Текст книги "Назад дороги нет. Часть 2"

И Ник повиновался, ему было до того страшно, что он был готов выполнить что угодно, только бы этот кошмар закончился, он встал и подталкиваемый тростью, вышел из комнаты. Сэм расцепил свои тесные объятия и швырнул Оливера к его огромному облегчению на пол. Затем тоже вышел и пошёл помогать директору творить самосуд. Воспитанники тут же начали галдеть – каждый строил свои догадки насчёт того, что же такого мог устроить Ник, но Оливер, же не теряя ни минуты, проследовал вслед за Сэмом, который вышел на улицу и велел Стену не выпускать детей на улицу.

Мальчику не удалось пройти мимо Стена, к тому же окно в туалете давно заделали и на улицу просто так было не выбраться, поэтому Оливер припал к окну в холле и через тонкие деревянные окна смотрел, как директор на морозе допрашивал Ника, которого на улицу выгнали без верхней одежды, и смутно слышал обрывки фраз типа «паршивый ублюдок», «тебе бы пальцы поотрывать», «у тебя отобьёт это всякую охоту малевать подобную херню». Оливер смекнул, что директор ведёт речь о рисунках друга. «Чёрт! Ему подсунули рисунки Ника с карикатурами на него самого, – Оливер с досады дёрнул себя за волосы и потёр переносицу. – Киллиган в ярости. Что он с ним сделает?» Он увидел, как Ника заставили снять свитер, и он остался в одной майке. Сэм поставил его на колени спиной к директору. От нереальности происходящего у Оливера по телу поползли мурашки, он прирос к окну не в силах закричать или позвать на помощь, и только когда Киллиган занёс свою трость, и она опустилась на спину друга, Оливер закричал вместе с Ником, как будто на него самого сейчас обрушился удар. Директор набирал обороты, видимо, ему доставляло огромное удовольствие мучить мальчика. Оливер хотел быть там с ним рядом. С самого начала все горести, побои и издевательства они терпели всегда вместе и никогда по отдельности. Мальчик забарабанил в окно, его обуяло отчаяние, страх за друга и бешеная злоба на директора и воспитателя. Он порывался пробежать через вахту мимо Стена на улицу. Но вахтёр взял его за ухо и принялся орать, что он нарушает дисциплину в приюте. Оливер брыкался, пытался освободиться, но всё без толку. Донован же всё это время наблюдавший за развитием ситуации чуть ли не приплясывал в порыве тупой радости. «Отличное представление! Так этому жиртресту и надо. Ты ещё не знаешь педик, какой сюрприз ждёт тебя». Оливер только сейчас его увидел, собрал всю свою ненависть и зыркнул на парня, но это его только больше развеселило. Крики на улице так и не умолкали, и Оливер ничего не мог с этим поделать, он чувствовал себя бесполезным и слабым ребёнком, который неспособен ничегошеньки сделать для друга. Стен хотел было выгнать его на лестничную клетку, но к нему подоспела Уэнди.

– Что происходит?

– Да вот, мальчуган ломится на улицу, чуть окно не разбил, да ещё пытается со мной драться, вон как укусил мелкий выродок! – Стен с готовностью изливал бы свои чувства по поводу этой ситуации ещё долгое время, но Уэнди не дала ему такой возможности.

– Отпустите его, – от ледяного тона медсестры Стен даже немного опешил.

– Но он, – начал было старик, но Уэнди перебила его.

– Я сказала сейчас же! – Стен нехотя отпустил Оливера и злобно покосился на женщину. – Оливер, что случилось? – обратилась Уэнди к мальчику и взяла его за плечи.

– Там на улице Ник без одежды. Его избивает Киллиган. Он… он видел… – в панике Оливер просто не стал вдаваться в подробности и сразу сплеча запинаясь сказал о самом главном.

Уэнди припала к окну и увидела, что Ник лежит на грязном снегу, поджав под себя ноги, а Киллиган, закончив с его спиной, принялся бить его по рукам. Женщина так и отпрянула от окна и устремилась на выход вместе с Оливером. Стен попытался их остановить, но она дала такой отпор мужчине, что тот сел на свой стул и больше не произнёс ни слова.

Они выбежали на улицу, и Уэнди тут же налетела на директора.

– Прекратите сейчас же! Вы с ума сошли? Оставьте его немедленно мистер Киллиган! – такой смелой и разъярённой Уэнди не видел никто. На её глазах ненавистный ей мужчина избивал её ребёнка, ведь к Нику, Оливеру, Генри и Нэнси, она относилась так, как если бы это были её дети. Ник лежал на снегу, тихонько постанывал и дрожал.

Рука директора застыла в воздухе, никогда ещё эта женщина не разговаривала с ним подобным тоном, и после того как первый приступ удивления прошёл, он подошёл к Уэнди вплотную и уставился на неё своими маленькими злобными глазками.

– Да как ты разговариваешь со мной! – разозлился Киллиган и уже было замахнулся на Уэнди, и та, закрыв глаза, готова была принять удар, но его не последовало. Оливер не придумал ничего лучше, как кинуть комком в голову директора, и секундная радость оттого, что он всё-таки попал, обернулась впоследствии для мальчика огромной проблемой. Этим он только усугубил ситуацию, но он не мог позволить, чтобы этот садист ударил Уэнди.

– Так ты, значит, защитник, да? – угрожающе произнёс директор. – Держи его Сэм.

– Нет! Нет, пожалуйста, мистер Киллиган! – но директор отмахнулся от медсестры и ударил Оливера тростью в живот так, что тот согнулся пополам. Он поднял голову мальчика за волосы и, дав звонкую пощёчину, разбил ему губу.

– Боже! Я умоляю вас. Они просто дети.

– Этих детей надо проучить, а с тобой я разберусь позже, – бросил он Уэнди и хотел ударить Оливера снова, но женщина напрыгнула ему на спину и повисла руками на шее. Киллиган от такого напора пошатнулся, и они вместе с Уэнди полетели в снег.

– Ах ты, сука! – Киллиган навалился сверху на Уэнди, вцепился ей в шею и принялся душить. Оливер вырывался из хватки воспитателя и, истошно вопив, звал на помощь, Сэм пытался заткнуть ему рот рукой, но тот укусил его.

Ник пытался приподняться, но безуспешно. От холода и от побоев его тело не слушалось, и он мог только наблюдать за тем, что происходило в нескольких футах от него. И если бы не миссис Дженкинсон, которая прибежала вместе со Стеном, неизвестно чем бы это закончилось. Она оттащила Киллигана от Уэнди, сказав, что ему надо остыть, и все уже и так понесли тяжёлое наказание. Стену она велела сейчас же отнести Ника в медицинский кабинет, принести побольше одеял и таз с горячей водой. И как ни странно, Киллиган послушал её. Возможно дело в том, что миссис Дженкинсон приходилась директору родной тёткой, и в детстве частенько брала его к себе, в надежде на то, что мальчик не вырастит таким же садистом, как его отец. Но увы, надежды миссис Дженкинсон не оправдались. Когда умерли родители Киллигана, он уже управлял приютом, директором которого до этого был его отец. Киллиган принял бразды правления в свои руки, а Чамми (полное имя Камилла) – так звали миссис Дженкинсон, как раз нуждалась в работе, и племянник взял её воспитательницей. Несмотря на то что он был жестоким эгоистичным ублюдком, тётку свою он ценил, иногда прислушивался к ней, и если она его просила о чём-то, что бывало в исключительно редких случаях, то он это выполнял. Но нельзя сказать, что у них были тёплые отношения, они были скорее союзническими – она не вмешивалась в его дела, а он в её, к тому же они были единственными родственниками, которые остались друг у друга. И сейчас Киллиган решил прислушаться к тётке и утихомирить свою ярость.

Стен вместе с Сэмом взяли под руки Ника и поволокли в медицинский кабинет, Оливер же ждал Уэнди – она встала со снега, отряхнулась и с каменным лицом, стиснув зубы уже хотела идти, но Киллиган схватил её за руку.

– Сегодня ты за всё рассчитается, – прошипел он. А Оливер, выпучив глаза и приоткрыв немного рот, уставился на него и не знал, что думать: «Что, чёрт возьми, это значит? Этот ублюдок хочет навредить ей или… Нет! Она бы никогда…!» Из этих мыслей его вывел Киллиган, который, схватив мальчишку под локоть, сказал, что тот просидит три дня в подземке на воде.

– Нет, пожалуйста! – Уэнди вцепилась в руку мужчины и не в силах была отпустить его. – Он не протянет там! Я прошу вас…

– Довольно. Он отсидит там три дня, это не обсуждается! – Киллиган взял Оливера за шкирку и потащил к дверям приюта.

– Постойте! Пожалуйста, мистер Киллиган, ему нужен его ингалятор, – взмолилась женщина. – Он у тебя с собой Оливер? – женщина еле сдерживала слёзы, казалось, ещё немного, и она зайдётся в истерике. Оливер кивнул. – Тогда я дам тебе физраствор.

Миссис Дженкинсон утвердительно глянула на Киллигана, и тот разрешил медсестре сходить за раствором.

Затем он отвёл Оливера в ту самую камеру, где сидел Эндрю Роган, который сошёл с ума, Генри, который чуть ли не спятил, камеру, где Том покончил с собой, а психика Шкафа не выдержала, и он был отправлен в психушку. Оливер знал, что это тяжёлое испытание, и ему было страшно до чёртиков, особенно когда Киллиган закрыл за ним и дверь, и он остался в полной темноте один.

Стоит ли говорить, что Донован был на седьмом небе от счастья, он и не думал, приведя план по уничтожению Ника в действие, что убьёт сразу двух зайцев. Теперь парень чувствовал триумф своей победы в полной мере и наслаждался этим сполна. И хоть Оливеру досталось, Донован хотел добить его и рассказать про Уэнди, это должно было сломить его. И он с упоением стал ждать дня, когда Оливер выйдет из карцера.

Габби была в общей комнате, когда услышала о том, что произошло с Ником. Окна комнаты не выходили во двор. Она сразу же побежала в кабинет, где доктор Стэнфорд и Уэнди уложили мальчика на кровать и укутали одеялами. Доктор дал ему обезболивающее и сказал, что ему лучше сейчас поспать. «Я не могу. Я не должен отключиться» – думал про себя Ник и отказывался пить снотворное. Он смотрел в одну точку и не произносил ни слова. Но когда пришла Габби, он будто бы очнулся.

– Нэнси, – слабым голосом позвал он девочку, и та, подбежала к больничной койке и села рядом с другом.

– Я здесь Ник. Что произошло? И где Оливер?

Габби видела, насколько подавленно выглядит Уэнди, в каком ужасном состоянии находится её друг и от несправедливости ей захотелось разбить стеклянный графин с водой, стоявший на столике, и желательно о чью-нибудь голову, например, Киллигана.

– Уэнди, – позвал Ник медсестру охрипшим голосом. – Что он с ним сделал?

Уэнди подошла к мальчику.

– С ним всё будет в порядке, – проговорила Уэнди, но её ответ прозвучал так неубедительно, она сама в это слабо верила – на её памяти там несколько человек слетали с катушек, а другие кончали с собой. Она представила Оливера в подвале в этом смрадном месте кишащим крысами с его-то астмой и ей стало дурно.

– Скажи, где он?

– Он в… – голос Уэнди задрожал, она подбежала к окну и открыла форточку – ей нужен был свежий воздух, после чего она выпила пару таблеток успокоительного.

– Уэнди, тебе лучше прилечь, – доктор Стэнфорд взял женщину под локоть и подвёл к кровати.

– Да наверное, так будет лучше.

– Твой друг сейчас в карцере. Киллиган посадил его туда на три дня.

Ник задрал голову кверху, предательские слёзы наворачивались на глаза. Он испугался, что с Оливером может произойти то же самое, что и со многими, кто там сидел. «Ну зачем он выбежал ко мне, дурак. Если бы ни я, с ним всё бы было в порядке. А Уэнди? Этот ублюдок чуть ли её не задушил. Им досталось из-за меня, из-за этих дурацких рисунков».

– Но почему его туда посадили? – Нэнси не представляла, что такого мог сделать мальчик.

– Он попал снежком Киллигану прямо в рожу, – фыркнул Ник, это было самое хорошее воспоминание за день, – когда он пытался ударить Уэнди.

Уэнди опустила глаза и густо покраснела.

– Это правда? – Стэнфорд внимательно смотрел на женщину, и в его голове не укладывалось, почему Киллиган позволил себе такое. И только сейчас он заметил следы на её шее.

– Поговорим позже Николас, – в её голосе была такая отчаянная мольба, что доктор решил не расспрашивать об этом сейчас при детях, а поговорить наедине после, поэтому он решил сменить тему.

– Послушай Ник, – доктор Стэнфорд положил руку мальчику на плечо, – Оливер – сильный мальчик, он справится, к тому же мы можем незаметно спускаться в подвал и приносить ему еду.

– Точно! – воскликнула Габби. – Но Стен вряд ли даст нам ключи от подвала.

– Даст! – уверенно сказал Стэнфорд. – Стен ещё тот алкаш, и думаю, мы сможем подкупить его медицинским спиртом, к тому же у меня припрятана хорошая бутылка хереса.

– Правда? – Уэнди вся встрепенулись и встала с кровати, – ты правда это сделаешь Николас? – женщина осеклась и тут же поправилась. – То есть доктор Стэнфорд, – мужчина кивнул и улыбнулся.

– А когда мы пойдём к нему? – тут же спросила Габби.

– Так постойте. Пойдём только мы с Уэнди.

– Но…

– Нет, – покачал головой мужчина. – Нику нужен постельный режим, и тебе лучше сейчас побыть с ним, а не лазить по подвалам.

Габби нисколько не понравился такой ответ, но делать нечего. Ей пришлось с этим согласиться.

– Мы пойдём сегодня? – с надеждой в голосе спросила Уэнди, и доктор утвердительно кивнул. – Отлично! – Уэнди озарилась улыбкой. – Не переживайте, мы расскажем вам как он там.

– А Генри? Я и Оливер обещали, что придём к нему ночью. Он должен знать, что случилось.

– Я схожу к нему, – отозвалась Габби и выжидающе посмотрела на Уэнди и Стэнфорда. Она боялась, что они запретят ей идти на мужскую половину приюта, но взрослые не выказали никаких возражений.

– Ник, как к Киллигану послали твои рисунки?

– Это всё Донован, – сдавленно сказал Ник и сразу принял мрачное выражение лица. Голос мальчика сильно дрожал, глаза были будто стеклянные. Габби хотела подойти и обнять его, но Ник уверенно покачал головой. Всё его тело невыносимо болело, спину покрывали борозды красных полос, руки, даже теперь в тепле, сильно тряслись, ему казалось, что все кости кистей у него расплющены. Ник было опять замкнулся, но Уэнди и Габби не дали ему такой возможности. Женщина взяла в ладони его лицо и успокаивающим голосом в который раз попросила мальчика всё ей рассказать. И Ник рассказал, как Генри подрался с Донованом, правда, он не упомянул о том, из-за чего произошла эта драка, и что тот поклялся ребятам отомстить за своих товарищей. Мальчик не знал каким образом Донован пронюхал про его тетрадь, но факт остаётся фактом – вся их история была ссажена. Ник рассказал, что те карикатуры, которые он рисовал на Киллигана и Сэма бывший командир отдал директору, поэтому он так взбесился.

– Мы отомстим ему! – воскликнула девочка. – Этот урод за всё поплатится.

– Нэнси, – Уэнди укоризненно посмотрела на Нэнси.

– А что? Это из-за него Генри в застенке, Оливер в карцере, а Ника побил… – Нэнси так и подмывало сказать грёбаный ублюдочный пидорас, но она сдержалась, – директор. Это не должно сойти ему с рук.

– Если мы закроем на это глаза, он так и будет портить нам жизнь, – поддержал подругу Ник. – Устроим ему тёмную.

– Так, дети прекратите. Ник тебе нужно набраться сил и поспать, а тебе Нэнси нужно идти на обед.

– Я загляну вечером, – пообещала девочка, помазала рукой доктору, Уэнди и Нику и пошла обедать.

Девочка всё думала, как же отомстить Доновану: «Он поплатится! Этот ублюдок отобрал у нас последнее, что осталось от отца, из-за него у нас большие проблемы, но я уверена, Тайлер сможет их решить. Он отправил Ника на больничную койку, а Оливера в карцер. Ему это так просто с рук не сойдёт. Сегодня ночью я прокрадусь к Тео и уж вместе мы точно что-нибудь придумаем».

В столовой она увидела Донована, который с жадностью поглощал свой обед с мерзкой довольной физиономией. Они встретились глазами, и Габби вложила в свой взгляд всю ненависть и презрение, на которую только была способна, на что тот лишь широко ухмыльнулся и продолжил есть.

«Скоро мой брат выйдет и сотрёт твою мерзкую улыбку с лица».

Глава 7

Время в подвале тянулось бесконечно, здесь даже не думали убирать, и едкий запах мочи и испражнений предшественников Оливера бил в нос почище аммиака, и эти помои из-за сырости не высыхали. Чтобы хоть как-то спастись от холода, Оливер старался выполнять физические упражнения – это отвлекало от воспоминаний о недавней стычке с крысами, от которых он еле отбился, и то только потому, что у него лежала подаренная ему за амулет открытая бритва, которую он звал «распиской». В полной темноте это было сложно сделать, крысы нападали с разных сторон и пытались забраться под брючины штанов, и когда мальчику наконец удалось от них отделаться, его вытошнило. Чувствовал он себя скверно, ужасно хотелось пить, и от бессилия парень прислонился к стене. Физические упражнения отвлекали его от переживаниях о Нике, но ничто не могло заглушить мыслей об Уэнди. «Что этот урод хочет сделать с ней?! Что значило это его: «ты сегодня со мной за всё рассчитаешься?» – в душе Оливера зародилась паника, которая, возрастая с каждой минутой, теперь бушевала внутри. «Чтоб он сдох! Мерзкая тварь. Сжечь бы к чертям собачьим этот приют» – мальчик хотел сконцентрироваться на чём-то другом, но его мысли то и дело возвращались к медсестре. «Я видел, как Киллиган душил её. Он ненормальный. Да какое право эта сволочь смела так обращаться с ней? Она – не мы. Он не имеет власти над ней, или…» – то, о чём Оливер не позволял себе думать, теперь ясно отпечатались в его голове, и вопль, настолько оглушительный, казалось, заполнил собой всё пространство камеры, к глазам подступили слёзы и он закричал:

– Нет! Я всё надумал! Всё дело в этом месте – оно сводит с ума! – Оливер часто задышал, он почувствовал, что вот-вот начнётся приступ, достал ингалятор и пшикнул несколько раз себе в рот.

«Так надо успокоиться и взять себя в руки. Этому должно быть какое-то объяснение, и как только я выйду отсюда, я поговорю с Уэнди. Главное – выжить, и, чёрт возьми, я сделаю это».

В девять часов воспитанникам дали отбой, и уже в десять Уэнди и Николас отправились к Стену с медицинским спиртом – этот старикашка был хитёр и потребовал за каждую вылазку к Оливеру какой-нибудь презент. Делать было нечего – они согласились, и Стен дал им ключ. Уэнди собрала из столовой покушать – это была похлёбка с фасолью и луком, хлеб, несколько ломтиков, и бутылка воды. Она надеялась, что с Оливером всё в порядке. Женщина даже боялась предположить, что с ним могло что-то случиться, и отгоняла от себя эти мысли. Они спустились в подвальные катакомбы, доктор Стэнфорд, освещая путь керосинкой, взял Уэнди за руку, и они пошли вглубь, выкрикивая имя Оливера.

Мальчик дремал, этот день в конец его доконал, но так как он был суеверным и верил в потусторонние силы, спать он здесь опасался, ведь здесь умер Том, а он ни на пенни не верил, что дух командира упокоился с миром, ему казалось, что он здесь, как будто это Том направил крыс против Оливера, и если он позволит себе уснуть, он проберётся в его голову сквозь завесу сновидений и уничтожит его, сведёт с ума, заставит также покончить с собой. Оливер держался за свои амулеты и без конца читал мантры и заклинания, а когда уставал, старался размять затёкшее тело, ведь в карцере нельзя было выпрямиться и приходилось передвигаться в скрюченном состоянии. Он пытался отжиматься, ходить гусиным шагом, чтобы хоть как-то согреться. И сейчас, устав от всего на свете, он, прикрыв глаза, слушал за стенкой тихое шебуршение крысиных лапок: «Я не должен спать» – но его веки становились всё тяжелее, чтобы их поднять нужно было прилагать неимоверное усилие, но мальчик распахнул глаза и больно ущипнул себя за руку. «Не спи! Умрёшь!» – но это было выше его сил, он подумал, что если сейчас закроет глаза, то больше их не откроет, и тут он услышал голоса, мужской и женский, которые звали его. Он не представлял, что ему делать. Отозваться? А вдруг он просто сходит с ума? Но голоса становились всё громче, и он узнал голос Уэнди. «Неужели?! Это она. Она пришла ко мне!»

– Уэнди! – хрипло закричал Оливер. – Уэнди я здесь.

– Оливер! – отозвалась женщина. – Продолжай кричать.

И мальчик кричал изо всех сил, пока окошечко его двери не отворилась.

– Слава богу, Оливер! – у Уэнди из глаз покатились слёзы, она протянула руку в окошко, и мальчик прижался к ней щекой.

– Я в порядке Уэнди. – Он не хотел показывать ей, в каком он плачевном состоянии, не проведя здесь и дня. – Здравствуйте, доктор Стэнфорд. Как вы попали сюда?

– Мы подкупили Стена медицинским спиртом. Это была идея Стэнфорда, – Уэнди была бесконечно благодарна Николасу, она не ожидала от него подобных выходок. На вид это был правильный деловой мужчина с замашками перфекциониста и любовью к дисциплине и точности. Но, как оказалось, Стэнфорд может всем этим поступиться. И если раньше Николас казался Уэнди скучноватым, то теперь, смотря на его возбуждённое словно ожившее лицо, на горящие глаза, как будто он проделывал нечто подобное впервые, она видела перед собой мужчину, способного на многое, более того, она сознавала, что он это делает для неё и ради неё, что откровенно ей льстило. До этого случая он ей импонировал просто как обходительный приятный человек не более – она не думала, что они подходят друг другу. Но теперь Уэнди видела в нём мужчину. Но медсестра тут же подумала об их предстоящем разговоре: «Я ведь даже не придумала, что ему скажу, если он узнает обо мне и Киллигане, он будет меня презирать, и это будет невыносимо». А о том, что после её ждёт директор, и как он с ней будет рассчитываться за её действия, молодая женщина старалась даже не думать.

– Спасибо док, – Оливер протянул ему руку через окошко, и Стэнфорд пожал её.

– Без проблем парень, – улыбнулся мужчина. – Уэнди тут принесла тебе…

– Ой да. Я принесла тебе покушать. Вот держи, – она передала ему стеклянную бутылку с водой, – ты, наверное, очень хочешь пить. – Оливер действительно просто до безумия хотел сполоснуть горло. Он взял бутылку и принялся жадно пить, делая быстрые глотки, буквально захлёбываясь жидкостью.

– Не налегай так. Оставь на завтра.

Мальчик оторвался от бутылки и подумал, что Стэнфорд прав, и надо растянуть эту бутылку хотя бы на два дня.

– Что с Ником? Как он?

– Сейчас он в порядке. Когда пришла Габби, он разговорился и рассказал, за что Киллиган на него взъелся.

– Это всё Донован. Он подставил его, сжёг все его рисунки, кроме тех, на которых был директор.

– Мы знаем, – Уэнди аккуратно протянула ему тарелку с похлёбкой, и мальчик, взяв её в руки, с удовольствием умял еду, которая до этого казалась ему на редкость отвратной. – Габби тоже порывалась пойти к тебе, но мы не разрешили, со Стеном могли бы возникнуть проблемы. Она сказала, что пойдёт к Генри.

– Завтра у него последний день, а там и я выйду. И тогда уж мы придумаем, что нам делать с Донованом.

– Оливер, я прошу тебя, только не доводите до крайности.

– Мы постараемся, – буркнул мальчик. Его лицо посуровело, стоило только вспомнить эту ухмыляющуюся рожу. Кто-кто, а Оливер хотел довести всё до крайности. Будь его воля, Донован отправился бы вслед за командирами, и по скромному мнению мальчика, ему бы было самое место на том свете или в психушке.

– Так не пойдёт парень, – фыркнул Стэнфорд, – меньше всего мы вам желаем оказаться снова в карцере или застенке, и не дай бог в колонии.

– И что, нам сидеть сложа руки? – с вызовом спросил Оливер, его ладони сжались в кулаки, и он усилием воли не ударил по двери.

– Отплатить ему той же монетой, – спокойно ответил доктор. – Изучите его, найдите слабые места и нанесите удар.

Оливер стоял, как громом поражённый, не зная, что ответить. «Почему я сам до этого не додумался? Донован делал то же самое – он шпионил, изучал нас и в итоге нанёс удары Генри, Нику и… – и тут Оливер понял, что Донован совершенно не планировал засадить его в карцер, такое развитие событий просто невозможно было предугадать. – Значит… Для меня он тоже что-то придумал. Только что? Какое моё слабое место? У Генри его тайна, у Ника дневник, а у меня… Стэнфорд прав – надо подобраться к нему поближе. Нам нужен план».

– Возможно, вы правы доктор Стэнфорд. Спасибо! – задумчиво произнёс мальчик, и тот, видя, что его слова дошли до Оливера, он остался доволен собой.

– Нам уже пора Оливер, – Уэнди чувствовала, что они долго находятся в подземке, и ни в коем случае она не хотела опаздывать к директору потому, что это тоже было чревато последствиями. – Завтра мы снова придём, принесём еды и ещё воды.

– Спасибо. Я буду вас ждать.

Просунутую через окошко голову Оливера Уэнди обвила руками и несколько раз поцеловала в щёки, отчего мальчик густо покраснел, ведь они здесь были не одни. «Она со мной как с маленьким. Да чего же неловко, но приятно». Стэнфорд с Оливером обменялись крепким рукопожатием, и Оливеру подумалось, что доктор мог бы стать хорошим мужем для Уэнди, и размечтался о том, что как хорошо было бы, если бы они поженились и усыновили их всех – Оливера, Ника, Генри и Нэнси. Конечно, дети не стали бы сидеть у них на шее: Оливер с Генри и Ником начали бы работать, а Габби помогать по хозяйству. «Это было бы чудесно. Мы бы выбрались из этого богом забытого места, и жили бы счастливо… Так стоп. Хватит. Сейчас лучше подумать об этом говнаре, и о том, какие у него могут быть слабые места» – но на ум абсолютно ничего не приходило. И у него мелькнула мысль, что поскольку Донован продуманный сукин сын, он не мог понадеяться наудачу в случае драки с Генри в туалете, он должен был быть уверен, что Сэм точно явится. «А из этого можно сделать вывод о том, что есть кто-то, кого он подговорил на это. Но все обходят его стороной, командиров всегда ненавидели, тем более бывших командиров, – размышлял Оливер. – Эта грёбаная шестёрка позвала Сэма, и тот упёк Генри в застенок. – И тут его осенило, по телу мгновенно пробежали тысячи мурашек, он чаще задышал. – И она же рассказала, о дневнике Ника с рисунками, значит… значит, он в нашей комнате. Не думаю, что это кто-то с четвёртого этажа».

Когда произошло разделение на племена, многие ребята перекочевали с четвёртого этажа на третий и наоборот. Клыки и Пауки состояли в основном из бывших шестёрок и жили своим скопом на четвёртом. На третьем же были племена Когтей и Вепрей, бывших опущенных и тех, кто не хотел знаться с бывшими шестёрками. И между этажами в силу огромной личной неприязни не было никакой коммуникации, они держались обособлено. Мальчишка подозревал всех, но нужно было как-то сужать круг подозреваемых, чем он, несмотря на полную вымотанность, занялся. До разделения на племена, когда командиры сновали и на своём, и на третьем этаже, Ник доставал свою тетрадь, только когда никого не было – доверять никому было нельзя, и из-за этого мальчик всегда вставал на час раньше и пока все спали, он предавался творчеству, но как только хотя бы один воспитанник просыпался, он тут же прятал свой дневник, в котором на свой страх и риск рисовал карикатуры. Когда же произошло разделение, командиров не стало, то опасаться стало не кого, мальчик осмелел и начал рисовать в открытую, и некоторые воспитанники даже просили нарисовать их тоже, чтобы оставить свой след в истории, и Ник соглашался, но просил не говорить об этом племенам с четвёртого этажа, потому что он всё-таки их опасался.

Тем временем Габби прокралась мимо Стена, который уже порядком успел поднабраться медицинского спирта и теперь, развалившись в кресле зычно давал храпака. Двигаясь бесшумно, затаив дыхание, она боялась, что сейчас вот-вот и кто-нибудь выйдет из угла и поднимет тревогу, и тогда миссис Дженкинсон точно загрузит её работой на кухне, которую она так ненавидела. Она боялась каждого шороха и сейчас остро ощущала то, как ей не хватает рядом Джейн. Рядом с ней Габби не чувствовала страха, Джейн смогла бы её приободрить и сказать, что всё не так уж плохо и обязательно наладится. Теперь же девочке нужно было справляться самой: «Джейн бы не стала унывать или бояться, значит и я не буду. Я не слабачка, я сильная, как она».

Габби сама не заметила, как дошла до нужной двери – это был закуток по правую руку от чердака, по сути, такой же карцер, но модернизированный: стоять там можно было в полный рост, был ночной горшок, да ещё и кормили раз в день. Но эти плюсы перекрывали на редкость невыносимые обстоятельства – чтение и заучивание наизусть молитв и присутствие Сэма, под надзором которого Тео, стоя на коленях перед распятием, с видом полной обречённости монотонно читал их. И если вдруг парень запинался, ошибался или просто для профилактики, Сэм отвешивал ему подзатыльники, или проходился ремнём по спине. Проходила эта экзекуция три раза в день по полтора часа, что напрочь лишило Тео даже снисходительного отношения к религии, как это было раньше. Про себя он проклинал и церковь, и её служителей и всех святых, вместе взятых.

Девочка еле слышно постучала в дверь – никакого ответа не последовало, тогда она постучала громче – опять безрезультатно.

– Тео, Тео, – начала звать Габби и спустя несколько секунд услышала приближающиеся шаги.

– Я тут Габби. Что произошло с Ником и Оливером?

– Ты знаешь?

– Сэм сказал только, что Ника здорово избил Киллиган, а Оливер в карцере. Больше он ничего не сказал.

И Габби принялась рассказывать брату обо всех злоключениях, выпавших на долю друзей, и, как и ожидалось, реакция Тео была бурной, хоть девочка и умоляла его не шуметь.

– Я отомщу этому сукиному сыну, выбью из него всю эту дурь!

– Я согласна с тобой. Но нам нужен план. Нужно навсегда отбить у него желание к нам лезть.

Девочка правильно рассуждала, она догадывалась, что обычной дракой всё то дерьмо, что сидит в Доноване, не выбьешь, здесь нужно что-то по-настоящему ужасающее, отчего бы у него кровь в жилах застыла. Только вот что?

– Ты права Габби, но для плана нужны все, и мы обязательно что-нибудь придумаем. Когда Оливер выйдет из карцера?

– Его посадили на три дня, значит, он выйдет на следующий день после тебя.

– Хорошо, только… Мы постоянно влипаем в истории, и за это вас постоянно наказывают, а я не хочу, чтобы вас опять сажали куда-то или били, – голос девочки задрожал. – Мне тяжело это видеть.

– С нами всё будет в порядке, не переживай так сестрёнка. Когда я выйду отсюда, я не полезу к нему с кулаками – я приму безразличный вид, чтоб не доставлять ему своей ненавистью удовольствие. И пока мы не придумаем план, все будут придерживаться такой тактики.

– Правда? Я думаю, это отличная идея. Пускай подавится ублюдок.

Тео фыркнул, его всегда смешило, когда Габби, с виду такая милая девочка, ругается матом. Она это делала нечасто, но если делала, то выглядела при этом очень комично, и хоть парень не видел сестры, он живо представил злобное по-детски забавное личико и тихо засмеялся.

– Эй! Ты чего смеёшься?