Текст книги "Конец материи"

Глава 14

– У нас нет выбора, Флинкс. – Трузензузекс говорил печально, но так же твердо, как и его товарищ человек. – Если мы возьмем его с собой, эйэннцы обязательно последуют за нами. Мы не можем допустить, чтобы оружие попало им в руки. Только так, уничтожив его – и возможно, но не обязательно самих себя – мы можем быть уверены, что этого не произойдет.

Флинкс пытался успокоить Пипа, который узкими глазами и заостренным языком искал того, кто так встревожил хозяина. Но на Трузензузекса и Цзе-Мэллори не кинулся: их мысли относительно Флинкса были полны печали и доброты.

– У нас есть одна-две минуты, чтобы осмотреть поверхность артефакта, – заметил Цзе-Мэллори. – Я посмотрю, можно ли что-то обнаружить. Если нет, просто оставьте меня снаружи. Если артефакт попадет в черную дыру, у меня будут наносекунды, чтобы полюбоваться этим. – Он двинулся к шлюзу, где помещались скафандры, потом остановился. – Там горит огонь. – И вопросительно повернулся к Флинксу. – Неисправность?

Флинкс немедленно начал обыскивать корабль – инструментами и с помощью голоса. Септембер и Хасбога оказались на борту.

Не было Аба.

Одновременно от приборного щита и от шлюза послышался резкий свист. Флинкс узнал этот сигнал, он много раз слышал его во время учебных тревог на коммерческих кораблях.

– Он выходит через шлюз! – Трузензузекс прижал мандибулы к краю иллюминатора, стараясь что-то рассмотреть.

Флинкс бросился к приборам.

– Нет, Аб! Не делай этого! Подожди!

– Оставь, Флинкс. Вероятно, Аб знает, что делает. – В голосе Цзе-Мэллори звучала надежда.

– Дело не в этом! – лихорадочно объяснял Флинкс, указывая на шесть синих огоньков над входом в шлюз. – На корабле нет скафандра, который подошел бы ему.

Цзе-Мэллори почесал шею и подошел к своему брату по кораблю.

– Может быть, наш друг Аб не нуждается в скафандре. Может быть… – И он торопливо привел в действие часть компьютера, которая не использовалась много месяцев.

В интеркоме послышался резкий щелчок и свист. Флинкс медленно выключил его. И почти неслышно сказал:

– Не имеет значения. Он снаружи. В шлюзе нет воздуха. – Он отвечал за невинного, глупого, но безвредного чужака. Больше не слышно его стихов, его пения и никогда не будет слышно.

Именно Аб привел их к установке хур'рикку. Несмотря на это, Флинкс совершенно забыл о нем в суматохе и напряжении последних недель. Конечно, это не извинение.

– Флинкс, иди сюда. – Трузензузекс манил его одновременно истинной рукой и руконогой. – Мне кажется, тебе будет интересно на это посмотреть.

Флинкс подбежал к философу.

Тело Аба медленно плыло к ржаво-коричневому артефакту. Все четыре его глаза были открыты. Все четыре руки под прямыми углами отходили от грушевидного тела и соприкасались с четырьмя вытянутыми ногами. Если это сделано не нарочно, то никогда Флинкс не видел такого странного трупного окоченения.

Человек скорчился бы и умер в вакууме. Может, Аб тоже, но почему-то точное расположение его конечностей заставляло думать иначе.

– Он явно приближается к артефакту, – напряженным голосом заметил Цзе-Мэллори.

– Что может быть естественнее? – В голосе Трузензузекса звучало изумление и благоговение. – Ему интересно, и он хочет взглянуть поближе. Но я не понимаю. Почему ему интересно? Бран, все, что мы узнали, все, что изучили, недвусмысленно говорит, что Аб не хур'рикку. Бран?

Цзе-Мэллори не отрывал взгляда от приборов, которыми управлял.

– Тише, брат. Я работаю.

Трузензузекс знал Брана не хуже, чем самого себя. Он даже не ответил. То, что произошло дальше, вызвало у Флинкса такой шок, что Пип сорвался с его плеча и нервно заметался под потолком.

В трех метрах от артефакта тело Аба раскололось на четыре одинаковых части. В каждой находились глаз, рука и нога. Двигаясь независимо друг от друга каким-то непонятным образом, каждая четверть Аба расположилась непосредственно напротив четырех сторон артефакта в районе экватора. Одновременно – их движения слишком точно совпадают, чтобы это было случайностью, – все четыре части приблизились к ржаво-коричневой поверхности. В это время Флинкс заметил, что части Аба совпадают с углублениями и выступами на поверхности артефакта. Мимоходом он отметил, что никакой крови или внутренних органов Аба не видно. Поверхности четвертей неровные, но сплошные.

Все они одновременно коснулись артефакта. Четыре руки ушли в четыре соответствующие отверстия. Четыре ноги поступили так же, чуть согнувшись. Четыре глаза прижались к плоским приземистым выступам. Флинкс готов был поклясться, что перед прикосновением ближайший к иллюминатору глаз подмигнул ему.

Все четыре части, которые были ранее существом по имени Аб, слились с артефактом хур'рикку. В рубке «Учителя» слышалось только напряженное дыхание.

Наконец Цзе-Мэллори поднял голову, потер глаза и заговорил.

– Он правильно назвал себя, а может, был назван. – Трузензузекс и Флинкс посмотрели на него. – Я проверил через словарь Аба то, что мы должны были проверить с самого начала, – его имя. Абаламахаламатандра. Композит их четырех различных языков, две части унаследованы от других языков, а одна от третьего через посредника. Вместе они образуют четверостишие на языке, который мертв уже триста пятьдесят тысяч лет. Компьютер сжал это четверостишие по схеме, которую использовал сам Аб, произнося свое имя. Из всей этой процедуры я извлек одно слово, которое объясняет все дело. – Он помолчал и потом буднично произнес: – Ключ.

– Ключ одновременно механический и информационный, – произнес Трузензузекс, глядя в иллюминатор. – Он, несомненно, с готовностью сообщал информацию. Мы просто недостаточно знали, чтобы понять его ответы.

– Аб машина. – Флинкс тоже смотрел в иллюминатор. – Эйэннцы подозревали, что это такое. Поэтому и хотели его уничтожить.

– Спокойней, Флинкс, – попытался остановить его Цзе-Мэллори. – Мы знаем только, что Аб машина, что-то вроде ключа. Но мы не знаем, тот ли это ключ.

– Весь этот вздор, – говорил словно про себя Флинкс. – Все эти годы он бродил бесцельно, побывал у десятков рас и различных хозяев. Сколько тайн сообщал он тем, кто его не понимал?

За ними загудел прибор на консоли. Он регистрировал информацию нескольких внешних сенсоров. Цзе-Мэллори, самый близкий к нему, прочел данные.

– Что-то происходит с артефактом. И еще – у нас только три минуты, чтобы уйти до появления боевого строя эйэннцев.

Вспыхнуло мягкое желтое свечение и окружило артефакт.

– Смотрите! – указал Флинкс. Там, где погрузились части Аба, появились четыре черных круга. Внутри этих черных дыр ничего не было видно. Внутренняя часть артефакта частично исчезла, но видеть, что у него внутри, по-прежнему было невозможно. С появлением черных кругов погасло желтое свечение.

Внутри артефакта создавалось нечто, отличное от обычного пространства. Флинкс был так заинтересован, что забыл о страхе. Но больше ничего не происходило. Никакого страшного взрыва, никакого гула ожившей машины – ничего. Артефакт продолжал висеть в открытом космосе; он не изменился, если не считать четырех черных кругов, которые соединялись… ни с чем.

– Если хотим убраться, больше ждать нельзя, – объявил Цзе-Мэллори, изучая показания. – Но активирован ли он? Ничего не происходит, наши инструменты не регистрируют выделение энергии. Но что еще мы можем сделать, черт возьми?

– Бран, – медленно сказал Трузензузекс. – Не знаю. Но эта машина Аб, несомненно, что-то делает. Мне кажется, лучше убраться от артефакта. Цивилизация хьюманксов процветает, потому что ее индивидуальные члены готовы рисковать. Но у нас силен инстинкт самосохранения. И в настоящий момент мой инстинкт перевешивает. Во вселенную, брат по кораблю! Улетим и доверимся стихам глупца, который совсем не был глупцом.

Ни слова не говоря, Цзе-Мэллори включил КК-двигатель.

– Интересно, какими нас запомнят: пророками или дураками. Останемся в нормальном пространстве и посмотрим, что произойдет, если эйэннцы за нами не погонятся. Но я думаю, установка их интересует больше.

Они начали отходить от артефакта. Пип вернулся на плечо Флинкса. Корабли эйэннцев сразу окружили остаток загадочной древней цивилизации. На борту «Учителя» три беспокойных взгляда изучали детекторы дальней связи.

– Они его окружили. – Цзе-Мэллори справился с другим экраном. – Ни следа преследования.

– Мы их больше не интересуем, – заметил Трузензузекс. Он беспокоился, ужасно беспокоился. – Мы, может, за годы, за всю жизнь не узнаем, правильное ли решение приняли. Установка может действовать долго. Или эйэннцам потребуется много времени, чтобы научиться управлять ею. – Философ заметил напряженное лицо Флинкса.

– Я только теперь начинаю понимать, на что способен был Аб, – объяснил Флинкс. – Я думаю о всем том времени, что провел в его обществе. Не знаю, бывает ли у машин личность. У Аба была.

Похожий на группу огромных металлических мыльных пузырей, флагманский эйэннский корабль остановился возле артефакта. Со своего почетного кресла на борту дредноута барон Лиссо ПН с огромным удовлетворением разглядывал маленький металло-стеклянно-пластиковый осколок.

Уже сочиняются поздравительные послания, скоро они по лучу глубокого космоса уйдут с огромного корабля и полетят на тайную базу внутри Федерации. А оттуда их передадут в империю.

Во многих норах будет радость, подумал барон. После многих лет службы императору и Стае Лордов он сам может войти в их число, станет советником и со временем может надеяться заменить самого императора.

Отчаянный заговор хьюманксов, весьма, впрочем, беспомощный, раскрыт. И не только это. Захвачен сам объект их заговора. Он плывет рядом с боевым кораблем. Осталось провести испытания, прежде чем принимать его на борт. Барон Лиссо ПН не верил, что что-нибудь, тем более такой крошечный предмет, способно остановить коллапсар. Это миф. Но мифы часто на чем-то основываются, так что лучше проявить осторожность и убедиться в безвредности древнего артефакта.

– Поместите объект в грузовой трюм. Используйте метод, описанный нашими информантами в Федерации. Надвиньте на него корабль. Наши лучи притяжения гораздо мощнее, чем на крошечном корабле хьюманксов, но если понадобится, мы тоже будем толкать артефакт, когда улетим. Однако исследовать его лучше в удобных условиях.

Остальные корабли следили за пространством в поисках приближающихся сил Федерации; массивный дредноут изменил свою позицию таким образом, что вход в огромный трюм надвинулся на установку хур'рикку. Раскрылись двери, обнаружив просторное безвоздушное освещенное помещение. Оно осторожно надвинулось на артефакт, поглотило его. Массивные панели снова закрылись. Несколько ведущих археологов и других ученых, перемещенных на дредноут с исследовательских кораблей, сопровождали военных их экипажа дредноута.

Барон и его адъютанты встретили их в грузовом трюме, в вакууме и при нулевой силе тяжести. Небольшая группа одетых в скафандры эйэннцев с помощью многочисленных инструментов занялась исследованием. Инструменты регистрировали то, что не доступно чувствам.

– Достопочтенный, – сказал адъютант, – сообщение с периферийного корабля «Аналосаам». Докладывают, что корабль хьюманксов продолжает удаляться в нормальном пространстве. Просят разрешения догнать его уничтожить.

– В разрешении отказано. – Сообщение не произвело впечатления на барона. Не очень славный трофей для доставки в центральную пещеру Сектора. – У них ничего не получилось с артефактом. Вероятно, теперь пытаются заманить наши корабли в расположение сил Федерации или Церкви. Нам не нужен бессмысленный инцидент. Пусть наше присутствие здесь остается нераскрытым. А что касается их сообщения о нас, то им никто без доказательств не поверит. Будто бы целый имперский военный флот проник так глубоко внутрь Федерации в поисках установки, в существование которой правительство Федерации не верит. И даже если кто-то явится сюда проверять их рассказ, мы уже давно вернемся домой.

– Домой. – Это слово негромко повторил физик справа от барона. На него лично артефакт хур'рикку произвел еще меньшее впечатление, чем на достопочтенного. Инструменты свидетельствуют, что этот объект не излучает ни доама энергии, что он не состоит из взрывчатых веществ, что он такой же неподвижный и безвредный, как концы двух верхних резцов ученого. Ему хотелось изложить свое мнение. И тогда он смог бы вернуться в горячие движущиеся пески своего дома.

Один за другим присутствующие ученые высказывали свое мнение. Все согласились, что находящийся перед ними предмет некогда служил оружием, но время сделало его бесполезным. Конечно, его необходимо доставить в центральную пещеру. Археологам будут интересны надписи и внутренность артефакта.

– Означает ли это, что его можно осматривать вблизи? – нетерпеливо спросил барон. Ему тоже хотелось вернуться.

Ответил главный химик.

– Если не касаться этих пока еще неисследованных выступов и углублений, я думаю, осмотр безопасен, достопочтенный. Мы все время контролируем состояние объекта в ожидании изменений, но я лично считаю, что их не будет.

– Конечно, – согласился физик-металлург. – Если бы он был в состоянии действовать, хьюманксы активизировали бы его.

– Логично и справедливо, – согласился другой ученый, дернув головой.

Слегка оттолкнувшись от изогнутых стен и окружающего мостика, таща за собой многочисленные кабели, группа придвинулась к установке. Несколько рывков, и вот они висят рядом с артефактом.

– А что это за черные круги на поверхности? Она кажется сплошной, – спросил барон, сам не новичок в научных исследованиях.

– Эти круги, по нашим данным, не сплошные, достопочтенный. – Ученый выглядел удивленным. – У них одновременно свойства твердой поверхности и вакуума. Интересный, но не обязательно опасный феномен…

Цзе-Мэллори отвернулся от экрана. Лицо его походило на застывшую маску.

– Никаких признаков преследования. Я думаю, они удовлетворились тем, что остановили нас. Разрешение на таком расстоянии затруднено, но я считаю, что они приняли артефакт на борт дредноута.

Привычное спокойствие на мгновение оставило Трузензузекса, он с силой ударил руконогой по металлическому краю панели.

– Если установка работает, что-то уже должно было произойти. Эта машина Аб…

– Аб не машина, – горько произнес Флинкс. Их глупый, но привлекательный подопечный по собственной воле четвертовал себя. – Аб был личностью.

– Хьюманкство давно об этом подозревало. – Видя, как расстроен Флинкс, философ попытался сменить тему. – Например, вы, люди, склонны были одушевлять машины задолго до того, как было установлено, что в этом смысле инстинкт оказался проницательнее ума.

– Боюсь, что это конец, брат по кораблю. Нужно попробовать другую легенду. Иначе для населения трех планет все будет кончено.

Флинкс отвернулся от экрана. В иллюминаторе по-прежнему отчетливо видна была двойная звезда RNGC 11432-3. Корабли эйэннцев, конечно, слишком малы, чтобы увидеть их с такого расстояния.

Положение двух спиральных потоков материи, отходящих от звезд, изменилось, так как коллапсар глубже проник в систему. И хотя, вероятно, действует воображение, Флинксу показалось, что окружность звезд заметно уменьшилась. Внутри у него все перевернулось при мысли об обреченных жителях Кармадж-Коллангатты и Твоски Брайт. Флинкс повернулся к своим спутникам и обнаружил, что Септембер вопросительно смотрит на него. Гигант и Хасбога, узнав, что немедленное уничтожение им не грозит, вернулись в обсервационное помещение.

Поиск Трузензузекса и Цзе-Мэллори ни к чему не привел. Пора заняться собственным.

Мудрые голубые глаза смотрели на него. Гигант словно предчувствовал вопрос.

– Корабль настроен таким образом, что в опасной ситуации подчиняется только моему голосу, Септембер. Я могу высадить вас с Хасбогой, а могу и оставить на борту, пока не буду удовлетворен. Мне нужны ответы, и немедленно.

Странно, но Септембер как будто одобрил слова Флинкса, во всяком случае не рассердился.

– Ты так и не объяснил мне, что ты делал на Моте, пытаясь купить меня. И ты упомянул о других. Я хочу знать, почему ты оказался на аукционе.

– Мне нравится твой корабль. Можешь держать меня на нем, сколько захочешь. – Смеется над ним гигант?

Флинкс подошел и, подбоченясь, посмотрел на твердое лицо великана. Септембер возвышался над ним. Он весит вдове больше юноши и одной рукой может переломать ему кости. Конечно, если не вмешается маленькое хвостатое существо на плече Флинкса. Для многих это «конечно» заканчивалось смертью. Но Септембер не был настроен воинственно.

– Клянусь своей душой, молодой приятель, неужели ты угрожаешь старому Скуа? – И он улыбнулся.

Флинкс в гневе отвернулся.

– Прости. Мне не нравится вселенная, в которой угрозы заменяют разум, как камень кость в окаменелостях. Особенно мне не нравится угрожать друзьям.

Белые брови удивленно поднялись.

– Ты считаешь меня другом?

Флинкс, не глядя на него, ответил:

– Мне бы хотелось, чтобы ты был моим другом.

В голосе Септембера послышалась странная нотка.

– Мне бы тоже этого хотелось, приятель… Итак… я расскажу тебе, что ты хочешь узнать.

Флинкс повернулся, пытаясь сдержать возбуждение. Он сел на стул, Септембер в позе лотоса сидел против него. Хасбога, слегка обидевшись, что на нее не обращают внимания, смотрела на звезды.

Трузензузекс и Цзе-Мэллори оставались прикованными к приборам. Флинкс знал, что они не признают неудачи, пока не убедятся сами. Теоретики, они в то же время очень прагматичные и практичные существа.

– Примерно двадцать стандартных лет назад, – начал Септембер, – у меня не оказалось ни кредитов, ни перспектив. Я несколько раз в жизни бывал беден, парень. Не очень приятно. Я был угнетен, мозг мой не функционировал нормально… причина тебя не должна интересовать. И я принял предложение, которого, вероятно, не нужно было принимать.

Была фирма, небольшая, но связанная с очень влиятельными личностями, как я узнал позже. Побуждения у них были хорошие. Они считали, что могут, объединив свои способности, усовершенствовать человечество. Физически, не морально. Для того, чтобы доказать свои теории, они нуждались в нормальных условиях для своих «усовершенствованных» детей. Идеальными оказались пары, желающие иметь детей, где отец стерилен. Существует много организаций, которые поставляют таким парам ценную сперму. Фирма таким образом получила идеальное не вызывающее подозрения прикрытие.

Конечно, пары, получавшие сперму, не знали, что ребенок «усовершенствован». – Гигант отвернулся. – Ты должен знать, что я сам не знал до того.

Флинкс не стал спрашивать, до чего именно.

– Пары считали, что покупают обычные сперматозоиды, полные первоклассных генов. Они не могли знать, что с этими генами экспериментировали. Я предложил свои услуги и был принят в качестве донора спермы. – Он позволил себе слегка улыбнуться. – Я уверен, это из-за моего размера и сил, а вовсе не из-за ума. Помни, я понятия не имел, что происходит с тем, что я продаю. Конечно, кроме меня, были и другие доноры. Не знаю, много ли и часто ли они поставляли сперму. Я – несколько раз.

Поставлял – дьявольщина, продавал! Теперь ты понимаешь, Флинкс, почему я не могу сказать, отец я тебе или нет. Возможно, твоей матери имплантировали мою сперму. А может, и нет. Даже хромосомный анализ теперь ничего не скажет, потому что техники фирмы изменяли определенные гены.

– А как ты узнал обо всем? – Рассказ странно привлекал Флинкса своей необычностью. Изменение генов… усовершенствование человечества. Он не уверен, что его усовершенствовали, но это объяснение его непостоянного странного дара.

– Большинство из первых усовершенствованных детей родилось на Земле или на близких к ней планетах. Большинство из них оказались нормальными, но примерно пятая часть рождалась калеками или с генетическими повреждениями. Повреждения иногда бывали ужасными.

Помни, что организаторы фирмы были в целом добропорядочными существами, людьми и транксами. Они пришли в ужас, ликвидировали фирму и разошлись. Вмешалось правительство. Шли разговоры о необходимости уголовного наказания, но правительство не нашло кого наказывать. Оно не знало, что эти повреждения возникли в результате дородового вмешательства.

Чтобы защитить себя, создатели фирмы разработали специальную программу. Они создали специальную сеть, которая отыскивала здоровых детей, которых они произвели, узнавала об из пребывании и личности. А неудачные результаты уничтожались. – Голос Септембера звучал ровно. – Для сохранения тайны в этой сети старались использовать прежних работников фирмы. Мне объяснили, что, поставив сперму, я тем самым стал соучастником и могу подвергаться преследованию правительством. И потому я согласился.

Флинкс не стал спрашивать, удалось ли Септемберу выследить детей-неудачников.

– Я должен был купить тебя на аукционе на Моте и отвезти на Землю. Там в специальной школе воспитывали еще нескольких здоровых детей. Тем временем правительство кое-что узнало. О детях не стало известно, но несколько организаторов фирмы было арестовано. Они могли узнать меня. Поэтому когда на аукционе появилось много местной полиции, мне пришлось поспешно уходить. Я собирался позже вернуться и перекупить тебя у твоего покупателя.

– Почему ты этого не сделал, Скуа?

– Потому что сразу вслед за этим сеть лопнула, кое-кто в обмен на обещание безопасности начал говорить, и большинство основателей фирмы было арестовано. Просматривая сообщения триди, я решил, что лучше порвать все связи с сетью и фирмой. И сумел затеряться.

– А что случилось с основателями? – Флинкс снова почувствовал возбуждение. Отец он ему или нет, но Септембер еще не конец следа. – Где их записи?

– Прости, приятель, но точно не знаю. Однако у меня большие уши. – Он подчеркнуто пошевелил ушами. – Я слышал, что все записи погибли в огне.

– Ну, тогда экспериментаторы, – Флинкс старался не терять надежды.

– Общественное возмущение заставило применить необычно строгое наказание. Большинство было приговорено к избирательной нейрохирургии. – Флинкс тяжело сел. Он знал, что это такое. – Все их воспоминания о фирме и ее деятельности были стерты. Личности и большая часть знаний сохранились, но они больше не знают ничего о фирме и ее деятельности.

– Мне казалось, это противоречит доктрине Церкви.

Септембер кивнул.

– Да, но общество было сильно возмущено, приятель. Можешь себе представить, какой это был праздник для Лиги противников науки. Часто мнение Церкви побеждает. Но в этом случае Внутренний Совет и Последний Оплот сочли благоразумным не вмешиваться. Конфликт между Церковью и правительством никому не был нужен.

– Но… ты можешь быть моим отцом.

– Я этого не отрицаю, парень. – Септембер вытянул ноги и поморщился. Одна нога затекла. – Насколько я тебя узнал, я бы таким сыном гордился, но, – вынужден он был добавить, – твоим отцом может быть любой из нескольких десятков доноров.

– А что если бы я был одним из неудачных детей?

– Молодой приятель, – серьезно сказал Септембер, – большинство этих бедных обреченных душ так и не узнали, когда их убили. Некоторые рождались без органов чувств, другие – с необычными чувствами. Без ног или без рук, или без того и другого. С лишними конечностями, с двумя головами или вообще без головы. Бывало еще хуже. Помни, большинство измененных детей оказались здоровыми. Больше того, сильнее и умнее среднего уровня. Пойми, я не защищаю фирму. Просто сообщаю факты. А факты таковы, что первая партия оказалась лучшей.

Первая партия, подумал Флинкс. В нем горело яростное холодное пламя. Пип нервно заерзал. Он был ингредиентом научного варева. Он был…

И тут он вспомнил слова Септембера.

– Некоторые рождались без органов чувств, – сказал он, – а другие с новыми чувствами. – Если его необычный дар – результат генетического манипулирования, значит могут существовать другие, обладающие таким же даром, они в ужасе, они сбиты с толку, ничего не знают о своих непредсказуемых способностях.

А что же Септембер? Что происходит за этим гранитным лбом, за этими прозрачными лазурными глазами? Возможный сын смотрел на возможного отца. Оба молчали.

– Какова может быть их функция? – Барон Лиссо ПН задал вопрос своему научному штату, с помощью троса подбираясь поближе к одному из черных кругов на поверхности артефакта хур'рикку. Физик-самка подплыла к нему, В руках ее был массивный прибор. По форме он напоминал гантель, с двумя ярко-красными шарами, связанными рукоятью. Поверхность прибора усеивало множество кнопок. Несколько небольших дисков были нацелены на черный круг.

– Данные измерений остаются неясными, достопочтенный, – сообщила физик. – Мы не можем проникнуть в черные области. Пока не установим их природу, я боюсь рекомендовать более близкий осмотр. Контакт с энергией или материей может привести оружие в действие.

– Ба, – ответил барон, – мы уже установили, что если в прошлом это и было оружием, сейчас оно не функционирует.

Под испепеляющими взглядами других ученых единственная возразившая попятилась.

– Достопочтенный, – все-таки торопливо закончила она, – не нужно предпринимать поспешные действия.

– Оно не излучает энергию и не воспринимает энергию. Оно мертво, мертво уже миллионы единиц времени. Однако ты не хочешь, чтобы мы продолжали осмотр. Эти надписи, например. – Барон указал на надписи, покрывавшие стороны артефакта. – Когда их расшифруют, они дадут много сведений. И, может, помогут уничтожить этих теплокожих людей и неуклюжих транксов, которые заразили нашу часть галактики.

Протянув руку, барон провел ее по одному длинному иероглифу. Единственная возражавшая затаила дыхание. Однако ничего не произошло. Повернувшись, барон снисходительно посмотрел на нее. Табличка на скафандре свидетельствовала, что ее зовут Ди-Войюи ЛММВЦТ. Скафандр скрывал ее фигуру, но не полностью. У нее широкие бедра. Может быть, позже, когда она забудет о своих опасениях, он покажет ей свою способность прощать и сочувствовать допускающим ошибки. В своей каюте, на голубой дюне. Он постучал рукой по странной, все еще не определенной поверхности.

– Мертво, неподвижно, безвредно, как все могут видеть. – Он отнял руку, компенсировал свои перемещения в невесомости и сильно ударил по поверхности. – Почему ты не веришь в свои знания, лиа-ниа? Почему сомневаешься в очевидном? – И он передвинулся и остановился непосредственно над черным кругом.

– Мы не можем туда заглянуть, но там должно быть какое-то пространство. Когда не помогают инструменты, мы, эйэннцы, всегда действуем решительно. – Говоря это, он сунул руку с расставленными пальцами прямо в темноту. Рука прошла через черную поверхность и исчезла; и на какое-то мгновение барон стал первым в своей расе, кто прикоснулся к другой вселенной.

Материя другой вселенной привела в действие артефакт. Конечно, самой установки здесь, рядом с военным кораблем эйэннцев, не было. Она оставалась в полумиллионе лет назад в пространстве, где некогда размещалась система Канначана. А с нынешней своей манифестацией была связана невообразимо огромной энергией ФКИ. Когда барон Лиссо ПН высвободил ее, энергия и сама установка слились, пронеслись через иное состояние пространства. И встретились внутри корабля эйэннцев. В результате не произошло никакого взрыва. Накопленная энергия только чуть подтолкнула артефакт. По существу устройство хур'рикку было иглой. И эта игла прокалывала отверстие в ткани вселенной.

В другую вселенную.

Другая вселенная устремилась в эту. Барон исчез. Ученые рядом с ним исчезли. Все в непосредственной пространственной близости, а именно, одиннадцать боевых кораблей различных размеров с экипажами, исчезло. Они исчезли в ослепительных вспышках, как мотыльки в огне.

Только электронный ангел на борту «Учителя» спас Флинкса и его товарищей. Компьютер определил опасность и отбросил корабль в пространство-плюс как раз вовремя, чтобы спасти его от аннигиляции. И так как аннигиляция устремилась к ним со скоростью света, «Учителю» даже не пришлось очень разгоняться.

Первым пришел в себя гибкий бронированный Трузензузекс. Он вернулся к приборам. Ввели в действие дистанционные сканеры, и стала видна удаляющаяся картина. Увеличивать скорость не было необходимости. Нужно было только двигаться чуть быстрее света, чтобы обогнать преследующее уничтожение.

Флинкс и все остальные столпились у экрана. Юноша был так ошеломлен, что не заметил исчезновения Пипа.

– Исчезли. – Цзе-Мэллори недоверчиво разглядывал данные. – Все исчезли, Тру. Все одиннадцать кораблей. Ни следа не осталось.

– Что-то привело в действие установку, – сказал Трузензузекс. Пораженный, он рассматривал изображение на экране. – Хьюманксы, обратите внимание. Мы наблюдаем уникальное явление.

В районе, где несколько секунд назад находился боевой строй эйэннцев, что-то появилось. Сверкающий белый шар был ограничен черным пламенем, сквозь которое ничего не видно. От него протянулось черное щупальце, которое было больше, чем чернота, и тем не менее сияло. Конечно, это невозможно. Чернота не может светиться.

Это нарушение всех известных законов физики, однако оно существовало, хотя нормальный спектр пришел бы от него в ужас. И с расстояния в несколько сот миллионов километров аналогичное щупальце невероятного белого пламени протянулось с горизонта событий коллапсара.

– Оно вытягивает материю из черной дыры, из бродяги, – ошеломленным шепотом сказал Цзе-Мэллори.

– Но это сумасшествие. – Септембер знал достаточно, чтобы возразить уверенным тоном. – Материя уходит в черную дыру. Но не выходит из нее. Никогда.

– Тем не менее именно это происходит сейчас, или все приборы на корабле сошли с ума. – Сложные фасеточные глаза Трузензузекса переходили от одной шкалы к другой. – Я не стану спорить. Но я никогда не поверил бы, что увижу экспандар. Белую дыру.

Покидая горизонт событий коллапсара, поток невероятно плотной материи пульсировал так напряженно, что приборы «Учителя» вынуждены были применить экранирование, чтобы детекторы не сгорели.

Взаимное притяжение изменило угловое движение. Два потока изогнулись, переплелись. И в самом центре двух образовавшихся спиралей встретились. На борту «Учителя» датчик, измерявший уровень излучаемой энергии, взорвался. Другой тоже. Их создатели просто не рассчитывали на такой уровень.

На месте встречи двух щупалец, черного и белого, образовался шар многоцветной невероятной энергии. Он все время расширялся.

– Представьте себе, что вся материя вселенной сосредоточена в одном коллапсаре, – сказал Цзе-Мэллори. – Коллапсар в конце концов встречает слабую точку в пространстве. Точка поддается, и две или больше вселенных встречаются. Вы видите Большой Взрыв. Возможно, позже эта энергия образует новые галактики.