Текст книги "Sex и ничего личного"

Глава 6

Первокурсники Артиса и Грайверса рассаживались по местам в аудитории. Кабинет литературы был излюбленным местом многих студентов. Менялись преподаватели, произведения, стили и жанры, но дух свободомыслия и творчества пропитал стены старинного здания и многие годы сплачивал студентов разных поколений.

Дверь с размахом отворилась, и на пороге появился Сайвер Маерс, одетый, как всегда, в темный костюм и кипенно-белую рубашку под запонки. Он никогда не представлялся новому классу и не рассказывал о себе (кто его не знает, тот спросит у других), поэтому начал с места в карьер:

– Можно ли извлечь из романов сведения о странах и их истории? Неужели кто-то ещё наивно полагает, что из тех пухлых бестселлеров, которые нам подсовывают на каждом шагу под видом исторических романов, можно что-нибудь узнать о прошлом? Можно ли доверять той картине помещичьей Англии с баронетами и садовой архитектурой, которую оставила Джейн Остен, если все её знания о жизни ограничивались гостиной священника? Или «Холодный дом», фантастические сцены на фоне нереального Лондона – можно ли считать его очерком жизни города столетней давности? – аудитория затихла, внимательно слушая.

– Конечно, нет, – кто-то из студентов преодолел первое чувство шока и включился в работу. Маерс одобрительно кивнул.

– А может быть, кто-то знает, жил ли цирюльник Суинни Тодд на самом деле или он был лишь вымышленным персонажем «Жемчужной нити»?

Аудитория заинтересованно молчала.

– Не знаете?.. – Маерс выдержал паузу. – То же самое относится и к другим произведениям. Истина состоит в том, что великие романы – это великие сказки, а романы нашего курса – величайшие сказки.

Послышались щелчки клавиш и шелест тетрадей – студенты втягивались в процесс, кто-то по старинке записывал лекцию на бумаге, кто-то сразу набирал текст на ноутбуке.

– Любая книга, – продолжал профессор, – будь то художественное произведение или научный труд (граница между ними не столь четкая, как принято думать), обращена прежде всего к уму. Ум, мозг, вершина позвоночника – вот тот единственный инструмент, с которым нужно браться за книгу.

– Я читал нечто похожее у Набокова, – подняв руку, поделился наблюдениями полноватый юноша, сидевший у окна.

– Вполне вероятно! Когда я готовлюсь к лекциям, то читаю не только хрестоматии и сборники, я подхожу к работе творчески. Мне интересно чужое мнение, видение той или иной проблемы. Я призываю вас так же не ограничиваться учебником, в жизни столько всего интересного. Кстати, список рекомендуемой (читайте между строк «обязательной») литературы я вышлю вам на почту, потрудитесь оставить адреса на корпоративном портале.

Надин в оба уха слушала профессора Маерса и удивлялась, почему все считают его тираном и сатрапом. Ей он показался содержательной и яркой личностью, умеющий лаконично высказать собственные и подытожить чужие мысли.

– Каков же тот единственно правильный инструмент, которым читателю следует пользоваться?

– Можно почитать критику… – предложила Надин. – Станет ясно, с чем предстоит столкнуться.

– Критика часто бывает заказная, мисс?.. – он настороженно посмотрел в её сторону.

– Миховски, сэр. Грайверс.

– Не сомневался, – прозвучало как диагноз. – Мыслите шире! Воображение и эстетическое удовольствие, мисс. Удивлены?

Снова повисло молчание.

– Следует стремиться, как мне кажется, к художественно-гармоническому равновесию между умом читателя и умом автора. Следует оставаться немного в стороне, находя удовольствие в самой этой отстраненности, и оттуда с наслаждением, переходящим в страсть, исторгающим слёзы и бросающим в дрожь, созерцать глубинную ткань шедевра…

За обедом ученики долго обсуждали лекцию и сплетничали про Маерса. Надин узнала, что он без зазрения совести рубит многих на экзаменах, не терпит опозданий, поддерживает студенческий театр и является приверженцем жесткой дисциплины. Она очень удивилась, когда Ирма с милой улыбочкой подколола её, предложив подойти к Маерсу и заговорить о чем-нибудь кроме домашнего задания… От Алисии она уже знала, что профессор терпеть не может, когда его дёргают во внеурочное время.

– Надин, Маерс – гад, коих свет не видывал. Спроси у Алана, если не веришь. Из-за Маерса у половины нашего курса не будет красных дипломов.

– А вы хорошо готовились?

– Надин, – Гия многозначительно на неё посмотрела, – он же мог пойти навстречу! Мы студенты Грайверса, мы не обязаны цитировать Гёте и Твена от корки до корки!

– Зачем ты её пугаешь? Возможно, это только нам повезло, – деликатно вмешалась Алисия. – Ты же знаешь, он особенно «любит» наш курс.

– Ты на Алана намекаешь? – шепотом спросила Ирма.

– Конечно…

– А что их связывает? – так же тихо поинтересовалась Миховски.

Оглядевшись по сторонам, Гия пригнулась:

– Только никому… – она перешла на шепот: – Говорят, профессор в юности был влюблен в маму Алана, а та вышла замуж за богача Литтелтона – отца Алана. Как только Алан поступил на первый курс и назвал свою фамилию, лицо Маерса перекосило (в переносном, естественно, смысле), и с тех пор наш факультет без конца огребает низкие баллы…

– На меня не смотрите, – приструнила сплетниц Алисия. – У меня по предмету Маерса «А», кстати, без пересдач…

– Это только потому, что ты сидишь в очках и на первом ряду. Я бы не смогла постоянно терпеть на себе его пронзительный сканирующий взгляд, – возразила Ирма.

– Лично мне кажется, что Маерсу глубоко плевать, кто и где сидит. Моё мнение – он вообще не замечает что-то кроме раздаточных материалов и обезличенных поднятых рук на зачётах. Кстати, лекции у него всегда интересные!

– Тогда ты точно больная, – пошутила Гия. – Может, ты в него влюблена, и Алан должен вибрировать?

Алисия приложила ладонь ко лбу:

– Вы больные! Мне правда интересен его предмет! И вам бы рекомендовала не смски строчить, а лекции записывать!

– Вас послушать – так он настоящий монстр, – включилась в разговор первокурсница Мэри Перкинс, добродушная девушка в блузке с большими розовыми цветами.

– Именно, – процедил Алан. – И нервов за четыре года он вытреплет вам порядочно, если, конечно, не случится чудо и его не хватит удар.

– Или мать Алана не разведется с мистером Литтелтоном… – шепнула Гия на ухо Ирме.

– Но тогда нас сожрет Маффи, – так же тихо ответила мисс Милз.

– Зря ты так, Алан, – поджав губы, Алисия покачала головой. – Он очень хорошо знает предмет и историю искусств. Джон, подойди на секунду! – она позвала Миллиртона, который часто помогал Маерсу по факультетским делам.

– Да? – его натянутая белозубая улыбка словно сошла с рекламы зубной пасты.

– Блиц-опрос: назови пять характеристик, относящихся к декану Маерсу.

– О, даже помощь зала мне не потребуется: властный, замкнутый, справедливый, одинокий, умный. Есть шестая – хамоватый. Девочки удовлетворены? Или девочки хотят перчинки?

– Да!!! – в один голос воскликнули Гия и Ирма.

– Я видел Маерса и Маффи вне стен колледжа, – сказал Миллиртон заговорщическим тоном. – Они выходили из салона матрасов…

– Даже у Маффи есть секс, – грустно констатировала Ирма.

– Кстати, дорогая, в следующие полчаса я свободен, – Джон положил руки девушке на плечи.

– Довольно историй, Джон, – Алан пихнул его локтем в бок и тот, откланявшись, удалился.

– Вы не слишком ладите? – спросила Надин у Алисии.

– Нет, что ты. Подтрунивание и издевки друг над другом у Алана и Джона норма. Без этого они не могут прожить и часа, – она обворожительно улыбнулась. – Но в этом есть особое очарование…

– Очарование есть, а вот секса у меня и правда нет! – Ирма надула губки.

– Ирма, дорогая, потерпи ещё пару дней, – подбодрила разбитную подругу Алисия, – ты обязательно встретишь кого-нибудь на выходных, когда мы поедем в деревню!

Надин наблюдала за однокашниками и поражалась, как можно так открыто выражать свои интимные желания. За это время она узнала, что Джон обзавелся репутацией донжуана, а Алану и Алисии пророчат долгий брак и кучу ребятишек. Пара и вправду смотрелась очень гармонично.

Глава 7

От обилия информации голова шла кругом. Надин вошла в свою комнату и, споткнувшись в темноте обо что-то большое, чуть не упала.

– Ильзе? Ты почему сидишь на полу? – спросила она, включив свет.

Однокурсница пробурчала что-то невнятное. Надин пощупала её лоб – раскаленная печка, щеки пылали, в висках проступили вены, бешено стучал пульс, лицо покрылось испариной.

– Господи, Ильзе, тебе плохо. Проводить тебя к врачу? – забеспокоилась Надин. – Ты вспотела и вся горишь…

С этими словами она буквально за шкирку подняла Ильзе и поволокла к выходу. Соседка едва передвигала ногами; с ней явно было что-то не так…

За дверями Надин и Ильзе с силой врезались в возникшую из ниоткуда фигуру, облачённую в чёрный костюм.

– Сколько в вас плещется алкоголя? – угрожающе нависая над девушками, раздраженно выговорил Сайвер. – Вы как полчище слонов во время спаривания, а не пример для подражания!

– Профессор, Ильзе плохо, у неё сильный жар! – почти рявкнула Надин. – Помогите!

Изумленный повышенным тоном первокурсницы, Маерс приложил руку ко лбу мисс Шваре: «Бог мой, да девчонкой рубашки можно гладить».

– Мисс Миховски, немедленно бегите в санчасть за Хадди!

– Позвоните ей, у вас должен быть номер!

– Я не помню его наизусть, мой мобильный на зарядке в кабинете, – Сайвер будто оправдывался.

– Вы можете вызвать неотложку с моего? – в глазах Надин читались тревога. В этот момент она почему-то абсолютно не боялась Маерса.

– Это решит местный врач. Я обязан действовать по инструкции. Можно набрать доктору Бэрроу. Идите уже, я побуду с мисс Шваре, – тоном, не подразумевающим пререканий, ответил профессор, властным жестом повернул Надин в нужную сторону и рявкнул напоследок: – Действуйте!

– Вот ведь дегенерат, – по-русски прошипела Надин и побежала в санчасть.

Алисия, Гия и Надин сидели на кушетке перед медкабинетом. Заметив приближающихся Маерса и Бэрроу, первокурсница встала.

– Садитесь, Миховски, не надо вскакивать каждый раз, когда вы меня видите, я уже насладился вашей вежливостью. – Алисия затряслась от беззвучного смеха, и Сайвер выразительно на неё посмотрел: – Как самочувствие вашей сокурсницы, мисс Тьер? Ваш декан в курсе?

– Ильзе хуже… – ответила Алисия. – Мисс Маффи сейчас разговаривает с врачом из госпиталя. Сестра Лейз вызвала скорую помощь.

– И правильно сделала! – поддержал доктор Бэрроу. – Это я настоял!

– Всё настолько печально? – поинтересовался Сайвер.

– Да, сэр. Ильзе пыталась свести счёты с жизнью. Она очень переживала из-за…

– Не утруждайте меня подробностями в лучших традициях женской слезливой прозы.

– Профессор Маерс, она очень страдала из-за Миллиртона, – попыталась заступиться Надин.

– Много вы знаете о страданиях, – буркнул себе под нос Сайвер, приоткрывая дверь. – Ага, вот и виновник торжества…

Перед ними появился только что подошедший Джон.

– Итак, мистер Миллиртон, вторая грязная история с начала года. Соскучились по общественным работам? Могу организовать, в KFC как раз требуются мойщики подносов…

– Спасибо, сэр. Мне хватило Mc’Donalds, – Джон прекрасно знал, что переплюнуть в сарказме Маерса практически невозможно, к тому же дерзость чревата очередными выговорами.

– Странно, что нет вашего приятеля – Енга, а то… был бы полный комплект.

– Енг уехал в Лондон, – ляпнула Надин, за что получила неодобрительный взгляд Алисии. Маерс уже хотел было поинтересоваться, почему студент покинул колледж раньше положенного срока, но тут дверь открылась, и из кабинета вышел главный врач госпиталя Святого Юлиана. За ним плелась Маффи.

– Сайвер, Ильзе забирают в больницу, – она взяла мужчину под руку, ища поддержки. – Алисия, будьте добры, сходите в комнату мисс Шваре, соберите необходимые вещи – зубную щетку, расческу, – и отправляйтесь с Ильзе в госпиталь. Я распоряжусь, чтобы оттуда вас забрал школьный водитель.

– Конечно, мисс Маффи.

– Всем остальным тоже нечего здесь делать, – строгим голосом сказал Сайвер. – Живо по своим комнатам. А с вами, – он выразительно посмотрел на Джона и Надин, – будет отдельный серьёзный разговор. Мисс Миховски, ваше занятие никто не отменял, извольте явиться вовремя.

Оказавшись в своих апартаментах, Сайвер захлопнул дверь и прямиком направился в ванную. Он был готов задушить Миллиртона голыми руками – второй случай с начала года сильно подорвёт репутацию Артиса. Случившееся не укладывалось в голове. Во-первых, он и предположить не мог, что тихоня Ильзе решится на что-то подобное, а во-вторых, в этом опять виноват студент с его факультета, к тому же один из лучших.

Маерс расстегнул верхние пуговицы рубашки и, прислонившись спиной к шершавой холодной стене, тяжело выдохнул. Желание любым способом покалечить Джона, вечно влипающего в неприятности, постепенно проходило. Где-то в глубине души ему стало жаль мисс Шваре, краем уха он слышал, что Миллиртон лишь использовал влюбившуюся в него девушку, но вмешиваться в сердечные дела студентов Сайвер считал ниже своего достоинства.

– В конце концов, я не нанимался работать семейным психологом и раздавать советы, – он состроил гримасу своему отражению в зеркале и, промакнув лицо полотенцем, отправился в кабинет, куда в скором времени должна была прийти Надин. Сайвер даже перед самим собой не хотел признавать, что Миллиртон сумел стать его любимчиком – первым за все годы преподавания.

Весь колледж гудел, обсуждая поступок Ильзе. Кто-то сочувствовал девушке, кто-то осуждал, но так или иначе вместе с её именем часто звучало и имя мисс Миховски. Женская половина «Звёздочек» отчего-то уверилась, будто это Надин подтолкнула Ильзе к роковому шагу.

Конечно, эти сплетни дошли до Кэтрин Маффи. Выслушав их, она недовольно хмыкнула, поджала губы и записала что-то в органайзер, который всегда носила с собой – не признавала карманные компьютеры. Декан Грайверса явно заимела зуб на Надин: по её вине Маффи уже во второй раз была вынуждена отменять свои уроки, чтобы улаживать факультетские проблемы. В вопросах дисциплины и организованности Кэтрин была полностью солидарна с Сайвером, который, например, не допускал на занятия студентов, опоздавших больше чем на пять минут.

В кармане пиджаке завибрировал телефон (Маффи всегда выключала звук и требовала того же от студентов). Звонил Хитроу:

– Что у вас там происходит? Не успел я сойти с трапа самолёта и заселиться в номер, как мне сообщают, что колледж чуть было не потерял выпускницу… Что за бардак?!

Кэтрин перепугалась: в этой суматохе она забыла сообщить директору про инцидент, а это её прямая обязанность.

– Ник, я думала, ты ещё в дороге, – сказав это, она поняла, как жалко прозвучало её оправдание.

– Конечно, Рим – это край света и добираться туда три дня на упряжке, – сказал он издевательским тоном. – Я назначил тебя деканом не за красивые глаза и стройные ноги, Кэтрин. Количество твоих промахов меня расстраивает. Если за этот семестр стрясётся ещё одно сомнительное происшествие – можешь прикручивать старую табличку на дверь своего кабинета, деканом ты больше не будешь. Это ясно?

Чем больше говорил Хитроу, тем сильнее отчаивалась Маффи – она держалась за это место, как за спасительную соломинку. Высокое положение в обществе, уважение коллег, беспрекословное подчинение студентов… К тому же, будучи деканом, она была на равных с Маерсом, могла часто проводить с ним время, а значит, у неё увеличивался шанс добиться объекта своей симпатии.

– Да, директор, всё предельно ясно.

– Мне звонили родители мисс Шваре, они забирают её домой, доучиваться в этом году она не будет. Ей необходима поддержка близких и помощь психологов.

Теперь Маффи стало понятно, кто накрутил директора – супруги Шваре.

Я распоряжусь, чтобы сотрудники транспортной компании собрали её вещи, запаковали и доставили по адресу из личного дела.

– Кэтрин, позвони её матери и спроси насчёт этого. Возможно, будет лучше, если они пришлют кого-то из своих курьеров или грузчиков. Не дай Бог, они решат, что мы рылись в её вещах. Я и так больше сорока минут убеждал мистера Шваре не заявлять в полицию на Джона Миллиртона.

– А Джон тут почти ни при чём, – неожиданно заступилась за выпускника Маффи, подумав, что Сайвер будет ей за это благодарен. – Сейчас весь колледж обсуждает, что виновницей угнетенного происшествия с Ильзе стала небезызвестная вам мисс Миховски. Мы же подселили её в комнату к Ильзе, чтобы та своим спокойствием и благовоспитанностью показала ей пример.

– И?..

– У Ильзе не задалась новая тема по физике, и добрая Надин сказала ей, что странно, учась на Грайверсе, иметь «D» по профильному предмету. Ильзе и без того была расстроена, и слова мисс Миховски подлили масло в огонь…

Кэтрин, очередная грязно-запутанная история… Не хочу сейчас вникать в это, конференцию никто не отменял. Положи, пожалуйста, деньги на телефон, я не могу найти ни одного терминала оплаты.

– Хорошо, Ник. До встречи!

Она нажала отбой и, зажмурившись, рухнула на стул. Конечно, Кэтрин знала, что, скорее всего, разговоры про влияние Миховски на Ильзе сильно преувеличены или вообще сущая выдумка, но в данную минуту Надин Миховски виделась Маффи воплощением всех её возможных неприятностей и даже увольнения.

Глава 8

Через два часа Алисия написала Надин, что состояние Ильзе улучшилось. Миховски как раз была на факультативном часе у Маерса; он увлеченно рассказывал про поэтов Серебряного века. Надин слушала и восхищалась: он разбирался в теме лучше большинства учителей, которые попадались Наде. Было видно, что ему действительно интересен Блок, и он, англичанин, пытается читать зарубежную для него литературу на языке оригинала.

Надин выбрала индивидуальный факультатив по этому предмету неслучайно: во-первых, она сама любила читать классику, во-вторых, за эти уроки так же можно было получить дополнительные баллы, ведь сделать то же самое, например, на политологии или ораторском мастерстве было бы в разы сложнее – из-за трудностей с языком.

Все предметы преподавались на английском. Студентам-иностранцам выдавались раздаточные материалы – правда, тоже на английском; некоторые педагоги выписывали рекомендованную литературу на родном языке для лучшего понимания. Конечно, был предмет «Английский для иностранцев», но пользы от него было мало.

Телефонный звонок заставил Маерса недовольно замолчать.

– Это Алисия… – поспешила оправдаться Надин. – Я просила сообщить мне, как станет что-то известно про Ильзе. – Он ухмыльнулся и кивнул. После телефонного разговора Надин переменилась в лице.

– Что-то с мисс Шваре? – равнодушно поинтересовался Сайвер.

– Наоборот, ей уже лучше. Я расстроилась из-за другого: Алисия рассказала, что весь колледж обсуждает, будто это из-за меня Ильзе пыталась покончить собой. На самом деле, я всего лишь сказала ей, что нельзя из-за любовных проблем забрасывать учёбу.

– Будто вы образец для подражания… Вести себя надо так, чтобы повода для сплетен не возникало, верно? Не отвечайте, это риторический вопрос.

Надин постаралась не обижаться.

– У меня к вам просьба. – При этих словах Сайвер напрягся – очень мало народу осмеливалось его о чём-то просить. – Вы очень строгий, и я представляю, что ждёт Ильзе, когда она вернётся. Пожалуйста, будьте с ней помягче…

– Прекратите болтать, – осадил её Маерс. – Вас послушать, так я уже половину «Звёздочек» сжил со свету, и под многолетним газоном тлеют трупы.

– Профессор, я всего лишь пытаюсь…

– Мисс Миховски, – прервал её Сайвер, – я вполне справлюсь без ваших «попыток». Мисс Шваре я наблюдал четыре года, неужели вы не догадываетесь, что я сам способен решить, как вести себя с Ильзе? Да, я строг и ценю порядок во всем, и я в курсе, что про меня рассказывают студенты Грайверса. На вашем месте я заботился бы о себе, а не о мисс Шваре. Вам, юная леди, видимо, суждено постоянно влипать в неприятности.

Надин слушала отповедь Маерса, одновременно изучая его: крупные, даже грубые черты лица, тёмные волосы, высокий лоб и пронизывающий до печёнок взгляд. Профессор обладал странным качеством: он захватывающе рассказывал, любил и превосходно знал предметы, которые вел, но при этом не шёл на контакт с окружающими.

Профессор Маерс – строгий, но справедливый и очень содержательный; мужчина Сайвер – закрытая книга. У него не было семьи, а с пожилым отцом и младшим братом он не общался, так рассказывали старшекурсники. Конечно, Надин слышала сплетни про него и Маффи, даже невооруженным взглядом было видно – он ей нравится, но взаимностью там не пахло – скорее Сайвер вел себя снисходительнотерпеливо.

– Вы ещё со мной, мисс Миховски? – он наклонился так близко, что можно было почувствовать его дыхание.

– Простите, я задумалась о своём неправильном поведении, – соврала Надин. – Я постараюсь больше ни во что не вляпываться! Почему вы так смотрите на меня?

– Как? – голос сквозил холодом.

– Будто пытаетесь прочесть мои мысли…

– Не придумывайте, этим умением я не обладаю, – он отошёл к окну и уставился куда-то вдаль. – Или боитесь, что я второй Вольф Мессинг или Эдгар Кейси?

Шутил он редко, скорее отпускал остроты или язвил. Надин согласно кивнула и улыбнулась, она не знала упомянутых людей. Сайвер это понял.

– В вас есть нечто мне не понятное… – Сердце Надин пропустило удар от его вкрадчивого тона. – Вы другая, не такая, как они, – он кивнул в сторону теннисных кортов, где весёлые девушки в коротких юбочках гоняли зелёный мяч. – Ваша непосредственность меня настораживает. Вы или дура, что вряд ли, или преследуете какую-то цель, и рано или поздно я пойму, какую. Разумеется, вы не первая русская, которая учится в стенах нашего колледжа, но тут дело не в этом…

Маерс провел пальцем по корешку какой-то толстой книги, лежащей на подоконнике.

– А вы не допускаете мысли, что я обычная девушка, которая приехала учиться?..

– Это слишком просто.

– Я русская – может, в этом причина моей необычности?

– Каким местом вы слушаете? Я же только что сказал, что дело не в менталитете, и, мисс Миховски, я предпочел бы не развивать эту тему, я и так позволил себе лишнего. Довольно.

– Всё в порядке, профессор. Мы просто разговаривали.

Знала бы мисс Миховски, как редко профессор позволял себе «просто разговаривать». Обычно он либо выслушивал распоряжения, либо отдавал их, и последнее случалось с ним гораздо чаще.

– На сегодня всё. К следующему занятию напишите эссе про связи литераторов и композиторов на стыке столетий и…

Неожиданно раздался глухой треск уже его мобильника; Маерс вздрогнул, он явно не ожидал звонка.

– Прошу меня простить…

Сайвер извлёк из ящика письменного стола телефон и, с опаской посмотрев на Надин, ответил:

– Что случилось? Нет, у меня студентка. Хорошо, Кэтрин, мы уже заканчиваем. Успокойся!

Он прервал вызов, положил аппарат обратно в стол и с невозмутимым видом произнес:

– Мисс Миховски, занятие закончено, вы свободны, – выразительным взглядом Сайвер указал на дверь.

Надин внутренне напряглась. Неужели он что-то заподозрил? В ней боролись два чувства: страх быть раскрытой и внезапно вспыхнувший интерес к профессору. Надин не была влюбчивой или ветреной девушкой. Да, ей нравились парни, но серьезных отношений, а тем более долгих, у неё ещё не было.

Ей трудно было взять себя в руки: при виде профессора краснели щеки, учащалось дыхание, сердце пропускало удар. Она очень надеялась, что этого никто не замечает. Прослыть дурочкой, втюрившейся в профессора, ей крайне не хотелось. Она не успела понять, когда это началось – может, неделю назад, может, месяц, а может, с того первого взгляда на фото на сайте колледжа.

Надин вышла из его кабинета и наклонилась, чтобы завязать шнурок. Зашумел чайник, донеслось позвякивание стекла. В конце коридора появилась залитая слезами Маффи, которая на ходу пыталась поправить прическу. Свою студентку она не заметила, так как ту скрывала тень. Спустя минуту Маерс вышел из кабинета, держа в руках чашку, и пряный аромат шоколада шлейфом потянулся за профессором.

– Выпей.

– Спасибо за заботу, Сайвер, – она взяла чашку и начала пить маленькими глотками. – Отец Ильзе позвонил Нику, потом подключилась её мать, они накрутили его, и он спустил собак на меня. В этой суматохе я забыла сообщить ему про инцидент. Решила почему-то, что это сделаешь ты.

– С чего вдруг? Кэтрин, это же студентка твоего факультета!..

Все апартаменты профессорского корпуса были похожи между собой. Просторный кабинет, служивший по совместительству приёмной для малого количества студентов, гостиная с камином, небольшая спальня и ванная комната.

Скрип старых половиц придавал помещениям флёр старины: казалось, вот-вот из-за угла выплывет Уинстон Черчилль или послышится голос Оруэлла.

Сайвер стоял у окна и вглядывался в петляющие дорожки сада. Кэтрин подошла к нему и вместо ответа прикоснулась губами к его губам.

Он вздрогнул, но не отстранил её. Она погладила его по спине и прижалась к нему всем телом:

– Давай расслабимся…

– Перестань, Кэт. Нет настроения, – он держался отстраненно.

– Сайвер, давай на час заключим перемирие, мне нестерпимо хочется твоей ласки, – она потерлась об него щекой.

– И это не мешает тебе спать с директором, – он сделал шаг назад. – Вполне современно.

– Опять ты за своё! – вспылила Маффи. – сто раз объясняла тебе, что это было давно и почему я пошла на это!

– Кэтрин, при этом нам обоим известно, что не обязательно раздвигать ноги, чтобы получить место декана. Я не прав?

Она схватила его за лацканы пиджака и, сильно сжав их, несколько раз постучала кулачками по его груди; её губы непроизвольно затряслись, а глаза снова наполнились слезами.

– Опять начинаешь меня тиранить? Сколько ты будешь упрекать меня? Какое ты имеешь на это право? Я – свободная женщина.

– Вот и упивайся своей свободой, Кэт, с таким поведением перспективы повторного брака тебе не светят. Лично мне противно обнимать тебя, зная, что ты трахалась со стариком Хитроу, а потом ложилась в мою постель. Меня это унижает!

– Сайвер, перестань! – жалобно сказала Маффи. – Я столько раз доказывала тебе свою верность и преданность…

– Цена твоей верности и преданности, Кэтрин, – тепленькое повышение.

Конечно, она понимала, что Маерс – жуткий собственник, и после её низкого поступка он её вряд ли простит. Два года назад желание во что бы то ни стало добиться повышения настолько вскружило ей голову, что она забыла про элементарную осторожность. Хитроу всегда был падок на женщин, и про эту его особенность знали многие. Он был вдовцом, поэтому не скрывал своих побед и похождений.

– Ты снова завела старую пластинку… Почему ты всегда всё усложняешь? – нервно прохаживаясь по комнате, продолжал Маерс. – Ты позвонила и поплакалась, что тебе плохо. Наплевав на собственную усталость, я пришёл тебя поддержать. Поверь, у меня и в мыслях не было выяснять отношения или в чём-то тебя упрекать.

– Сайвер… – Маффи с надеждой посмотрела на мужчину, но, уткнувшись в железную стену его взгляда, не стала продолжать: – Неважно. На дворе только начало ноября, а голова уже идёт кругом. Сумасшедший год. Не заметил?

– Есть такое. Наверно, мы расслабились. Сама знаешь, студентам дай поблажку, и они тут же сядут на шею и свесят ножки.

– И умудрятся сделать так, что мы останемся крайними, – Кэтрин незаметно достала зеркальце и посмотрелась в него – потёкшая тушь и покрасневший нос не украсили ещё ни одну женщину.

– Сайвер, тебе нравится Алисия Тьер? – неожиданно спросила она.

Он удивленно вскинул левую бровь:

– Какой бред! Я дал повод так думать?

– Я случайно услышала разговор Бабби и Хадди, они перемывали тебе косточки. Говорили, что ты всегда вежлив с мисс Тьер, и я с ними согласна. Со стороны твоё к ней отношение похоже на симпатию. Не скажу, что ты с ней приветлив, но любезен. Она всегда получает «А» по твоим предметам и… – она замялась.

– Ну же, Кэт, договаривай.

– И… – Кэтрин, не в силах подобрать слова, потеребила кромку рукава.

– И она будущая невестка Виктора Литтелтона – человека, который уйму лет назад увёл мою невесту. Ты это хотела сказать?

– Это не мои слова! Не кипятись. Тебя можно понять… Она милая, умная, прекрасно выглядит, умеет себя вести.

– И при этом её отец оторвёт мне голову и ещё кое-что при одной только мысли, что я помешал его дочурке стать Литтелтон и наконец-то пробраться в парламентские круги, – разговор свернул в неприятное для Сайвера русло. – Так что, дорогая Кэтрин, я даже в кошмарном сне не посмотрю в сторону Алисии Тьер. Возьми себя в руки, ревность – пагубное чувство. Если я наконец-то найду себе постоянную спутницу, то ты первая об этом узнаешь.

Впрочем, Сайвер сказал это для проформы, он никого не посвящал в подробности личной жизни.

– Головой я всё понимаю, но не могу с собой справиться. Ты мне ничего не должен, да, но когда я вижу тебя с этими молоденькими пигалицами, у меня кишки сворачиваются в узел. Не могу спокойно смотреть, например, как эта Миховски ходит к тебе на дополнительные занятия. Те два часа, что она сидит у тебя в кабинете, кажутся мне сутками…

– Ты увлеклась, Кэтрин. Мисс Миховски была у меня всего три раза, у неё пробелы в живописи, литературе и с формой выражения мыслей. Есть языковой барьер. Я всего лишь пытаюсь её подтянуть. И как ты правильно заметила, я тебе ничего не должен. Если я встречу своего человека, тебе придется с этим смириться.

По выражению лица Маффи Сайвер понял, что снова придётся расставлять акценты.

– Кэтрин, ты сама знаешь, что наши редкие минуты близости – это скорее безысходность и тотальное одиночество нас обоих, чем всепоглощающая страсть. Мы просто изредка спим друг с другом.

– И ты, конечно же, не устаёшь мне это повторять… – раздраженно выпалила Кэтрин.

Маерс уставился в окно, недовольно поджав губы. За годы совместной работы Кэтрин отлично выучила этот жест – Сайвер замкнулся, а это означало, что в ближайшее время с ним будет невозможно разговаривать.

– Прости меня, прости, – попыталась она разрядить обстановку. – Сегодня действительно какой-то дурацкий день, да и дождь льёт четвёртые сутки…

Сайвер не отвечал.

– Обиделся?

– Нет. Мне пора…

Маффи молча кивнула и открыла дверь.

– Я опять всё испортила…

– Нет, Кэт. Нельзя испортить то, чего нет.

Он вышел от коллеги в дурном настроении, размышляя о высказанных в порыве чувств предположениях. Кэтрин ошибалась: в отношении Алисии он никогда не строил планов. Абсурд! Во-первых, она его студентка, во-вторых, у неё нет вкуса (в той мере, которая требовалась декану факультета Красоты и Благолепия), и в-третьих, уже на втором курсе мисс Тьер сошлась (не без вмешательства родителей) с Литтелтоном-младшим.

Конечно, соблазн отомстить бывшему однокурснику был огромен, но Сайвер прекрасно понимал: Алан не виноват, что его мать из двух ухажёров выбрала Виктора. Обида крепко засела в сердце Маерса, не позволяя вот уже много лет открыться новым чувствам. Но это не мешало Сайверу адекватно воспринимать Алисию Тьер.