Текст книги "Экономическая социология"

МАРКСИСТСКАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

В истории новоевропейской социально-экономической мысли эта школа представляет явление необычное, экстраординарное. Опираясь на лучшие достижения классической социально-философской мысли – французскую просветительскую философию, французский и английский утопический социализм, немецкую классическую философию и английскую политэкономию, – марксизм в то же время резко порывал со всеми интеллектуальными традициями, предлагая свой, леворадикальный, проект переустройства общества. И Руссо, и Фурье, и Смит, и Гегель были исключительно реформистами, т. е. выступали за мирный путь решения экономических проблем и трудовых конфликтов. И это, несомненно, отразилось на характере их учения.

Карл Маркс (1818– 1883) и Фридрих Энгельс (1820 – 1895) уже в 1844– 1848 гг. постулировали принципиальный разрыв со всеми теоретическими традициями, провозгласили необходимость создания нового – коммунистического – общества, еще не имея развернутого и эмпирически доказанного анализа существующего общества. По всей видимости, целевая заданность – необходимость устранения старого и построения нового общества – сказались на методологии исследования, содержании теоретических выводов и направленности практических рекомендаций.

К. Маркс не отрицал прогрессивной роли разделения труда, напротив, как и Э. Дюркгейм (но задолго до него), отводил ему роль механизма исторического генезиса общества. Однако в отличие от Дюркгейма он придавал аномальным функциям разделения труда (эксплуатации, безработице, обнищанию и т. д.) не случайный и преходящий характер, а фаталистический, неустранимый. Разделение труда ведет не просто к зарождению социальной структуры общества, а расколу ее на два антагонистических класса – эксплуататоров и эксплуатируемых. Первые существуют за счет безвозмездного присвоения прибавочного продукта, созданного трудом вторых. Механическая солидарность, если применять терминологию Дюркгейма, свойственна, по Марксу, всем реально существовавшим формациям, в том числе и первобытно-общинному строю. Только новая – коммунистическая – формация создает органическую солидарность, т. е. такой коллективизм, который явился условием для всестороннего развития личности. У Маркса это называлось истинным коллективизмом. В отличие от него мнимый коллективизм (аналог дюркгеймовской механической солидарности) основан на корпоративной, или классовой, солидарности – пролетариев и буржуа внутри своего класса – и классовой борьбе. Никакие реформы свергнуть старый строй не могут, необходимы социалистическая революция и диктатура пролетариата.

Диалектический метод придал особую стройность теоретическим построениям Маркса. Учение об отчуждении труда, формальном и реальном подчинении труда капитализму, абстрактном и конкретном труде, социальных превращенных формах трудовой деятельности, трудовая теория стоимости, которые имеют для социологии первостепенное значение, появились благодаря не индуктивному обобщению фактов, а теоретическому методу анализа, объединившему в себе диалектическую логику, методологию «идеальных типов» и мысленного эксперимента (элементов сравнительно-исторического исследования). Именно теоретический метод Маркса послужил стимулирующим началом для возникновения в 30-е гг. ХХ в. Франкфуртской школы социологии труда (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Э. Фромм, Г. Маркузе, Ю. Хабермас), представители которой внесли значительный вклад в разработку концепции «индустриального общества» и отчуждения труда. Основным вкладом марксистской школы в мировую социологию считают теорию социального конфликта, поэтому марксизм как направление в социальной мысли именуют еще конфликтной перспективой.

ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА В НЕМЕЦКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ

Немецкая историческая школа политэкономии или, как ее еще называют, школа немецких социальных политиков, включает три поколения: первое – Адам Мюллер (1779– 1829) и Фридрих Лист (1789– 1846), второе – Вильгельм Ротер (1817– 1894), Бруно Гильдербранд (1812– 1878) и Карл Книс (1821 – 1898), третье – Густав фон Шмоллер (1838– 1917) и Вернер Зомбарт (1863– 1941).

Основное внимание представители данной школы уделяли историческому анализу экономических институтов, выявляли национальную специфику страны, особенности запоздалого развития капитализма. Они полагали, что абстрактная теория капитализма, пригодная для Англии, ушедшей в своем развитии вперед, неприменима к полуфеодальной Германии. Поэтому они ожесточенно критиковали не только А. Смита и Д. Рикардо, но и К. Маркса, относя их всех к абстрактно-теоретической, схоластической традиции. Самый видный представитель этой школы Г. Шмоллер полагал, что теория должна вытекать из исторических и статистических исследований, а не абстрактных построений. Вот почему немецкие социальные политики исследовали экономические действия через призму образа жизни людей, мотивов их поведения, особенностей социальной стратификации, статусных и профессионально-квалификационных характеристик больших социальных групп людей. Особое внимание в своем творчестве они уделяли вопросам урбанизации и истории промышленности, генезису рабочего движения и др.

В учении немцев важное место занимал человеческий фактор – непредсказуемое вмешательство в экономику человека. Если бы не он, то экономику можно было строить по абстрактным рецептам ученых без особых ухищрений, в частности по типу физики или геометрии, где все разложено на прямые, треугольники, взаимодействие сил, весов и мер. В таком случае социология и экономика превратились бы в достаточно простую имитацию естествознания.

Однако немецкие ученые, проведшие тщательный анализ поведения и образа жизни людей, установили, что экономические институты в различных странах существенно отличаются друг от друга. Стало быть, торговля, рынок, собственность, биржа и т. д. в разных странах развиваются по-разному. К Германии неприложимы экономические законы, созданные англичанами или американцами. Если в Англии успешно зарекомендовали себя свободная торговля и меркантилизм, то это вовсе не означает, что их следует насаждать в Германии. Здесь как раз пригоднее государственное управление экономикой.

Так писали немецкие экономсоциологи в конце ХIХ – начале ХХ в. К такому же выводу после долгих и ошибочных экспериментов пришли российские экономисты в конце ХХ в. Увлекшись механическим копированием моделей американского капитализма и убедившись в том, что на российской почве они вызывают прямо противоположные последствия, они пришли к пониманию: а) необходимости поиска собственного, соответствующего национальной самобытности России, пути экономического развития; б) определяющей роли в экономических преобразованиях человеческого фактора. Иными словами, российские ученые закончили тем, с чего век назад начали немецкие.

Можно говорить о том, что историческая школа совершила своего рода коперниканский переворот в науке, отвергнув принципы английской политэкономии и создав совершенной новое видение социальных и экономических процессов. В чем же конкретно выразился революционный переворот, совершенный представителями исторической школы? Первое – это возросшее внимание к человеческому фактору. Фактически с него начинается путь в большую социологию, который напрочь закрыли для себя английские политэкономы.

Осознание ведущей роли человеческого фактора в развитии сугубо экономических процессов – рыночных и рентных отношений, торговли, спроса и предложения, прибыли – не было случайным. Индивидуалистическая философия английских политэкономов страдала, по мнению немецких коллег, серьезным пороком: в абстрактно-дедуктивных построениях не нашлось места для живого человека. Классическая строгость рассуждений Адама Смита и Давида Рикардо достигалась тем, что реальные экономические события погружались как бы в воображаемое пространство. Они могли происходить, но лишь при идеальных условиях. В работах же А. Мюллера, Ф. Листа и К. Книса основное внимание уделялось историческому анализу экономических институтов. Однако экономическая реальность изучалась ими под специфическим углом зрения, а именно с точки зрения поступков человека, мотивов поведения, значения культурных традиций и обычаев.

Приверженцы исторической школы настороженно следили за энергичным вторжением капитализма в Германию, видя в нем угрозу устоявшемуся немецкому образу жизни и немецкой культуре, общественным слоям и всей социальной структуре. Точно так же настороженно следили за вторжением капитализма в Россию славянофилы. И они видели в нем угрозу традиционному образу жизни и укладу русского быта. Видимо, в появлении исторической школы в Германии и славянофильства в России, т. е. в странах, поздно вступивших на путь капиталистического развития, есть какая-то историческая реакция. Оба направления социальной мысли выражают не консервативную реакцию на естественные издержки технического и экономического прогресса, а попытку ученых, небезучастных к судьбе своей страны, изучить максимально приемлемую и щадящую траекторию наступления капиталистических преобразований.

Общая черта, роднившая всех представителей исторической школы, – сдержанный скептицизм по отношению к английской политэкономии, нередко переходивший в открытое отрицание ее принципов и моделей. Экономика англичан – свободная конкуренция, фритредерство (буквально «свободная торговля») и механизм рыночных цен. Для немецких экономистов, имевших дело с отсталой Германией, только их учение является «политической экономией», ибо имеет дело с реальностью, для которой характерно сильное вмешательство государства.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ Г. ШМОЛЛЕРА

Густав фон Шмоллер, которого Б. Селигмен называет одним из великих немецких экономистов, являлся наряду с Вернером Зомбартом наиболее видным представителем исторической школы, по существу он возглавлял ее. Он оказал самое непосредственное влияние как на Г. Зиммеля, так и на М. Вебера. Шмоллер провел ряд важных исследований, посвященных мелким промышленным предприятиям в Германии, и написал объемистый труд «Основы общего учения о народном хозяйстве» (1900 – 1914). Он не без оснований полагал, что теория должна вытекать из исторических и статистических исследований, а не абстрактных построений. Как и другие представители исторической школы, Шмоллер питал глубокий интерес к социальным проблемам. Исследуя экономические процессы через призму образа жизни и поведение больших групп людей, он подкреплял свой анализ обширными сведениями из социологии, психологии, этнографии, антропологии, экономики. Конкретность достигалась благодаря изучению огромного фактического материала, относящегося к хозяйственной жизни Средневековья, динамике роста городов и городской промышленности, благодаря глубокому знанию истории законодательства и коллективных договоров. Описывая взаимодействие социальных групп и гражданского общества, историю рабочего движения и предпринимательской деятельности, Шмоллер прибегал к таким методам, как наблюдение, классификация, сравнительный анализ.

Однако, трактуя экономику в качестве науки, изучающей деятельность человека, связанную с удовлетворением жизненных потребностей, Шмоллер в конечном счете растворил экономическую конкретику в психологической. Так, например, он был глубоко убежден в том, что «проблема труда» может быть решена только в социально-этическом плане. Отсюда следовало, что психологические и этические факторы должны играть в науке не меньшую роль, чем экономические. Отдавая должное роли и значению мотивов (в частности, основными Шмоллер считал соперничество и враждебность), тем не менее он склонялся к преимущественно этической оценке поступков людей. С этим, видимо, тесно связана трактовка предприятия как живого организма, т. е. некоторой самостоятельной сущности или института, который ведет борьбу за господствующее положение на рынке. Независимое существование получает именно предприятие, а не группа людей, которые его организовали и управляют им. Социальным группам отводилась роль действующих лиц только в рамках воспроизводства социальной организации предприятия.

Главным хозяйствующим субъектом в экономической социологии Г. Шмоллера выступают общественные классы. Они возникают в ходе углубления разделения общественного труда, формирования профессий как частных видов занятий и неравенства в распределении доходов. Социальная иерархия – неустранимое следствие разделения труда, остается и в будущем необходимым условием существования общества. Полное и окончательное равенство, во-первых, недостижимо, во-вторых, его достижение означало бы приостановление общественного прогресса.

Работы Г. Шмоллера представляют интерес для социологов в самых разных областях. Прежде всего это разделение труда и формирование общественных классов. Исследуя становление форм общественного труда через поведение больших групп людей в экономических ситуациях, он фактически приблизился к фундаментальным проблемам социологии труда и экономической социологии.

УЧЕНИЕ О КАПИТАЛИЗМЕ В. ЗОМБАРТА

Еще при жизни В. Зомбарта называли классиком. В Германии он был даже более известен, чем Ф. Теннис, Г. Зиммель, М. Вебер. Он был хорошо осведомлен о работах русских ученых, в частности, М. Ковалевского, знал Г. Плеханова, с П. Струве находился в постоянной переписке и всегда высоко ценил труды А. Чаянова. Целое поколение социологов и экономистов дореволюционной России выросли на его трудах, а в СССР вплоть до 1930-х гг. его сочинения были самой известной научной литературой Запада. Он начал изучение специфики современного западноевропейского капитализма почти одновременно или чуть раньше М. Вебера, поэтому можно предполагать, что именно он повлиял на его обращение к обстоятельному исследованию того, что впоследствии получило название социологического учения о капитализме, а не наоборот. (Даже понятие «капитализм» принадлежит Зомбарту, и в этом признании солидарны ведущие экономисты и социологи; и понятие «капиталистический дух», по мнению специалистов, впервые употребил Зомбарт в 1902 г., а не Вебер.) Из желания сделать предметом широкого обсуждения результаты своих научных поисков в 1904 г. у них возник совместно редактируемый журнал, к первому выпуску которого они написали опять же совместную вступительную статью. Зомбарт был избран первым председателем Немецкого социологического общества и оказал немалое влияние на становление европейской социологии начала ХХ в. в целом. А начинал он как приверженец социалистических идей и прослыл знатоком марксизма. Первым в университетах Германии он ввел в 1892– 1893 гг. семинар по Марксу, нарушив табу и поплатившись за это.

Зомбарт понимает социологию достаточно широко – как познание жизни людей, включая и человеческую культуру. Точнее сказать, систематическое знание о конкретных фактах жизнедеятельности человеческого общества, опирающееся на эмпирию и опыт. Как и Вебер, Зомбарт начал анализировать современный капитализм не сразу. Предварительно он провел конкретное исследование аграрной сферы. Во второй половине 1880-х гг. в течение нескольких лет без перерыва он изучал формирование капиталистических отношений в аграрной итальянской области Римская Кампанья.

При сравнении концепций капитализма Вебера и Зомбарта, которые во многом являлись похожими, четко выделяются три принципиальных отличия: 1) понимание Зомбартом капитализма как уникального, а Вебером – универсального исторического явления; 2) отведение главной роли в формировании современного капитализма протестантской этике у Вебера и любой форме религии у Зомбарта; 3) провозглашение принципа воздержания от оценочных суждений и последовательное его применение на практике у Вебера и постоянное нарушение этических канонов, субъективизм и пристрастность оценок у Зомбарта; 4) различная трактовка Зомбартом и Вебером набора тех человеческих качеств, которые помогли возникнуть европейскому капитализму.

Если Вебер видел в протестантизме один из основных элементов формирования капитализма, то у Зомбарта перводвигателем выступает любая религия, в частности иудаизм. Зомбарт сомневался в способности протестантизма служить духовной родиной европейского капитализма, некой исторической закваской, из которой впоследствии появился «дух капитализма». Носителями капиталистического духа у него выступают евреи, которым в наибольшей степени присущи бережливость, расчетливость и стремление к деньгам. Все факторы, повлиявшие на становление капиталистического духа, взяты из идей иудаистской религии, предупреждал Зомбарт. Культурные стереотипы иудаизма мало чем отличались от поведенческих нормативов протестантизма и потому могли вполне проявить себя как катализатор капитализма.

Именно евреи с их религиозной твердостью, беспокойным духом и неукорененностью среди других народов являлись, согласно Зомбарту, носителями капиталистического духа sui generis. История приготовила им роль торгового народа. Расселяясь в городах, они распространяли там капиталистический дух. Страны, принимавшие евреев, вскоре начали экономически процветать. Это Германия, Голландия, Франция и Англия. Страны же, их изгонявшие, например Испания, Португалия, экономически хирели и надолго исчезали из ряда экономических лидеров Европы. Книга «Евреи и хозяйственная жизнь», где рассматривались эти вопросы, стала модной в Германии.

Общим для Вебера и Зомбарта моментом было признание лидирующей роли в генезисе капитализма не экономических, а культурно-этических и религиозных факторов. В этом Вебер и Зомбарт не только расходились с Марксом, но сознательно противопоставляли ему свои принципы. В работе «Буржуа» Зомбарт показывает, что сам факт возникновения буржуа-предпринимателя явился величайшим историческим событием в сфере культуры и духа. Зомбарт исходил из простой идеи, известной еще со времен античности: эпоха – это дух. Экономика каждой эпохи есть явление духовной жизни в той мере, как ее любой продукт, а предпринимательство – не экономическое, но метаэкономическое явление, корни которого надо искать в европейской душе. Сам по себе капитализм – высшее достижение человеческого духа и культуры. Развитию капиталистического хозяйства способствуют не абстрактные духовные силы, а вполне конкретные мотивы и скрытые устремления людей, такие, как предприимчивость, стремление к обогащению, неутомимость.

Подводя итоги рассмотрению исторической школы в Германии, нужно сказать, что здесь зарождались истоки экономической социологии – направления, которое с середины XX в. становится одним из доминирующих течений в социологии. Хотя в работах Зомбарта и Шмоллера нет постановки вопроса об экономической социологии как самостоятельной науке, но элементы, из которых складывается ее здание, уже наличествуют.

НЕМЕЦКАЯ ШКОЛА СОЦИОЛОГИИ И ВЗГЛЯДЫ Г. ЗИММЕЛЯ

Если для французской школы основными темами исследования выступали разделение труда, коллективное сознание и солидарность, а для английских политэкономов – законы накопления и прибавочная стоимость, оборотный капитал и наемный труд, то для представителей немецкой школы социологии труда таковыми являлись отчуждение труда, рациональность и бюрократия, эволюция капитализма, мотивация экономического поведения. Основными представителями этой школы были выдающиеся немецкие ученые Г. Зиммель, Ф. Теннис и М. Вебер.

У М. Вебера и Георга Зиммеля (1858– 1918) прослеживаются сходные теоретические источники. На того и другого наибольшее влияние оказали идеи немецкой исторической школы, с представителями которой они поддерживали личные контакты, учение К. Маркса (это чувствуется в главной работе Зиммеля «Философии денег»), философия жизни (поздний период творчества Зиммеля), а самое главное – воззрения немецкого философа И. Канта (ему посвящены докторская диссертация Зиммеля и многочисленные работы по методологии).

Главная работа Г. Зиммеля «Философия денег» была задумана им еще в 1889 г. первоначально как «Психология денег», а получила завершение и была опубликована в 1890 г. Автор предпринял глубокий анализ влияния денежных отношений и разделения труда на социальную реальность, человеческую культуру и отчуждение труда. Рассматривая современный индустриальный мир, миграцию и подготовку рабочей силы, различия между умственным и физическим трудом, отношения лидерства, господства и подчинения, денежный обмен на бирже, механизм действия меновой и потребительной стоимости, наконец, проблемы социальной и групповой дифференциации. Г. Зиммель проявил себя как социолог-экономист. Поэтому его «Философию денег» считают не только «философией культуры», но также «философией экономики» и «философией труда». Вебер обращал внимание на то, что в произведениях Зиммеля важнейшее место занимали социолого-экономические суждения. А такая оценка в устах социолога, создавшего грандиозную анатомическую карту мирового капитализма, стоит многого.

Категория денег послужила Г. Зиммелю тем увеличительным стеклом (для Э. Дюркгейма подобную функцию выполнило разделение труда), благодаря которому удалось лучше рассмотреть скрытые механизмы социальной жизни, общественный труд в его нормальных и патологических формах. Деньги – чистая форма экономических отношений и экономическая ценность одновременно. Под ценностью надо понимать то, что привлекает наш интерес к конкретной вещи, исполненной человеком.

Сама по себе ценность выступает фундаментальным отношением, определяющим все другие отношения в обществе. Над миром конкретного бытия, считает Зиммель, возвышается мир идеальных ценностей, выстраивающий совершенно иную иерархию вещей и отношений, чем та, которая существует в материальном мире. Два мира – материальный (мир вещей) и идеациональный (мир ценностей) сосуществуют как пересекающиеся вселенные, как два измерения одного мира – тут и здесь одномоментно. Человеку даже не надо прилагать усилий, чтобы перейти из одного измерения в другое. Надо лишь помнить, что любой продукт, созданный человеческими руками, – а общество сплошь состоит из таких объектов – двойственен по своей сущности. Любой продукт труда имеет двойственную природу. И это исходный пункт социологической теории труда Г. Зиммеля, так же как деньги – исходный пункт социологической теории экономики Г. Зиммеля. Продукт труда зарождается в материальном мире, ибо создается физическими усилиями, но принадлежит и получает свое истинное значение (ценность) в другом, идеациональном мире, где функционирует как товар, сгусток экономических отношений.

Подчеркнем важность данных положений. Г. Зиммель совершил коперниканский переворот в социологии, который, к сожалению, из историков науки никто не заметил. Через двойственную природу продукта труда методологически соединились в одно целое две социологии – социология труда и экономическая социология. Между ними нет пропасти. Хотя во второй половине ХХ в. подавляющее большинство отечественных социологов, особенно заводских, не осознав зиммелева переворота, пытались свести социологию труда к миру физических факторов, а экономическую социологию – к миру идеальных отношений. В частности, на предприятиях они описывали санитарно-гигиенические условия труда, степень физической тяжести труда, круг функциональных обязанностей, утомляемость и другие факторы, которые можно пусть и косвенно пощупать, увидеть, измерить и тем самым удостоверить на их принадлежность к физическим, технико-экономическим, социально-психологическим факторам. Согласно Зиммелю, так поступать нельзя. Неправомерно разрывать единую суть продукта труда. Он двойственен и он един одновременно.

Продукт труда двойственен и в другом смысле: он представляет собой единство физических и умственных затрат, которые должны оцениваться обществом по-разному. Иначе говоря, они неравноценны. Продукты высококвалифицированного труда ценимы выше, чем неквалифицированного. Ценимы не каким-то отдельным работодателем, пусть им будет коллективный работодатель типа государства, а объективно, т. е. независимо от воли и сознания людей. Продукты высококвалифицированного труда стоят выше продуктов малоквалифицированного труда на шкале вечности, если можно так выразиться. И они будут стоять выше до тех пор, пока существует человеческое общество. Это универсальный закон существования любого общества. А если его нарушить? Что тогда? Г. Зиммель не строит прогнозов, что произойдет тогда. Он вообще многого не досказывает. За него это должны сделать его потомки. Им-то виднее, что происходит в таком обществе, где носители малоквалифицированного труда, которых именуют латинским словом «пролетариат», объявляются гегемоном общества и возводятся на вершину социальной пирамиды, а носители интеллектуального труда низводятся до уровня париев.

Создав свой вариант ценностной теории труда (свой потому, что в истории науки можно насчитать несколько вариантов ценностной теории труда), Г. Зиммель объявляет войну получившей широкое распространение трудовой теории стоимости Маркса-Смита. По мнению Зиммеля, последняя предполагает вещи, с которыми никак нельзя согласиться, а именно: 1) редукцию (сведение) сложного труда к простому;

2) установление наименее ценного – физического труда – в качестве масштаба и эталона вообще всех видов конкретного труда; 3) онтологизацию, т. е. признание «мускульного труда» в качестве первичной ценности, фундаментальной реальности; 4) девализацию умственного труда, признание его как второстепенной ценности. Г. Зиммель создает и обосновывает шкалу ценности видов труда, верхние строчки которой занимает умственный труд, а нижние – физический.

Г. Зиммель и М. Вебер разработали принципиально новую методологию социального познания, совершив своего рода коперниканский переворот в социологии. С них, да еще с Э. Дюркгейма она, собственно, и начинается как строгая научная дисциплина.