Текст книги "Дом Солнц"

Вдали замаячила темная башня. Стройная, как обелиск, многих километров высотой, она накренилась под таким опасным углом, что, казалось, вот-вот рухнет на дюны.

– Башню построили под наклоном? – спросил Аконит.

– Нет, – отозвался Чистец, – но она в таком состоянии уже добрый миллион лет и простоит еще миллион, не расколется и не упадет, потому что утоплена глубоко в кору.

– При желании и мы такие города построим, – запальчиво проговорила Волчник.

– В отличие от Дара, пока не построили. Они вписали свое имя в историю, а нам надо очень постараться, чтобы Горечавок помнили в следующем цикле.

Оба шаттла пошли на снижение и полетели в считаных километрах над дюнами. Вообще-то, с такой высоты уже видно людей, но сверкающая поверхность казалась безжизненной. Чистец скользнул под накренившимся обелиском, словно проверял, осмелимся ли мы последовать за ним. Портулак сперва поставила шаттл набок, потом перевернула вверх дном.

Башня Дара Небес была абсолютно черной, без окон, дверей и посадочных площадок. Гладкие грани украшали пластинки с блестящими синеватыми краями, в которых отражалось небо. Кто знает, для чего они служили – для украшения или для практических целей? Вдруг это лозунги на мертвом языке Дара?

– Почему вымер Дар Небес? – спросил я, решив, что не стоит скрывать невежество.

– Все вымирают, – спокойно ответил Чистец. – В этом суть перерождения.

– Мы же еще не вымерли.

– Только потому, что растянули неизбежный процесс на шесть миллионов лет. Это не значит, что мы неуязвимы. Мы лишь добились отсрочки приговора.

– Настроение у тебя на диво радужное, – съязвила Портулак.

– Бывает, когда Линия на грани вымирания, – отозвался Чистец.

За следующие полчаса мы миновали еще несколько сооружений Дара – черные обелиски, наклоненные под невероятными углами, стояли поодиночке или жались друг к другу, словно кактусы; потом пролетели сквозь глазницы громадного человеческого черепа, увенчанного снежной шапкой. Еще через двадцать минут вдали показался большой город. Солнце Невмы уже клонилось к закату, на дюнах дрожали тени. Город выглядел темным пятном на фоне расцвеченного огнями неба.

– Это Имир, – объявил Чистец, – не самый крупный населенный пункт Невмы, но нам подходит лучше других – мы в нем почти хозяева, так что жаловаться грех.

– Все наши там? – спросил Аконит.

– Да, практически. Один или двое постоянно отсутствуют – проверяют корабли, которые пересекают границы системы, посещают другие города, поднимаются на орбиту, чтобы погрузиться в латентность или омолодиться. Но большинство с удовольствием живет в Имире. В городе есть все, что нам нужно, включая уединение.

– На планете централизованное управление? – спросил я.

– Нет, тут как минимум три основных государства и с десяток автономий. Они даже говорят на разных языках, только это не наша забота. Для нас Невма – монокультура, так удобнее и им, и нам.

– Так с кем мы имеем дело? И что случилось с Даром Небес?

– Стыдно этого не знать! – прошептала Портулак.

– Лихнису простительно, – возразил Чистец. – Дар Небес исчез два миллиона лет назад – ровно столько же он просуществовал. Радует, что я до сих пор помню их молодой цивилизацией, освоившей не более ста систем.

– Каждый помнит то, что считает нужным, – отозвался я. – Мне вот ценнее недавние события.

– А мне – их первопричина. – Чистец натянуто улыбнулся. – Каждому свое, дорогой мой. Так или иначе, Дар Небес… Они просто исчезли. Поговаривают, что они повздорили с Нереидами Третьей Фазы, цивилизацией-клиентом, из-за стоимости освоения суперокеана. Жаркий спор захлестнул несколько систем. Другая молодая цивилизация, Пластики, воспользовалась моментом и захватила почти всю территорию Дара Небес. Но и они долго не протянули.

– С ними-то что случилось? – спросил Аконит.

– Пластики оказались слишком непластичны, – сострил Чистец. – Но после их краха и от Дара Небес остались одни руины.

– Это Пластики построили космоподъемники и орбитальное кольцо? – спросил я.

– Нет, и то и другое появилось на шесть-семь цивилизаций позднее. Кольцо и подъемники построили Кормильцы. Они просуществовали минимум четыреста двадцать килолет, потом вымерли.

– А нынешняя цивилизация? – спросил я.

– Они называют себя Свидетелями и рады возможности просто жить здесь и, в зависимости от политических пристрастий, изучать Фантома или поклоняться ему. Города они строят на фундаменте, оставленном Даром. Это проще, чем вбивать сваи в кору планеты, и Фантома не разозлит.

Вблизи Имира стало ясно, о чем говорил Чистец. Из дюн торчали четыре жестких черных «пальца»-обелиска Дара Небес. Каждый наклонился градусов на сорок пять. Самый короткий «палец» был четырех-пяти километров длиной, самый длинный (один из средних) – как минимум восьми. На расстоянии, да еще в лучах заката, казалось, что они унизаны драгоценными кольцами с голубыми камнями. Эти кольца и были Имиром. Свидетели построили город на «пальцах», в основном вокруг «первого сустава». Лазурные башни поднимались с наклонных обелисков – витые, желобчатые, как раковины чудесных обитателей моря, отливающие золотом и серебром. Их опутывала паутина тонких решетчатых лестниц, соединявших «пальцы». Воздух блестел от ярких суетливых точек – летательных аппаратов, снующих между ними.

Когда шаттлы приблизились к Имиру, три точки бросились нам навстречу, чтобы сопроводить к самой высокой башне на самом длинном «пальце». Эти сложные рубиново-золотые устройства напоминали не то стрекоз, не то орнитоптеров. Впрочем, механические крылья с золотыми прожилками или перьями бились слишком быстро и суетливо, чтобы быть единственной движущей силой. В голове каждого аппарата скрывалась кабина, похожая на воспаленный глаз, зажатый когтями. Внутри распласталось по пилоту в очках и шлеме – лежа на животе, они двигали рычаги управления. Вокруг стрекоз сопровождения вились дроны размером с птицу – крошечные беспилотники.

В воздушном пространстве Имира царила самая настоящая давка. Сопровождающие заманивали нас в джунгли башен, перекидных мостов, галерей. Свита все росла и росла – корабли пристраивались к нам, вроде бы держали дистанцию, но не отставали. У местных жителей были крылья разных форм и моделей, которые, однако, служили только для регулировки направления, а непосредственно полет обеспечивали леваторные рюкзаки или пояса.

– Какое-то время вы будете в центре внимания, – предупредил Чистец. – Гости на Невме – редкость, последние шаттерлинги прилетали шесть лет назад.

– Мы справимся, – заверила Портулак.

Черные «пальцы» Дара Небес заслоняли поверхность планеты в километрах под нами. Легко забывалось, что город примостился на падающих башнях цивилизации, которая уже два миллиона лет не дышала воздухом Имира. Далеко не впервые меня глубоко потрясло осознание собственного возраста – сколько воды утекло с тех пор, как я родился девочкой, цельным человеческим существом в разросшемся доме, наводненном призраками.

Вскоре мы подлетели к самой высокой башне – винтовой, с украшенной самоцветами луковицей на макушке, балконами и выступающей полукруглой площадкой на контрфорсах, которая легко вместила бы и оба шаттла, и свиту. В воздух поднялся крылатый беспилотник, а шаттл Чистеца встал на острый хвост, который расширился, превратившись в треногу. Челнок Портулак сел рядом. Через секунду у посадочной треноги показался Чистец и на леваторном диске спустился на площадку. Диск тут же вернулся и заблокировал корпус.

Люк шаттла Портулак открылся, появился трап с перилами. Я тут же почувствовал свежесть и прохладу имирского воздуха; когда вдохнул новые ароматы, закружилась голова. Нет, было вполне приятно, вроде намека на опьянение от первого глотка вина. Портулак взяла меня за руку и повела вниз по трапу. Аконит и Волчник следовали за нами.

На площадке собралось человек сто, стояли они тремя группами. Ближе к нам находились около сорока шаттерлингов Горечавки, видимо все прибывшие на Невму, за исключением отправленных в патруль. Справа от них расположилась группа втрое меньше, вероятно уцелевшие гости сбора. Среди них я заметил пару шаттерлингов других Линий, двух посланников машинного народа и несколько высокоразвитых постлюдей нестандартного сложения. Слева от Горечавок разместилась делегация хозяев, сорок-пятьдесят имирийцев в летной форме, с крыльями, аккуратно сложенными за спиной. В кабинах летательных аппаратов они казались совершенно обычными людьми, но сейчас я видел, что они на голову выше любого из нас и при этом очень стройны. Глаза у них темные, раскосые, черты лица по-эльфийски тонкие, а кожа медового цвета на деле оказалась очень короткой шерстью.

Вперед выступила местная жительница. Как и другие обитатели Имира, она была в обтягивающем комбинезоне из пластин с текстурой кожи, скрепленном на груди плетеной металлической тесьмой. На тесьме пестрели разноцветные кругляши – не то кнопки управления, не то государственные регалии. Массивный черный пояс я принял за леваторный. Выше уровня талии синел кушак. Под подбородком висела прозрачная маска с очками и мундштуком, видимо необходимая для полетов в разреженном воздухе Невмы, – по крайней мере так решил я. Носки ботинок были развернуты в стороны; перчатки она не надела – ладони с длинными изящными пальцами остались обнаженными. Надо лбом шерсть сгущалась в темную жесткую гриву, идущую до затылка и перетекающую на шею сзади. Большинство местных носили такие же прически с небольшими вариациями, а вот синего кушака я больше ни на ком не увидел. На десятерых были лиловые, на остальных – черные или красные.

– Приветствую вас, досточтимые шаттерлинги Линии Горечавки! – начала она на безупречном трансе. Властность и уверенность выдавали в ней политика. Сипловатый голос звенел в разреженном воздухе над платформой, каждое слово слышалось с поразительной четкостью. – Я Джиндабин, магистрат Имира и Шести провинций. Мне поручено поприветствовать вас на Невме. Прежде всего примите искренние соболезнования: ваша Линия стала жертвой зверской расправы. Сейчас не время говорить о приятном, но мы надеемся, что именно таким будет ваше пребывание в нашем мире. Уверяю вас, что Свидетели, граждане Невмы, приложат к этому максимум усилий. Обращайтесь к нам с любыми просьбами.

Я глянул на Портулак, и она кивнула: давай, мол, говори.

– Благодарю вас, магистрат, за радушное приветствие. Я Лихнис из Линии Горечавки, это Портулак, шаттерлинг той же Линии. – Я повернулся к другим спутникам. – Это Аконит, это Волчник, тоже Горечавки. На шаттле находятся еще три шаттерлинга нашей Линии, они пока в латентности.

О пленных я не забыл, но решил, что торжественная встреча не место для неприятных разговоров.

– Лихнис, Чистец рассказал вам о нашей планете?

– Немного. Разумеется, в нашем распоряжении имеются космотеки, однако это не значит, что мы закрыты для новой информации.

– Думаю, все необходимое вы уже узнали. Но если появятся вопросы – задавайте. У нас свобода слова и секретов нет. Сейчас мой помощник покажет, где вы будете жить. Если не понравится, известите нас, и мы вас переселим. Вам наверняка не терпится поговорить с собратьями. Не смею задерживать.

– Благодарю вас, магистрат, – сказала Портулак.

– По вашему желанию можно установить защитный экран. В любом случае мы с помощниками на время заблокируем понимание транса. Подслушивания можете не бояться.

– Вряд ли у нас найдутся секреты, которыми мы не поделимся с вами, – сказал я. – Но мы очень благодарны вам за этот благородный жест.

– Идите же! – обратилась Джиндабин к прибывшим ранее шаттерлингам. – Возрадуйтесь встрече, пусть даже сквозь слезы.

– Магистрат, – окликнула Портулак, прежде чем мы шагнули навстречу другим Горечавкам, – пока вы не заблокировали транс… Прошу, не сочтите за дерзость…

Я ощетинился, сообразив, о чем она сейчас спросит.

– Портулак, – прошипел я, – не сейчас!

– В чем дело, шаттерлинг?

– Я услышала про Невму и сразу заинтересовалась Фантомом Воздуха…

– Так же как и большинство наших гостей. – Тон Джиндабин стал чуть настороженным. – Что бы было с нашей экономикой, если бы не ваше любопытство?

– Очень хотелось бы… встретиться с Фантомом. Вступить в контакт любым способом.

Ни один мускул не дрогнул на лице Джиндабин, но буквально на миг непроницаемо-вежливая маска исчезла, обнажив звенящее напряжение.

– В архиве планеты хранится множество данных – наблюдения и критический анализ, – восходящих к Дару Небес. Надеюсь, вы удовлетворите свое любопытство. Кроме того, у вас будет возможность встретиться и с теми, кто изучает Фантом, и с теми, кто ему поклоняется.

– Меня интересует сам Фантом, а не документация, – заявила Портулак.

– Но пока мы с огромным удовольствием ознакомимся с архивом, – вмешался я. – Магистрат, вы очень любезны, что предоставляете нам доступ к своим материалам. Обещаю, мы в долгу не останемся.

Портулак обожгла меня свирепым взглядом.

– Обычно за пользование архивом взимается плата, – проговорила Джиндабин. – Дары и энергия – огромное подспорье для Невмы. Но приютить друзей из Линии Горечавки – большая честь для нас, так что об оплате речи нет.

– Благодарю вас, – проговорил Аконит, молчавший с самой высадки. Они с Волчник держали дистанцию, и теперь никто не принял бы их за любовников.

Тут заговорил Чистец. Со стороны показалось, что слова Аконита – условный сигнал для него.

– С позволения магистрата хочу поприветствовать шаттерлингов, присоединившихся к нам! Лихнис и Портулак, Аконит и Волчник, а также Люцерна, Донник и Маун, оставшиеся на шаттле, – на такое счастье мы и не надеялись.

Шаттерлинги радостно закричали, захлопали в ладоши. Я поднял руку в знак приветствия. Героем-победителем я себя не чувствовал, но не отреагировать не мог.

Портулак вежливо улыбнулась и тоже приветственно взмахнула рукой.

– Очень рада, что уцелело столько шаттерлингов, – начала она. – В минуты отчаяния мне казалось, что никому, кроме нас, сюда не добраться. Видеть вас – счастье, самое настоящее счастье.

Не считая Чистеца, на Невме оказалось сорок четыре шаттерлинга. Кого-то я заметил не сразу, но мало-помалу узнавал выживших. Вон хрупкая Минуарция – она все такая же красавица с голубоватыми, как снег под луной, волосами. Вон смуглый Горчица – с ним мы не ладим, но коротким кивком он дал мне понять, что все обиды в прошлом. Вон весельчак Церва с надутым, как после пирушки, животом. Вон Эспарцет, Клевер, Паслен, Бартсия и Пижма.

Мы с Портулак подошли к выжившим и пожали руки всем, кому могли. Аконит с Волчник сделали то же самое.

– Лихнис, я очень в тебе ошибался, – сказал шаттерлинг по имени Калган, которого я разглядел лишь сейчас, когда он тянулся через плечо Пижмы, чтобы пожать мне руку. – В жизни себе не прощу! Не думал, что скажу так, но надо было поменьше слушать Овсяницу.

– Решение войти в эту систему мы с Портулак принимали вдвоем, – заметил я.

– Да, конечно, – кивнул Калган.

Ростом он был с меня, лицо багровое, с мелкими чертами, короткие белые волосы пострижены кружком. Вместо левого глаза, зеленого, как у всех Горечавок, у Калгана стоял искусственный. Настоящий глаз и бо́льшую часть левого профиля он потерял, когда попал в пекло микровойны и угодил под перекрестный огонь. Раненный, он оказался в лапах молодой межзвездной цивилизации. Их докторá кое-как залатали его и поставили глаз, вершину своей кибернауки, а по меркам Линии – страшный примитивизм, вроде культи или деревянной руки, которую не согнешь. Вернувшись, лицо Калган восстановил полностью, а искусственный глаз оставил. В тот цикл нити его воспоминаний были нарасхват, а чудовищный протез стал сувениром, напоминающим о захватывающих приключениях.

– Устроим поминки по Овсянице? – спросил он, стиснув мне руку. – Настоящие, как подобает его положению.

– Надо об этом подумать, – отозвался я.

– Что-нибудь яркое и запоминающееся. Пусть все увидят, что Горечавки так легко не сдаются.

– Ага, – кивнул я. – Только, по-моему, об этом и без ярких напоминаний знают.

– Вот это дело, Лихнис. – Чистец потрепал меня по плечу. – Мы еще всем покажем. И, небом клянусь, найдем виновных.

– Если это другая Линия, предлагаю устроить мочилово, – зло сказал Аконит. – Оставим в живых пятьдесят два человека и посмотрим, как они запоют.

– Зачем оставлять в живых? – удивился Калган. – Нас хотели уничтожить поголовно. Мы уцелели по счастливой случайности. Я за полное истребление вражеской Линии.

– Откуда уверенность, что виновата другая Линия? – спросил я. – Синюшка мог действовать по собственной инициативе.

– Все Линии – естественные союзницы. На этом и основан Союз Линий, – напомнила Волчник. – Вполне логично, что наши естественные враги – тоже Линии.

– Может, сперва пленников допросим, а выводы потом сделаем? – вмешалась Портулак.

Я сжал ей ладошку. С тех пор как мы прилетели в Имир, я впервые с ней согласился: нельзя делать выводы, не изучив все факты.

– Позвольте представить вас гостям, – сменил тему Чистец.

Не гости, а настоящее ассорти, как я сразу и подумал. Во-первых, присутствовали шаттерлинги других Линий. Марцеллинов я, правда, не заметил, зато увидел Чекана, Короеда, пару Бархатниц и еще пару шаттерлингов незнакомых мне Линий. Тут же находился постчеловек, здоровенный, как слон, в доспехах из красных пластин, судя по всему кожаных, – не краебежец, но с похожим сложением. Еще две длинные, тощие особи, на вид веники, а на деле живые существа, два человека с обычным сложением – не то шаттерлинги, не то посланники молодых цивилизаций, и два человека-машины, один серый, другой белого цвета с высоким коэффициентом светоотражения, как у слоновой кости или молока. Серый робот был женского пола, белый – мужского. Как у Геспера, над ушами у них были вмонтированы стеклянные панели, за которыми кружились цветные огоньки.

– Это Каденция и Каскад[4]4
  Отсылка к песне британской группы «Кин Кримзн» «Cadence and Cascade».


[Закрыть], посланцы машинного народа, – продолжал Чистец, справедливо решив представить роботов первыми. – Они прилетели с Эспарцет. Она встретила их на сборе Линии Оленьков, в десяти тысячах световых лет от внутреннего края Кольца Единорога.

– Рада встрече, – проговорила Каденция.

Я в жизни не слышал такого звонкого мелодичного голоса, точь-в-точь как у дивного хора ангелов.

– И я тоже. – Каскад приветственно кивнул молочно-белой головой. – Вместе с вами мы ужасаемся чудовищному злодеянию, совершенному против вашей Линии. – Густой бархатный голос робота успокаивал, проникал в душу и заверял, что в присутствии Каскада со мной и моими близкими беды не случится. – Не сомневайтесь, машинный народ приложит максимум усилий, чтобы призвать убийц к ответу. Даю вам слово.

– Благодарю, – отозвался я.

– Вы единственные люди-машины, гостившие на сборе? – спросила Портулак.

– Насколько нам известно, да, – ответила прекрасная Каденция. – Разумеется, кто-то мог погибнуть на подступах к планете сбора уже после бойни, но, на мой взгляд, это маловероятно. У нас отменное чувство самосохранения.

Я вспомнил, как Геспер понесся навстречу опасности, чтобы помочь нам, но решил промолчать.

– А о нашем госте вы слышали? – осведомилась Портулак.

– О Геспере? – уточнил Каскад. – Да, конечно. Мы крайне обеспокоены состоянием нашего соплеменника и хотели бы поскорее его осмотреть.

– Мы очень благодарны за все, что вы сделали для Геспера, – добавила Каденция. – Где он сейчас?

– На «Серебряных крыльях зари», – ответила Портулак. – Это мой корабль, его пришлось оставить на орбите.

– Поговорим об этом позже, – предложил я. – До Невмы Геспер дотянул, один-два дня теперь погоды не сделают.

Каденция и Каскад синхронно кивнули.

– Поговорим завтра, – сказала Каденция.

Ее серебряное лицо состояло из острых граней и плоскостей, но это не умаляло его завораживающей женственности. Интересно, привлекателен ли для Портулак спутник Каденции?

– Позвольте представить Угарит-Панта, посла по особым поручениям Содружества Тысячи Миров. – Чистец показал на слоноподобного сверхчеловека. – Эта весьма уважаемая суперцивилизация среднего уровня находится в рукаве Персея.

Посол поднял хобот, на конце которого оказалась пятипалая кисть с розовым отверстием в ладони. Я пожал отвратительный отросток и скорбно улыбнулся:

– Господин посол, я очень сожалею.

Тот непонимающе посмотрел темными глазами, расположенными по сторонам массивного выпуклого лба:

– О чем, шаттерлинг?

– О случившемся, конечно…

– Что случилось и с кем?

– Когда рухнула звездамба… – Я осекся, потому что Чистец взял меня за локоть и потащил прочь.

– Господин посол, Лихнис спутал цивилизации и говорил о Пантропической Цепи. Дружище, ведь ты ее имел в виду?

– Да, конечно, – смущенно пробормотал я.

– А ведь она даже не в рукаве Персея! Таков уж наш Лихнис – с галактической геополитикой он на «вы», так, дружище?

– Ну да, – ответил я, смутившись еще больше.

– О какой звездамбе ты говорил? – поинтересовался посол.

– Просто ходили слухи, что звездамба рухнула. – Портулак вклинилась между мной и послом. – Но при тщательном изучении фактов выяснилось, что взрыв плановый. Порой сверхновые взрывают, особенно если нужно обогатить металлом соседнюю звездообразующую туманность или дать ей стимулирующий толчок, пока не начался коллапс.

– А при чем тут Пантропическая Цепь?

– Их предупреждали, что опасную зону заселять нельзя. Когда звезда взорвалась, сильная радиация уничтожила жизнь в некоторых их системах. Думаю, это и имел в виду Лихнис.

– Да-да, – с жаром закивал я. – Очень глупо со стороны жителей Пантропической Цепи.

– К этому мы еще вернемся, – пообещал посол, обращаясь к Чистецу. Тот натянуто улыбнулся в ответ.

– Это досточтимый Джапджи из Линии Чеканов… – проговорил Чистец, а когда слоноподобный посол отошел, зашипел: – Он не в курсе!

– Уже понял. Когда вы собираетесь ему сказать?

– Мы не собираемся.

– Разве это не безответственно?

– На самом деле, нет. Он и так на грани самоубийства. Знаешь, как они себя убивают?

– Нет, но уверен, что сейчас узнаю от тебя.

– Уходят в пустыню и взрываются. В грудной клетке посла приборчик с зарядом из антивещества.

– А-а-а, и ты думаешь…

– Пока не получим железную гарантию того, что посол не взорвется рядом с нами или что мы сможем погасить взрыв, придется держать его в относительном неведении. Мы уже поиграли с местными космотеками, чтобы стереть данные о крушении звездамбы и уничтожении Содружества Тысячи Миров. Сейчас нужно подправить ссылки на Пантропическую Цепь.

– Я бы очень расстроился, выяснив, что мне лжет буквально каждый.

– Все шло прекрасно, пока ты не сунулся к нему с соболезнованиями.

– Может, стоило предупредить меня, а не полагаться на телепатию?

– Я прозрачно намекнул тебе, когда знакомил с послом. Зачем бы еще мне говорить о его цивилизации в настоящем времени, а не в прошедшем? Или ты даже не заметил? – Чистец повернулся к Портулак и кивнул. – А ты молодец, ловко Пантропическую Цепь приплела. Хоть один из вас на ходу сориентировался.

– Я здесь лишь десять минут – и уже чувствую, что мне не рады, – посетовал я.

– Если не постараешься очень-очень, в следующий раз такое чувство возникнет уже через пять минут, – надменно процедила Портулак.