Текст книги "Малая. Жизнь после тебя"

11

– Ну что, дальше сама справишься? – Остановившись в дверях, Север оценивающе на меня смотрит. – Супермаркет находится через дорогу, кофейня есть внизу.

Скрестив руки на груди, я безучастно разглядываю зеркальный шкаф-купе в ожидании, когда он уйдет. Хочу побыть в одиночестве, чтобы без эмоций оценить произошедшее и решить, как быть дальше. Теперь, когда я знаю, насколько реальна нависшая надо мной угроза, есть смысл решиться на изменения более глобальные, нежели переезд в другую квартиру. Возможно, стоит подумать о смене города. Например, перебраться поближе к Полине. Городок, в котором она живет, конечно, не сравнится со столицей, но сейчас имеет значение лишь моя безопасность. Да и какая разница, где работать официанткой: в столице или пригороде? А так рядом со мной будет находится близкий человек.

После ухода Севера я даже думаю ей набрать, но шквал сообщений и пропущенных звонков, обнаруженных в телефоне, моментально сбивают с мысли.

«Ты где, Линда?! Зал битком, а у меня один официант!!»

«Почему трубку не берешь?! Мы же договаривались!»

Это от Паши.

«Тебя все потеряли. Перезвони Павлу».

Это от суки Мадины.

И еще два пропущенных от папы и одно короткое сообщение от него:

«Жду».

Первым делом звоню в кафе. Надо обрубить эту часть жизни как можно скорее.

– Кафе «Итальянские каникулы», администратор Павел слушает, – раздается фальшиво-бодрый голос Паши.

– Это Линда. Извини, что вот так исчезла. Я не по своей воле…

– Что значит не по своей воле?! – моментально взрывается возмущением трубка. – У нас аврал, людей нет, а ты умотала с каким-то мужиком…

– Ты меня слышал?! – рявкаю я неожиданно агрессивно. – Меня увели против воли! Я по-твоему дура набитая – притащиться на работу и сбежать на свидание в разгар рабочего дня?

В динамике повисает пауза.

– Тебя заставили, получается? А я-то еще подумал, почему ты такая бледная…

– Мне нужен расчет, Паш, – перебиваю я. – Я больше не могу работать. Деньги передай, пожалуйста, Лизе. Рабочую футболку верну через нее же.

– Эй, погоди… Нельзя же так… Где я сейчас тебе замену найду?

– Да наплевать мне, Паш! – взвизгиваю я, вскакивая с дивана. – Меня убить могут, понимаешь?! Изнасиловать и расчленить. Думаешь, мне есть дело до того, сколько у тебя официантов в смене?!

– Я понял, – помолчав, растерянно произносит он. – Сегодня посчитаю твои смены. И это… Надо, наверное, в полицию позвонить?

Коснувшись лба дрожащей рукой, я снова сажусь. Не помню, чтобы когда-то орала так громко.

– Разберусь, – говорю шепотом. – Спасибо за все, Паш. Больше мы, скорее всего, не увидимся.

И вешаю трубку.

В груди ничего не екает, не ноет, несмотря на то, что я проработала в «Каникулах» довольно долго и к отдельным людям успела привязаться. Оказывается, отпускать прошлое с каждым новым разом становится все проще.

Выпив стакан воды, снова берусь за телефон, чтобы перезвонить папе. Денис наконец-то решил сделать свою работу и организовал нам долгожданный разговор.

– С первого раза вообще перестала на звонки отвечать, – ворчит папа вместо приветствия. – Как дела?

Несмотря на то, что при звуке его голоса в глазах собрались слезы, расплакаться не получается, и рыдания застревают в горле шершавым сухим комком.

– Дела средне. Сегодня меня угрозами пытались увести с работы.

– И чем все кончилось? – спрашивает папа после секундной заминки.

Стена перед глазами начинает расплываться. Со мной могли сделать что угодно… Изнасиловать, покалечить, убить… А он интересуется, чем все закончилось.

– Появился другой человек, и меня отпустили, – выговариваю я с трудом.

– Другой – это Север?

– Да.

– Где ты сейчас?

– В квартире. По соседству с его.

– Он тебе не угрожает?

– Нет.

– Ну вот и отлично. – Голос папы звучит спокойно, даже расслабленно. – Живи спокойно и ни о чем не думай.

– Ты же знаешь, что он сделал, – шепчу я в отчаянии. – Как я могу жить спокойно?

– У тебя пока выбора нет. Если тебя к себе привез, значит, пытается грехи замолить. Всегда тряпкой был, тряпкой и остался. Но это нам на руку. Денис сейчас по судам ходит. Если повезет, в ближайшее время выйду по амнистии. А до тех пор тебе потерпеть придется. Это расплата за то, что так с Родионом накосячила. Была бы сейчас замужем и в ус не дула.

По щеке скатывается слеза. Неужели обычная человеческая ошибка стоит целой жизни? Неужели все то, через что я прохожу, не стоит и слова сочувствия от родного отца?

– Я могла бы уехать к Полине до момента, пока ты не вернешься.

– В Мухосранск? – скептически переспрашивает папа. – Не дури, Линда. Немного осталось потерпеть. Сдается мне, освобожусь я даже раньше, чем ожидалось.

12

– Простите, а где найти минеральную воду? – окликаю я девушку, облаченную в фирменную футболку супермаркета. – И специи?

– Специи там, – она вяло кивает в сторону, – а минералка прямо перед вами.

После такого невнятного объяснения мне приходится намотать еще пару кругов по залу, чтобы найти то, что нужно. Раньше я бы возмутилась такой нерадивости персонала, но сейчас, имея опыт работы официанткой, решила отнестись с пониманием. Тяжело всегда быть учтивой, проводя по двенадцать часов на ногах за мизерную плату.

Бросив в корзину пачку макарон, засматриваюсь на бутылку дорогого оливкового масла, прикидывая, могу ли себе ее позволить. Работу я не пока не нашла, а Север едва ли продолжит и дальше оплачивать мои нужды.

Обернувшись к сотруднице, занятой выкладкой товара на соседней полке, я хочу поинтересоваться, не найдется ли такого масла в меньшем объеме, но моментально обо всем забываю, когда прямо за ее плечом вижу знакомую худощавую фигуру в черной толстовке. Желудок скручивается узлом, вызывая приступ тошноты. Значимые люди прошлого один за другим встали выходить из подполья, будто бы проверяя на прочность. Каковы шансы, что Родион, в прямо противоположном конце города, решил зайти в тот же супермаркет, что и я?

Мне бы забыть об этом чертовом масле и поскорее уйти, пока он меня не заметил, но я отчего-то не могу пошевелиться, равно как и оторвать от него глаз. В моей памяти Родион остался символом размеренной и беззаботной жизни, ее теплым курортным островком. Все наши бывшие неурядицы кажутся такими нелепыми и смешным на фоне беспросветности моей нынешней жизни. Какой же дурой я была, решив, что Север стоит того, что разрушить трехлетние отношения и отказаться от брака. Родион всего-то любил проводить время с друзьями – не такой уж и большой грех. Свобода? Да кому она нужна, если не имеешь ни сил, ни времени ей распорядиться? Вся моя жизнь с момента нашего расставания – это гонка за выживание.

– Извините… – Родион тоже собирается что-то спросить у сотрудницы, и так же застывает, когда видит меня.

На его щеках загорается румянец, в глазах мелькает замешательство, быстро сменяющееся холодностью.

– Привет, – сухо произносит он, задержавшись взглядом на моей корзине. – Тоже тут?

Потерянно улыбнувшись, я киваю. Мол, да, тоже тут. В груди болезненно тянет. Ясно, что не он обязан смотреть на меня как раньше, ведь мы давно не вместе, но все же… Лед в глазах когда-то близкого человека сейчас особенно ранит. Наверное, потому что я осталась совершенно одна.

– Макар сказал, ты с подносами ходишь. – В голосе Родиона нет презрения, только снисхождение и, быть может, толика сочувствия. Мол, ну что, малышка, стоило оно того?

– Уже нет. – Я заставляю себя удерживать его взгляд. – Сейчас я временно без работы. Но не переживай, как-нибудь устроюсь. Все-таки полгода суровой реальности сослужили добрую службу: мне удается не дрогнуть и даже слегка съязвить.

– Я и не переживаю, – моментально кривится Родион. – Меня твоя судьба вообще не парит.

Покрепче сжав корзину, я позволяю себе улыбнуться. Он так по-детски пытается меня укусить. Да, определенно эти полгода не прошли для меня даром. В чем-то я стала озлобленной и циничной, зато научилась не размениваться на игры и фальшь.

Несмотря на то, что мы намеренно расходимся по разным кассам, супермаркет мы покидаем практически друг за другом. Не оборачиваясь, Родион идет в своей машине, на пассажирском сидении которого его ожидает блондинка.

Я глубоко дышу. Ну а как иначе? Он красивый обеспеченный парень. А еще очень теплый и хороший. Его жизнь не обязана была заканчиваться после нашего расставания. Каждый по итогу получает то, что заслужил.

Наши взгляды снова встречаются – на это раз через боковое стекло его Порше, после чего Родион запускает ладонь в волосы блондинки и, притянув к себе, целует.

– Эй, малая!

Дернувшись, я резко оборачиваюсь. Машина Севера стоит в каком-то полуметре от меня. Из-за бешеного стука сердца мне не удалось расслышать хруст автомобильных шин.

– Хватит на него таращиться. Давай садись.

13

– Зачем я вообще к тебе села? – бормочу я, сосредоточенно поправляя пакет с провизией у себя под ногами. – Дом через дорогу находится.

– Потому что не хотела и дальше смотреть, как твой бывший жених обсасывает рот какой-то чайке. Он, кстати, как раз таращится в нашу сторону. Так что, если захочешь ему отомстить… – на лице Севера расцветает та самая улыбка, которая когда-то заставляла меня трепетать, – я в твоем распоряжении.

Я смериваю его презрительным взглядом, давая понять, что перспектива облизать асфальт кажется мне куда привлекательнее.

– Мое дело предложить. – Он пожимает плечами.

Глухо хрустнув галькой, внедорожник трогается с места, вальяжно подъезжает к Порше Родиона, и поравнявшись с ним, нарочито замедляется.

– Обязательно это делать? – шиплю я, в оцепении глядя перед собой и избегая поворачиваться к окну.

– Самцы ведь любят помечать территорию, – насмешливо парирует Север. – Зря ты туда не смотришь. Родя кажется вот-вот заплачет.

От такого ехидного замечания кровь бросается в лицо.

– У тебя сердце вообще есть?! Мало было отправленного видео?

– А с чего мне его жалеть? Пацан сидит в упакованной тачке, жизни его ничего не угрожает. Он тебя кстати тоже не пожалел, когда решил прилюдно ткнуть в то, какого бравого парня ты проебала.

– Я первая его обидела. – Опустив взгляд себе на ладони, шепчу я. – Так что он имеет полное право.

Север морщится.

– Вот только не надо этого надуманного самобичевания. Верни тебе его сейчас в полное распоряжение, проблемы бы тоже вернулись, и скорее бы усугубились. Потому что ты-то, вкусив дерьмовой жизни, успела вырасти, а у Винокуров-младший так и остался мажористым слюнтяем на побегушках у папы.

– Тебя ведь совсем совесть не мучает, да? – Сжав кулаки, я заставляю себя на него смотреть. – Родион ничего плохого тебе не сделал. И я, напомню, тоже.

– Жизнь у меня была сложной, поэтому чувством вины стараюсь лишний раз себя не изводить, – он преспокойно удерживает мой взгляд. – В этом мне помогают честно расставленные приоритеты. Делать реверансы ему или вступиться за тебя? Однозначно второе, так как на Родиона мне насрать. Приоритет выбран, живем с этим дальше.

Я с силой стискиваю зубы. Ну ясно. Месть папе была главнее, поэтому насрать пришлось на меня.

– Тебя я узнал намного позже, так что обещания погибшему отцу и друзьям тоже были в приоритете, – словно подслушав мои мысли, добавляет Север.

– И что? Выполнил обещания? – саркастично усмехаюсь я. – Конечно нет. Денег у моего отца не оказалось, поэтому ты просто разослал мое интимное видео.

– Общак по-прежнему находится у твоего отца.

– Ты просто больной, – цежу я, чувствуя, как к глазам моментально подступают слезы. – Мой папа всю жизнь меня опекал. Я его единственный ребенок, и он отдал бы все деньги мира ради моей безопасности. Не только ваш гребанный общак!

Север выглядит так, словно хочет возразить, но вместо этого, отвернувшись, беззвучно ругается себе под нос. Во двор мы заезжаем в полной тишине.

– Спасибо, что довез, – буркаю я, хватаясь за пакет.

Ничего не ответив, он выходит за мной следом. Ах да. Мы же с ним соседи.

В лифт мы тоже заходим вместе, как бы я не умоляла эту чертову кабину приехать до того, как хлопнет подъездная дверь. И пока я увлеченно разглядываю монитор с рекламой пиццы, Север бесцеремонно разглядывает меня.

– Никак не налюбуешься? – огрызаюсь я, когда напряжение становится невыносимым.

– Совершенно верно, – без улыбки подтверждает он. – Тебе идет самостоятельность. Злая конечно стала как сука, зато живая и горячая.

– Пошел ты, – рявкаю я, выскакивая в открывшиеся двери лифта, который в этот момент, к счастью, останавливается на моем этаже.

– Скоро зайду в гости, – насмешливо летит вслед за мной. – Имей в виду, что спагетти я люблю альденте.

14

– Как в новой квартире? Да в целом нормально. – Прижав телефон с видеовызовом к стене, я помешиваю содержимое сковородки: густой соус к спагетти болоньезе – одно из немногих блюд, которые умею готовить. – Район здесь лучше, обстановка тоже.

– Но голос у тебя все равно нерадостный, – замечает Полина и тут же делает сочувственные глаза. – Хотя оно и понятно. Никаких подозрительных лиц больше не появлялось?

– Нет. Ну кроме лица Севера. – Я непроизвольно кривлюсь.

– Как, кстати, твой сосед поживает? В гости захаживает?

– Слава богу нет. – Попробовав соус на вкус, я выключаю плиту и забираю телефон. – Давай не будем о нем разговаривать, хорошо? А то его и без того вынужденно слишком много в моей жизни.

– Без проблем, – Полина смиренно поднимает ладони. – Красивая кстати пижама. Шелк?

– Не помню. – Я прохожу в гостиную и, усевшись на диван, щелкаю пультом. – Расскажи лучше, как у тебя дела. Как отдохнули?

– Отдыхать не мешки ворочать. Загорела немного. – Отодвинув ворот футболки, она демонстрирует светлую полоску кожи в месте, где предположительно находилась бретелька купальника. – Давай и ты с нами в следующий раз. Осенью, например.

– Обязательно, если доживу, – иронизирую я, начиная раздражаться тому, что Полина игнорирует факт моих сложных жизненных обстоятельств. То как ни в чем не бывало путешествовать предложит, напрочь забыв о том, что я стеснена в деньгах и перемещениях, то удивится нерадостному виду.

– Тебе надо отвлечься, – убежденно продолжает она, – и перезагрузиться. Двух недель в теплой стране на это вполне хватит.

– Спасибо за рекомендацию! – Не сдержав эмоций, рявкаю я в пиксельное лицо подруги. – На этом давай прощаться. Побегу билеты выбирать.

Вдавив палец в экран, разъединяю вызов. Сердце гневно стучит, щеки горят. В чем-то Север прав. Я стала злая как сука.

«Я что-то не то сказала? Ты чего психанула?», – моментально оживает мессенджер.

Скрипнув зубами, я начинаю набирать ответ, но на полуфразе обрываюсь и решаю отложить телефон. Напишу, когда остыну. А то в своем нынешнем состоянии я могу запросто положить конец многолетней дружбе.

Когда я откидываю на дуршлаг приготовленные спагетти, в дверь раздается звонок. Громкий и настойчивый, будто человек по ту сторону уверен, что ему откроют. Я раздраженно вздыхаю. То есть обещание зайти не было шуткой и Север действительно рассчитывает, что я угощу его пастой. Наглый самоуверенный тип.

– Красивая пижама, – заявляет он с порога, расплывшись в своей фирменной улыбке. – Ждала меня?

– Не обольщайся, – холодно парирую я. – Надела первое, что попалось под руку. И дверь бы я тебе не открыла, не будь уверенной, что у тебя есть ключи.

– Конечно есть. – Скинув обувь, Север по-хозяйски проходит в кухню. – Вижу, я как раз вовремя.

– Наверное, ты и здесь камеру поставил, – язвлю я, заходя за ним следом. – Пришел сразу на готовое.

– Это, малая, называется чуйка, – скалится он, засовывая в рот кусочек сельдерея, лежащего на разделочной доске. – А ты сыр, кстати, купила? Чтобы сверху посыпать?

– Купила, – цежу я, машинально переводя взгляд на пакетик с тертым пармезаном.

– Отлично. – Север вальяжно плюхается на стул. – Мне насыпь, пожалуйста, побольше. Обожаю тянучку.

Я воинственно вздергиваю подбородок, давая понять, что на теплый прием он может не рассчитывать.

– Думаешь, я буду тебя обслуживать?

– Причем здесь обслуга? Прояви гостеприимство. Знаешь же, что я терпеть не могу есть один.

Раздраженно выпустив пар из ноздрей, я подхожу к кухонному гарнитуру и начинаю с грохотом доставать второй комплект приборов.

– Не боишься, что я тебе в тарелку плюну?

– Не-а, – беззаботно парирует Север. – Телесными жидкостями мы с тобой уже обменивались и мне все понравилось. Ты главное, сыра побольше положить не забудь.

За такую ремарку я хочу на него разозлиться, но вместо этого неожиданно смеюсь. Тихо, чтобы он не заметил, но смеюсь по-настоящему, чего со мной не происходило очень и очень давно.

– Надеюсь, у тебя будет изжога, – резюмирую я, опускаю перед ним тарелку.

– Я бы на это не рассчитывал. – Оценив ее содержимое, Север внимательно смотрит на меня. – Готовить, что ли, умеешь? Выглядит аппетитно.

– Мамин рецепт, – зачем-то поясняю я, садясь напротив.

Ловко намотав клубок спагетти на вилку, он погружает ее в рот и блаженно жмурится.

– О-о, это супер, малыш. Вкуснее, чем в ресторане.

– Спасибо, – сдержанно отвечаю я, отказываясь признавать, что его слова мне приятны.

15

– Не жди, что я буду убирать за тобой посуду. – Я киваю на тарелку, которую Север небрежно отодвинул от себя. – Ты не в ресторане, и я не на смене.

– Суровая какая. Уберу без проблем. Кстати, не вздумай возвращаться в официантки. Найди нормальную вакансию. И на учебу вернись.

– Решил поучить меня жизни, после того как сам ее разрушил? Лучше не стоит. Твои слова больше не имеют для меня вес.

– Тогда сама мозгами пораскинь на перспективу. Какой он, по-твоему – путь в самостоятельность? Ждать, пока отец с зоны откинется, чтобы снова во всем его слушаться? Иди туда, делай это, туда не суйся, за этого замуж выходи.

– Не трогай папу! Он единственный человек, который когда-либо обо мне заботился.

– Ну еще бы не единственный. Остальных он к тебе попросту не подпускал. Даже с матерью родной видеться запретил.

– Папа мне не запрещал.

– Просто поставил перед выбором: либо он, либо она. Очень великодушно по отношению к собственной дочери. И, заметь, тоже сделала выбор, руководствуясь приоритетом. С точки зрения морали несправедливо было вычеркивать из жизни родную мать, только потому что так хотел твой отец. Однако ты посчитала нужным его поддержать. Так что, малая, не такие уж мы и разные.

– Не пытайся оправдать свой грязный поступок, приплетая историю моей семьи. Ему нет оправдания, и я тебя никогда не прощу.

– Простишь со временем, если еще не простила, – самоуверенно заявляет Север, и, поднявшись, идет прямо на меня.

Растерявшись, я вытягиваюсь струной. На секунду кажется, что он собирается сделать что-то из ряда вон выходящее. Сгрести меня в объятия или прижать к стене… Или нависнуть надо мной и поцеловать. Когда расстояние между нами сокращается до каких-то двух десятков сантиметров, я, не выдержав, отпрыгиваю в сторону.

– Я всего лишь за кофе шел, – с усмешкой поясняет Север в ответ на этот неловкий маневр, подходит к плите и берется за турку. – А то снова начнешь говорить, что я не в ресторане, а ты не официантка.

– Дурак, – бормочу я, и почувствовав, как загорелись щеки, пулей вылетаю из кухни. Плевать, что там Север подумает. Вдруг мне срочно понадобилось в туалет.

Забежав в спальню, зачем-то переставляю крем на прикроватную тумбочку, открываю и закрываю шкаф-купе. Успокойся, – мысленно уговариваю себя. – Забыла, кто есть кто? Он все тот же человек, который надругался над твоими чувствами и превратил в кошмар всю твою жизнь. За пределами этой квартиры над тобой по-прежнему существует реальная угроза твоей жизни, и существует она по его вине. И Родион вместе с родителями ненавидят меня тоже благодаря поступку Севера. Так что перестань реагировать на его улыбку и шутки, и включи голову. Север – враг, даже если и пытается вести себя как друг.

– Ты медитируешь? – Его голос, неожиданно раздавшийся из дверей, заставляет сердце екнуть.

– Не твое дело, – огрызаюсь я, вновь ощущая покалывание в щеках. Помимо Севера в комнате находится большая двуспальная кровать. – Тебе по делам ехать не нужно?

– Нужно. – С этими словами Север подходит ко мне вплотную, в очередной раз заставая безоружной, и кладет ладони чуть выше моей талии. – Малая, завязывай кусаться. Я тебе не враг.

Кожа на его руках такая горячая, что это легко чувствуется через ткань пижамы. Горячая настолько, что жжет. Не в силах поднять глаз, я разглядываю крошечные буквы на пуговице его рубашки. Последний раз так близко он находился в ночь нашей первой и последней близости.

– Линда… – Голос Севера понижается, становясь глухим и шероховатым.

– Хватит. – Задрав подбородок, я заставляю себя встретить его взгляд. – Может ты мне и не враг, но и другом никогда не станешь. Предавший раз, предаст снова. Папа говорил, что никому нельзя верить и был абсолютно прав. Если бы я не была такой наивной дурой, и не позволила тебе запудрить мне мозги, ничего бы этого не случилось.

Сбросив его ладони, я отшагиваю назад.

– Тебе пора.

Лицо Севера, еще мгновение назад выглядевшее открытым, становится непроницаемым.

– До самостоятельности тебе еще расти и расти, малая. А пока ты как безмозглая пятилетка повторяешь все по воздуху прилетело.

И развернувшись, уходит.