Текст книги "Город мертвецов"

Глава 15

Стекла в окнах были выбиты. Столы – все, кроме одного, были перевернуты, тут и там валялись сломанные стулья. Разбитая люстра криво висела под потолком. Она чудом уцелела: потолок в некоторых местах зиял дырами. Раковина была разбита, пол провалился.

«Как я могла не заметить? Но ведь все тут было по-другому! И почему так быстро стемнело? Полудня не было, когда я вошла!»

Мысли крутились бешеным хороводом, и эту пляску прервал телефонный звонок. Инна сунула руку в карман, собираясь вытащить сотовый, но тут же поняла, что звонит не мобильник.

На единственном из стоявших нормально столов настойчиво дребезжал телефонный аппарат. Кажется, тот самый, с которого она звонила Натусе, дисковый, бордового цвета.

Не успев задуматься о том, как в разгромленном помещении мог сохраниться нетронутым телефон на столе, Инна подошла и сняла трубку.

Когда подносила ее к уху, ей подумалось, что несколько мгновений назад, когда она осматривала комнату, никакого телефона на столе не было!

Или все-таки был?..

– Алло, – проговорила Инна, со страхом ожидая, кто ей ответит.

Да и ей ли звонили?

Но, как тут же выяснилось, звонили именно ей.

– Инна! Ты меня слышишь? – прокричал Володя.

Она сглотнула и с трудом ответила, что слышит.

– Разъединили! Я волновался, слава богу, ты взяла трубку! Сотовый, похоже, не ловит?

– Не ловит, – эхом отозвалась Инна, переваривая его слова.

– Так вот, я против! Что за глупости? Ты сказала, что хочешь…

– Против чего? – механически спросила она и перебила сама себя: – Погоди, как ты узнал этот номер? С чего взял, что я буду тут?

На том конце воцарилось недолгое молчание, но потом Володя ответил:

– Ты позвонила, мы говорили, а потом все прервалось. Но номер определился, и я его набрал.

Теперь он говорил тише, в голосе слышалась настороженность.

– Я не звонила, – слабо сказала Инна.

– Что? – переспросил он.

– Не звонила. Я тут…

Что ему сказать? Что побывала в тридцатых годах прошлого века?

– Инна, происходит что-то странное. Тебе нужно срочно уехать оттуда, слышишь меня? Я уверен, что разговаривал с тобой! То есть, может, это была не ты, но что-то говорило со мной твоим голосом. Ты должна немедленно уйти из города! Это была плохая идея, поехать туда. Я сейчас же выезжаю за тобой!

– Скажи, против чего ты? Ты сказал, что это глупости? Что «это»?

– Ты заявила, будто собираешься остаться там на всю ночь, а возможно, и дольше. Сказала, что в Старых Полянах есть нечто, о чем тебе нужно узнать, и пока не узнаешь, не уедешь.

«А сейчас, в эту минуту, кто с кем говорит? И о чем? Слышу ли я Володю или кого-то еще? А он – что он в итоге услышит: мои слова или нечто совсем иное?»

– Выходи немедленно и иди по дороге к трассе. До темноты полно времени! Успеешь.

Инна поглядела в окно. Последние солнечные лучи растаяли: еще немного, и мир погрузится во мрак.

«Не успею», – подумала она.

– Который час?

– Тринадцать десять.

«Где я?» – спросила себя Инна. А может, лучше спросить: «Когда я?» Или: «Кто со мною рядом?»

– Почему ты молчишь?

«Потому что я обречена остаться».

– Мне пора, – ответила она.

– Это точно, – сказали в трубке, только вот говорил уже не Володя.

Надтреснутый, глуховатый, словно бы идущий откуда-то издалека голос принадлежал женщине. Хранителю.

Инна в испуге отстранила трубку от уха и в этот момент увидела, что она не соединяется с телефонным аппаратом. Черный провод, похожий на скрученную ленту серпантина, болтался в воздухе.

– Боже мой… Боже… – простонала Инна, чувствуя, что сходит с ума.

– Тебе пора, – донесся из трубки женский голос.

А потом снова заговорил Володя, повторяя уже сказанную фразу:

– В Старых Полянах есть нечто, о чем тебе нужно узнать, и пока не узнаешь, не уедешь.

Инна с воплем швырнула трубку на щербатый пол и помчалась к выходу. Рывком отворила дверь, которая еле держалась на ржавых петлях, выскочила на крыльцо и остановилась как вкопанная.

В двух шагах от нее стояли мальчик и девочка. На вид им было лет восемь-десять. На девочке было выцветшее на солнце, но чистое летнее платьице. Мальчик был одет в шорты и футболку. Дети держались за руки и смотрели на Инну.

– Кто вы такие? – отрывисто произнесла она.

Вопрос прозвучал грубо, но дети не обиделись.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась девочка.

Мальчик улыбнулся.

«Это никакие не дети! Не может тут быть детей!»

Инна посмотрела на пятачок, на котором когда-то останавливались автобусы, и поняла, что в последний раз пассажиры отправлялись в рейс лет пятнадцать, а то и все двадцать назад.

Все кругом заросло густой травой. Кое-где еще виднелись островки серого асфальта, но и сквозь него тут и там прорастала буйная растительность. Деревянные киоски побурели от времени, крыши их провалились. Металлические двери ларьков были сорваны с петель и валялись на земле. Лавка, на которой Инна сидела сначала с продавщицей, а потом с Хранителем, давно развалилась, сквозь нее пророс гигантский лопух. На выезде из города врос в землю ржавый остов автомобиля.

«Ничего этого не было, когда я пришла сюда! Только вот… когда это было?»

Инна закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Потом еще один. Это всегда помогало успокоиться, привести мысли в порядок.

Открыв глаза, она увидела по-прежнему стоящих рядом детей. Они смотрели на нее дружелюбно, с нескрываемым любопытством.

– Как вас зовут? – спросила Инна.

Судя по всему, дети не собирались таять, превращаясь в мираж.

– Ева, – назвалась девочка.

– Сева.

Инна впервые обратила внимание на то, что дети похожи.

– Мы двойняшки, – ответила на невысказанный вопрос Ева. – Это не то же самое, что близнецы.

– Вы живете поблизости? – спросила Инна, вспомнив, что где-то тут есть Новые Поляны.

Правда, Рашид говорил, что они довольно далеко от Старых. Может, родители приехали сюда за какой-то надобностью и привезли детей?

– Мы живем здесь, – чуть снисходительно проговорил Сева.

– Но здесь же…

«Нельзя жить», – хотела договорить Инна, но так ничего и не произнесла, потому что внезапно поняла, что дети кого-то ей напоминают.

Темноволосые, зеленоглазые, они были очень милые и хорошенькие, но вид их вдруг показался Инне зловещим, потому что они были похожи… похожи…

Нет, она не могла вспомнить.

Не могла разрешить себе вспоминать.

Ева и Сева смотрели выжидательно, не делая попытки приблизиться к ней. Инна дышала прерывисто, тяжело, как будто ей не хватало воздуха.

– Но здесь же так темно, – с трудом выговорила она.

– Тьма еще не наступила, – строго сказал Сева.

– Я не понимаю. Ничего не понимаю.

– Не волнуйся, – сочувственно сказала девочка. – Мы хотим помочь.

– Вы знаете Хранителя? То есть я, конечно, не представляю, почему она так себя называет… – принялась объяснять Инна, но Сева ее перебил:

– Знаем. И ты ее знаешь. – Мальчик улыбнулся. – Все знают Хранителя.

– Что это за…

Договорить Инна снова не сумела, потому что откуда-то справа вдруг донеслись громкие голоса. Только что стояла полная тишина, и вдруг ее разорвали вопли и крики. Звуки нарастали, становясь все явственнее, все отчетливее. Судя по всему, там была целая толпа народу!

– Бежим!

Все так же не разжимая рук, дети побежали на шум.

Инна, не отдавая себе отчета, что делает, бросилась за ними. Она старалась смотреть под ноги, потому что дороги как таковой не было, лишь узкая, едва заметная в траве тропка. На джинсы налепились колючки, но стряхивать их было некогда.

Дети бежали шустро, Инна старалась не отставать. Голоса приближались.

В этой части Старых Полян Инна в прошлый раз не была, так что местность была совершенно незнакомая. Вдоль одной стороны улицы тянулись одноэтажные частные дома, напротив стояли блочные двухэтажки.

Впереди показался перекресток, на котором уныло торчал разбитый светофор. Дети повернули влево, а Инна споткнулась обо что-то и подвернула ногу. Зашипев от боли, она замедлила шаг, но не остановилась, похромала дальше, боясь потерять детей из виду.

Добравшись до поворота, она увидела, что короткая улица, застроенная одноэтажными деревянными домами, которые затаились за покосившимися заборами, пуста. Детей впереди не было. Может, они успели убежать, а может, их не было вообще никогда.

Разумеется, были! Похожи… Они же были похожи…

Внезапно все вокруг снова стало меняться.

С каждым шагом Инна замечала, что на улице становится светлее. Чуть было не наступившая ночь начала сменяться белым днем, и когда Инна доковыляла-таки до конца небольшой улочки, солнце уже снова стояло высоко в небе, нещадно припекая растрескавшуюся на жаре землю. Обутые в кроссовки ноги ступали по пыльной, но широкой и ровной дороге.

Изменилось не только время суток. Инна очутилась на симпатичной деревенской улочке. Дома вдоль дороги вновь были целыми. Крепкие, с ровными заборами и палисадниками, утопавшими в зелени, они радовали глаз ухоженностью и аккуратностью. Забрехала собака, замычала корова. Народу вокруг не было, но безлюдье не удивляло: скорее всего, жители собрались там, куда спешила Инна.

Возбужденные голоса раздавались уже совсем рядом, хотя слов было не разобрать. Боль в ноге почти утихла, а может, Инна просто перестала замечать ее, слишком увлеченная происходившими переменами, которые она уже больше не пыталась анализировать – принимала как данность.

Улочка вывела Инну на большую площадь. Как она и думала, здесь было много народу: наверное, собрались все жители Старых Полян, включая женщин и детей.

Люди, одетые как экспонаты краеведческого музея… То, что никто не замечал возникшую откуда ни возьмись девушку… Постройки, словно сошедшие со страниц учебника истории… Отсутствие современных автомобилей…

Инна уже догадалась, что непостижимым, невероятным образом вновь оказалась в прошлом. А вот и знакомые персонажи – Егор Савич и товарищ Рокотов. Они стояли перед собравшимися, окруженные толпой, и громкий властный голос Рокотова заглушал рокот толпы:

– Говорю вам в последний раз, товарищи. Если вы и дальше будете саботировать стройку, пеняйте на себя. Партия уполномочила меня принимать решения на месте. И решение будет принято. Те из вас, кто будет выказывать неподчинение…

Толпа отхлынула от выступавшего и, словно челн на берег, вынесла вперед женщину. Она стояла перед Рокотовым, глядя прямо на него, спиной к Инне. Что-то в облике женщины показалось ей знакомым, и она подошла ближе, беспрепятственно минуя находящихся вокруг людей.

– На что вы пойдете, собираясь уничтожить нашу деревню? – спокойно спросила женщина.

Инна сразу же узнала этот голос и прибавила шагу, чтобы заглянуть говорившей в лицо. Еще немного, и девушка оказалась возле нее.

Вместо неопрятного платья на женщине были темная юбка и светлая блуза. Густые волосы гладко причесаны, забраны в тяжелый узел на затылке и прикрыты платком. Лицо выглядело моложе, а взгляд был прямой и твердый. Она смотрела на Рокотова без тени страха.

– А вы, гражданка, как я понимаю, главный провокатор? – громким свистящим шепотом проговорил Рокотов.

Это, видимо, должно было напугать женщину, но прозвучало театрально и потому смешно.

Она усмехнулась краем губ и ответила:

– Наша тут земля. Стройте где хотите – разве мало вам места? Только не здесь.

– Что за нахальство! – возмутился Егор Савич.

Пот лил с него ручьем, он то и дело доставал не первой свежести платок и промокал лоб. А вот Рокотову, казалось, жара была нипочем. Что его задевало, так это сопротивление толпы и невозмутимая уверенность наглой бабенки.

– Партия приняла решение – предприятие будет построено здесь! – Он ткнул пальцем себе под ноги. – На этом самом месте! Несогласных – к стенке.

Инна видела, что Рокотова трясет от бешенства. Он и непокорная жительница Старых Полян стояли друг против друга, скрестив взгляды, и ни один не отводил глаз.

– Никогда не будет по-вашему, – обронила она.

– Завтра начнутся строительные работы. Если будет замечена попытка саботажа, вас – лично вас! – будут судить и расстреляют.

Кто-то взял Инну за руку. Она вздрогнула и обернулась. Рядом стояла Ева, чуть поодаль – Сева. Люди вокруг не замечали их точно так же, как не замечали Инну.

– Куда вы подевались? – спросила она.

– Они все-таки убили Хранителя, – сказала Ева.

Дети синхронно вскинули руки и вытянули перед собой.

Инна повернулась туда, куда они указывали.

Площадь была совершенно пуста. Инна завертелась на месте, но временной пласт снова сместился: возле нее больше никого не было. Дети тоже исчезли.

Вместо дня снова наступили закатные сумерки. Разрушенные дома, словно закопанные в землю по самую крышу, густо-синие тени деревьев, трава по пояс.

На том месте, где только что стояли Рокотов и Егор Савич, находилось желтое приземистое одноэтажное здание, вытянутое в длину. Одно крыло его почернело, выгорело от пожара. Возле этого здания, раскинув руки, лежала женщина.

«Не ходи!» – пискнул внутренний голос.

Инна подошла к лежащей.

Хранитель – это, конечно, была она, только почему-то моложе, – смотрела в небо широко открытыми мертвыми глазами. Желтая узорчатая блузка была залита кровью, на груди и животе расцветали алые цветы. Синяя юбка задралась, бесстыдно обнажив белые полные ноги, и Инне захотелось одернуть ее. Но она не стала. Женщина умерла почти сто лет назад.

И тем не менее говорила с Инной – и здесь, и в Казани.

«Я – Хранитель!» – прозвучало в памяти.

И в тот же миг, едва вспомнив об этом, Инна услышала эти слова.

Покойница смотрела прямо на нее, а в следующее мгновение села, несмотря на жуткие раны. Платок свалился с головы, оставшись лежать на земле. Инна, будто примороженная этим взглядом, стояла и смотрела, хотя все внутри кричало: беги!

Женщина усмехнулась. Инна уже видела эту усмешку, когда она осмелилась спорить с Рокотовым.

– Убили меня, видишь? – Хранитель коснулась окровавленной груди. – Но я не умерла. Им не удалось сделать так, как они хотели. И ты вернулась.

Хранитель стала подниматься на ноги, одновременно протягивая руки к Инне. Кровь выплеснулась у нее изо рта, и это будто разрушило неведомое заклятие. Вновь обретя способность двигаться, Инна заметалась по улице. За спиной у нее было желтое здание, впереди – разрушенные дома и заросшая дорога. Инна хотела броситься туда, но жуткая покойница преграждала путь.

Нужно забежать в здание, попытаться закрыться там, а потом выбраться через другой вход или окно!

Приняв решение, Инна побежала к двери.

– Тебе не сбежать! Не надо прятаться! Ты не сможешь уйти!

«А я все-таки попробую!»

Глава 16

Оказавшись внутри, Инна попыталась закрыть за собой дверь, но в косяке что-то хрустнуло, треснуло, и дверь так и осталась едва притворенной.

Инна, пятясь, отошла вглубь.

Каждую секунду она ожидала, что восставший мертвец покажется в дверном проеме, но ничего не происходило. Не доносилось никаких звуков: Старые Поляны вновь погрузились в тишину.

Инна очутилась в узком длинном коридоре. Что это было за здание, она пока так и не поняла. С левой стороны даже сейчас, кажется, слабо тянуло гарью – там было выгоревшее крыло, поэтому Инна направилась в правую сторону.

Девушка шла, не включая фонарика на телефоне. Казалось, что в темноте безопаснее: так ее не будет видно снаружи.

Поскольку на улице еще не совсем стемнело, кое-что еще можно было различить. Помещение было пустое, лишенное мебели, но почему-то заваленное трухлявыми досками. Пахло сырой штукатуркой, мокрой землей, гниющим деревом, еще чем-то затхлым, неприятным. Идти приходилось медленно, осторожно переступая через завалы мусора.

Дойдя до конца коридора, Инна рискнула заглянуть в ближайшее окно.

Площадка перед зданием была хорошо видна – и абсолютно пустынна. Мертвячки не было, сгинула куда-то.

Переведя дыхание, Инна направилась к открытой двери.

Перед ней снова был коридор, на этот раз еще более длинный и узкий, по обе стороны располагались двери. Здесь не было окон, поэтому даже того скудного света, что проникал снаружи в предыдущий коридор, тут не было.

Инне пришлось зажечь фонарик, чтобы не упасть. Чуть впереди стоял разбитый письменный стол без ящиков, а над ним висело что-то вроде стенда или плаката.

Девушка подошла ближе и направила на него луч света. «КА… АТЬ ЖЕРТВОЙ КАР… ОРОВ» – было написано сверху.

«Как не стать жертвой карманных воров», – поняла Инна.

Ниже располагались картинки, дающие понять, как же именно.

Итак, это местное отделение полиции. Она хотела пойти дальше, как вдруг увидела, что в одном из кабинетов в самом конце коридора зажегся свет.

Инна прижалась спиной к стене. Что делать? Повернуть обратно? Но при мысли о том, что придется снова пробираться между досок к выходу, за которым – как знать? – может оказаться стоящая в ожидании Инны покойница, мурашки побежали по коже.

Но кто может быть впереди? Кто зажег свет в заброшенном здании?

Инна прислушалась. Кажется, говорили мужчина и женщина. Придется рискнуть и пойти, не стоять же тут вечно.

Инна погасила фонарик, тем более что светил он тускло: заряд на телефоне грозил вот-вот закончиться.

Идя на свет, она вспомнила, что догадалась прихватить с собой настоящий карманный фонарик.

«Вот же беспамятная – совсем забыла об этом, сажала и без того слабый заряд сотового», – корила себя Инна и вдруг услышала крик:

– Стой! Осторожно!

Она в панике шарахнулась назад. Голос был детский, принадлежал не то Еве, не то Севе.

Девушка оглянулась по сторонам, но детей не было. В горле пересохло, сердце колотилось, бешено разгоняя кровь по венам.

Спокойно, спокойно. Она опустила голову, пригляделась и увидела то, чего прежде не замечала (или чего тут не было секунду назад?). Впереди зиял провал. Сделай Инна еще шаг, провалилась бы в яму. Там было не очень глубоко, но ногу она могла повредить запросто.

– Спасибо, – прошептала Инна, и в памяти ясно встали два детских личика. Тонкие, бледные, зеленоглазые… Зеленоглазые!

Руки задрожали так сильно, что Инна едва удержала фонарик.

В кабинете все так же разговаривали, но Инна не слышала. Не слышала больше ничего, что происходило снаружи, потому что внутри все кричало.

«Это ведь твои дети – твои собственные!»

Эти глаза, эти темные, чуть вьющиеся у висков волосы… А родинка! Да ведь у девочки на подбородке точно такая родинка, как у нее самой!

«Дети. Мои мертвые дети, которые живут здесь, в заброшенном мертвом городе!»

Их ведь было двое. Мальчик и девочка. Никто не должен был узнать об этом, кроме самой Инны и врача. Она носила не одного ребенка, а двоих. И избавилась (гадкое, жестокое слово!) не от одного малыша, а от двух. Двойной грех, двойная боль.

А хуже всего то, что уже на столе, проваливаясь в медикаментозный дурман, Инна внезапно передумала.

Захотела встать, отказаться, сказать, что решила оставить детей, но тело подвело ее, мозг затуманился, и она смогла всего лишь застонать и пошевелить рукой. Последнее, что услышала, были успокаивающие слова врача:

– Тише, дорогая, все хорошо. Скоро все закончится.

Все и закончилось. Только она не сразу поняла это.

Игорь узнал случайно. Тайное, как гласит банальная истина, всегда становится явным, вот оно и стало. Инна забыла на столе свою медкарту, а Игорь нашел, заглянул туда и прочел.

Позже она думала, что подсознание сыграло с ней злую шутку. Наверное, Инна хотела, чтобы он узнал. Будучи не в состоянии в одиночку нести непосильный груз или даже желая понести наказание, она сделала все, чтобы Игорь обнаружил этот ужас.

– Ты знала? Знала, что их двое?

Инна могла бы солгать, но не стала.

В глазах Игоря появились боль и что-то, напоминающее брезгливый ужас. Появились, да так и остались навсегда. И каждый раз, глядя на него, она видела, что он боится ее жесткости и не может смириться с тем, что она посмела сделать.

– Почему вы здесь? – «Господи, так ведь не бывает! Так просто не может быть!» – Почему помогаете мне? Почему? Ведь я… – Она почувствовала, что не может дышать, как будто страшные слова встали поперек горла. – Я убила вас!

Детский голос, который ответил ей, прозвучал наяву, тихо, но отчетливо, хотя рядом никого не было:

– Я жива.

Инне показалось, что ей дали пощечину. Ударили наотмашь, со всей силы. Слезы брызнули из глаз, и она прижала ладони к лицу, завыла, как раненый зверь.

– Жива? Но как…

– Поймешь потом. Не плачь. Иди дальше. Ты должна узнать, – сказала Ева.

Повинуясь этому голосу, Инна, как заведенная, отняла ладони от лица и, двигаясь вплотную к стене, обошла провал посреди коридора. Голоса, которые до этого тонули в тумане ее собственных переживаний, теперь зазвучали четче.

– Точно заберешь заявление? Ты посмотри на себя – всю морду тебе раскурочил. Хоть о мальчишке подумай! А если он его прибьет?

Инна заглянула в кабинет, уже не опасаясь, что ее увидят.

В тесной прокуренной комнате, где помещались стол, шкаф, тумбочка да два стула, сидели двое – мужчина и женщина. На нем была несвежая белая рубашка, на ней – цветастое платье, которое болталось на тощей фигуре, как на вешалке.

Едва взглянув на женщину, Инна сразу узнала ее: это была продавщица из киоска – та самая «мышь». Только теперь неприметной она не была: на скуле переливался всеми цветами радуги здоровенный синяк.

– Упала сама, – бесцветным голосом проговорила женщина, видимо, не в первый уже раз.

– Как знаешь, Киселева, – с досадой бросил полицейский. Или милиционер? – Больше не приходи жаловаться, пока до смерти не убьет.

– Надо будет, и приду, – с неожиданной злостью проговорила Киселева, вставая со стула. – Работа у вас такая. И нету такого закона, чтобы у населения заявления не принимали.

– Много ты знаешь о законах! Тебе русским языком объясняют: инвалидом он тебя или ребенка однажды сделает! К гадалке не ходи! Молотит как сидорову козу, а ты что? В который уже раз: вызвала нас – забрала заявление, вызвала – забрала, и опять двадцать пять!

– Так ведь как без отца расти? Гарику-то? И куда мы денемся с ним?

Киселева все бубнила и бубнила, а Инна смотрела на нее во все глаза. Это, выходит, мать Гарика. Инна вспомнила, как глаза мальчика погрустнели, когда она поинтересовалась, где его мама.

– Какой у вас год? – вслух спросила Инна.

Ей, разумеется, не ответили, но она увидела настенный календарь. Если верить ему, то Киселева и страж порядка находились в 1997 году. На дворе был май, как и сейчас.

Инна прижала ладони к пылающим, как в лихорадке, щекам.

Бред, безумие. Но иного вывода она сделать не могла. По всему выходило, что в Старых Полянах каким-то образом сплелись три реальности, и Инну бросало из одного временного промежутка в другой.

То она находилась в 2019-м, когда от города остались одни развалины. Хотя это еще не факт, она ведь не успела обойти все Старые Поляны – возможно, кто-то из жителей по-прежнему обитает здесь. То попадала в тридцатые годы, то оказывалась в девяностых.

Судя по тому, что она сейчас перед собой видела, в прошлый свой приезд Инна очутилась именно в конце девяностых, когда Гарик и его слабовольная мамаша то и дело становились жертвами омерзительного мужика, которого язык не поворачивался назвать мужем и отцом.

Это было больше двадцати лет назад… Понять, почему она оказалась тогда именно в том времени, было пока невозможно. Инна развернулась и в упор посмотрела на Киселеву. Та подписала какую-то бумагу и собиралась выйти из кабинета, но задержалась в дверях.

– Что стало с тобой и твоим сыном? Ты позволила мужу убить его? Или он вырос и уехал отсюда?

«Мышь» вдруг повернулась в ее сторону, глядя прямо на Инну.

«Она видит меня!»

– В школу тебе надо.

– В школу? – переспросила Инна.

Киселева вдруг осклабилась щербатым ртом, в котором не хватало нескольких зубов. По лицу ее побежали трещины, оно стало сморщиваться, оплывать. Кожа чулком слезала с него, обнажая желтый череп. Глаза выкатились из глазниц и тут же сгорели, словно от жара, нос провалился. Изо рта, который открывался все шире, словно из подвала, неслись слова:

– В школу! В школу!

Инна завизжала от ужаса, отпрянув от фурии, и тут свет в комнате погас. Воцарилась тишина. Чудовище сгинуло.

Она кое-как открыла сумку и принялась рыться в ее недрах в поисках фонарика. Он закатился куда-то – хотя куда там катиться-то? – и не желал обнаруживаться. Наконец, когда девушка уже отчаялась его найти, фонарь сам собой лег в ее ладонь. Инна вытащила его из сумки и включила.

Комната была та же самая: вот стол, а вот и шкаф. Стулья, лишенные сидений, грудой валялись посреди комнаты. Все было сломанное, сгнившее, разрушенное. Инна направила луч света на то место, где только что видела календарь.

1999-й. Весь мир был на пороге старта нового тысячелетия. А Старые Поляны доживали свои дни. Судя по всему, именно в 1999-м люди навсегда покинули это место. По крайней мере, представители органов власти – точно. Некому стало вешать на стену календари, обновляя их ежегодно.

И только Инну зачем-то потянуло сюда.

«Ты должна узнать», – сказала Ева.

«В школу!» – прокаркало чудище, когда-то бывшее забитой Киселевой.

Инна поправила сумку и облизнула губы. Пить снова хотелось, но жажда была терпимой. Она выставила перед собой руку с зажженным фонарем и двинулась вперед.

Возле школы Инна однажды уже побывала – теперь нужно заглянуть внутрь.