Книга: Любовь властелина - Альбер Коэн

Все оказалось гораздо интереснее. Да, любовный роман. Да, любовь оказалась-то с дерьмецом, практически хрестоматийное пособие получилось "как не надо любить". Во многом совершенно неинтересно, чем же эта любовная линия закончится, но наблюдать за ней, тем не менее, интересно. Этакий #миргрибов в книге.

Но вот проходит 4/5 книги, когда ты уже уверен, что знаешь, о чем книга, и внезапно на тебя обрушивают "еврейский вопрос". Нет, он был в книге и до этого, но где-то на втором плане, мельком, а тут на тебя вдруг падает глыба. Для меня, к примеру, было большим удивлением узнать какое-то время назад, что антисемитизм был скорее нормой во времена Гитлера и в других странах, но прочувствовать никак не получалось. Ну что ж, получила я сполна, вот про Париж, к примеру:

Смерть евреям. Везде, во всех странах, одни и те же слова. Неужели он настолько заслуживает ненависти? Видимо, это так, они столь часто это говорят. Но тогда давайте, действуйте, убейте меня, прошептал он. Бабочка села на водосточную трубу. Лучше не стоит читать. Чтобы устоять перед искушением, он перешел на другую сторону тротуара. Но спустя некоторое время вернулся, проверил. Да, точно, только было написано «Долой евреев», хоть то же самое, а все же какой-то прогресс.

И сразу становится понятно, что весь этот дурацкий роман, вся эта мерзость в душе Солаля - она в том числе из-за сломленных надежд, из-за того, что весь мир предает его и других детей Израиля, раз за разом.

К тому же хочется отметить, что язык книги мне очень зашел. Читается на редкость легко, несмотря на размеры, очень быстро. К тому же тут редкий случай, когда "поток сознания" читается с большим удовольствием. Возможно, дело в том, что мода на него уже прошла, и у Коэна появилась возможность учиться на чужих ошибках. Эти "потоки сознания" получились у него на редкость искренне, и мне было очень легко погрузиться в персонажей.

Христиане, я жажду вашей любви. Христиане, позвольте мне любить вас. Христиане, братья мои, люди, обреченные умереть, земные соседи, дети Христа, Который одной со мной крови, давайте любить друг друга, прошептал он и исподволь протянул им просящую руку, сознавая, что смешон, сознавая, что все бесполезно.

Рекомендуется: "воздушным" барышням. Опасно: ханжам.

О книге: ..."фреска, запечатлевшая вечное приключение мужчины и женщины" (смертельная любовь, как у Тристана и Изольды), изображает события 1936 года, происходящие в Женеве времен Лиги Наций, в разгар "нарастания опасности" - приближается Холокост. Солаль, еврей-дипломат, окруженный надоедливыми родственниками, побеждает сердце Ариадны, новой госпожи Бовари, жены недалекого бельгийского чиновника. Эта книга восходит к Песни песней (влюбленная плоть, Ветхий завет) и к "Тысяче и одной ночи" (полная свобода повествования), но также и к "Диктатору" Чаплина, и к его господину Верду (человек-марионетка, "еврейский" взгляд на социальную неразбериху). "Любовь властелина" - всеобъемлющую и уникальную книгу - справедливо сравнивают с "Поисками утраченного времени", с "Улиссом", с "Лолитой". Это невероятный, страстный, совершенно ни на что не похожий, cамый нетривиальный роман о любви, написанный по-французски в XX-м столетии. Ни до, ни после Коэна о человеческих взаимоотношениях так не писал никто.

Ничего себе, подумала я. Надо брать. Взяла. Сразу бросился в глаза очень быдловатый перевод. В самом начале неимоверно красивенный герой прется до дому любимой. Проникает в ее комнату и натыкается на дневник. А сейчас внимание.

Теперь только телеграфный стиль... Я решила сдавать экзамены на филолога. В университете я познакомилась с Варварой Ивановной, тонкой и умной девушкой, русской эмигранткой. Мы быстро подружились. Она казалась мне очень красивой. Мне нравилось целовать ее руки, ее румяные щеки, ее тяжелые косы. Я постоянно думала о ней. В общем это была любовь... Мы спали вместе. Да, это была любовь, но чистая любовь - почти...

*Цензура беснуется* Так-то вот. В общем, Варя оказалась меньшевичкой, анархисткой и умерла от чахотки. Наша героиня тоже решила умереть, наглотавшись снотворного, но ее опрометчиво спас какой-то пентюх.

Он спросил как-то вечером, не хочу ли я стать его женой, и я согласилась. Мне так нужен был человек, который добр ко мне, заботится обо мне, любуется мной - ведь в тот момент я чувствовала себя совершенно деклассированной. И при этом нищей и не готовой к борьбе за существование, лишенной практических умений, неспособной даже работать секретаршей.

Но это еще не все! *Виват цензуре! Виват!*

Моя истерия. Целыми днями я не выходила из комнаты, лежала, читала. Адриан приносил мне еду в постель... Один раз я прогнала его просто потому, что - он не Варвара.

*Мрачное торжество цензуры* Что бы сделал любой нормальный мужик? Бежал бы нахрен из комнаты и подальше. Но это же книга о великой любви, так что героиня припирается в комнату, герой прячется и слушает, как она несколько страниц несет пургу тихо так сама с собою. Потом он несет пургу еще более многостранично перед ней. *Цензура, чегоуштам*

Что еще *цензурного*. Герой, героиня, ее муж и дядя героя постоянно разговаривают сами с собой, смотрятся в зеркало и мастурбируют на свою *цензурность*. Муж про себя обсирает героя, который выше его по должности, но на деле... *Пип-пип-пип*

... два чиновника прогуливались по холлу, старший что-то говорил, младший слушал, подняв обожающее лицо к Солалю... Расчувствовавшийся, смущенный, улыбающийся, затаивший дыхание, потерявший голову от прикосновения царственных пальцев, слегка сжимающих его руку, слишком взволнованный, чтобы в должной мере оценить всю сладостность такого контакта... Женственно-кокетливый, трепещущий и невесомый, робкий и одухотворенный, как испуганная нимфа или новобрачная, увлекаемая к алтарю, он шел под руку с начальником, и на губах его играла улыбка молоденькой соблазнительницы.

Ах, ты ж *до чего же все цензурно-то*, подумала я и пошла листать эту пургу наискосок, ибо нервы лопались аки канаты в шторм. Нашла на лице мужа педерастическую (авторское слово) улыбку, обращенную к Солалю. Потом Солаль от радости, что сейчас *отцензурит* героиню, поцеловал мужа в плечо. И тут я поняла, что хитрый автор прописал тайную любовь двух мужиков, из-за невозможности которой один залез на жену другого, и тогда разыгралась великая история гетеро-любви. Выбора-то особого не было. Короче, все несли пургу, дрочили на свою *цензурность*, и Солаль с Адриеной померли в один день. И все это уныло, пафосно, велеречиво. Блевантин, в общем. *Оч.цензурно*, то есть. И опосля этого я побежала галопом в закат, чтобы подышать свежим воздухом, немного успокоиться и отвлечься от разыгравшейся любовной трагедии. Мы так не любили, вот нам и не понять...

Он не единственный человек, который стремиться к вершинам карьерной лестницы. Глупый и недалекий Адриан мечтает о хорошем кабинете, кожаных стульях, нереалистических картинах – о всём, что связано для него с высокой должностью. Работать он не умеет, только создавать видимость деятельности и мечтать о внешнем лоске и достатке. А внутри он пустой. Как и многие в книге…

Его жена Ариадна человек чувственный и эмоциональный она не любит своего глупого мужа там и любить нечего по ее мнению брак ошибка поэтому она ищет в других людях то что не может дать ей муж ощущение жизни любви секса она умело скрывает от мужа любовника смело влюбляется не думает о деньгах приличиях и чести зато всё время думает как ей выглядеть перед любимым человеком красиво она понимает как важна для Солаля красота молодость вечность она боится при нем высморкаться она не решается показать что она тоже человек а не красивая кукла хотя читатель видит в финале что любовь куклы надоедает герою а любовь живого человека который и болеть может а не только быть слабым и хрупким сама собою как-то меняет восприятие потухшее пламя разгорается вновь от искры ревности прочь роль невинности и чистоты любовница открывает свои тайны

Роман написан мастерски, Коэн соединяет разные техники письма, играет с модернистскими приемами. "Сюжетный" рассказ иногда сменяется «потоком сознания» героини, абзацы растягиваются на многие страницы, а запятые в этом эмоциональном «потоке» и вовсе отсутствуют. Автор показывает разные стадии любви: рождение, умирание, воскрешение. Не боится рифмовать «любовь» и «смерть», быть предсказуемым или наоборот удивлять. Эмоции и желания героев горят в мире, в котором надвигается катастрофа. Гитлер уже у власти… Еврей Солаль становится изгоем, мир отказывает ему в празднике и прогоняет прочь из «ярмарки». И любовь, даже страстная, не спасает, потому и в ней герой не находит вечную красоту. Настоящий побег от смерти невозможен.

Я не отношу себя к разряду романтиков и любителей сантиментов, но это не означает, что я не имею своего представления о том, что такое настоящая любовь. И, смею сказать, у меня с Коэном взгляд на суть и первоисточник "настоящей любви" очень расходится.

Во-первых, настоящая любовь - это не только притяжение тел. Не может быть, чтобы любовь воздвигнута была лишь на оценке внешности. В книге то и дело речь идёт о том, у кого какая чудесная упругая грудь, стройные ноги, "стройные ноги любимого мужчины". Включим голову. Настоящая любовь вечна, это аксиома. Так как же может любовь называться и быть настоящей, если она строится на животных инстинктах и является столь поверхностной, что я смею назвать это лишь слабеньким романчиком? Я не говорю о том, что это не показатель, но моё мнение, любовь - это совокупность причин и следствий, характеристик, набор сходств и различий, которые вы в первую очередь цените, а внешний признак - лишь повод захотеть узнать красивую картинку поближе.

Во-вторых, настоящая любовь не может быть покрыта безразличием, скукой, тайной, скрытностью. С этого ракурса не очень выигрышно выглядит Солаль. Он стыдится зарождения истинных чувств (а не того подобия, что в простонародье называется сексом), которые вызывает у него близость с Ариадной. Ему приятны нежность, минутки смешливости и всяких милостей, он отмечает мелкие детали в любимой, и не только во внешности. Но этот прямо-таки альфа-самец предпочитает все это в себе гасить. Привычка? Возможно. Или же для него внешние признаки и его внешний вид имеют большую ценность, чем наполненные жизнью и красками отношения? Скорее всего именно это.

В-третьих, когда вы испытываете что-то, что, на ваш взгляд, можно назвать "настоящей любовью", вы задумайтесь. А насколько объективно долго она проживет, если её не питать извне? Знаете, даже на собственной свадьбе мне каждый второй говорил, брак - это постоянная каждодневная работа над отношениями.. Отчасти не соглашусь, но лишь отчасти. Если взять любимого человека в ежовые рукавицы и орать каждый день: " любииии меня!!! Прошло 32 минуты и 17 секунд, и ты до сих пор в 100500 раз не сказал, что любишь меня!! Ты меня разлюбил!! Люби быстрее, пойдём в койку", то не думаю, что отношения долго протянут. Это, конечно же, не относится к работе над отношениями, но иной раз герои сего романа считают, что постель решит все их проблемы. Я не монашка и не праведница, я вообще атеист. Но отношения нельзя подпитывать только сексом и страстью. Должно быть уважение, взаимопомощь, взаимопонимание, у вас хоть как появится ваш общий "дельфиний" язык, понятный только вам, даже на расстоянии. В моем понимании работа над отношениями заключается в работе над собой в первую очередь. В книге я этого в героях не рассмотрела, а жаль.

Третий пункт, выражающий моё легкое "фи" в отношении видения Коэном настоящей любви и её истоков, помог мне перейти к выражению моего следующего "фи" по отношению к самим главным героям, к роману в целом.

Начнём с ложки меда. Что же мне понравилось. В какой-то степени мне близок взгляд Солаля на ряд дам (актуально и в наше время, прошу заметить!). Я аплодирую стоя монологу о самках. Некоторые дамы, воротя носиком и набивая себе цену даже не подозревают, что они обыкновенные самки. Которых достаточно поманить пальчиком и соблазнить, а уж чем - вопрос другой. В пустых головах бездушных девиц не возникает даже мысли о том, что есть понятия морали, есть понятия души, чувств, порядочности, что человек - это не только существо, это как минимум индивидуальность, нельзя о нем делать вывод по внешним признакам. Почему если он посредственен внешне, и в кошельке хватает мелочи лишь на хлеб с маслом, но без икры, то он сразу уходит под грифом "второсортный"? И зачем даже если все по внешним признакам с человеком все хорошо, начинать играть в павлинов, распуская цветы на простой куриной заднице? Мне это никогда не было понятно.

Что не понравилось. Конечно, поверхностность Ариадны. Она вызывала у меня нескончаемое отвращение, глава за главой. Малодушная, бестолковая, посредственная девица, которой свезло родиться с непосредственной внешностью, за красивой оболочкой нет абсолютно ничего. Все эти размышления о тряпках, еле, готовне этой бесконечной, о ужасно сопящем и отвратительном муже меня просто убивали и повергали в негодование. Девушка, вы хоть когда-то бываете довольны, кроме постели? То в магазине затупила с декольте лишь из-за того что её назвали "мадам", то она сто часов размышляет бесконееееечным и грязным потоком мыслей о том, как ужасен секс с её мужем, то она стонет от того, что как много пришлось готовить еды любимому мужчине я его люблю приготовила все сама что он любит так устала ноги крючит но он же любимый мужчина так надо потом будет секс секс секс а потом он закончится как же плохо но сначала поесть я же сама готовила осталось перед приходом лизнуть руку хозяина и когда-нибудь попросить для Добби носок чтобы постирать а потом и другой чтобы надеть на голову и спрятаться от мира боли и страданий. Вот как я вижу Ариадну в своих пустых мыслях и ненужных беспокойствах.

В своём финальном слове о сим произведении я воспользуюсь цитатой, которая хотя бы отчасти, но в то же время и достаточно емко отражает моё видение настоящей любви, в чем мы с Коэном и разошлись.

Любить - это, значит, смотреть не на друг друга, а вместе в одном направлении. /А.Сент-Экззюпери/

Заглотила, проглотила, смакую. Необычная книга, необычная подача, люди, казалось бы, самые обыкновенные, но и они с необычной стороны поданы. Даже самых сереньких и никчемных Альбер острым скальпелем нежно разрезал и наизнанку вывернул, выплеснул все содержимое под самым ярким прожектором. О изобличитель, о насмешник, о глубококопатель, о пишущий для смелых, тех, кто готов заглянуть не только в чужую душу, но и в свою, о готовые признать, о готовые найти, о готовые горько посмеяться над собой, над другими, над жизнью, над чувствами, любовью, страстью, животными инстинктами, глупостью, наивностью, условностями...

О немые условности! Как громко и навязчиво вы определяете поведение героев, не только главных, но и всех остальных. Как же страдают они в этих оковах из колючей проволоки. Оковы внутри, оковы снаружи. Манеры, условности, правила, условности, правила... соблюсти, прогнуться, спрятаться, не подать вида, не дать себя ни в чем заподозрить, даже в естественных функциях организма, и не дай бог в выделительных.

Град, мелкий частый град мыслей, иногда переходящий в дождь, иногда в снег, но обычно всегда град, всегда широкое облако, от него не спрятаться, не убежать, град на много километров вокруг, мысли героев настигнут, даже если бежать очень быстро, скакать на лошади, ехать на железной штуке с металлическими кобылами. Он прекрасен этот град, он страшен своей откровенностью, он пугает неподготовленных, разочаровывает зашоренных, прибивает малодушных, пронзает открытых, питает жаждущих, оставляет синяки на коже, царапины, гематомы, вмятины, пусть оставляет, пусть ласкает, пусть дает все, что может, а читатель уже сам решает, что брать, и брать ли вообще...

Необычный язык написания перекраивает мысли, сама того не замечая, стала думать как в книге, с множественными синонимичными эпитетами, вызывающими и подчеркивающими эмоциональную вовлеченность, а может, я всегда так думала, но лишь сейчас, прислушалась к мыслям в своей голове, и о чудо, они звучат так же как там, на страницах "Любви Властелина", единственное, чего нет в книге и не может быть, но может быть в партитуре, это когда мысли накладываются одна на другую, на третью, звучат канонами на разные голоса, автор это попытался сделать в потоке мыслей Ариадны, и слышащие услышали, а остальным и не надо. Из одной из чужих коротеньких заметок-рецензий узнала, что в оригинале книга прекрасна, а в переводе на русский утратила всю прелесть своего очарования, что ж, снимаю шляпу перед автором, мне и русский вариант показался прелестным. Спойлеры

Дальше...

Страсть и смерть идут в романе рука об руку. Если страсти нет, если нет осознания, что ты любим, то лучше смерть. Как страшна, как опасна зацикленность на другом человеке, отсутствие интересов, недостаток самодостаточности. Как опасны условности, когда боишься быть голым перед партнером, перед самым близким человеком, голым не только телом, но и душой, мыслями, физиологией. Зачем? Что делать? Что делать, чтобы твой Властелин тебя любил, что делать, чтобы твоя возлюбленная сохраняла интерес? Строить из себя совершенство без естественных нужд, демонстрировать силу вожака прайда, как сделали наши герои? Или быть собой, открываться с новых неожиданных сторон своему партнеру, делить вместе и победы и горести, смаковать и достоинства и недостатки, любить и красоту и не самое прекрасное, что есть в человеке. Солаль и Ариадна пошли по первому пути. В погоне за сохранением ощущений первой их встречи, они не научились жить в настоящем, не смогли открыть себя друг другу, отдать без остатка. Стыдливость, стереотипы, глупость, страх - лишь малая доля того, что встало на пути к их счастью. А были бы они счастливые, если бы признались, что не так сильны и совершенны, какими пытаются казаться? Эта парочка - находка для психоаналитика, они столько всего могли бы дать другу, если бы позволили себе искренность, настоящую искренность, не пылкие стандартные фразы, не затертые до дыр приемы влюбленных пар. Но не факт. Возможно, их интерес друг к другу погас бы еще быстрее, и получился бы брак АриаднаАдриан2, но если с Диди у нее никогда не было страсти, то тут же она была, и любовь была, и интерес. Если только это не была любовь к мишуре. Наверно, не была. Много могу писать об этой книге, могу вспомнить и семейство Дэмов и Мариэтту, и Тетьлери, и Лигу Наций, и Форбсов, и прочих и прочих, они живые, они все у меня на ладони. А сколько ситуаций я пометила себе, чтобы потом вспомнить о них в рецензии, но не буду. Хочу сразу перейти к шедевральным главам в конце - ревность Солаля. Бессмысленная, необоснованная, истязающая, садистская, изнуряющая обе стороны. Кто хоть раз сталкивался с чем-то подобным не останется равнодушным к этим главам. Накручивание, терзание себя, желание сделать больно и себе и любимому человеку, желание продемонстрировать свою жертву, наказать мнимого обидчика. Солаль таким образом боролся со скукой, Ариадна ему подыгрывала, но они были искренними в своих страданиях, может, они наконец выплеснули друг на друга негативные эмоции, по крайней мере, он, а она, наконец, позволила себе высморкаться при нем. Это могло было стать началом нового этапа в их отношениях, он мог признаться ей, что уже давно она не жена высокопоставленного чиновника, посмотреть на ее реакцию, сбросить шелуху. Но они поиграли в ревнивца и угнетаюмую, потом еще поиграли, потом и это надоело. Что ж, перерождения не случилось, они пошли по другому пути. Путь этот не сочетался с их душами, погрязнуть в пучине разврата и наркотиков - не такой исход видел для них автор, не к нему вел все это время, пока выворачивал их души наизнанку перед читателями, но не перед друг другом. Они загнали себя в тупик. Гореть ярко, сгореть и погаснуть навсегда - вот история их страсти, их любви. Да и не было это сюрпризом. Альбер с самого начала говорил, что они умрут. Они сами нам не раз говорили, что умереть им не страшно. Что смерть для них избавление - не приспособленные к настоящей жизни люди. Но они успели. Успели ощутить самое яркое и пылкое блаженство, желание целовать эти длинные ресницы, быть женой, быть желанным, успели, тогда... в Ритце. А большего им и не надо было. Лишнее, пустое...