Текст книги "Не красавица"

5

Стук входной двери настигает меня за готовкой обеденного супа. Из прихожей доносится шум сбрасываемой обуви, грохот упавшей сумки. Домой вернулась Василина.

Прикрыв кастрюлю крышкой, я занимаю место за столом и принимаюсь ждать. Сейчас она помоет руки и насядет на меня с расспросами. Вася смешная такая. Час назад написала сообщение с вопросом, можно ли ей вернуться домой или лучше пока погулять. Думала, я здесь вертеп устрою.

– М-м-м, что за запах? – громко осведомляется она, заходя на кухню. – Дай угадаю: луковый суп?

– Он самый. Опыт работы в общепите явно не проходит для тебя даром.

– Да я на шару это спросила, – отмахивается Вася, плюхаясь на противоположный стул. – Ты же обожаешь готовить что-то пахучее.

Выхватив из вазочки двухнедельный сухарик, она впивается в меня взглядом, будто намереваясь высосать воспоминания, как вампир в небезызвестной фэнтезийной саге.

– Что? – смущенно смеюсь я, переводя глаза на стоящую передо мной кружку. – Нечего рассказывать.

– Что значит нечего?! – Василина так резко подается вперед, словно собирается вцепиться мне в горло. – Это был самый профессиональный флирт из всех мной увиденных, и после этого – ничего? В смысле… Совсем ничего?!

– Мы поцеловались в машине, – признаюсь я, борясь с желанием вскинуть руки в пораженческом «сдаюсь!». – Дан хотел подняться на кофе, но я отказала.

Лицо Васи просветляется, становясь почти благодушным, что вызывает во мне всплеск облегчения. Она тоже бывает жутко настойчивой, только, в отличие от Дана, от нее мне спрятаться негде.

– Это уже другое дело. А у вице-президента-яхтсмена своей хатки не нашлось? Чего это он к нам просился? Или у него дома трусы нестираные на полу валяются?

– А ты его ни с кем не путаешь? – уточняю я еще до того, как успеваю подумать, и испуганно глазею на Василину: не обидела ли ее моя резкая шутка?

Вася удивленно вскидывает брови, а уже в следующую секунду громко хохочет.

– Нет, ты посмотри! Вчера красавчика заарканила, сегодня надо мной шутит! В правильном направлении движешься, Танюша! Будем считать, что проживание со мной наконец стало приносить плоды.

Ну как же хорошо, что Василина такая не обидчивая! Сама острая на язык и на других за остроты не обижается.

– На самом деле Дан меня сначала к себе позвал, но я сразу отказалась.

– М-м-м, – многозначительно тянет Василина, постукивая себя пальцем по верхней губе. – Звал, значит? Это хороший знак. А теперь скажи-ка, почему ты отказалась?

Мне становится неуютно, и глаза сами начинают посматривать на дверь. Смешанное чувство. Вроде и хочется обсудить минувший вечер, чтобы вновь напитаться тем головокружительным триумфом, но параллельно не покидает мысль, что я не имею на это право. Произошедшее было не более чем удачным стечением обстоятельств, и всерьез обсуждать это – все равно, что обманывать себя и окружающих. Громов ведь обратил внимание не на меня, а на мое искусственно созданное альтер-эго. Макияж, локоны, которые я вряд ли когда-то смогу накрутить себе сама, короткое платье и безбашенность, вызванная приемом алкоголя – вот что его привлекло. Он меня даже не узнал, а значит, и обсуждать тут, собственно, нечего. Одной удачной вылазки недостаточно, чтобы вступить в клуб, где женщины охотно делятся своими победами.

– Ты же знаешь, что это не для меня. Не та ситуация. Во-первых, не так я представляла свой первый раз, а во-вторых, это было бы нечестно по отношению к Дану. Он рассчитывал на симфонию, а я в лучшем случае звучу как песенка от малолетнего тиктокера, где с первых аккордов молишь об окончании.

– Зачем ты так про себя, Тань? – хмурится Василина.

– Потому что у меня нет опыта! – неожиданно даже для себя отрезаю я, вскакивая из-за стола. – Такому, как Громов, подобный подарок и бесплатно не дался. Я весело провела время, но вечер пятницы закончился, и я снова стала собой. Умной, чуточку занудной и не слишком интересной противоположному полу.

Я подхожу к плите и машинально поднимаю крышку кастрюли. Несколько секунд разглядываю кипящий бульон, а затем хватаюсь за тряпку, начиная протирать и без того чистую столешницу. Щеки горят, а к горлу подступил влажный ком. Пожалуйста, пусть Василине кто-нибудь позвонит, и она перестанет меня допрашивать.

– Твоей маме иногда хочется пендаля дать, уж прости меня за такое неуважение к старшим, – возмущенно верещит она из-за моей спины. – Просто мне за тебя очень обидно. Что ты такая классная, но совсем себя не ценишь.

– Я ценю. Например, когда меня попросили заменить Римму Радиковну на период ее отпуска, сама подошла к генеральному и уточнила по поводу оплаты. В итоге в этом месяце получу зарплату в полтора раза больше.

– Работа есть работа, а я говорю о том, что ты совершенно не ценишь себя как женщину. На Исхакова всю жизнь толпы смазливых мажорок засматривались – и что мне теперь? Нужно было поискать кого-то пострашнее? Среди них наверняка нашлась бы та, что красивее меня и в постели способна гнуться как жвачка. Но разве смысл отношений состоит в том, чтобы подобрать идеальный образец? Ты – это ты, и второй такой нет. Как слюнявый щенок этот Громов бегал именно за тобой, а не за кем-то еще.

– Это было удачное стечение обстоятельств. – Столешница начинает подозрительно нагреваться, поэтому мне приходится отложить тряпку и повернуться. – Он искал кого-то на ночь, а тут подвернулась та, что громко смеялась и выглядела доступной. И еще это платье…

– А ну-ка! – грозно рявкает Василина, заставляя меня вздрогнуть. – Оно мое любимое, так что поосторожнее с выражениями.

– В общем, ты меня поняла, – заключаю я.

– Да, поняла. Поняла, что лет через пять ты станешь жутко злой по известной причине, и в квартире будет паршиво пахнуть, потому что, скорее всего, обзаведешься кошками. Я понятия не имею, что должно произойти, чтобы ты дала себе и мужчине шанс. Судя по всему, этот Дан разве что трусами перед твоим носом не махал, но ты продолжаешь утверждать, что ни при чем, и он сделал это случайно.

Раздраженно вздохнув, Василина с оглушительным хрустом откусывает сухарик и начинает жевать. Я по инерции ежусь. Моя мама за такое небрежное отношение к зубной эмали целую лекцию бы прочла.

– Такие мы все-таки разные, Тань. Я себя за каждую ерунду хвалю, если ты заметила. А ты наоборот: даже когда для похвалы есть веский повод, делаешь вид, будто это полная ерунда.

Тут я не могу не заулыбаться. Это действительно так.

– Это потому, что мне с детства внушали: хороший человек обязан быть скромным и не выпячивать свои заслуги.

– А я, по-твоему, плохой человек?

– Конечно, нет. Ты очень хорошая.

– Правильно, – удовлетворенно хмыкает Василина. – И о чем это говорит? Снова правильно! В детстве тебе внушили чушь.

Не зная, что ответить, я снова поворачиваюсь к плите. Скорее всего, она права, но как же сложно просто взять и отказаться от того, во что верил столько лет! Всякий раз, как я пытаюсь выйти за границы привычного поведения, тихий голосок внутри упрямо шепчет, что это неправильно. И так во всем. Я чувствую вину даже за то, что из-за жуткой занятости на работе у меня нет времени на уборку, хотя на деле ничего страшного в немытых полах нет.

– Я хотела тебя кое о чем попросить, – наконец выдавливаю я после затянувшегося молчания.

– Проси, – великодушно разрешает Василина. – Все что угодно для моей зажигательной подружки, поставившей на колени вице-кого-то-там.

Сделав над собой усилие, заставляю себя обернуться и посмотреть ей в глаза. Приходится напрягать легкие, чтобы голос не звучал как шепот.

– Поможешь мне в понедельник на работу собраться? Я имею в виду… Может, волосы чуть-чуть уложить… Ну и глаза подкрасить.

От внутреннего напряжения вибрирует кожа. Знаю, что Василина не откажет, но все равно попросить почему-то было очень сложно. Даже стыдно как-то.

– Ну конечно помогу! – расплывается она в такой счастливой улыбке, будто узнала, что я буду месяц гладить за нее белье. – Сделаем все в лучшем виде. Дан-Балан на этот раз тебя точно узнает.

6

– Вот так. – Василина откладывает в сторону тюбик туши и, оглядев мое лицо, с какой-то особой проникновенностью просит: – Посмотри, так нормально?

Я поворачиваюсь к зеркалу и моментально начинаю улыбаться. Да, так нормально. Даже замечательно. Макияж почти не заметен, но выгляжу я гораздо лучше. Цвет лица ровнее, глаза будто стали больше и выразительнее, а на щеках играет здоровый румянец.

– По волосам я немного прошлась утюжком, чтобы лежали аккуратнее, – поясняет Вася. – Локоны оставим для выходного дня, правильно?

– Спасибо, – шепчу я, приглаживая воротник рубашки. – А про юбку что думаешь? Не нужно заменить?

– Я бы сказала, что нужно, но вряд ли в твоем гардеробе найдется что-то лучше нее, – фыркает Василина, но потом спохватывается и виновато добавляет: – Не обижайся, ладно? Я хотела сказать, что…

– Я тебя поняла, – успокаиваю ее, – и не обижаюсь.

Одежду я привыкла покупать в первую очередь из соображений удобства, а удобные фасоны редко бывают элегантными.

Немного полюбовавшись своим отражением, решаюсь еще на одну просьбу. Заразное это дело – просить. Как начнешь, уже не остановишься.

– Может быть, сходишь как-нибудь со мной по магазинам, а? Это не к спеху… Когда тебе будет удобно. Просто если я одна пойду, то снова выберу что-нибудь… Как обычно, в общем.

Василина шумно выдыхает.

– Блин, ты о таких простых вещах как о великом одолжении просишь. Конечно, Тань. Я с радостью. – Взяв с туалетного столика ватный диск, она аккуратно промокает им глаза и раздраженно буркает: – Ты такая робкая и трогательная, что у меня слезы наворачиваются. Просто назови день – и я полностью в твоем распоряжении. Все равно я пока безработная в творческом поиске, так что времени навалом.

– Спасибо, – с улыбкой повторяю я и перевожу взгляд на часы.

До начала рабочего дня осталось чуть меньше часа, а значит, пора выходить.

Но в прихожей мне снова приходится задержаться, на этот раз из-за выбора обуви. Удобные мягкие туфли на плоской подошве и мокасины органично смотрелись с неброским пучком, но с красиво лежащими волосами и макияжем они начинают казаться слишком простыми. Хотя альтернативы, похоже, все равно нет. Хлопковые босоножки на небольшой танкетке точно не подойдут. Остаются только кроссовки, которые тоже, разумеется, не вариант.

– Мои возьми, – вновь слышится голос Василины. – Вон те, черные, слева. Я их всего пару раз носила. Каблук небольшой и удобный.

Я в нерешительности смотрю на аккуратные темные лодочки, стоящие в углу обувной полки. Помню, как Вася хвасталась, что купила их по огромной скидке и стоили они ого-го. Красивые. Вроде и простые, но стильные и изящные.

– Я не могу… – начинаю отнекиваться. – Это твое, и они дорогие…

– Ой, надевай уже! – Оттолкнув меня плечом, Василина подхватывает туфли и пихает их мне в руки. – Они твои. Считай, что это моя благодарность за твои терпение, стирку и готовку.

Вряд ли мне удастся выиграть в споре с Васей, поэтому киваю в знак благодарности и, присев на кушетку, обуваюсь. Сели как влитые. Будто прямо под меня изготавливали.

– Очень удобные. – Оглядев себя в зеркало, я не выдерживаю и накидываюсь на Василину с объятиями. – Спасибо! Мне все очень-очень нравится.

– Блин, откуда ты такая, а? – Бормочет она, обнимая меня в ответ. – Я как будто дочку в первый класс собираю. Точно сейчас разрыдаюсь.

– Дан тоже так спросил, – застенчиво хихикаю я, отступая. – В смысле, откуда я такая.

От всплеска воспоминаний снова начинает громко стучать сердце. И так уже второй день. Наверное, ожидаемо: это было поистине незабываемое приключение, которое мне еще не доводилось переживать. Вчера Дан мне даже приснился. Мы вдвоем гуляли в сквере рядом с нашим домом и пили молочный коктейль, который пухленькая продавщица по какой-то причине окрестила «Секс на пляже».

– Значит, он тоже оценил, – заявляет Василина и шутливо стукает меня по бедру. – Все, дуй на работу, доча. Пусть твое первое сентября удастся на все сто.

* * *

– Доброе утро, Сергей Борисович, – здороваюсь я, заходя в лифт следом за генеральным.

Сегодня нашему столкновению удивляться не приходится: со всеми этими сборами я приехала в офис всего за десять минут до начала рабочего дня. В течение пары секунд Дивеев непонимающе разглядывает меня и лишь потом приветствует в ответ.

– Не сразу узнал тебя, Таня. Прическу как будто поменяла или еще что. В кабинет ко мне зайдешь потом по поводу «СтройДора». А то в прошлый раз не получилось. Громов нагрянул, словно гром среди ясного неба. – Он вдруг начинает смеяться.

Это впервые, когда Сергей Борисович позволяет себе шутки в моей компании, – обычно он выглядит так, будто унюхал что-то испорченное или страдает запором, – поэтому я не сразу понимаю, что нужно посмеяться за компанию. К тому же упоминание фамилии Дана вновь производит на меня странный эффект: внутри что-то ухает, а по рукам разбегаются мурашки.

– В общем, я тебя жду, – уже серьезнее говорит Дивеев, когда лифт замирает на нужном этаже.

Кивнув, я выхожу за ним следом и не без смущения машу рукой Лене, которая с подозрением разглядывает меня из-за стойки приемной.

– Ого! – Громогласно объявляет Валерия из отдела снабжения, идущая навстречу. – Тебя и не узнать сегодня, Тань. Это в честь Дня рождения?

Пробормотав: «Нет, это просто так», я спешу забаррикадироваться у себя в кабинете. На душе неуютно, волнительно. Внутренний голос шепчет, что я снова пытаюсь быть той, кем не являюсь, и коллеги, зная это, наверняка надо мной потешаются.

Призываю себя успокоиться. Всего лишь немного подкрасилась и распустила волосы. Да и каблук у туфель небольшой. Многие в офисе красятся, значит, и я могу. «Я такая же, как они», – повторяю шепотом, включая ноутбук. «Я такая же, как они», – говорю чуть громче, когда слышу смех за дверью.

Еще никогда я не покидала свой кабинет так часто, как сегодня. Четыре раза выходила на кухню за кофе, три раза – в туалет и пять раз – по выдуманным поводам: то документ из бухгалтерии забрать, который можно было запросто распечатать из программы, то у Лены спросить по поводу расписания генерального, что всегда можно сделать по телефону, то на складе взять новый степлер. И каждый раз крутила головой по сторонам: а вдруг?

К концу рабочего дня стало от себя тошно: ну что я за дура такая? Всерьез думала, что ради меня Громов примчится к нам в офис?

Он, конечно, не приехал ни сегодня, ни на следующий день. Еще одно напоминание, что чудес не бывает.

* * *

«Утюжок возьми в верхнем ящике. И не забудь термозащитное средство на кончики нанести, а то будут как солома. Моя косметичка полностью в твоем распоряжении. Извини, что не смогу сегодня тебя собрать. Вчера с Исхаковым “Бриджит Джонс” допоздна смотрели, и я отрубилась на диване».

«Все в порядке, – быстро печатаю я. – Не переживай».

Положив телефон в сумку, вдеваю ноги в привычные мокасины и смотрю в зеркало. Эхо выходных полностью стихло, и я снова стала собой. Так гораздо проще. Дурацкое ожидание не станет отвлекать от работы, и вопросы вроде: «В честь чего накрасилась?» или «Ты что, сменила имидж?» – перестанут приводить меня в смущение.

Завтра из отпуска выходит Римма Радиковна, поэтому на день предстоит много бумажной волокиты. Основные дела закрыты, но мой перфекционизм требует, чтобы все было завершено до деталей. Хочу, чтобы начальница видела, что и без нее я отлично справлялась.

Погрязнув в ворохе документов, я поднимаю голову, лишь когда давление в мочевом пузыре становится невозможно игнорировать. С грохотом ставлю последнюю печать и, подскочив, вылетаю из кабинета.

– Лен, если не сложно, скинь мне на почту контакт «ЭлиКома»! – выкрикиваю на ходу, несясь к заветной двери в туалет. – И если Глеб Алексеевич до меня не дозвонится, скажи…

На этом приходится прерваться, потому что я с размаху влетаю во что-то твердое и знакомо пахнущее. Вкусовые и обонятельные рецепторы посылают панические сигналы мозгу, и еще до того как поднять глаза, я знаю, кого увижу.

– Привет, красавица, – рокочет глубокий, чуть насмешливый баритон над моими волосами, наспех забранными в обычный пучок. – Вот мы снова и встретились. Уже в третий раз, как я понимаю.

Если Бог все-таки существует, то у него довольно специфическое чувство юмора. Примерно, как у социопата. А иначе чем объяснить, что Дан объявился именно сейчас, когда мои шансы добежать до туалета значительно уступают риску обмочиться на глазах у всего офиса, и когда он выглядит великолепно, а я – ровно так же, как в день нашего знакомства, за исключением разве что выпученных от натуги глаз.

– Привет, – выпаливаю я и, неловко обогнув его справа, вновь припускаю в намеченном направлении.

Да, и больше ни слова не добавляю. Какое бы сильное впечатление ни производил Дан, в приоритете у меня – добежать до кабинки и избавиться от двух чашек кофе и трех стаканов воды. И только потом начать думать, какой идиоткой я выглядела.

Теперь в список самых странных жизненных сожалений добавляется еще одно: я впервые жалею, что мочеиспускание не может длиться дольше нескольких минут. Потому что, как только тяжесть в животе исчезает, мучительность ситуации с треском обрушивается на меня. Ну вот почему ему нужно было появиться у нас в офисе именно сейчас, когда я… такая? Неужели нельзя было приехать вчера или позавчера, или на худой конец не приезжать вовсе, чтобы мое сердце сейчас не билось как на выпускном экзамене? Как, должно быть, нелепо я выглядела: сначала едва не сбила его с ног и следом, едва поздоровавшись, сбежала.

Застегнув брюки, я опускаюсь на крышку унитаза и принимаюсь разглядывать дверь туалетной кабинки, обдумывая возможность задержаться внутри на ближайший час. Для чего бы ни приехал Дан, за это время он наверняка уйдет, и мне не нужно будет снова с ним встречаться. От таких мыслей я стыдливо жмурюсь. Готова пренебречь рабочими обязанностями во имя собственной трусости. Просто браво.

Разозлившись на себя, я резко встаю и толкаю дверь. Желание прятаться нужно зарубить сразу и на корню, а то в будущем оно может дойти до маразма. Натура-то я увлекающаяся. Но по пути в приемную шаг все равно замедляю, на случай если Дан до сих пор стоит где-то там на радость Олесе. Может быть, он к ней приехал, как знать? И тем еще более нелепым выглядит то, как я на него налетела.

В приемной Громова нет. Облегченно выдохнув, прошмыгиваю в коридор, ведущий к моему кабинету, и ощущаю горячий укол в груди. А вот и он. Стоит с Дивеевым. По счастью, ко мне спиной.

Не дыша, я беззвучно дохожу до нужной двери и на цыпочках проскальзываю внутрь. Мягкие мокасины сослужили мне хорошую службу – шаги совсем не были слышны.

Целых пять минут у меня уходит на бесцельное перекладывание бумаг из одной стопки в другую. Ни на чем не могу сосредоточиться. Слишком остро моя нервная система реагирует на присутствие Дана за стенкой, и слишком правдоподобно память воспроизводит то, чем мы занимались в машине: его взгляды, слова, касания. Мне неуютно наедине с самой собой. Насколько же проще жить без всех этих приключений! Мысли текут ровно, и нет проблем с концентрацией.

Спустя десять минут я начинаю понемногу успокаиваться. Очевидно, Громов уже ушел, а если и нет, то столкнуться нам в любом случае больше не суждено. Обед я принесла с собой и из кабинета до конца рабочего дня выходить не планирую.

Потерев виски, разблокирую экран компьютера и тычу в значок браузера. Быстро, словно кто-то может за мной следить, забиваю в поисковую строку запрос: «Стрижка и окрашивание волос». Просто хочу узнать цены. Я ни разу не красила волосы. В школе и в университете мама запрещала, а потом я попросту перестала об этом думать. Зачем? Измененный цвет волос едва ли поможет построить карьеру.

Выясняется, что стрижка и окрашивание в хорошем салоне – удовольствие не из дешевых, но есть и хорошая новость: я могу себе это позволить. Денежный бонус за замещение Риммы Радиковны я собиралась потратить на покупку нового ноутбука, но может быть… Ну это так, как вариант.

От неожиданного стука в дверь пальцы начинают панически барабанить по мышке в попытке свернуть окно. Сердце колотится так, будто меня застали за чем-то постыдным: как минимум за разглядыванием порно или просмотром нового клипа Джигана.

– Войдите! – выкрикиваю, щелкая по окну программы.

При виде вошедшего меня бросает в жар и хочется сползти под стол. Дан, то есть Громов, никуда не ушел, потому что в данный момент стоит всего в паре метров от меня.

– Решил, что нужно зайти попрощаться, – не без иронии произносит он, оглядываясь по сторонам. – Чтобы у тебя не осталось сомнений в том, кто из нас двоих настоящий адепт вежливости.

Как же хорошо, что монитор прячет мои руки, добела сжатые в кулаки. Хуже того, чтобы столкнуться с ним в приемной, может быть только тета-тет в моем кабинете.

– Я ведь поздоровалась. – Всеми силами пытаюсь сложить губы в правдоподобную улыбку. – Прости, немного торопилась.

– Немного? – Дан насмешливо приподнимает брови. – Ты бы без раздумий наступила мне на голову, если бы я посмел преградить тебе путь.

– Я торопилась в туалет, – выпаливаю, снова не успев подумать. – Еще раз извини.

На секунду на лице Дана мелькает замешательство, а уже в следующий момент он воздевает вверх ладони в пораженческом жесте.

– Извинения приняты. Туалет – это святое.

А твоя прямота очаровательна.

Этот день может стать еще хуже? Уже вряд ли. Для таких, как я, человечеству просто необходимо придумать специальную опцию с замедлением времени. Чтобы, пока собеседник моргал, у меня была дополнительная пара минут для составления ответа без неуместного упоминания о походе в туалет.

– Так ты к нам… э-э-э… по делу? – выдавливаю я, отчаявшись придумать что-нибудь путное.

– Скажем так, у нас с вашим генеральным появились общие темы для бесед.

Я опускаю взгляд себе на руки. Нет, все же я дурочка, которая в глубине души лелеяла мысль, что Дан мог приехать сюда ради меня. Видимо, сказки о Золушке передаются русским женщинам с молоком матери и вытравливаются исключительно мышьяком.

Решив перестать лихорадочно нащупывать возможность поддержать диалог, я роняю неопределенное «ясно» и перевожу взгляд на экран для демонстрации видимости работы. Злюсь на собственные наивность и глупость и хочу себя отрезвить. Так Дан поскорее уйдет и шлейф от выходной сказки исчезнет совсем. Пару часов я поварюсь в разочаровании, зато вновь продолжу жить без иллюзий.

– Выглядишь по-другому.

Странные ноты в его голосе заставляют меня вскинуть глаза. Кажется, будто Громов находится в недоумении. «Конечно, он недоумевает, потому что в клубе видел другое лицо, сильно приукрашенное макияжем», – безжалостно подсказывает внутренний голос.

– На работу я не крашусь.

– Дело не в косметике, – усмехается он. – Но не буду тебя отвлекать, Татьяна Викторовна. Хорошего рабочего дня.

Его высокая фигура, облаченная в темно-голубой костюм, с каждой секундой отдаляется, рождая острую потребность что-то сказать… Ну хоть что-нибудь, чтобы сгладить это поганое послевкусие, которое я наверняка после себя оставила.

– И тебе тоже хорошего дня, Дан. Извини, если что-то… – Окончательно смутившись, я стискиваю мышку так, что она начинает трещать. – В общем, прощай.

На последней фразе Дан оборачивается. Улыбается, будто мои слова его позабавили.

– Прощаться пока рано. Родина все же подкинула мне пару идей, так что в ближайшие две недели будем до посинения согласовывать договор. Ваш генеральный за год едва ли стал менее упрямым, да и я далеко не подарок.

Подмигнув, он берется за ручку двери.

– Так что готовься, красавица.