Текст книги "Творцы грядущего"

Алекс Бонд
Творцы грядущего

© Пер. А. Лидин, 2009

© ТЕРРА – Книжный клуб, 2009

© Северо-Запад, 2009

Часть первая

Глава 1. О чем спорил дядя Эдуард

– Вот вам будущий инженер, – с этими словами дядя Эдуард передал своему другу доктору Джеймсу Гальдани Мак-Грегору школьное свидетельство. – Очень хорошо по физике, очень хорошо по математике. Мальчик когда-нибудь составит себе имя. Осенью я его отправлю в высшую школу, там он начнет свое техническое образование.

Доктор Мак-Грегор отнесся к свидетельству критически.

– Слабовато по многим предметам, должен я сказать. Неважная отметка по-немецки, только «удовлетворительно» по-латыни.

– Языки ему никогда не давались.

– Так всегда у той молодежи, которой не приходится думать о заработках. В тех предметах, которые им даются легко, они могут достигать больших успехов, а трудные для себя вещи им лень преодолеть. Да, мне в молодости приходилось серьезно работать на каникулах, чтобы добыть себе возможность учиться. И чем я только ни занимался. Могу сказать, мои доходы не дались мне даром, я их приобрел собственным потом. Это большая ошибка, что своего племянника вы оставляете бездельничать на каникулах в деревне.

– Но вы же знаете, чем он там занимался: проводил небольшие дороги и улицы, строил мосты, измерял местность, устраивал насыпи, производил всякого рода постройки.

– Игрушки, все это одни игрушки, – нетерпеливо прерывает его Мак-Грегор. – Все это охотно проделывают и другие мальчишки, а попробуйте дать им настоящую работу – никакого толку. В школе они получают хорошие отметки по математике, а перейдут в высшей школе к более трудным областям высшей математики, алгебры и геометрии, и для них математика уже не доставляет удовольствия, она им трудна, они наиболее слабые студенты на курсе. Уверяю вас, я знаю эту публику. Дети – неблагодарные существа. Сделать из них людей можно, но только направляя их железной волей и с ранних лет знакомя с суровыми сторонами жизни. Когда им придется пробиваться на свой страх через тернии, тогда они сумеют оградить себя от шипов и колючек. Современная молодежь не имеет никакого представления о цене денег; разве понимают они, как трудно заработать даже один доллар? Каждый сбереженный грош я тратил в молодости на покупку книг. И как же ценил я эти книги! Часы за часами корпел я над ними со свечкой на своем чердаке, когда весь мой организм после напряженной дневной работы настойчиво требовал отдыха. Да, я знал цену доллара. Ну, а ваш племянник, готов держать пари на тысячу долларов, – очутись он в Нью-Йорке с десятью долларами в кармане, он все спустит в Кони-Айленд[1]1
  Увеселительный парк в Нью-Йорке.


[Закрыть].

Дяде Эдуарду были не в диковинку жестковатые рассуждения его сотрудника.

– Я нахожу ваши взгляды на воспитание несколько упрощенными, – ответил он. – Может быть, они годятся для многих мальчиков, но я никогда не соглашусь с тем, что все ребята скроены на один лад. Мне кажется, в каждом из них столько своеобразия, как, скажем, в болезнях разного рода; всякая болезнь излечивается своим способом. Билла я знаю, как своего собственного ребенка; недаром я заменял ему отца с шестилетнего возраста после смерти его родителей. Пари с вами я держать не стану, забавляться бессмысленным швырянием тысячами долларов мне не придет и в голову. Но мальчика я хочу испытать. Я дам ему тысячу долларов с тем, чтобы он тратил их, как ему вздумается, и тогда мы посмотрим, что он предпримет.

– Как? – закричал доктор Мак-Грегор. – Мальчишке тысячу долларов! Да вы погубите его.

– О, нет, – возразил дядя Эдуард, – я знаю Билла. Он не истратит опрометчиво ни гроша. А если он не таков, каким я его считаю, тем лучше для меня, если я буду осведомлен об этом как можно раньше. Тогда я его устрою куда-нибудь на работу и сберегу деньги, предназначенные мной на его обучение в высшей школе.

– Ну, если вы ему дадите деньги с соответствующим предупреждением, разумеется, он поостережется все промотать.

– Он получит деньги без всяких условий и без всякого контроля. Сам я проведу все лето за границей. Единственное, что я ему предложу – взять с собой своего друга Джима – они почти неразлучны – и отправиться знакомиться с Нью-Йорком. Да, и еще одно – вести дневник.

– Знакомиться с Нью-Йорком, – засмеялся доктор Мак-Грегор. – Ну, это он сумеет!

Глава 2. Первый вечер в городе

Разумеется, ни я, ни Билл ничего не знали об этом споре. Но вот Билл получает письмо, в котором его уведомляют, что в Грэхэмском банке для него лежит тысяча долларов, и он может ими воспользоваться для совместной со мной поездки в Нью-Йорк. Единственное условие, поставленное ему автором письма – по возвращении домой осенью дать подробный письменный отчет о проведенных каникулах.

На следующий день я получаю письмо от Билла.

«Слушай-ка, Джим! Не хочешь ли поехать со мной на лето в Нью-Йорк? Там мы будем совершенно одни и осмотрим все, что пожелаем. Дядя Эдуард прислал на эту поездку тысячу долларов. Славно проведем время. Хочешь ехать?».

Еще бы не хотеть! Мне на своем веку довелось только денек провести в Нью-Йорке. Билл был там уже несколько раз, и потому роль руководителя пала на него. В более отдаленной, не слишком дорогой части города им заранее была заготовлена для нас комната за 6 долларов в неделю и обед для каждого из нас по пять долларов. Шестнадцать долларов в неделю! Чересчур, пожалуй, шикарно, но, по мнению Билла, устроиться дешевле невозможно.

Часов в шесть вечера мы приехали на нашу квартиру и, прежде всего, отправились ужинать. Мне сначала было не по себе среди посторонней публики, а потом вижу, никто не обращает на меня ни малейшего внимания, приободрился и принялся за обе щеки уплетать немудреную еду. А Билл ни на минуту не растерялся, весело болтая о чем-то с маленькой старушкой на конце стола.

Потом мы вернулись в комнату, куда был уже доставлен наш багаж. Занимались распаковкой вещей, пока не стемнело, а затем пошли осматривать город при вечернем освещении.

Мы еще не успели отойти далеко, как вдруг в уличный шум ворвался пронзительный звук пожарного рожка; бешеным галопом, при свете факелов, промчалась пожарная команда и скрылась за углом. Для нас это было то же самое, что красная тряпка для быка; противостоять искушению мы не в силах и бросаемся вслед за пожарными. Но они скоро скрылись из глаз. Одна за другой нас перегоняют повозки с топорами и лестницами, с пожарной трубой и рукавами; вслед за ними вторая команда. Мы бежим уже с полкилометра, а мимо нас все еще несутся пожарные повозки.

– Где же горит? – задыхался Билл. – Нигде не видно огня. Верно, где-нибудь далеко.

– А наплевать! Будь он хоть за десять миль, я туда добегу.

Несемся дальше, и вот мы уже у городского парка, километра за три от нашего дома. Ни одного пожарного насоса мы не видим, и только по звукам рожка, которые доносятся время от времени до нас, мы можем судить, что пожар недалеко. Еще несколько кварталов и, наконец, мы настигаем первую машину, изрыгающую целые облака дыма и пара, от которых не видно света уличных фонарей. Машины и снаряды, предназначенные для пожаротушения, расставлены по всем улицам, их двадцать или тридцать, все они выпускают в воздух тучи черной копоти и сажи. Время от времени они подзывают к себе пронзительными звуками рожков подводы с топливом.

Но отчего не видно огня? Мы спускаемся вдоль улицы, следуя по направлению пожарного рукава. Улочка такая узкая, что два экипажа вряд ли смогли бы разъехаться. Сквозь облака дыма я вижу с обеих сторон стены высоких зданий, почти соприкасающихся наверху. Полицейский задерживает нас на конце улочки и отсылает назад; бежим до нового квартала – та же участь. Лишь с третьей попытки удается нам добраться до такого места, откуда виден пожар. Там уже собралась большая толпа любопытных. Пламени, собственно, не видно, только дым, целые столбы его, которые временами освещает луч прожектора, направляя движения пожарных. Горит здание этажей в восемь. Громадное зарево внезапно прорывается наружу, кажется, будто огонь издевается над усилиями его затушить. Красивое зрелище! То тут, то там видны бегающие тени пожарных; одни носятся с топорами, трое пыхтят над извивающейся змеей кишкой, едва ли будучи в силах справиться с ней. Я коснулся такой кишки ногой, и бьющаяся в ней струя дала мне почувствовать, как велика была сила напора воды. На переднем плане помещалась метров в двадцать высоты башенная лестница, с вершины которой непрерывно направлялись струи воды в бушующее море огня. Вдруг шум прорезал резкий предостерегающий звук рожка, люди отбегают. Рушится вся передняя стена здания, погребая под собой и лестницу, и стоящий рядом насос. В ту же минуту я и Билл сбиты с ног струей воды; как раз у нас под ногами лопнул пожарный рукав, и напор воды из него попросту смывает нас.

– Ну, баста, с меня довольно, – ворчу я, оправившись от первого испуга, – идем домой.

– И так уже одиннадцать, – глядит Билл на часы. – Все уже, вероятно, спят, а у нас нет ключа.

Положение не из приятных – двум бедным парням, промокшим до нитки, целую ночь скитаться по улицам.

Однако несмотря на поздний час, Нью-Йорк не спал и, когда мы добрались до нашей квартиры, хозяйка тотчас впустила нас, не обмолвившись ни одним словом упрека, и только удивленно поглядела на наше перепачканное платье.

Глава 3. Вокруг города на автобусе

– Ну, с чего же мы начнем наш осмотр? – спрашивает меня Билл на следующий день после завтрака.

– Сегодня большой праздник в Кони-Айленд и на ипподроме, – рассуждаю я, – туда бы я не прочь отправиться, а затем… ну, в чем дело?

– Язвительная усмешка на лице Билла прерывает поток моих предложений.

– Я думал о тебе лучше, Джим. Неужели дядя Эдуард дал нам тысячу долларов на развлечения подобного сорта?

– Да ведь нам нужно познакомиться с Нью-Йорком, – робко защищаюсь я.

– Но в Нью-Йорке-то не одни удовольствия. Что скажет дядя Эдуард, если мы начнем наш дневник описанием ипподрома.

– Да, пожалуй!..

– Я полагаю, нам стоит начать с общего осмотра. Что ты скажешь насчет поездки на автобусе вокруг города? Из нее намного лучше выяснится, что здесь есть наиболее примечательного.

– Великолепно, Билл, я согласен.

На наше счастье нам попался тотчас же автобус, который должен был минут через пять тронуться в путь. Поездка доставила мне громадное удовольствие, да и Биллу тоже. Хотя он и был несколько раз в Нью-Йорке, но недолго, а знал его немногим лучше меня. Мы таращили глаза во все стороны, не пропуская мимо ушей ни одного слова, которые водитель гнусавым голосом выкрикивал в рупор. Когда мы доехали до высоких построек Нижнего города, а особенно до строящегося здания Манхэттенского синдиката, стальной остов которого возносился уже выше ста пятидесяти метров, нашему изумлению не было границ. И, что замечательно, стены возводились не с земли, а приблизительно на уровне пятого этажа; внизу не было ничего, кроме стальных балок. На более близком расстоянии до нас донеслось постукивание пневматических молотков; оно напоминало стрекотание кузнечиков в жаркие летние дни. Наверху столба, выступающего метров на семь над зданием, я заметил человека, который спокойно стоял и выжидал, пока кран медленно подвигал к нему балку. В первый момент у меня при взгляде на него закружилась голова, и я почувствовал озноб во всем теле; с великим страхом и волнением я наблюдал, как он далеко подался по направлению к балке. Мои нервы были в таком напряженном состоянии, что я едва не закричал, когда получил от Билла легкий толчок в бок.

– Вот отсюда-то мы и начнем наше знакомство с Нью-Йорком, – сказал он, – мы вернемся к этой постройке и разберемся здесь, как следует. Это не самое плохое начало для дневника.

Когда мы снова вернулись к зданию синдиката, нам встретилась толпа, глазеющая наверх. Метрах на шестидесяти высоты висел на канате кусок стального цилиндра довольно внушительного вида. Его действительную величину я измерил после, когда мне попался такой же кусок на земле; он был семи метров длины и сквозь него, пожалуй, могла бы пробежать лошадь. Цилиндр раскачивался наверху над головами сотен людей, поддерживаемый лишь стальными канатами, издали казавшимися не толще ниток. На нижнем блоке полиспаста[2]2
  Грузоподъемное устройство, состоящее из системы подвижных и неподвижных блоков, огибаемых канатом или цепью.


[Закрыть] стоял человек, настоящий пигмей по сравнению с чудовищной махиной.

Он держался за средний канат и руководил подъемом, а по сторонам с различной быстротой двигались вверх и вниз другие канаты. Мы наблюдали, как поднимался человек до тех пор, пока он не пригнулся, чтобы избежать укосины крана над верхушкой постройки. Тогда кран повернулся и потянул за собой цилиндр внутрь здания, где тот и исчез у нас на виду.

– Влезем наверх, Билл, – зову я, – и посмотрим, что они с ним будут делать.

Глава 4. Сто пятьдесят два метра над Бродвеем

Мы входим туда, где, как нам казалось, был главный вход с Бродвея. Никто нас не задерживает, и мы без толку бродим взад и вперед. Повсюду работают группы людей. Хотя мы на уровне улицы, но в одном месте нам удается, глядя вниз, насчитать четыре подземных этажа; то было машинное отделение и отделение для заготовки бетона, где он замешивается и загружается в ящики, которые затем с непостижимой быстротой поднимаются на верхние этажи здания.

– Где же подъемник для людей? – говорит Билл.

– Я думаю, вот это, – показываю я на лестницу.

– Ладно, полезем, – отвечает Билл, – наверх-то она, во всяком случае, приведет.

То была широкая двойная лестница, устроенная так, чтобы один человек мог подниматься, а другой в то же время опускаться. Мы карабкаемся наперегонки и, запыхавшись, добираемся до следующего этажа голова в голову.

– Сколько, полагаешь ты, будет здесь таких этажей? – спрашиваю я.

– С улицы я их насчитал тридцать девять.

– Благодарю покорно, влезть на тридцать девять таких лестниц. Нет уж, лучше отказаться сразу. Где-нибудь же должен быть подъемник.

– Вот подъемник, – кричит Билл, – и его сейчас поднимают.

Бежим туда и еле успеваем вскочить. По дороге нас окликнул какой-то человек, но мы не стали с ним разговаривать. Клетка подъемника – деревянное сооружение, достаточное по размерам для 15 человек, без двери. Так как мы вскочили последними, то нам приходится стоять у самого края и, пролетая мимо этажей, нам необходимо насколько возможно отклоняться назад, чтобы не ударяться о рамы лесов. На двадцать восьмом этаже подъемник остановился, и мы все вылезли. Доски пола на этом этаже уже были настланы, так что нашему путешествию не грозит никакая опасность. Правда, стен еще нет, но внешние решетчатые балки вокруг уже установлены и представляют собой род низкого бруствера, так что, подходя даже к краю здания, не испытываешь ощущения, что полетишь вниз.

От решетки выступали с промежутком метра в полтора балки, на них были подвешаны подмостки, на которых этажами семью ниже работали люди. Внизу лежал Бродвей, кишащий живыми, двигающимися маленькими точками, людьми, каждый из которых, несмотря на свои ничтожные размеры, был полон осознания своего значения.

Внизу с одной стороны виднелась колокольня церкви. Все было, как на ладони, виден был весь Гудзон, а на юге и на востоке ясно вырисовывались очертания гор. Великолепный кругозор, и притом ни облачка на небе и никаких испарений в воздухе.

– Эх, жаль, не захватил я своего аппарата! – слышу голос Билла сквозь стук клепальных молотков.

– А я зря не надел фуражку, соломенную шляпу невозможно удержать.

Бушевал сильный ветер. На улицах было тоже неважно, но наверху не было никакой защиты. Рабочие, как я заметил, к этому хорошо приспособились. Те из них, которые носят фуражки, поворачивают их задом наперед, как это делали первые летчики, так что ветер не в состоянии схватить их и сорвать с головы.

Заметив лестницу вблизи подъемника, мы поднимаемся выше. На тридцать первом этаже было то же, что и на тридцатом, поэтому мы здесь не задерживаемся, а поднимаемся до тридцать пятого. .Здесь группа рабочих занята кладкой сводов. Меня очень удивило, когда я увидел, что своды внизу совершенно плоские и составляются из пустотелых кирпичей. Под балками проходят доски для поддержки кирпичей, пока они все не будут уложены на место. Чтобы помешать выпадению кирпичей, в середину каждого ряда вставляется клинообразный кирпич. Провалиться от нагрузки кирпичи не могут, пока не раздвинутся боковые стальные балки.

Так как на следующий этаж настоящей лестницы не было, мы отправляемся искать стремянку. По дороге мы наталкиваемся на открытое, не огороженное перилами отверстие, как будто сквозное вплоть до земли. Мы встали на доску, которая высовывалась из-под большой кучи балок и лежала вдоль края этой пропасти. У меня часто бывают головокружения, и поэтому я поостерегся заглянуть вниз, но Билл ухватился за канат и перегнулся через край. Вдруг канат задвигался кверху и потянул его за собой. Хорошо, что я не растерялся и удержал его, а то бы, кажется, он полетел вниз.

– Видишь, Билл, – говорю я ему, – чистая случайность тебя спасла. Если бы канат двинулся вниз, ты бы погиб.

– Разве я знал, что он живой?

– Вот именно. Если ты не можешь все знать, надо быть осторожнее.

Карабкаемся до тридцать шестого этажа, но там еще нет настила пола, лишь кое-где лежат доски. Стремянка дальше не шла, но мы нашли еще одну с наружной стороны здания. Полез Билл, за ним я. Дул такой сильный ветер, что мне все время приходилось держать свою шляпу. Ничто не лежит между нами и вечностью, кроме нашей ненадежной опоры. Под нами, почти на сто пятьдесят метров ниже, улица. Стремянка, на которой мы стояли и карабкались выше, была, как и все, двойная, но без перил, и в довершение всяких бед и опасностей, которые выпали на нашу долю, на середине дороги нам преграждает путь выступающая платформа. Пришлось с большим трудом пролезать сбоку ее. Добрались до тридцать седьмого этажа. Тут я решил – баста. На этом этаже нет настила, а на тридцать девятом не будет, того и гляди, и досок.

– Нет, милый Билл, в такой день, как сегодня, я дальше не двинусь. Надоело мне возиться со своей шляпой.

Я не успеваю договорить, как сверху, в двух шагах от моей головы, падает доска. Поднимаю голову, гляжу, какой-то мужчина насмешливо смотрит в мою сторону. Уверен, он нарочно сбросил доску.

– А я доберусь до самого верха, раз это близко. Побереги мою шляпу, она мне не нужна.

И Билл кладет свою шляпу на доску, а сверху, как пресс, кусок железа.

Вижу, опять полез мой Билл выше, с одного этажа на другой и исчез у входа на самый верхний этаж.

Я остался один среди клепальщиков. Стал наблюдать за группой рабочих из четырех человек, занятых на этом этаже. Один из них следит за маленьким кузнечным горном, который он раздувает мехами, а на его огне разогревает заклепки. Время от времени он вытаскивает щипцами раскаленные кусочки металла и легко, но метко бросает их следующему рабочему, сидящему на балке недалеко от первого. У этого в руках ведерко, им он ловит заклепку; затем захватывает ее щипцами и вставляет в дыру, где ей надлежит быть. Третий прижимает солидных размеров молот с небольшим углублением к головке заклепки и, наконец, четвертый, работая пневматическим молотком с другой стороны, расплющивает второй конец.

Что-то горящее попадает на мою соломенную шляпу и с шипением падает на доски к моим ногам. Я даже подскочил от испуга, потом замечаю, что шляпа моя начинает гореть. Бросаю ее наземь и затаптываю огонь под громкий смех всех четырех клепальщиков.

– Эй, паренек! – кричат они. – А мать-то знает, где ты пропадаешь? Жарко тебе здесь? Ну, не плачь! Братишка твой сейчас вернется. А вон и мастер.

Молодой человек крепкого телосложения легко поднимается с нижнего этажа, сталкивается со мной лицом к лицу и останавливается.

– Черт возьми! Вас что сюда принесло?

– Я осматриваю здание.

– Это-то я вижу, но как вы сюда попали?

– Я поднялся сначала по подъемнику, а потом карабкался по стремянкам.

– А разве вы не знаете, что без разрешения нельзя ходить по стройке? Где был сторож? Он вас не останавливал?

– Я никого не видел.

– Откуда вы вошли?

– Я вошел… – медлю я. – Видите ли, мне не хотелось бы кого-нибудь подводить.

– Великолепно, можете не говорить. Я и так знаю, кто это. Опять отправился в кабак пропустить чарочку. Управляющий и так грозился вчера его прогнать, простил ему в последний раз. Не может обойтись, старый дурак, без выпивки, ну и прогонят. Это хорошо, что вы мне не захотели сказать, кто вас впустил. Правда, ведь вы мне не сказали? И я не знаю, кто это? Да?

– Нет-нет, – поддакиваю я ему.

– Что это? Парни над вами подшутили? Где ваша шляпа? Да, я вижу, вы ее положили на доску.

– Нет, это шляпа Билла.

– Билла? Кто это Билл?

– Мой друг. Он поднялся наверх.

– Черт возьми, как неосторожно! Ну, я полезу, отыщу его. А затем надо постараться выпроводить вас так, чтобы управляющий не заметил. Это я не о вас, сорванцах, хлопочу, а о старике Джерри. Ему не везде дадут работу, а здесь-то он долго не продержится. А вы отойдите сюда, чтобы вам опять не попало.

Я следую его совету, а он уже поднимается кверху. Над собой я наблюдаю за молодым парнем, который идет с доской по балке шириной в несколько сантиметров. Ветер рвет доску и качает парня из стороны в сторону. Меня поразило, как ему удается сохранить равновесие, а его, казалось, нисколько не беспокоило такое положение – это его ремесло.