Текст книги "Только между нами"

Алайна Салах
Только между нами

* * *

1

– Шампанское такое вкусное. Я обычно его не люблю, но это классное. На «Мартини Асти» похоже, но вроде не оно, – без умолку тарахтит моя соседка по столу.

Её плечо то и дело трётся о моё, становясь надоедливым, так же как и тяжёлый запах её духов. Лицом и фигурой Аня больше тянет на подростка, а её голос настолько тонкий и звонкий, что диссонанс с удушливым парфюмом становится ещё более раздражающим. Я далеко не эксперт в моде и красоте, скорее люблю гармонию в людях. Так вот, в Ане её совсем нет.

– Ты надолго думаешь у нас задержаться? – не успокаивается она, хлопая своими огромными кукольными глазами. – В офисе все тебя очень хвалят.

– У меня контракт на год, а там посмотрим. – Желая уйти, я ощупываю карманы в поисках зажигалки. – Ты не знаешь, где тут можно покурить?

Взгляд Ани загорается новым интересом, будто речь идёт не о пагубной привычке, а о пятидесятиметровой яхте, которой я владею.

– Ты разве куришь?

– А что тебя удивляет? – рассеянно уточняю, выбивая сигарету из пачки. Я, как и все, не без греха: пью, курю и системно трахаюсь.

– Не знаю… Просто никогда бы не думала…

Заложив сигарету за ухо, я начинаю оглядывать зал, чтобы разыскать балкон, террасу или любое другое место, где смог бы отвлечься от назойливой трескотни соседки и в особенности – от света огромных люстр, свисающих с потолка этого пафосного заведения. Я впервые попал на корпоратив, да ещё и такого масштаба. Что могу сказать? Здесь невероятно скучно. Хотя вся еда, которую приносят на огромных фарфоровых тарелках размером с небольшую галактику, впечатляет.

Найдя глазами дверь, вполне похожую на выход к террасе, я собираюсь встать, но тут меня отвлекает ярко-красный всполох, метнувшийся слева. Пригвождаю задницу к стулу и смотрю. Тонкая белая рука, узкое запястье без часов и браслета, на безымянном пальце сияет бисерина кольца. Светлые локоны, длинная тонкая шея, заострённый нос и большие прозрачные глаза. Крутит головой по сторонам, рассыпаясь в вежливых улыбках. Красивая. Я бы даже сказал: охрененно хороша.

– Жена нашего генерального пришла, – тонкий голос Ани ввинчивается в ухо назойливым сверлом. – Значит, сейчас он будет произносить речь.

Ах, ну да, у неё же кольцо на безымянном пальце, а это вроде как брачное клеймо. Я вглядываюсь с новым интересом. Есть у меня такое дурацкое хобби – рассматривать людей. К тому же, за всеми этими улыбками я не успел увидеть её губы. Красный всполох находится через целый стол от меня, но откуда-то есть уверенность, что с духами она не налажала.

Голова Родинского, с зализанными назад тёмными волосами, сейчас как никогда меня раздражает. Мешает. Наклонившись, он что-то говорит ей, затем дешёвым порнографическим жестом обхватывает двумя пальцами острый подбородок и со смачной демонстративностью присасывается к её губам. Кстати, Родинский в моём понимании абсолютно гармоничен. Мудак от кончиков напидоренных туфель до бесцветной радужки холодных рыбьих глаз.

Едва его длинная туша, насосавшись, вновь заваливается на спинку стула, её тонкие пальцы бросаются к фужеру с шампанским. Отличный у неё рот. Не тонкий, но и не пухлый. Это хорошо, потому что в противном случае потерялись бы глаза. Слишком красивые всегда будут конкурировать друг с другом, и исчезнет гармония.

Она возвращает бокал на стол и быстро обводит глазами зал, явно ища знакомые лица. Однако остановиться предпочитает на незнакомом. На моём. Такое случается – ведь я пристально на неё смотрю. Внедрение чужой энергетики и прочая хрень.

Тёмная пиджачная масса рядом с ней поднимается – как моя соседка и предупреждала, Родинский решил начать говорить.

Я салютую ей бокалом, не видя необходимости отводить взгляд. Мне нравится на неё смотреть, а я слишком невоспитан, чтобы подавлять свои желания.

«Приве-е-е-ет», – выговариваю беззвучно и в ответ получаю полный снисходительности взгляд. Красный всполох, скривив свои идеальной толщины губы, отворачивается к густо накрашенной соседке. Усмешка самовольно растягивает рот. Я закладываю в него сигарету и встаю. Посмотрела на меня как на ничтожного муравья, сучка. Но это даже и неплохо. Сучкой ей быть идёт.

2

Стелла

– Ром, я отойду ненадолго. – Пробегаюсь пальцами по запястью мужа и, улыбнувшись Инге из бухгалтерии, поднимаюсь.

Тонкий «Вог» надёжно зажат у меня в ладони. Может быть, хотя бы выкуренная сигарета поможет от головной боли, потому что таблетка обезболивающего со своей миссией не справилась. Боже, с каким бы удовольствием я провела эту пару часов в ванной, вдали от бряцанья вилок и жужжания разговоров. Но для Ромы день рождения компании важнее его собственного. Да и моего тоже.

– Только же пришла, – недовольно вонзается мне между лопатками.

Я не оборачиваюсь и продолжаю идти, попутно приветствуя знакомые лица. Рома обожает всё держать под контролем, включая количество моих походов в туалет. Я почти с этим смирилась, хотя первое время готова была с себя заживо кожу содрать. По часу распиналась об обоюдном уважении и границах, пока не поняла: без толку. У большинства людей имеется клавиша переключения с рабочего режима на личный, а у моего мужа её нет. Вернее, она есть, но пользоваться ей он не считает нужным. Так что счёт у нас с ним равный. Он пытается мной управлять как одним из своих подчинённых, а я его попытки вежливо игнорирую.

Так, где здесь балкон? Кажется, справа. Пару раз мы с Ромой ужинали на террасе. Бокал вина здесь стоит как целая бутылка.

Я надавливаю ладонями на дверь, предвкушая сладостный глоток свежего воздуха и тишину, переступаю порог и моментально ощущаю разочарование. Я здесь не одна. Возле перил темнеет мужская фигура, окутанная белёсым смогом сигаретного дыма. Чёрт. Ну не уходить же теперь?

– Не возражаете, если рядом постою? – спрашиваю из вежливости, пока вышагиваю к намеченной цели – правому краю перил.

Фигура неспешно поворачивается, и я узнаю парня из-за соседнего стола. Тот, что бесцеремонно пилил меня глазами. Милое совпадение. Стоя, он выглядит выше, чем представлялся.

– Совсем не возражаю, – задумчиво изрекает он, оглядывая меня с ног до головы. – Буду даже рад.

Поддерживать с ним беседу не входит в мои планы, поэтому, заняв выбранное место, я сразу же отворачиваюсь. Курить я бросила лет десять назад, но иногда, по особому случаю, позволяю себе одну сигарету. Сейчас как раз тот самый случай: я мечтаю очутиться дома и мне дико скучно.

Раз за разом щёлкаю колесиком зажигалки, но кроме бесполезных зазубренных искорок, из неё ничего не вылетает. Ну что за хрень? Она ведь совсем новая. Не без раздражения чувствую на себе внимание соседа, который сейчас наверняка великодушно подойдёт с предложением помощи, и от этого начинаю злиться ещё больше. Чтобы помочь мне прикурить, ему придётся встать совсем близко, а я этого не хочу. Сигарета – мой ритуал одиночества.

– Чёрт, – шёпотом ругаюсь я, когда «Вог», неловко задетый кончиком зажигалки, выпадает из моего рта. Прокатившись по отшлифованным деревянным доскам, заваливается в узкий паз между ними и замирает, издевательски мерцая иссиня-белым. От расстройства я прикрываю глаза. Это моя единственная сигарета.

– Можно было просто попросить помочь тебе прикурить, – слышится тягучий голос моего соседа совсем близко. Примерно в метре от меня.

Глубоко вздохнув, я оборачиваюсь. Чего уж теперь? Ритуал расслабления всё равно безнадёжно испорчен.

Выгоревшая прядь волос, нависающая над карими глазами, крупный, чётко очерченный рот, гладкая, будто лаковая кожа. Я почти близка к тому, чтобы завистливо вздохнуть. Такая кожа бывает только у двадцатилетних, и то не у всех. Только у тех, кому повезло с генетикой.

От парня не пахнет туалетной водой – это меня удивляет. Я привыкла, что каждый, кто имеет хоть какое-то отношение к Роману, благоухает, как дорогая парфюмированная фабрика, а потому просто не могу этого не отметить. Второе открытие – и оно неприятное – расстояние между нами гораздо меньше метра. Ещё какой-то полушаг, и случится вторжение в зону поцелуев.

– Как видишь, сейчас это не имеет смысла, – киваю я себе под ноги, туда, где валяется тонкий «Вог». – Давай я лучше попрошу у тебя сигарету.

– Увы, у меня последняя.

Я смотрю, как сложенные галочкой пальцы поднимаются к его рту и как округлый кончик сигареты с шипением покрывается магмой. Парень глубоко и с наслаждением затягивается, отворачивает голову в сторону и выдыхает. Струя дыма щекочет моё плечо, покрывая его мурашками. Лучше отступить, потому что платье провоняет, и Рома будет полвечера ворчать.

– Держи. – Карие глаза ловят мой взгляд, а пальцы, сложенные галочкой, вдруг оказываются близко к моему лицу.

Непонимающе смотрю на точку фильтра, направленную к моим губам, и снова удивляюсь: он что, серьёзно?

Парень следит за мной с интересом и руку не убирает. Будто играет в свой личный тотализатор. Хочет, чтобы я курила из его рук, как пьяная малолетка?

Он вопросительно поднимает бровь, ободряюще дёргает уголком рта, будто спрашивая: ну и что, струсишь? И тогда я делаю то, чего сама не ожидаю: подаюсь вперёд и сжимаю фильтр губами. Если уж я всё равно пропахла сигаретным дымом и придётся выслушать ворчание Ромы, то пусть это, по крайней мере, будет не впустую.

Рот наполняет незнакомый вкус: густой, терпкий, непривычно горький. Сигарета куда крепче, чем я привыкла. Никотиновый туман за секунду обволакивает лёгкие и ударяет расслаблением прямиком по мозгам.

– А ты рисковая, – с явным удовольствием отмечает парень.

Отшагнув, выпускаю в воздух рваную струйку дыма. Кажется, боль в висках отпустила. Это ли не чудо?

– Я совсем не рисковая. – Запрокинув голову, смотрю в усыпанное серебристыми точками небо. Красивый, оказывается, сегодня вечер. – Просто ты выглядишь безопасным.

– Вот как? Безопасным как человек без инфекций или безопасным как мужчина?

– И то и то.

– Звучит почти как оскорбление, – серьёзно заявляет мой собеседник, но его глаза при этом откровенно надо мной насмехаются.

Неожиданно это злит. Для парня его возраста и женщины моего положения он ведёт себя вызывающе панибратски. Я совсем не высокомерная стерва, делящая людей на классы, нет… Но, чёрт, если он здесь, значит работает на моего мужа. Ему бы стоило проявить побольше уважения.

– Мой младший брат лет на пять тебя старше, не говоря уже обо мне, – с нарочитой холодностью произношу я, присовокупляя к ней снисходительную улыбку. – Конечно, ты абсолютно для меня безопасен.

– Сколько тебе? – Он снова подносит сигарету к губам.

– А сколько ты думаешь?

– Тридцать четыре-тридцать пять, – отвечает не задумываясь.

Не то чтобы я стыжусь своего возраста, но такой ответ приводит меня в лёгкое замешательство. В подобных угадайках мне всегда давали не больше тридцати и уж точно не накидывали лишний год.

– Угадал?

– Мне тридцать четыре, – говорю, глядя ему в глаза.

– Значит, угадал. Я забыл представиться. Матвей.

На это мне хочется ответить что-нибудь дерзкое, вроде того, что его имя меня не интересует. Вот смешно, да? Я старше его лет на десять, а вести себя как инфантильной малолетке хочется именно мне.

– Стелла. Спасибо за затяжку, но мне пора идти.

– И даже не попробуешь сравнять счёт и угадать, сколько лет мне?

Сейчас я могу позволить себе улыбнуться со всей искренностью, потому что впервые чувствую своё превосходство над этим зарвавшимся парнем. Он думал, что заинтересовал меня настолько, что я непременно захочу с ним поиграть? Если так, то пусть послушает.

– Мне этого не нужно. Без диплома об окончании магистратуры в компанию моего мужа тебя бы всё равно не взяли, значит, тебе есть двадцать четыре. Средний возраст сотрудников компании – тридцать лет, потому что Роман не берёт людей без опыта. Тридцати тебе точно нет, значит, ты сын кого-то из его влиятельных друзей, бесцельно просиживающий свои дорогущие брюки в офисе в обмен на какую-нибудь услугу.

Не дожидаясь ответной реакции на своё наблюдение, я поворачиваюсь к двери. На ходу разглаживаю платье, чтобы стряхнуть с него никотиновый запах. Голова полностью прошла, в теле появилась кипящая бодрость. Оказывается, ещё есть шанс неплохо провести вечер.

– Счёт остаётся один – ноль, Стелла, – догоняет меня хрипловатый раскатистый смех. – Потому что ты ни хрена не угадала.

3

Матвей

– Так темно, – хихикает моя спутница, наобум постукивая узкой ладонью по моему плечу. – У тебя же есть свет?

Я давно усвоил, что не все женские вопросы осмыслены и требуют ответа, поэтому просто пихаю локтем выключатель. Лампочка под потолком вспыхивает, освещая непритязательный интерьер моей съёмной квартиры: узкий коридор, застеленный светлым ламинатом, зеркальный шкаф-купе и тяжеловесный дубовый комод с бронзовыми ручками, который сюда даже с большой натяжкой не вписывается. Арендодатели явно перевезли его из квартиры какого-нибудь умершего родственника. Лично я бы предпочел его выбросить, но, возможно, он дорог им как память.

Остановившись посреди гостиной, Ира крутит головой по сторонам.

– А у тебя мило.

«Мило» – едва ли то слово, которым можно описать моё жилище. Когда два месяца назад я искал квартиру, то руководствовался по большей части той небольшой суммой денег, которую готов был за неё отдать, а не внешней привлекательностью. На сегодняшний день я не настолько стеснён в финансах, но перевозить вещи в другое место пока не настроен. Рано. Я всё ещё не уверен, что решу задержаться в компании Родинского.

– Хочешь чего-нибудь? – предлагаю скорее для проформы. – Кофе? Чай?

– А вино есть? – Гостья фокусируется на мне глазами и эффектно прикусывает губу.

Хорошенькая. Приятное лицо, соблазнительные формы. Я ещё в свой первый рабочий день заметил её обалденную задницу из-за стойки ресепшена. Хотя не заметить было сложно – Ирина всячески подчёркивает её облегающими юбками и брюками. Отчасти поэтому мы сегодня здесь. Потому что мне до жути хочется посмотреть, как она будет выглядеть без всего этого тряпья.

– Нет, только то, что я перечислил, – сообщаю без сожаления, начиная расстёгивать утомивший за вечер воротник рубашки.

Моя гостья переминается с ноги на ногу, снова оглядывается по сторонам.

– Ты давно один живёшь? Где твои родители?

Ясно. Нужна видимость эмоциональной прелюдии. Поэтому Ирина спросила про вино и задала этот неуместный вопрос. И хотя мы оба знаем, ради чего она поехала со мной после корпоратива, отсутствие предварительного общения предположительно сделает её в моих глазах слишком доступной. Полная чушь.

Но я, конечно, милосердно подыгрываю. В конце концов, она моя гостья и я могу пару часов побыть джентльменом.

– Мой отец ушёл от матери, когда мне было два. Она повторно вышла замуж, родила и переехала в другой город.

Аккуратные брови Ирины съезжаются к переносице сочувственном домиком, губы смешно вытягиваются.

– Бе-едный. Ты, получается, остался совсем один?

Девушкам нравится жалеть парней – это я тоже успел заметить. Они просто обожают нарыть невесёлых фактов из их биографии, додумать трагичных деталей и потом лелеять несуществующий образ, оправдывая каждый новый косяк душевными травмами. Но если так им приятнее заниматься со мной сексом – я совсем не против.

– Да, – подтверждаю, скидывая рубашку в кресло. – Совсем один.

Кажется, Ирина решила, что после этой фразы между нами возникла достаточная духовная связь, и теперь можно без ущерба для её женской гордости перейти к связи физической. Потому что она наконец начинает идти ко мне.

– Скажешь, сколько тебе лет? – спрашивает она, понизив голос до идеальной интимной тональности, и берётся за пуговицу своей кружевной блузки. – В офисе разные слухи ходят, но точно никто не знает.

Я смотрю, как она, покачивая бёдрами, приближается, и как в распадающемся декольте оголяется полная грудь, стиснутая полупрозрачным лифчиком. Я уже говорил, что люблю трахаться? Так вот, очень люблю. Женское тело является объектом моего восхищения лет с пятнадцати. Шея, изгибы бёдер, талии, всевозможные выпуклости… Я, убей, не понимаю геев. У мужиков такой красоты нет и в помине.

– Мне двадцать два, – говорю, когда заострившиеся соски Иры утыкаются мне в грудь.

Встав на цыпочки, она тянется ко мне губами, а я наконец кладу ладони ей на задницу. Кровь до отказа заполняет пах. Истинный кайф. Упругие, округлые… идеальные.

– Я думала, ты старше, – шепчет она, пробегаясь ногтями по моим плечам. – Мне двадцать семь. Чувствую себя старой.

Я помогаю ей избавиться от провокационной юбки и начинаю двигаться назад. Язык Иры мягко орудует у меня во рту, и я снова ей подыгрываю: имитирую страстный поцелуй. Я люблю секс, но не люблю целоваться. Странно будет сказать, что поцелуй для меня – это слишком интимно?

Спустя пару секунд голени упираются в кресло, давая сигнал, что я достиг своей цели. Слегка придерживая плечи Ирины, я сажусь. Она всё понимает без слов: грациозно упирается ладонями в подлокотник и по очереди опускает колени на пол.

Мне даже делать ничего не приходится: она сама расстёгивает ширинку на дорогущих брюках – единственная деталь, которую верно подметила Стелла, – и залезает ладонью в трусы.

– Такой большой, – не без доли умилительного благоговения шепчет она, поднимая на меня глаза.

Запрокидываю голову и с шумом выдыхаю – Ира начинает мне дрочить.

– Скажи, как ты хочешь?

Дав себе пару секунд для того, чтобы кайфануть, я подаюсь вперёд и глажу идеально ровный позвоночник до тонюсенькой полоски белья, делящей её великолепные ягодицы пополам. Эстетический кайф. Подцепляю ткань указательным пальцем и слегка тяну на себя, отчего Ирина, изогнув спину, протяжно стонет.

– Вот так, малыш. – Возбуждение забивает горло, заставляя слегка охрипнуть. – Хочу видеть твою задницу. Прогнись посильнее и начинай сосать.

4

Стелла

Защёлкнув колпачок мицеллярной воды, я выбрасываю потемневший от туши ватный диск в урну и принимаюсь за ночной крем. Наношу похлопывающими движениями по массажным линиям, сверху вниз. Именно так рекомендуют косметологи. Морщин у меня, к счастью, пока нет, но после тридцати будет не лишним прислушаться к советам профессионалов. Кто знает, вдруг эти нехитрые манипуляции действительно помогут продлить молодость кожи? Два пшика термальной воды в завершение ухода – и можно вставать. А вернее, ложиться.

– По-моему, празднование прошло хорошо, – замечаю я, откидывая одеяло.

Рома, всё это время разглядывающий экран своего телефона, мельком смотрит на меня с соседней подушки.

– Тебе понравилось? – спрашивает так, между делом.

– Еда была отличная. Кажется, твои сотрудники остались довольны.

– Может быть. Удивить их в любом случае несложно. Большинство из них не способны отличить утиный паштет от фуа-гра.

Я не обманывалась относительно человека, за которого выходила замуж, но почему-то в последнее время высокомерие мужа по отношению к каждому, чья сумма на банковском счёте хотя бы отдалённо не приближена к сумме на его собственном, начинает меня раздражать.

– Тогда, может, стоило выбрать заведение попроще «Рауля»? – ехидничаю я. – Если ты знал, что твой выбор всё равно по достоинству не оценят.

– Странно слышать это от человека, работавшего в международной компании, – сухо роняет муж, не отрывая взгляд от экрана своего телефона. – Ты как никто должна понимать, что означает деловая репутация.

– Я как раз таки всё понимаю. Ты устроил этот праздник для себя и для прессы. Именно поэтому не вижу смысла сетовать на недостаточные дегустационные навыки подчинённых.

– И с каких пор ты стала такой язвительной?

– Считаешь, я язвлю? Вовсе нет.

Не дожидаясь ответа, я щёлкаю выключателем прикроватного торшера. После всего, что произошло за последние месяцы, наши отношения с мужем объяснимо ухудшились. До скандалов, конечно, не доходит, но вот такие словесные перепалки случаются едва ли не каждый день. Моя собственная незанятость и постоянная загруженность Романа тоже играют в этом не последнюю роль. Мы с ним никогда не были лучшими друзьями, – слишком для этого разные, – но в остальном неплохо друг друга понимали. Может быть, стоит подумать о совместном отдыхе? Организовать нам обоим перезапуск?

Экран телефона наконец гаснет, и в спальне становится совсем темно.

– Тебе самой праздник как? – звучит примирительно. – Пообщалась?

– Немного. – Мысленно перебираю в голове вереницу лиц, встретившихся мне за вечер, их улыбки и ничего не значащие разговоры. – Я столько в офисе не появлялась. Тем общих ни с кем не осталось.

Повернувшись на бок, я прижимаюсь щекой к груди мужа:

– Ром, я хочу на работу вернуться. А то я в последнее время как выставочная болонка: то сплю, то по клиникам и салонам мотаюсь.

– Другие жёны тоже мотаются, и ничего. В спортзал запишись, картины рисуй, или чем там все остальные занимаются? За деньги развлечений много можно найти.

Терпеливо глотаю это пренебрежительное предложение, не желая снова ссориться. Мы с Романом женаты шесть лет, и лишь полгода из них я не работаю. Неужели нескольких месяцев достаточно, чтобы списать меня как безмозглый хлам?

– Если ты считаешь, что работа – это всегда необходимость зарабатывать деньги, то ошибаешься. Не нужно приравнивать меня к безделушке. Если не хочешь возвращать мне место в твоём офисе, я буду искать подходящие вакансии сама.

– Упрямая ты всё-таки. – Ладонь мужа треплет моё плечо и спускается на поясницу. – Ладно. В понедельник поедешь вместе со мной в офис и там подумаем, что и как.

Не успев получить удовлетворение от этих слов, я вытягиваюсь как струна, потому что рука Ромы собственнически проталкивается под резинку моих пижамных штанов.

– Давай-ка, Стелла. – Он нетерпеливым движением подталкивает меня вверх. – Поскачи на мне немного.

Непроизвольно морщусь, когда его суховатая ладонь гладит мою грудь под топом. Куда всё ушло? Раньше мне нравился наш секс. Сейчас же я не испытываю ничего, кроме фантомного напряжения в животе и неуютного стеснения. Я бы с гораздо большим удовольствием осталась обнимать подушку вместо нескольких минут бездушных фрикций.

Минут десять спустя Рома, отвернувшись, спит. В связи с последними событиями врач выписала мне трёхмесячный курс контрацептивов, так что теперь муж свободно кончает в меня.

Перебросив через плечо пижамные штаны, я вылезаю из кровати и иду в душ. До понедельника осталось два дня. Нисколько не сомневаюсь, что слова «решим, что и как» означают согласие. Но даже если нет, у меня найдутся и другие рычаги влияния на Романа. Торчать дома и разыгрывать безмозглую жену олигарха (предел мечтания которой – открыть салон красоты, чтобы самой же ходить в него на массажи) мне надоело, как и оплакивать свою слабую фертильность. Хочу вернуться на работу. Просыпаться по будильнику, стоять в утренних пробках, потягивая кофе, раздражаться, радоваться, уставать…

С этими оптимистичными мыслями, я возвращаюсь в постель и обнимаю подушку. С понедельника я снова стану собой. И тому наглому сопляку с террасы лучше не попадаться мне на совещаниях.