Текст книги "Бриллиантовый берег"

Глава седьмая

Поначалу Интернет мало чем помог Катарине, разве что предоставил общие сведения. В Сети нашлись сотни фотографий здания при свете солнца и в россыпи ночных огней; летом, в разгар сезона, и зимой. Синее море, белые стены, собственный пляж и прогулочные катера, каскады цветов, изумрудная зелень, сияющие улыбки довольных гостей – этого было в избытке.

Отель «Бриллиантовый берег» имел не столь уж давнюю историю.

Мистически настроенный человек, склонный верить в потустороннее, сразу стал бы думать, что прежде на этом месте было одно из так называемых дурных мест: разоренное кладбище, оскверненная церковь, здание, где умерло множество людей, психиатрическая больница, где проводились опыты над беззащитными пациентами… Разве не этому учит нас хоррор-индустрия – романы и фильмы ужасов?

Но в данном случае поклонника жанра ожидало бы разочарование. Кусок берега Адриатического моря, на котором стоял отель, ничем примечателен не был. Расположено здание, что называется, на первой линии; прежде, во времена Югославии, здесь тоже находилась гостиница. Что было до нее, непонятно, скорее всего, обычные дома.

Гостиница существовала много десятилетий, в девяностые закрылась. Здание пустовало, пока пятнадцать лет назад бизнесмен по фамилии Авдич не решил дать отелю новую жизнь. Однако что-то пошло не так. То ли средств не хватало, то ли была другая причина, но в итоге, после нескольких лет мучений, Авдич сам был не рад, что взвалил на себя такую ношу, и, будучи на грани разорения, охотно, за бесценок продал отель, получивший уже название «Бриллиантовый берег», нынешнему владельцу.

С фотографий на Катарину смотрел чрезвычайно привлекательный молодой мужчина, внешне немного напоминающий актера Хью Джекмана. Звали красавца Филипом Бегичем, было ему тридцать четыре года. К этому времени Филип сумел добиться значительных успехов, управляя одним из самых престижных отелей в Неуме. У него была обаятельная улыбка, голливудская стать и прелестная жена по имени Ольга.

Невзирая на сладкую, радужную картинку, назвать Филипа баловнем судьбы было сложно. То есть жизненный старт превосходен: Филип и его брат-близнец Богдан родились в богатой семье, жили и учились в Сараево.

Отец возглавлял большую строительную компанию, он и выделил сыну средства на покупку отеля. Филип говорил в интервью, что всегда мечтал о таком бизнесе, получив соответствующее образование и пройдя стажировку в Париже.

Второй брат, Богдан, был от всего этого бесконечно далек. В отличие от практичного Филипа, стал художником, но тоже весьма успешным. Его полотна выставлялись (и хорошо продавались) не только в Сараево и других городах Боснии и Герцеговины, но и за рубежом: в Белграде, Праге, Берлине. Впереди маячили и другие престижные выставки, Богдан собирался открыть галерею, когда произошло ужасное несчастье.

Катарина припоминала: о кошмарном случае трубили все газеты. Произошла автомобильная авария, в которой погибли восемь человек, десятки получили ранения. Пять машин разбились в лепешку, и в одной из них были Бегичи – мать, отец и Богдан.

Родители погибли на месте, из машины удалось извлечь лишь фрагменты их тел. Богдан выжил, но многие, наверное, предпочли бы смерть такой жизни.

Богдан Бегич находился в коме, врачи говорили, если он и выживет, то навсегда останется инвалидом. Не сможет ходить, разговаривать, не говоря о том, чтобы вернуться к прежней жизни, продолжать писать картины.

Однако прогнозы врачей оказались преждевременными. И на этом месте в каждой статье начинались оды силе человеческого духа и братской любви.

Надо сказать, семья Бегичей была хорошая, дружная: дети и родители были привязаны друг к другу, братья с детства невероятно близки. Смерть родителей подкосила Филипа, потерять еще и Богдана он не мог, тогда жизнь утратила бы всякий смысл.

Филип стал за него бороться. Не позволил отключить искусственно поддерживающую жизнь Богдана аппаратуру, пригласил лучших мировых специалистов, благо что семья могла себе это позволить финансово.

Были приложены неимоверные усилия (и вложены колоссальные деньги), но в итоге Богдан вышел из комы, а после сумел восстановиться, посрамив докторов, которые пророчили ему инвалидность. С той поры братья жили в Неуме, и в интервью, которое вышло в прошлом году, Богдан заявил, что возвращается к творческой работе.

Катарина с любопытством рассматривала совместные снимки братьев. Близнецы не были похожи, как две горошины в стручке. Жизненные тяготы повлияли на них, испытания оставили разные следы на некогда одинаковых лицах.

Богдан носил очки и бородку, придававшую ему несколько богемный вид. Лицо было более бледным и худым, а тело не таким мускулистым, как у Филипа. В глазах, даже если он улыбался, таилась скрытая грусть. Страдания, выпавшие на его долю, не могли не оставить отпечатка, этот человек казался Катарине одухотворенным, даже возвышенным. Она чувствовала симпатию к обоим братьям, не сдавшимся перед трудностями, но особенно – к Богдану.

«Смотри не влюбись», – сказала она себе.

Катарина встала, чтобы сварить кофе, не переставая размышлять о Бегичах. Она росла одна, и прочитала где-то, что такие дети привыкают быть в одиночестве, это их естественное состояние, поэтому оно и не бьет по ним так, как по тем, кто рос в обществе сестер и братьев.

Правда ли это? Катарине было хорошо наедине с собой, не скучно и не тягостно. Однако после того, как в ее жизни огненной кометой промелькнул Алекс (появился, чтобы исчезнуть), в сердце Катарины образовалась дыра.

Как банально звучит! Но прописные истины удивительно точны. Яма на месте любви, выполотой из сердечной почвы, была черна и бездонна, Катарина ничем не могла ее заполнить.

Когда тебя отвергли, отбросили прочь за ненадобностью, уже и не важно, есть у тебя братья и сестры или нет, привыкла ты проводить время одна или рядом с кем-то. Привычка к одиночеству не помогала пережить боль. Наоборот, будь у нее такой брат, как Филип, она легче перенесла бы свои невзгоды; не чувствовала бы, что в целом мире нет никого, кому она по-настоящему нужна.

Катарина вернулась к ноутбуку и снова принялась открывать одну ссылку за другой. Они были однотипными: рекламные статьи, отзывы туристов перемежались с информацией о Бегичах, аварии, строительной компании, которую Филип и Богдан, вступив в наследство, продали, сосредоточившись на гостиничном бизнесе.

Было еще короткое упоминание о суициде, смерти мужчины. Похоже, дело постарались замять. Молодая женщина уже хотела прекратить поиски, но наткнулась на небольшую заметку, которая не имела прямого отношения к «Бриллиантовому берегу». Название отеля упоминалось вскользь, новостная заметка была криминального характера.

Случай кошмарный: женщина сорока четырех лет убила свою семью. Отравила семнадцатилетнюю дочь, мужа и его престарелую мать, подмешав яд в праздничный торт, испеченный в честь очередного юбилея супружеской жизни. После того как на ее глазах скончались один за другим все близкие, женщина приняла яд сама.

Произошло это в маленьком городке, где и кражи-то были крайне редки, а преступлений такого масштаба и вовсе припомнить невозможно. Семья была обычная: ни конфликтов, ни скандалов. Супруги держали небольшой магазинчик хозяйственных товаров, дочь собиралась стать медсестрой, мать мужа была на пенсии, приехала к старшему сыну погостить на недельку. Ни двойного дна, ни финансовых проблем, ни сколько-нибудь понятной причины такого зверства.

«Бриллиантовый берег» упоминался в контексте того, что за две недели до случившегося семейство (за исключением свекрови) отдыхало в отеле. Издание приводило это в качестве подтверждения спокойной, предсказуемой жизни: нормальный достаток, совместные поездки, тихий семейный отдых. Единственным, что выбивалось из благостной картины (не считая, разумеется, убийства), была записка, написанная обезумевшей женщиной. Экспертиза подтворила, что написала ее она, а значилась там лишь одна фраза: «Он говорит, иначе нельзя».

Кто «он», следствие не установило. Да и не заморачивалось особо: все предельно ясно, нет резона разбираться, что втемяшилось в голову психически нездоровой женщине.

Однако если знать, что случилось с Сарой, картина представала в ином свете. Две адекватные, нормальные женщины без видимых причин слетают с катушек, пожив перед этим в отеле «Бриллиантовой берег».

Как знать, возможно, аналогичных случаев намного больше. О втором-то Катарина узнала лишь потому, что автор статьи счел нужным упомянуть о поездке на море. Сколько было других подобных происшествий, неизвестно. Вдруг это серия преступлений, которые никто не связал в единую цепь?

«А ты, значит, свяжешь?» – скептически поинтересовался внутренний голос.

– А почему нет? – сердито проговорила вслух Катарина. Как и многие одиноко живущие люди, она привыкла говорить сама с собою.

Дело приобретало серьезный оборот, более масштабный, чем можно было представить. Перспектива разгадать загадку, выдать материал-бомбу, реализовать мечту стать расследователем приобретала все более отчетливые очертания.

«Это авантюра», – продолжал сопротивляться голос.

– Миа просила, изначально идея не моя, – произнесла Катарина. – А если я смогу помочь семье и (что скрывать) себе? Кому от этого хуже?

На работе ничего срочного, только два невыполненных заказа. Она разберется с ними в ближайшие дни, а за новые браться не будет.

Вполне можно отправиться в Неум, поселиться в «Бриллиантовом береге», взглянуть на ситуацию изнутри. Предположений, кто стоит за смертями людей, что происходит в отеле (и происходит ли, или это лишь совпадения), Катарина старалась не строить. Незачем программировать себя на определенные выводы; реагировать нужно на месте, по обстоятельствам.

Пять дней спустя Катарина ехала в Неум: ее ждал номер в отеле «Бриллиантовый берег». Хотела поселиться в более дешевом, но такие были заняты до конца сентября. Миа, узнав, отмела все возражения Катарины, забронировала для падчерицы комфортный номер с большим балконом и видом на море, пополнила ее банковский счет.

– Это деньги твоего отца! Ты помогаешь нам всем узнать правду о смерти Сары, прекрати сопротивляться и отказываться.

– Я могу и не узнать ничего полезного.

– Значит, просто отдохнешь, – отрезала Миа. – Но, если тебе так больше нравится, считай, что я наняла тебя на работу и плачу зарплату.

Перед отъездом они встретились в кафе на Господской улице (официально главная пешеходная улица Баня Луки носит имя народного героя Югославии Веселина Маслеши, но в народе с конца 19-го века прижилось это название – прим. автора). Кругом были толпы людей: на Господской всегда людно, словно жители и гости города разом решили собраться здесь – прогуляться, пройтись по многочисленным магазинчикам, поесть сладостей и выпить кофе.

Глядя на горожан и туристов, Катарина подумала на мгновение, что не стоит ей уезжать. Она может никогда больше сюда не вернуться.

«Что если я в последний раз вижу любимые места?»

– Волнуешься? – проницательно спросила Миа.

– Немного.

– Знаешь, мне подумалось, это ошибка – просить тебя ввязываться, ехать туда. Я не имела права, ведь если с тобой что-то…

Катарина не дала ей закончить фразу.

– Со мной все будет хорошо. Ты сама сказала: отдохну, в море накупаюсь. А иначе не выбралась бы.

Миа немного расслабилась, улыбнулась. Они заговорили о том, как будут созваниваться, что Миа станет говорить, если отец спросит о Катарине.

Мирно беседовали, но Катарина то и дело возвращалась к мысли о том, что судьба ее с этого момента сделала крутой вираж, который может оказаться роковым. «Бриллиантовый берег» представлялся чудовищем, поджидающим за ближайшим поворотом, и она добровольно, по глупости собиралась подергать хищника за усы, залезть к нему пасть.

Стоило ли так рисковать?

Но менять что-либо было уже поздно.

Часть вторая. Катарина

Глава первая

Выход к морю у Боснии и Герцеговины есть, но смотрит страна на Адриатику словно бы одним глазком. «Глазок» этот – чудесный, сказочный Неум. Городок-раковина, думалось Катарине, когда она, подъезжая, смотрела на Неум сверху вниз, с горного склона на кобальтовую синь моря.

Горы спускались, подходили к воде вплотную, тем самым защищая город от сильного ветра. Неумский залив, на берегу которого стоит Неум, за редким исключением, всегда спокоен: ни высоких волн, ни грозных штормов, а вода прозрачная, хрустально-чистая.

С двух сторон стиснутый Хорватией (справа и слева – граничные переходы в эту страну), Неум тянется вдоль береговой линии километров на десять, плюс еще пятнадцать километров – гористый полуостров Клек.

В прежние времена, еще не так давно, добраться до Неума было непросто, головокружительный серпантин комфортным не назовешь, но теперь к городу ведет новая дорога, едешь и радуешься.

Неум и сам-то вырос и расцвел сравнительно недавно, процесс роста идет полным ходом. На протяжении веков это было непримечательное местечко, малюсенькое поселение на берегу Адриатического моря.

Лишь во времена Югославии, в середине прошлого века Неум стал превращаться в город-курорт, приосанился, расправил плечи. Один за другим появлялись отели, пансионаты и гостиницы, шикарные виллы и гостевые дома, дорогие рестораны и скромные кафе, большие магазины и уютные лавочки.

Катарина добралась до Неума за шесть часов. Можно было быстрее, но она не спешила. То и дело останавливалась, пила кофе, любовалась видами. Жизнь кругом кипела: купающиеся в зелени деревни и поселки, нарядные дома в цветах, поля, сады, невероятные горные пейзажи. Катарина любила дороги, путешествия. В пути хорошо думалось, мысли в голове прояснялись, но сейчас она растягивала время поездки по другой причине.

Почти неосознанно тормозила свое продвижение, сбрасывала скорость до минимума, делала остановки, не решаясь признаться себе, насколько сильно тревожит, пугает ее конечная цель. Не удавалось избавиться от мысли, что ни к чему хорошему затея с расследованием не приведет.

Вместе с тем Катарина чувствовала радость встречи: невозможно не испытывать восторг, когда смотришь на море после разлуки. Она обожала эти края – самые теплые в ее любимой южной стране. Все здесь лучится светом, море переливается золотом и перламутром, согревает душу… Даже если ее вороньим крылом накрыл мрак.

Подъезжая к «Бриллиантовому берегу», Катарина чувствовала раздвоенность, полнейший раздрай: умиротворение, покой, небесная красота здешних мест соседствовали с жутковатой тайной, которую таил в себе отель.

Или не таил. Миа надумала всякого, а Катарина повелась, принялась искать секреты там, где были обычные совпадения.

«Бриллиантовый берег» не отличался живописной, затейливой архитектурой. Особой статью, свойственной старинным постройкам, тоже не обладал, поскольку возведен был относительно недавно. Собственно, исторических зданий в городе в общем-то и не имелось (в отличие от континентальной части общины Неум, богатой бессчетными памятниками древности). Нельзя было назвать здание отеля и стильным или претендующим на утонченность. Будь «Бриллиантовый берег» женщиной, можно было бы сказать: «Не красавица, но ухоженная, следит за собой и держится с достоинством».

Обветшавшее, оставшееся со времен коммунистической Югославии здание тщательно облагородили, осовременили, обставили функциональной, но изысканной мебелью.

Три этажа, не считая цокольного, белые стены, балконы, широкая лестница, великолепный холл, собственный пляж. Толстые ковровые покрытия, зелень, свежие букеты, пышные клумбы, улыбчивый персонал. Продуманность мелочей, безупречная чистота, удачные цветовые решения в интерьере – жемчужная белизна, благородное серебро, яркая бирюза.

Все это наводило на мысли об основательности, солидности, репутации, которую берегут. Здесь хотелось остановиться, и Катарина, оказавшись внутри, подходя к стойке регистрации, устыдилась, что не отдыхать приехала, а шпионить, искать компромат.

Девушка за стойкой – милая, красивая ровно настолько, чтобы не вызывать в приезжающих дамах чувство зависти и собственной неполноценности – проверила бронь Катарины.

– Я заполнила все данные, вот ваш электронный ключ, – улыбнулась она. – Осталась небольшая формальность.

Вместе с ключом девушка положила на стойку буклет, на обложке которого красовалась фотография «Бриллиантового берега» и надпись: «Вы приезжаете как гости, а уедете нашими добрыми друзьями! Мы обещаем: вам захочется вернуться!»

По всей видимости, не всегда так бывает, подумалось Катарине.

– Что это? – спросила она, пролистнув буклет.

Плотная белая бумага, глянцевые снимки, перемежавшиеся текстом.

– Здесь все о нашем отеле: план-схема помещений, внутренний распорядок, часы работы кафе-бара, ресторана, оздоровительного комплекса, телефоны персонала, которые могут вам понадобиться, и много другой полезной и важной информации.

– Надо же, здорово! – восхитилась Катарина.

Текст был набран, кроме местного, еще на английском, немецком и китайском языках.

– Мы стараемся, чтобы ваш отдых была максимально комфортным и запоминающимся! – Администратор ухитрилась произнести заученную, явно повторенную сотни раз фразу совершенно естественно, так, словно она только что пришла ей в голову. – На первой странице уже указаны основные сведения о вас: имя и фамилия, номер, где вы будете жить, даты брони. А в конце вам нужно поставить подпись с расшифровкой. Расписываясь, вы соглашаетесь с нашими правилами: не шуметь после установленного времени, возместить порчу имущества, не грубить персоналу и так далее, там все указано.

Катарина, перелистнув страницы, бегло просмотрела фотографии, вскользь прочла свод правил, на которые девушка указала наманикюренным ноготком. Там не содержалось ничего необычного, и Катарина поставила подпись.

– Буклет будет находиться у вас, а перед выездом вы сдадите его вместе с ключом. Пожалуйста, не теряйте буклет. Тем, кто сдает его в целости и сохранности, отель предоставляет пятипроцентную скидку на следующее бронирование.

– Чудно! – искренне проговорила Катарина.

– Да, – согласилась девушка. – Использованные буклеты, каталоги утилизируются, это соответствует современным экологическим требованиям, а клиенты, оказывающие нам содействие в этом, поощряются!

– Знаю, так делают многие сети магазинов, аптек, – рассеянно произнесла Катарина, думая, что в отеле трудится профессиональный маркетолог. Вся нужная информация собрана в одном месте, еще и наглядно, с фотографиями, не нужно бегать и искать. Желание же вырвать страницы, выбросить буклет, а потом лезть к персоналу с вопросами снимается возможностью получить скидку.

Номер Катарины находился на втором этаже. Вещей у нее с собой было немного, так что от помощи донести чемодан молодая женщина отказалась.

Двери лифта открылись, из кабины выехал парнишка лет шестнадцати в инвалидном кресле. Не сам выехал – его выкатил оттуда бровастый смугловатый здоровяк с добродушным лицом. Мальчик выглядел его полной противоположностью: болезненного вида, худенький, с тонким, узким лицом и белой, как папиросная бумага, кожей.

Голова парнишки была слегка запрокинута, поза – немного неловкая, как будто он не вполне владел своим телом. Впрочем, почему «как будто»? У него, судя по всему, тяжелая форма детского церебрального паралича.

Катарина хотела отвернуться, смутившись, что слишком долго глядит на юношу, а потом поймала его взгляд и увидела, что он тоже на нее смотрит. Не просто смотрит – приглядывается, и то, что видит, его озадачивает.

Взор был неожиданно цепкий, острый. Допустив эту мысль, Катарина разозлилась на себя: отчего же неожиданно?! Почему человеку, который отличается от нас, мы чаще всего отказываем в способности думать и чувствовать так же, как мы сами?

Несколько лет назад Катарина писала большую статью о людях с ограниченными возможностями, в частности, с ДЦП, и сама же проговаривала в ней важнейший тезис: если человек с ДЦП смотрит в одну точку, если не способен говорить, реагировать так, как обычно реагируют люди, это отнюдь не означает, что он лишен возможности ясно мыслить и в полной мере оценивать действительность.

Взгляд мальчика был живым, принадлежал умному человеку, чей разум заточен в клетке немощного, увечного тела. Катарине стало стыдно за некстати проявившееся поначалу высокомерие, за пришедшую следом снисходительную жалость. До чего же, должно быть, ранили юношу глупые курицы, застывающие в удивлении, не умеющие скрыть любопытства, прячущие глаза, сочувствующие, но привносящие в свое сочувствие оттенок брезгливости.

Паренек и его сопровождающий уже были в холле, двери лифта закрылись за Катариной. Молодая женщина подумала, что, доведись ей снова увидеть мальчика, она повела бы себя иначе.

Номер был светлый и просторный, размером не уступавший квартире Катарины. Здесь имелись две комнаты: гостиная и спальня, а также ванная и балкон. Катарина вышла туда, залюбовалась морским пейзажем. Смотреть на него можно бесконечно, даже если это залив, а не открытое море.

Катарина еще ни разу не жила так близко к воде. Прежде на курортах ее всегда отделяли от моря улицы, машины, дома, крыши зданий, деревья. А здесь все было иначе, волшебно: ничего между нею и большой водой. Вышла на балкон или глянула в окно – и вот оно, море. Свежий, солоноватый запах, шепот волн, блеск лучей на водной поверхности.

С трудом оторвавшись от созерцания, Катарина опустила глаза и на небольшом пятачке неподалеку от берега снова увидела юношу в коляске и мужчину, который ему помогал. Мальчик смотрел на воду, его помощник уселся на лавку и уткнулся в телефон. Катарина понаблюдала за ними еще минутку и ушла в комнату.

К вечеру, разложив вещи, отдохнув и приняв душ с дороги, она сходила на пляж. Вода оказалась теплее, чем ожидала Катарина, и плавала она долго, с сожалением выбравшись на берег только потому, что проголодалась.

Питаться можно было как в ресторане или кафе отеля, так и вне его, в одном из бесчисленных заведений Неума. Катарина решила, что сегодня ей точно никуда больше не хочется, и отправилась на ужин в ресторан отеля.

Ночная жизнь потихоньку вступала в свои права. Слышались музыка и смех, кто-то старательно выводил слова песни в караоке, но все же особенно шумным Неум назвать нельзя, любители отвязного отдыха едут не сюда, так что Катарина не боялась, что шум помешает спать.

«Вообще-то, дорогая, ты не нежиться в кроватке приехала!»

Общая атмосфера покоя действовала расслабляюще, Катарина порой забывала и о своих недавних страхах, и о планах. Миа звонила, спрашивала, как она устроилась. Отвечая ей, Катарина чувствовала угрызения совести: она ведь еще ничего и не попыталась узнать!

«Бриллиантовый берег» предлагал разнообразную еду на любой вкус по приемлемым ценам. Так было сказано в буклете, и это оказалось правдой.

Катарина облюбовала столик в центре зала (предпочла бы у окошка или возле стены, но те столы были уже заняты), заказала от души, плюнув на заботу о фигуре. Пока ела, скользила взглядом по лицам соседей. Большинство из них, очевидно, постояльцы «Бриллиантового берега», хотя есть и залетные, ресторан открыт для всех.

Замечали они что-то странное? Был ли кто-то из них знаком с Сарой?

Возле окна пировала компания молодых людей и девушек. Они говорили по-немецки, то и дело смеялись и поднимали бокалы.

Справа от Катарины сидел тучный мужчина средних лет, который ел жадно, словно боялся, что еды не хватит, он не успеет съесть, официант унесет его тарелку.

Слева миловалась, не обращая внимания на окружающих, молодая пара. Кажется, они были молодоженами: то он, то она поминутно прикасались к обручальным кольцам, еще не привыкнув, что они находятся на пальцах.

Ближе всех к Катарине сидела подтянутая эффектная женщина лет тридцати пяти – сорока на вид (хотя на самом деле ей наверняка лет на десять больше). Очевидно, она вела неравную борьбу с возрастом, и в жерло этой войны были брошены немалые финансовые средства. Пухлые губы, высокие скулы, кошачий разрез глаз, роскошные волосы и не менее роскошный бюст, фарфоровая улыбка, отшлифованная кожа…

Будь здесь Хелена, фыркнула бы и закатила глаза. Катарина поймала себя на мысли, что и сама еле-еле удержалась. Хочется же некоторым превращаться в силиконовых кукол без возраста и индивидуальности!

Впрочем, это не ее дело.

Юноши-инвалида в зале не было.

Вернувшись к себе, Катарина почувствовала, что еле держится на ногах от усталости. Засыпая, она попыталась составить план действий, решить, что делать завтра, но не успела, провалившись в сон.

Среди ночи Катарина проснулась: стало прохладно, и она натянула на себя сброшенное с вечера одеяло. Поворачиваясь на бок, боковым зрением заметила движение. Ей показалось, кто-то прошел мимо открытой двери спальни. Катарина приподнялась на локте, вглядываясь в темноту, но так ничего больше и не увидела.

В номере повисла сонная тишина, ночь была безветренной и лунной. Плеск волн успокаивал, и Катарина решила, что ей показалось. Лень было включать свет, вставать, проверять. Едва прикоснувшись к подушке, она заснула снова, поутру и не вспомнив об этом эпизоде.

Между тем Катарина ошиблась.

В номере находился еще кто-то, кроме нее.

Ночной гость некоторое время глядел на спящую женщину, потом быстро пересек комнату, вышел на балкон, постоял несколько секунд и, перемахнув через перила, упал вниз, на выложенный плиткой двор отеля «Бриллиантовый берег».