. Первым заговорил Тропотун:

– Скажи ты мне, Лев Соломонович, только откровенно, что судачит народ о возможных переменах?..

– Народ? – серьезно и саркастически произнес Шнайдер, глядя на заместителя директора большими серыми чуть навыкате глазами. – «Народ безмолствует»!.. На мой личный взгляд – предпочитают тебя. Оршанский специалист, конечно, знающий, но в нем же обаяния ни на грош!

Разговор был исчерпан, и Шнайдер направился к двери.

– Постой-постой! – воскликнул вдруг Тропотун. – Тут Кисина со мной общалась. Не то чтобы жаловалась на тебя, однако… В общем, не понял я, чего она хочет!

– Знаю я, чего она хочет… – двусмысленно произнес Шнайдер. – Вот только жениться на всех нельзя! Разве в магометанство податься?..

– Ты с ней поделикатнее, Лев Соломонович, – не принял шутки Тропотун. – Женщине за сорок, личная жизнь не складывается. А тут еще «жилую комнату» на свой страх и риск доводит, потому что ты пропадаешь в секторе Козлова. Смотри, польются жалобы в профком…

– Спасибо, я учту, – с иронией произнес Шнайдер и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Когда на исписанный лист вдруг шлепнулась наглая муха, Тропотун словно бы даже обрадовался нарушительнице санитарных норм его кабинета. Медленно, стараясь не спугнуть насекомое, он протянул руку, взял свежую газету и свернул ее в аккуратную мухобойку. Муха перестала тереть лапками огромные глаза и, учуяв недоброе, взлетела. Некоторое время она кружилась под самым потолком, а затем, уверившись в собственной безопасности, опустилась на сверкающую полировку стола возле самой входной двери. На цыпочках, не дыша, Станислав Сергеич стал подбираться к краю стола. Он занес уже для удара руку – как вдруг дверь резко распахнулась и полная дама в платье тигровой окраски бомбой ворвалась в тишину кабинета.

– Это что же такое делается? – мощно вопрошала она, напирая на заместителя директора монументальным бюстом. – Все лучшее себе – а нам одни пленки!

Успевший завести руку с мухобойкой за спину, Тропотун развернул газету в пристойный вид и небрежно швырнул на стол. Строго оглядев даму, он молча прошел во главу стола и медленно, с достоинством опустился в кресло.

– Это безобразие… – добавила дама уже не так уверенно.

– Слушаю вас, – с ледяной вежливостью произнес Тропотун. – И, сделайте одолжение, не кричите, как на базаре. Спокойно объясните, в чем дело?

– Понимаете, Станислав Сергеич, – заговорила та более-менее нормальным тоном, – привезли по заказам мясо. Всегда получается, что другие отделы прибегают раньше и успевают расхватать лучшие куски – мы находимся в самом конце коридора, в аппендиксе. Остаются одни пленки и мослы – разве это справедливо?

– Хмм… Заказы, это в компетенции Ефременко… Да вы присаживайтесь! Он надавил кнопку селектора:

– Любочка, соедини меня с Ефременко… – Напряженно ждал, пока не просигналил селектор. – Иван Иванович? Тропотун говорит. Что за история с заказами? Почему не установлена очередность в получении заказов отделами?

– Во где у меня эти заказы! – раздался хрипловатый голос Ефременко. – Ходят, жалуются – что за люди? Стараешься для них, машину выбиваешь, в гастрономе в очереди торчишь, а вместо благодарности одни жалобы!..

– Люди справедливо возмущаются, – прервал его сетования Тропотун. – Их не устраивает порядок распределения заказов. Составьте график, чтобы приходили от каждого отдела и брали на весь отдел. Вы поняли?

– Да.

– Такое решение вас устраивает? – обратился Тропотун к гневливой даме.

– Конечно, Станислав Сергеич, спасибо! – закивала та.

После ухода борца за мясную справедливость Тропотун сделал внушение Любочке, чтобы без доклада она не пропускала никого, даже маскирующихся под тигров дам! Любочка юмора не поняла, обиделась и заявила, что с женщинами таких габаритов драться не может в силу физических возможностей. Инцидент был исчерпан, и Тропотун попросил найти ему Козлова.

В ожидании заведующего сектором мебели для общественных зданий Станислав Сергеич еще раз прокрутил историю с заказами и решил, что действовал безукоризненно. Коренастая длиннорукая фигура Ивана Ивановича маячила перед его внутренним взором. Любил, любил Иван Иванович создавать видимость кипучей деятельности на своем поприще заместителя по хозяйственной части директора НИИБЫТиМа. До чего сволочной мужик, подумал Тропотун, которому припомнилась свара, затеянная Ефременко при распределении квартир, – из горла ведь вырвал большую площадь у Пустовойтова. Насобирал справок о несуществующих болезнях, прописал отдаленных родственников, жалобы в горисполком и в газеты настрочил. Все, разумеется, под предлогом борьбы за чистоту рядов и высокую мораль. И чем подлее затевал дело, тем выше становились моральные критерии – само собой, к вящей пользе Ивана Ивановича.

С наглым жужжаньем муха уселась на стол перед заместителем директора по науке и конструированию, и он наконец-то припечатал ее к полировке с мстительным удовлетворением – словно не муху, а Ивана Ивановича прихлопнул!

А в кабинет уже вбегал жилистый, высокий, поджарый Козлов. Тридцатишестилетний потомок кубанских казаков обладал холерическим темпераментом, нос у него был длинный, крючковатый, слегка вбок, а глаза желтоватые, волчьи.

– Сюда, поближе, Михаил Тарасович… – пригласил Тропотун. – Время дорого – рассказывайте!

– Все на мази! – бодро заверил начальство тот и тряхнул несуществующим казацким чубом. – Стаценку я накрутил, качество контролирую сам. Только древесина оказалась сыровата. Пришлось подсушивать ультразвуком. А текстура – блеск.

– Сейчас вы занимаетесь мебелью для столовой? – уточнил Станислав Сергеич.

– Да. Помните эскизы? Модерн начала века плюс фольклорные мотивы.

– Как же… – задумчиво кивнул Тропотун, – отталкивались наши дизайнеры от Васнецовской мебели из усадьбы Тенишевой, еще и кресло Перцовой по эскизу Малютина… Своеобразно!.. Но грешен – предпочитаю «английский стиль»…

– Ну, Чиппендель – мастер… – подтвердил Козлов, слегка посмеиваясь про себя над пристрастием начальства к «английской мебели». – Там такая текстура при полировке выявляется!..

– Красное дерево!.. – удовлетворенно отозвался Тропотун. Разговор прервался и стремительный Козлов, решивший было, что аудиенция окончена, вскочил на ноги. Станислав Сергеич остановил его жестом.

– Сядьте… – повелительно сказал он. – У меня есть хорошая новость… – Станислав Сергеич выдержал эффектную паузу: – Вопрос с квартирой решен положительно!

Смуглое подвижное лицо Козлова на мгновение застыло, потом сквозь загар стали проступать бурые пятна волнения.

– С квартирой?.. – нерешительно переспросил он.

– Есть два варианта на выбор. Либо вы сразу получаете трехкомнатную и, естественно, сдаете однокомнатную, либо дополнительно к вашей однокомнатной получаете двухкомнатную и сами занимаетесь обменом. Я бы вам советовал второе – при таком раскладе можно смениться и на четырехкомнатную.

– Четырехкомнатную… – сомнамбулически повторил Козлов. – Станислав Сергеич… такая новость… с меня коньяк!

Тропотун невольно засмеялся, показалось, что Козлов пойдет по кабинету вприсядь. А тот пребывал на седьмом небе.

– Жена пиявит, младенец орет, дочка старшая не слушается, теща приехала жить… Сумасшедший дом! Увольняться уже собрался, верите? Как-то однокурсника повстречал, он меня в свой НИИ сразу начал переманивать – квартиру через пол года обещал! Я ведь архитектор с опытом…

Понимающе улыбаясь тонкими губами, Станислав Сергеич думал – вот они, сокровенные мыслишки! Минута радости, неуправляемый всплеск эмоций – и я знаю все ваши замыслы, товарищ Козлов. А дурак же я был бы, упустив Козлова!.. Работяга, не интриган, просто порядочный человек…

– Рад, Михаил Тарасович, искренне за вас рад! – прервал он наконец излияния ошалевшего от привалившего счастья завсектором, поднялся и торжественно потряс ему руку.

Не чуя под собою ног, Козлов выскочил из кабинета, даже забыв прикрыть дверь.

Этот у меня на крючке… Сказал себе Тропотун, закрыл дверь и вернулся в свое кресло. Из чувства благодарности он своротит горы… Станислав Сергеич позволил себе несколько расслабиться и закурил. Струйка дыма медленно расслаивалась в воздухе на голубовато-сизые тонкие жилки, из которых плелась причудливая картина каких-то восточных мотивов. Он вглядывался в эту картину – не доставало только какой-нибудь пери… Усмехнулся над собою: в каждом мужчине сидит восточный падишах – и загасил выкуренную на две трети сигарету в бежевой с болотными разводами пепельнице, в которой виделось ему что-то утонченно-японское.

В приемной возле печатавшей на машинке Любочки сидел со скорбной миной долговязый молодой специалист. Увидев начальство, он поспешно вскочил и забормотал что-то неразборчивое. Любочка оторвала от клавиатуры сильно подведенные глаза и с меланхоличным видом победительницы наблюдала за своим поклонником.

– Да-да… – с холодной значительностью произнес Тропотун и прошествовал мимо.

Длинный полутемный коридор НИИБЫТиМа тянулся через все здание. В него выходило множество дверей, пестревших разнородными табличками с названиями отделов, секторов, лабораторий. На ходу Станислав Сергеич ответил на приветствие кругленького юркого инженера из отдела пылесосов, злорадно отметив его обширную лысину цвета слоновой кости. Потом обменялся рукопожатием с Филаткиным, заместителем главного инженера по бытовым приборам. Они поговорили про Салазкина, чей отдел стиральных машин снова не укладывался в график разработок. И, наконец, Станислав Сергеич свернул по коридору налево и толкнул заветную дверь с волевым мужским профилем на табличке.