Текст книги "Память – это ты"

9. Дочь гор

В горах ночь всегда наступала быстрее. Зимний день был легконог и едва давал управиться с делами. И в отличие от города, в горах он заканчивался на закате, поскольку не было иного света, кроме солнечного.

Из трубы небольшого дома, выделявшегося на фоне гор, поднимался плотный дым. Внутри громко трещал огонь, отец и дочь молча ужинали за столом.

Аромат бульона, варившегося целый день, мешался с запахом дыма – тяга в давно не чищенном дымоходе была плохая.

Зачерпывая бульон ложкой, Хлоя поглядывала на отца. Суровый бородач, не слишком аккуратно одетый, но могучий, казалось, был погружен в свои мысли. Его густые брови выгибались дугой, повторяя линию опущенных плеч и придавая лицу печальное выражение.

– Завтра я спущусь в поселок, – сухо и веско сказал он.

– Можно мне с вами?

– Ты знаешь, что нет.

– Почему?

– Ты знаешь.

– Но… это же абсурд!

Агустин, не привыкший пререкаться, впервые поднял взгляд от тарелки.

– Абсурд? – сказал он, едва ли не больше удивленный самим словом, чем фактом возражения.

– Вам не кажется, что оставаться здесь мне опаснее? Одной? На два дня?

– Сюда никто не заходит.

Хлоя могла бы сказать, что он ошибается, поскольку иногда кто-то все же заходит. Пусть и случайно. Как, например, полумертвый парень, которому она подарила свой медальон. Но она продолжила есть бульон, а отец продолжил свои пораженческие речи.

– Опасно спускаться в поселок, где день ото дня все больше отчаянных солдат. Сама помнишь, что было в прошлый раз.

– Мне только задали несколько вопросов.

– Ты еще очень молода, Хлоя… И очень невинна.

– Что это значит? – фыркнула она.

– Значит, что ты остаешься здесь, и точка. Всё.

– Да вы просто… – Хлоя вскипела.

– Осторожнее, юная особа.

– …несносны! – Она раздраженно встала из-за стола, но все же по привычке собрала тарелки – свою и отцовскую, – чтобы отнести их на стылую кухню.

– От кого ты набралась таких словечек? “Абсурд, несносный…”

– От кого? Уж и не знаю. Дайте-ка подумать… Учитывая, что никто сюда не заглядывает, а вы не разрешаете и близко подходить к поселку и я месяцами ни с кем, кроме вас, не разговариваю… Наверное, от свиньи услышала. Да, так и есть, вспомнила. Мы немного повздорили. Я сказала, что планирую ее съесть, а та ответила, что это абсурд. Тогда я сказала, что пристрелю ее, а свинья назвала меня несносной. Дерзкое животное. Вы удовлетворены?

Одновременно она достала из шкафа огромную головку выдержанного сыра и подала на стол вместе с острым ножом и горстью орехов, как любил отец.

– Хлоя…

– Не верите? – Хлоя безмятежно взяла орех, положила в рот и стала жевать.

– Вот что: если ты тайком с кем-то встречаешься, то знай…

– Ни с кем я не встречаюсь. Да и кто полезет в нашу глухомань ради того, чтобы встречаться со мной.

– Хватит! – Агустин так треснул кулаком по столу, что орехи нервно заплясали. – Последний раз предупреждаю: или ты рассказываешь всю правду, или я…

– Хотите знать правду? Хотите знать, кто научил меня этим словам? Хорошо, отлично!

Она направилась по лестнице в свою комнату. От раздраженного топанья ступени скрипели, отцу на голову сыпались опилки.

Агустин спокойно ждал. Он отрезал себе кусочек сыра, взял пару орехов. Сломанная ступенька, скрипнув, оповестила о возвращении Хлои, которая бухнула на стол пять книг.

– Что это?

– Это называется “книги”, отец.

– Откуда они взялись?

– С гор. Я нахожу их и складываю.

– Зачем?

– Затем, что могу.

Агустин был совершенно растерян.

– Но… ты же не умеешь читать.

– Теперь умею.

Оставшись одна, Хлоя стала поглощать книги, скопившиеся в пещере. Их количество почти равнялось собранию небольшой библиотеки. Она читала всё подряд: приключения, сочинения по истории, точным наукам, географии.

– Кто же тебя читать-то научил?

– Хватит уже об этом, пожалуйста!

Но Агустин был не из тех, кто отступается от начатого. Он отступился лишь однажды. Бросил свою работу, свой город, своих друзей и свой дом и переселился в горы. В уединенный дом, где жена могла жить спокойно и дышать чистым воздухом. Так врачи посоветовали. В обмен он получил двенадцать чудесных лет вместе. Потом жил только ради дочери и для нее. Ненавидел ее за то, что она пробудила в нем забытые страхи. Потому что любил ее. Больше, чем кого-либо в этом безумном мире. По этой же причине он держал ее от мира подальше.

– Проклятье! Кто он? – взревел Агустин.

– Один парень, ладно? Один… один друг!

– Где этот друг? – Агустин вскочил и сорвал с крючка пальто.

– Его здесь уже нет. Он ушел.

– Куда? – Агустин снимал ружье.

– Искать своего отца. Но это было уже почти год назад.

– Год назад! Ты целый год скрывала? – Агустин выпустил ружье, он был скорее уязвлен, чем рассержен.

– А что мне было делать? Посмотрите на себя. Что вы хотели? Убить его?

– Да потому что я делаю невозможное, чтобы уберечь тебя, дочка! А ты…

– Я не маленькая. Взгляните на меня. Я что, пустышку сосу? Я добываю дичь, готовлю еду, хожу за скотом, дою, собираю яйца, работаю в огороде, убираю дом. От чего, отец? От чего вы хотите уберечь меня?

– От мира, черт подери! От этого проклятого мира!

Оба поняли, что так они ни к чему не придут, хотя прекрасно знали, что уже слишком долго откладывали этот разговор.

– Отец, вы не видите… Зачем мне жить, если об этом никто не знает?

Агустин вздохнул. Он знал, что эта минута однажды настанет…

– Кто этот парень? Из поселка?

– Нет. Разве в поселке кто-то умеет читать, кроме священника?

– Священник несколько месяцев как уехал.

– Отец Альфредо?

– Бежал за границу. Правильно сделал. Все как с ума посходили, Хлоя. Люди, которых ты знал всю жизнь, сейчас такое вытворяют… Понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты с ними общалась? Я никому не доверяю. И тебе лучше поступать так же.

Хлоя увидела в глазах отца страх. Она знала: он любит ее до безумия и все, что делает, прав он или нет, он делает, чтобы защитить ее. Но она была уже не ребенок. Она давно уже выросла.

– Я спасла ему жизнь, отец, – сказала она с гордостью, кладя свою маленькую руку на его. – А он в благодарность научил меня читать, чтобы мне не было так одиноко. Я думаю, он понравился бы вам, отец. Он был не такой, как все, знаете? Мы смеялись, мне было хорошо с ним. Я чувствовала себя… как будто я что-то значу. И он столько всего знал… Рассказывал мне про город, про людей, про кинотеатры, про машины… И он видел море, отец. Море!

Агустин внимательно смотрел на дочь, замечал, как блестят ее глаза, и видел все признаки того, о чем он и думать забыл. Возможно, Хлоя и сама не догадывалась, но ее слова свидетельствовали об одном. Его дочь влюбилась. И это будоражило память. Бередило зарубцевавшиеся раны.

– Вот книга, которую он мне подарил. – Хлоя указывала на томик Неруды с дыркой от пули посередине.

– Это то, что я думаю?

– Да. – Она улыбнулась. – Трудно поверить, правда? Эта книга спасла ему жизнь.

– Без сомнения, парень везунчик, – грустно заметил Агустин. Как так вышло, что еще перед ужином Хлоя была его девочка, а теперь уже нет? – Давай, спать пора. Да, и завтра ты останешься дома. В наказание за то, что ты врала, грубила за столом и скрывала от меня правду.

Хлоя покорно кивнула, отец уже поднимался по лестнице.

– Если завтра к моему возвращению все дела будут сделаны, а на ужин будет кролик, может быть, я больше не буду ходить в поселок один, – сказал он, слегка улыбнувшись.

Хлоя просияла, ее распирало от счастья.

– Спасибо, отец. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. А теперь убери со стола и хорошенько загаси огонь, прежде чем ложиться.

С того дня правила были уже не так строги. Хлоя несколько раз спускалась в поселок, всегда вместе с отцом, хотя она сразу поняла весь смысл своего лесного уединения. Смотреть было не на что. Поселок был не тот, что она помнила. Он стал какой-то серый – и земля, и небо, и дома, и немногочисленные жители…

Агустин после того разговора тоже изменился. Он обращался с Хлоей как со взрослой, признавая, что она заслужила его уважение. Он стал делиться с ней некоторыми своими тревогами. Словно тоже нуждался в общении.

Поужинав, они проводили вечера за книгой. Хлоя читала, Агустин слушал. Узнавали новые истории, новые тайны и новых героев. Узнавали сами себя. А Хлоя радовалась, видя, как отец слушает Жюля Верна.

Через несколько месяцев они начали помогать беженцам, заблудившимся по пути во Францию. Немногие оставшиеся в поселке солдаты-республиканцы избавились от своей формы. Теперь ее носили лишь те, кто устремлялся к границе. Мятежники становились все сильнее и шли вперед, не встречая сопротивления, без счета расстреливая одних жителей провинции и угрожая расстрелом другим, если они будут помогать первым. К счастью, дом Агустина и Хлои стоял далеко от поселка и от солдат. К несчастью, не так далеко, как они думали.

Однажды, когда небо уже окрасилось нежным розовым оттенком, Хлоя бодрым шагом возвращалась домой. День выдался более чем удачный. На плече болтались два кролика, которым угораздило попасться ей на глаза. Два выстрела, два кролика. На другом плече была ее верная винтовка. Спускаясь по склону широким, мужским шагом, она декламировала стихи, которые уже выучила наизусть и которые никогда не надоедали. Обращаясь к подстреленным кроликам, одного она назвала Пабло, а другого Нерудой. И, словно они были любовью всей ее жизни, адресовала им проникновенные, горькие стихи:

– “Так любовь коротка, так огромно забвенье. Потому что в такую же ночь я ее обнимал, душа не смиряется с тем, что ее потерял я. Хоть это последнее горе…”[13]13
  Фрагмент стихотворения П. Неруды “Я могу написать этой ночью стихи…”, пер. О. Савича.


[Закрыть]

Хлоя остановилась и счастливо улыбнулась, завидев дым, поднимавшийся из старой печной трубы. Отец уже вернулся. Три дня назад он ушел, чтобы отвести беженцев к границе. По дороге, о которой мало кто знал, пролегавшей по долине без многочисленных подъемов и спусков и ведшей прямо во Францию.

Хлоя почти бежала по широкому лугу перед домом, на котором безмятежно паслись Сорайя и Лусинда, их коровы.

На полпути Хлоя увидела, что дверь отворилась и из дома вышли несколько вооруженных солдат. С ними был отец; они выволокли его и швырнули на площадку под навесом. Потом поставили его на колени, а один все церемонно ходил вокруг. Это был Генерал Граница, бич беженцев, худший гость из всех возможных.

Из раны на виске у Агустина стекала струйка крови и терялась в густой бороде. В голове у Хлои роились идеи, одна рискованнее другой. Наконец она выбрала самую разумную: спрятаться за камнем и со сжавшимся сердцем наблюдать за происходящим.

Начищенные до блеска сапоги генерала отчеканивали шаги по старому деревянному настилу. Агустин ждал, склонив голову. Единственный глаз генерала смотрел холодно, в нем проблескивало безумие – генерал был непредсказуем. Левый глаз закрывала черная повязка с имперским орлом. Сам генерал – крупный, с мощной челюстью – был больше похож на клыкастого темно-серого волка. Он был высок, под густыми усами прятались тонкие губы. Хлоя всегда считала отца могучим, но рядом с генералом и стоя на коленях он казался худосочным подростком.

Друзья – впрочем, друзей у него не было – знали генерала под фамилией Миранда. Недруги, коих было немало, звали его Генерал Граница. Холодный, расчетливый и жестокий солдат на службе у Франко. Миссия: взять под контроль переходы через границу и уничтожить всех красных.

Генерал Миранда жестом приказал подчиненным обыскать дом и все вокруг него. Агустин остался наедине с одноглазым.

– Еще не поздно, свинопас.

– Я сказал вам правду. Больше никого нет.

– Ты знаешь, как мы поступаем с предателями, которые укрывают красную сволочь?

– Я никого не укрываю. Ни ваших, ни красных. Вся эта война кажется мне глупостью.

Миранда улыбнулся, словно ответ его позабавил:

– Война? Какую такую войну ты видел из своего свинарника?

Тут же он стер с лица улыбку, схватил Агустина за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза, в свой единственный глаз:

– Говори правду, свинопас. Кому ты помогал?

– Никому… Никому.

Миранда разочарованно отпустил его и снова стал неспешно ходить кругами, с отвращением оглядывая окрестности, всю эту ненужную природу. Куры бегали на свободе, издалека доносился мягкий звук коровьего колокольчика.

– Господи, и кто только станет жить в этой дыре по доброй воле? Я видел тюрьмы получше.

– Так в них и возвращайтесь, – пробормотал Агустин.

Он не успел договорить, как Миранда с силой ударил его по лицу тыльной стороной руки. Хлоя аж подпрыгнула и выскочила было из своего укрытия, чтобы поспешить на помощь отцу, но тут из дома вышел солдат и вытянулся перед Мирандой. Хлоя снова пригнулась. Она уже видела этого человека. Точнее, этого негодяя. Он хладнокровно расстрелял хозяина скобяной лавки.

– Внутри никого, отец. (Миранда метнул на молодого солдата яростный взгляд.) То есть… я хотел сказать, генерал… Внутри никого, генерал.

Во время этого любопытного столкновения между отцом и сыном Агустин заметил, как за камнем мелькнули светлые волосы Хлои. Он решительно покачал головой, молясь, чтобы Хлоя отказалась от мысли подойти ближе.

– Почему ты не на войне вместе со своими братьями? – снова прогремел голос Миранды.

– Это не моя война.

– Вот же подлый предатель! – презрительно бросил Хуан и почти одновременно пнул Агустина в живот и расшиб ему нос кулаком.

Генерал удержал сына.

– Не твоя война? Ублюдок! Может, это не твоя страна?

– Моя единственная страна – это горы, – с трудом проговорил Агустин.

– Дайте я снесу ему башку, отец… то есть генерал.

Миранда с неудовольствием перевел взгляд на сына и заметил, что тот что-то вертит в руке.

– Рядовой, что у тебя там?

– Это… просто фотография, которую я нашел.

Миранда протянул руку. Хуан отдал карточку. Генерал внимательно изучил ее и не спеша присел на корточки перед пленником:

– Кстати, свинопас. Где твоя дочь?

– Не знаю.

– Хлоя, так ведь? В поселке мне сказали, что ты держишь ее под замком. И что она красотка.

– Ради всего святого, она всего лишь девчушка.

– А я всего лишь мужчина, – рассмеялся генерал. – Где она?

– Не знаю.

– Убейте его, отец. То есть генерал.

– Заткнись уже, идиот!

Миранда приблизился к Агустину почти вплотную:

– Ох уж эти дети, правда? Потерпеть не могут. Тебе тоже непросто со своей? Да, знаю, с женщинами все по-другому. Все гораздо сложнее, но в итоге нужно всего лишь подыскать им хорошего мужчину, и тогда уже можно не беспокоиться, правда? Если хочешь, я могу попросить своего сына, чтобы он ее научил кое-чему. Он не семи пядей, но уж оприходовать-то ее сумеет, правда? Наверняка ей нравится, когда с ней обращаются, как со зверьком, а? Наверняка она рада будет раздвинуть ноги перед моими солдатами…

Пока он говорил, Хуан облизывался, положив руку на ширинку. Агустин с ненавистью посмотрел на Миранду:

– Нужно быть либо идиотом, либо психом, чтобы назначить тебя командиром. Ты настоящее дерьмо.

Остальные солдаты, десять человек, вернулись, обыскав амбар и окрестности. Они ничего не нашли.

– Я же говорил, – отметил Агустин, – я никого не прячу.

Миранда вздохнул с неудовольствием, доставая из кобуры пистолет:

– И почему из-за ублюдков вроде тебя мне приходится делать то, что я не люблю?

Бах! Звук выстрела донесся до ушей Хлои, которая застыла в своем укрытии, увидев, как отец рухнул на пол.

Бах! Бах! Бах! Три выстрела в упор, кровь забрызгала сапоги генерала.

Хлоя почувствовала, как сдавило грудь, руки судорожно тряслись. Вот так вдруг меняется жизнь одного человека? Вот так вдруг обрывается жизнь другого? До слуха Хлои донеслось нечто, что вывело ее из оцепенения. Нечто, что вернуло огонь в ее похолодевшее сердце. Через весь луг до нее донеслись отвратительные отзвуки гадкого смеха Хуана. Она уже слышала его и на этот раз не собиралась спасаться бегством.

Хлоя высунулась из-за камня и увидела, как Хуан плюнул в безжизненное тело отца и еще раз пнул напоследок. Взгляд у нее стал острым, исполнившись гнева. А взгляд Хлои обладал способностью направить пулю туда, куда он устремлен. Она смахнула слезы и прицелилась.

Под навесом Миранда убрал еще дымящийся пистолет в кобуру и приказал сыну молчать. Он тоже не выносил его смеха.

– Отец, а правда, что ты сказал о его дочери? Можно мне будет с ней поразвлечься? Правда? Приказать, чтобы ее нашли? Я могу спросить в посел…

Миранда услышал пронзительный свист, и в следующий миг в лицо ему брызнула кровь сына. В горах прокатился грохот, и через мгновение тело Хуана повалилось к ногам его отца. Миранда растерянно смотрел, как сын зажимает пальцами сонную артерию в бесполезной попытке удержать жизнь. В глазах генерала были тоска и замешательство, но с губ не сорвалось ни звука.

– Там, там! – крикнул один из солдат, пригнувшись. – За камнем!

Хлою обнаружили раньше, чем она рассчитывала. Она спряталась, пули ударялись о камень, откалывая от него кусочки. Хлоя собралась с духом, сделала пару глубоких вдохов.

– Это кролики, просто кролики… – бормотала она.

Когда выстрелы смолкли, она на мгновение высунулась. Хлоя управлялась с винтовкой гораздо лучше, чем солдаты. Двумя выстрелами она сразила тех двоих, что стояли ближе, и еще двумя заставила остальных спрятаться в надежде спастись.

Хлоя уже решила выбежать, когда встретилась взглядом с генералом Мирандой – он один остался стоять, не таясь, и смотрел на нее таким же яростным взглядом, как она на него.

Миранда достал пистолет и несколько раз выстрелил в Хлою, скачками несшуюся к следующему камню. Все напрасно, Хлоя была слишком далеко для такого короткого ствола. А вот у Хлои… Она могла быстро со всем этим покончить. Она отложила бегство и прицелилась в Миранду, а солдаты взяли на прицел ее.

Началась безумная перестрелка. Пули свистели совсем рядом. Одна угодила в камень, за которым укрылась Хлоя, и осколок отскочил ей в лоб. Было больно, Хлоя знала, что рано или поздно в нее попадут, но не хотела думать об этом, пока могла достать пулей грудь негодяя.

Хлоя выжидала удобный момент. У нее не было права на ошибку. Хлоя прицелилась с необычайным спокойствием; из носа текла струйка крови. Генерал Миранда бежал на нее, паля из пистолета. Хлоя выдохнула, сосредоточилась и выстрелила. Генерал упал в высокие луговые травы, солдаты растерянно переглянулись.

Воспользовавшись замешательством, Хлоя подхватила своих кроликов и помчалась вниз по склону, пули свистели вокруг. У нее был еще шанс спастись. Никто из солдат не знал горы так, как она. Они убили ее отца. Отец… “Ты должна выжить сегодня, чтобы сражаться завтра, – твердила про себя Хлоя, по щекам текли слезы. – Ты должна выжить сегодня, чтобы убить их всех”.

Миранда поднялся. Лицо перекошено от гнева, из раны на левом плече хлещет кровь. Он был один, весь его отряд отправился в погоню за девушкой. “Женщина со снайперской винтовкой? – думал он. – Неужели такое бывает?” Она попала его сыну в шею с первого выстрела, с расстояния более ста метров, не говоря уж о тех двоих. Он доковылял до тела Хуана. Смерть не стерла испуганное выражение из его пустых глаз. Миранда испустил душераздирающий крик, раскатившийся эхом по горам. Затем без сил рухнул на колени подле тела. Окровавленные пальцы сына сжимали фотокарточку, найденную в доме Агустина. Миранда взял ее и всмотрелся. Это была она. Снайпером была она. Его взгляд скользнул от безжизненного тела сына к безжизненному телу Агустина.

– Я устрою на твою дочь охоту, как на дикого зверя. Слышишь меня, свинопас? Потом я спущу с нее шкуру и провезу по всем деревням до самой столицы. Клянусь, что я не успокоюсь, пока не сделаю этого.

Солдаты гнались по пятам за Хлоей. Ей не удалось сбить их со следа. Понимая, что не сможет убежать, что падает с ног от усталости, она сжалась в комок за стволом дерева и стала ждать. С трудом переводя дыхание, но стараясь не выдать себя, бесшумно перехватила винтовку и убедилась, что та заряжена.

Несколько минут – и она услышала своих преследователей, их тяжелое, хриплое дыхание.

Хлоя осторожно выглянула – семеро солдат рассыпались цепью, прочесывая лес. Они приближались к ее дереву, и Хлоя все яснее понимала, что надежда остаться в живых невелика. Но перед смертью она заберет с собой стольких, скольких сможет.

Их разделяло метров двадцать. Четырнадцать, тринадцать, двенадцать… Пора. Она готова была выскочить из укрытия, когда чья-то рука крепко схватила ее, зажав рот. Дернувшись, Хлоя увидела мужчину, чье лицо было наполовину скрыто шарфом; жестом он призывал к молчанию. Его глаза внушали доверие. Хлоя кивнула, и мужчина отпустил ее, подмигнув. А затем засвистел щеглом на весь лес.

Почти тут же раздались крики, выстрелы, еще выстрелы, потом лес снова затих. Хлоя осторожно высунулась и увидела, что все солдаты лежат на земле. А вокруг стоят шесть человек решительного вида. Все закутаны до бровей, все вооружены.

– Все хорошо? – спросил тот, что в шарфе.

Хлоя растерянно кивнула. Похоже, это тронуло ее спасителя:

– Не бойся, мы тебе не враги.

– Кто вы?..

– Меня зовут Паскуаль. А это Невидимки.

Невидимки, обшарив тела солдат и забрав все необходимое, подошли к Паскуалю и Хлое. Один из них буркнул:

– Надо уходить. Это люди Генерала Границы.

– Вот дерьмо, – бросил другой.

– Он мертв, – вмешалась Хлоя.

– Кто? Генерал?

Хлоя кивнула, послышались смешки. Паскуаль посмотрел на нее с интересом:

– Правда мертв?

– Я так думаю…

– Ты видела, как он умер?

– Я… я выстрелила в него. Он упал, и… и… я не уверена.

– Не волнуйся, – покровительственно сказал Паскуаль.

– Послушай, детка, – сказал третий, – какого черта за тобой гнались солдаты?

Хлоя опустила голову. Она еще не осознала случившееся. Похоже, один Паскуаль понимал, что произошло.

– У нас еще будет время на вопросы, – сказал он. – Сначала нужно отвести ее в надежное место. Опасно ходить одной по этим горам.

– Я не хочу в надежное место! Я хочу воевать!

– Черт, вот это девчонка! – рассмеялся кто-то, у кого на лице волос было больше, чем на голове.

– Я не девчонка! – вскинулась Хлоя.

– В любом случае решать будет Тео, – примиряюще сказал Паскуаль.

– Никто не будет решать за меня. А тем более кто-то, кого я не знаю.

– Послушай, беляночка… – Какой-то толстячок сделал шаг вперед, но Хлоя его остановила:

– Я тебе не беляночка. – И действительно, Хлоя больше походила на загнанного зверька, чем на растерянную девушку.

– Черт, хорошо хоть, что успели ей жизнь спасти.

– Не обращай внимания. Со временем ты их полюбишь, – шутливо сказал Паскуаль.

Но Хлоя по-прежнему чувствовала себя в опасности. Кто эти люди? Можно ли им доверять? Что можно предпринять? Паскуаль был старше нее, но ненамного. Ему было лет двадцать. Он говорил тоном бывалого человека, и остальные, хотя были старше, слушали его.

Отряд возобновил путь под гору. Хлоя колебалась. Паскуаль вернулся на несколько шагов и со спокойной улыбкой протянул ей руку:

– Пойдем?

И Хлоя пошла.

Через три дня с лишком дошли до тропы, прятавшейся в высокой траве. Казалось, она никуда не ведет, теряясь в густом лесу, но через несколько часов они вышли на поляну и увидели небольшую деревню, едва заметную на северном склоне горы. Дома были того же цвета, что и скалы, и благодаря буйной растительности сливались с пейзажем. Это было идеальное укрытие.

– Дом, милый дом, – сказал один из ветеранов отряда. Он не расставался с красным шейным платком, и все звали его Ред[14]14
  От англ. red – “красный”.


[Закрыть].

Все три дня пути Хлоя больше молчала. С ней обращались как с маленькой беспомощной девочкой, и она не возражала, постепенно изучая своих спутников. Паскуаль – с волевым подбородком и ласковым взглядом – был самым ладным. Он почти не отходил от нее. Он один пытался расспросить ее и был предупредителен и добр. Не спускал с нее глаз и Зануда, тоже молодой, но куда менее приятный. Он казался каким-то потерянным и робко отводил глаза, если она ловила его взгляд. Меньше всего ей нравился человек по имени Мус. Когда обсуждали маршрут, опасности, следы и знаки, он пытался верховодить. Но не был настоящим лидером, только хвастался своим огромным мачете, который непрерывно точил и чаще держал в руках, чем в ножнах. Мус отобрал у Хлои винтовку, потому что не доверял женщинам с оружием, чем насмешил Парижа и Версту, которые, как она поняла, были отрядными шутами: один толстый, другой глупый.

Они спустились по склону и вошли в деревню. На улицах было полно женщин и детей, немного стариков и очень мало мужчин. Все были одеты похоже: ткани тусклых цветов – серые, зеленые или коричневые, благодаря которым люди сливались с ландшафтом и были незаметны. Дети крутились вокруг Хлои, словно она была новой достопримечательностью. Мысль о том, что все эти люди живут здесь в безопасности, успокаивала после трех дней напряжения: перед глазами был образ отца, истекающего кровью под навесом.

– Добро пожаловать в Эдем, – приветствовал их, судя по всему, сам Тео.

Он стоял в центре небольшой площади, опираясь на костыли. Длинные спутанные волосы были повязаны узкой лентой, чтобы не лезли в глаза, смотревшие с глубокой печалью, хотя губы его улыбались.

– Меня зовут Тео, я забочусь обо всех этих людях.

– Я…

– Не говори свое имя. Неважно, как ты жила раньше. Здесь все начинают с нуля. (Хлоя кивнула, слегка испуганная столь необычной манерой знакомства.) Не бойся, ты еще успеешь понять, кто ты и чего хочешь.

– Я хочу воевать, – решительно сказала Хлоя.

Тео всмотрелся в нее, пытаясь понять, с кем имеет дело, но внимание Хлои привлекла женщина за сорок, которая была бы очень красива, если бы у нее не было обожжено и парализовано пол-лица. Услышав заявление Хлои, она улыбнулась с гордостью.

– Так, значит, ты хочешь воевать, – продолжил Тео. – Но ты должна знать, что большинство женщин остаются в деревне, чтобы помогать в других делах. Здесь много работы.

– Очень хорошо. Но я не большинство женщин. Я хочу воевать.

– Это не так просто… – Тео умолк, когда женщина с обожженным лицом что-то шепнула ему на ухо. – Я не могу запретить тебе воевать с этой мятежной сволочью. Но я не дам тебе совершить самоубийство. Ты умеешь стрелять?

– Да, – с гордостью ответила Хлоя, не обращая внимания на собравшихся, которые с любопытством перешептывались у нее за спиной.

– Хорошо. Докажи. – Тео знаком приказал мальчишке поставить стеклянную бутылку на край источника.

Хлое велели встать метрах в десяти и дали пистолет.

– Отойдите все! – крикнул какой-то шутник.

Хлоя неловко взвесила пистолет в руке. Прицелилась было, но не могла унять дрожь. Обращаться с пистолетом она не умела. Наконец выстрелила. Бутылка стояла целая и невредимая. Зная, что шансов на успех у нее нет, Хлоя опустила руку.

– Дай мне мою винтовку, – обратилась она к Мусу, который, похоже, наслаждался зрелищем.

– Это не игрушка, детка.

– Отдай, – повторила Хлоя.

– Мус, отдай, – вмешался Паскуаль.

Но тот и с места не сдвинулся.

– Твоя винтовка? – недоверчиво спросил Тео.

– Не знаю чья, но была у нее, когда мы ее встретили, – вставил Ред.

– Точно не ее. Это, черт возьми, снайперская винтовка, – подтвердил Мус.

– Это Мосин-Наган, – добавила женщина, взяв винтовку из рук Муса и завороженно разглядывая. – М91/30, правильно? – заговорщицки спросила она у Хлои.

– Именно так, – надменно ответила Хлоя.

– И ты умеешь с ней обращаться? – В тоне вопроса не было и тени насмешки. Скорее в нем сквозило восхищение.

Хлоя уверенно кивнула.

– Тогда это ее винтовка, – подытожила женщина.

Она могла отдать ее прямо Хлое, но протянула Мусу и взглядом приказала самому вернуть оружие владелице.

Мус вручил винтовку Хлое, проговорив с издевкой:

– Осторожно, эта штука для взрослых. Папочка знает, что ты ее стащила?

Хлоя не поддалась на провокацию. Сноровисто проверив винтовку, она убедилась, что та заряжена и откалибрована. Мус подошел к источнику и заменил бутылку на небольшую фляжку, которую достал из кармана.

– Ладно тебе, Мус, не будь заразой, – упрекнул его Ред.

– Я просто хочу, чтобы было интересно.

– Это же моя фляжка! – обеспокоенно крикнул Зануда.

– Ставлю что хочешь, ничего с ней не случится.

– Тогда поставь свою голову, – предложил Паскуаль.

– Нет, он прав, – пресекла спор Хлоя. – Так гораздо интереснее.

Она развернулась и пошла прочь.

– Куда это она направилась? – удивился толстяк Париж.

Но Хлоя не ответила – она шла, шла и шла.

– Она уходит? – растерялся Ред.

– Нет, – заверила женщина.

Хлоя остановилась метрах в пятидесяти от цели. Столпившиеся вокруг люди расступились. Фляжка была еле видна.

– С такого расстояния невозможно попасть, – сказал кто-то.

– Только людей насмешит.

– Если повезет, промажет и влепит пулю в Мусу, – добавил Париж, глядя на Муса, стоявшего рядом с фляжкой.

Хлоя опустила прицел своей трехлинейки и приготовилась. Ее палец погладил спусковой крючок и легонько постучал по нему, словно отмечая ритм биения сердца. Хлоя выдохнула весь воздух из легких и с силой нажала. Выстрел прогремел среди домов, и пуля вылетела по идеальной траектории, финалом которой была не дурацкая фляжка на краю источника, а бутылка в руках у Муса: она разлетелась вдребезги.

Люди хором вскрикнули и замерли, лишь осколки стекла раскатывались по земле.

Собравшиеся недоверчиво смотрели на Хлою, шедшую меж них с дымящейся винтовкой, как по коридору. Она же следила только за выражением лица Муса. Тот покраснел от ярости.

– Чтоб тебя, чертова девка! – крикнул он, и только трое мужчин да суровый окрик Тео смогли удержать его.

Хлоя спокойно, без тени испуга, подошла к Мусу настолько, насколько позволяли окружающие.

– Скажешь еще что-нибудь о моем отце – на месте бутылки будет твоя тупая башка.

– Ах ты дрянь! – вопил Мус, когда его оттаскивали прочь.

Хлоя отметила особое удовлетворение на лицах женщины с ожогом и Паскуаля, который начинал чувствовать к ней расположение. Хлоя взяла фляжку и бросила Зануде. Тео подошел с суровым видом.

– Не знаю, откуда ты взялась, но мы тут друг в друга не стреляем, ясно?

– Да, сеньор.

– И я тебе не сеньор, черт побери. Я уже сказал, меня зовут Тео.

– Ясно, Тео.

– Хорошо… И еще: тебе придется извиниться. Это приказ. Хоть он и придурок, он лучший наш следопыт.

– Был лучший, – ответила Хлоя.

– Ну и ну, – пробормотал Тео, уходя и поднимая своими костылями облака пыли.

– Не волнуйся, он остынет, – успокоила женщина, внимательно наблюдавшая сцену у Хлои из-за спины. – Но Тео прав. Лучше тебе извиниться, если не хочешь нажить новых врагов.

– Хорошо.

– Ну и вот… Молодец. Добро пожаловать в ряды Невидимок.

– Спасибо… сеньора.

– И не будь слишком сурова к новым поклонникам, – посоветовала та, уходя. Хлоя осталась в центре небольшого кружка.

– Где ты научилась так стрелять? – спросил Паскуаль.

– Папа научил.

– Да уж, вот как надо стрелять, беляночка, – вырвалось у Парижа.