Текст книги "Великая перезагрузка. Война за мировое господство"

Возможно, не случайно один из этих визитов состоялся непосредственно после того, как Трамп уволил директора ФБР Джеймса Коми. Корреспондент телеканала CNN Крис Силицца так описал события:

Журналисты американского президентского пула были приглашены в Овальный кабинет Белого дома незадолго до полудня по североамериканскому восточному времени, чтобы сфотографировать Трампа с российским министром иностранных дел Сергеем Лавровым по завершении запланированной между ними встречи.

Однако вместо Лаврова в Овальном кабинете журналисты обнаружили не кого иного, как Генри Киссинджера, наиболее известного своей работой на посту госсекретаря при президенте Никсоне.

Журналисты принялись задавать Трампу вопросы об увольнении директора ФБР Джеймса Коми, на что Трамп коротко ответил, что Коми просто «не справлялся со своими обязанностями». Судя по всему, президент мало отдавал себе отчет в том, что последние 16 часов все только и сравнивали его решение уволить директора ФБР с требованием Никсона уволить прокурора, расследовавшего Уотергейтский скандал⁴⁸.

Силицца утверждает, что неожиданное появление Киссинджера было очередным элементом цирка, который постоянно устраивал Трамп из-за своей некомпетентности, которая едва не привела к масштабной катастрофе. И тем не менее, учитывая отношения Трампа с уволенным менее суток назад директором ФБР, эти события могу иметь другое вполне правдоподобное объяснение на основе многолетних исследований Патрика Вуда.

Генри Киссинджер и Дональд Трамп во время неожиданного визита Киссинджера в Белый дом

(Официальное фото Белого дома, автор Шила Крейгхед, доступно свободно на Wikimedia Commons)

Трамп пытался продемонстрировать свою независимость, уволив директора ФБР Коми, и не исключено, что в ответ Киссинджер пришел с угрозами от глобалистов. Он мог рассчитывать на секретную встречу, однако Трамп обернул ситуацию в свою пользу, пригласив журналистов и фотокорреспондентов.

Киссинджер, которому на тот момент было уже за 90, просто не смог быстро ретироваться и, когда появилась пресса, сидел в кресле, похожий на маленького сморщенного тролля.

Посмотрите на фотографию и попробуйте придумать другое объяснение. Трамп к концу своего президентского срока (возможно, не последнего) не утратил боевого задора, хотя ему и не удалось сколько-нибудь серьезно потеснить глобалистов или встать на их пути к технократическому государству.

* * *

Я спросил Патрика Вуда, каким образом Трехсторонняя комиссия способствовала организации Всемирного экономического форума и «Великой перезагрузке». Как обычно, на это последовал ясный и содержательный ответ:

В первое время работы Трехсторонней комиссии ее члены чрезвычайно неохотно делились своими долгосрочными планами. Время от времени они все же проговаривались, однако встречали такой яростный отпор, что решили вовсе перестать появляться на публике с такой информацией. Их непосредственные действия и планы на будущее скрылись в тени. Даже Дэвид Рокфеллер в своих мемуарах отмечает, что встречи, тем более те, на которых происходило долгосрочное планирование, проходили в атмосфере полной секретности.

Для сравнения – Всемирный экономический форум посещают люди, которые полностью разделяют взгляды создателей Трехсторонней комиссии, однако их намного больше, и членство не так жестко контролируется. Здесь можно встретить представителей и владельцев крупных медиакорпораций, юристов, политиков, топ-менеджеров международных компаний. Да-да, точно так же, как и в составе Комиссии. То есть членов Давосского клуба намного, намного больше, но это все те же люди.

Однако в отличие от Трехсторонней комиссии, планы Давосского форума публикуются открыто. На сайте организации выложены тысячи статей, в которых можно потеряться. И в этих статьях изложены все планы технократов. А еще важно отметить, что Всемирный экономический форум так тесно связан с Организацией Объединенных Наций, что не всегда можно понять, где кончается одна организация и начинается другая⁴⁹.

Вуд описывает, как действуют многие революционеры, будь то русские или китайские коммунисты, фашисты в Италии и Германии. Если общественность не воспринимает ваши цели, лгите о своих стратегических планах. Нужно убедить добрых людей сотрудничать или по крайней мере помалкивать, пока вы эти планы будете воплощать.

Я спросил Вуда, будет ли справедливо сказать, что Клаус Шваб и другие участники Всемирного экономического форума используют такие термины, как «устойчивое развитие», «изменение климата», «расизм и гендерные проблемы», чтобы разделить людей и сделать их беззащитными перед планами глобалистов. Он согласился с тем, что именно такую тактику они и применяют, но добавил, что это еще и стратегия отвлечения внимания общественности от планов технократов:

Главная цель Всемирного экономического форума – воплотить в жизнь новый международный экономический порядок и планы Трехсторонней комиссии. В этом и есть суть «Великой перезагрузки». Процесс идет уже 45–55 лет. «Великая перезагрузка» и есть новый международный экономический порядок. Это технократия, возрожденная с 1930-х годов. Это ресурсная система, где доступ к ресурсам полностью контролируется технократами, а людям ничего не принадлежит. На самом деле Клаус Шваб говорит об этом вполне открыто, почитайте его высказывания⁵⁰.

Иногда ваше понимание предмета дискуссии зависит от того, в какой момент вы к этой дискуссии присоединились. Если вы начали погружаться в тему глобализации в последние 10 лет, то у вас может сложиться впечатление, что все началось с Клауса Шваба, Всемирного экономического форума и Четвертой промышленной революции. Однако это будет горьким заблуждением. Только взгляните на работу Трехсторонней комиссии, на деятельность Генри Киссинджера, Дэвида Рокфеллера и Збигнева Бжезинского в начале 70-х годов ХХ века. Хотя и в этом случае, скорее всего, связь с деятельностью младотехнократов в Колумбийском университете 30-х годов от вас ускользнет. Поэтому так полезно время от времени обращаться к экспертам типа Патрика Вуда. Они могут продемонстрировать проблему в значительно более широком историческом контексте.

Возможно, наиболее впечатляющим моментом интервью стал рассказ Вуда о том, насколько слепы были многие из членов-основателей Трехсторонней комиссии к непопулярности их идей в обществе. Вуд вспоминает:

К окружающему миру члены Трехсторонней комиссии относились по-отечески свысока. Они считали себя самыми умными, носителями ученых степеней и так далее, что они лучше других в принятии решений, что хорошо и что плохо для общества. Это всплывало постоянно, они говорили что-нибудь вроде: «Ну, мы делаем это для всеобщего блага. Для глобального блага. Как может кто-то против этого возражать?»

А мы возражали, о чем открыто и говорили. Но технократы совершенно не могли понять, почему это нам не нравятся их планы по переустройству мира. Это было просто невероятно.

В этом и есть суть того, что я называю «сциентизм». Он возводит науку в божественный статус. Можно рассматривать сциентизм как доведенный до предела гуманизм. Наука становится непогрешимым божеством, которое не может ошибаться. Любые ограничения – моральные, этические, религиозные – отвергаются, они не важны и вообще не имеют смысла для технократов.

И они уверены, что бог науки – единственный способ ответить на все вопросы о природе человека и вселенной. Это приводит к очень странному представлению, что их путь – единственно верный. А все, кто считает иначе, просто психи⁵¹.

Комментарии Патрика Вуда очень помогли мне в объяснении мировоззрения глобалистов-технократов. Они искренне верили в то, что говорят. Они считают, что все остальные (то есть мы с вами) просто идиоты, которых нужно спасти. Они отрицают любые виды моральных ограничений – религиозные, этические или нравственные. Их можно назвать материалистами, но даже самый ярый материалист может жить в соответствии с нормами этики, если он уважает права окружающих так же, как и свои.

Кому-то может показаться весьма грустным, что глобалисты страдают от пустоты, которую в их душе должен занимать Бог, и пытаются заполнить эту пустоту сциентизмом. Они не пытаются взаимодействовать с моральными и духовными сложностями жизни, занимая позицию генерала, который командует сражением из находящегося далеко от передовой штаба, совершенно не представляя, что происходит на острие атаки, где решается исход сражения. Они живут стерильной жизнью, лишенной наслаждений и страданий, и оставляют этот мир, не пройдя путь духовного развития от рождения до смерти.

Следующей темой в разговоре с Патриком Вудом я поднял свое разочарование от невозможности найти в работах Шваба и глобалистов одного важного момента. Он развернуто и пространно пишет о «взаимодействии, сотрудничестве и общих ценностях», но совершенно игнорирует вопрос, что же происходит с теми, кто после «взаимодействия» просто отказывается принять эти «общие ценности». Я спросил Вуда, встречал ли он указания глобалистов на их планы относительно несогласных. Вот что тот ответил:

Это прекрасно понятно на живых примерах людей, которых «отменили», выгнали, уволили, опозорили и в некоторых случаях, возможно, убили. Схема очень проста и ярко видна. Все, кто не согласен с глобалистскими утверждениями, находятся в опасности буквального исчезновения.

Что-то в этом роде происходит в Китае. Там людей просто «исчезают». На Западе еще не зашли так далеко, чтобы просто убивать несогласных. Но «исчезают» неугодных и у нас. Посмотрите на медицинское сообщество. Например, под Грейт-Баррингтонской декларацией (открытое послание с возражениями против изоляции, ношения масок и обязательной вакцинации во время пандемии COVID-19) подписались несколько сотен тысяч человек, и в том числе около 3000 ведущих ученых и медиков. Каждого из них подвергли «отмене» и цензуре.

Это не случайность и не ошибка. Это была целенаправленная кампания по дискредитации и уничтожению любого, кто возражал против официальной истории о COVID-19. Не что иное, как атака на свободу слова. Она развернулась во всех крупных средствах массовой информации, социальных сетях и корпорациях, которые подвергали жесткой цензуре высказывания людей, ставших по какой-то причине неугодными⁵².

Я не нашелся, что на это возразить. Любой, кто хоть сколько-нибудь следил за публикациями в СМИ последние несколько лет, понимает, что, особенно после начала пандемии, на свободу слова идет спланированная атака. Раньше привычным ответом на информацию, которая считалась неверной, была публикация большего количества данных, опровергающих неправду.

Ответ на лживые высказывания – правда и убежденность, что умные люди смогут сделать верный выбор. Этот принцип больше не используется в современной системе управления нашей цивилизации.

Вместо этого начинается атака на искренность мотивации неугодного автора, обычно путем вброса самых чудовищных обвинений, какие только возможны, и устранение человека из публичного поля на основании того, что его комментарии оскорбительны, а высказывания представляют опасность для общества. Если мы проиграем битву за свободу слова, то утратим способность думать и будем лишь слепо следовать указаниям тех, кто верят, что борются за наше благо.

И, наконец, я попросил Патрика Вуда ответить на давно беспокоивший меня вопрос. Благодаря многолетним традициям свободы слова здесь, на Западе, личная жизнь человека значительно отличается от жизни в Китае или России, где люди долгие годы живут в страхе пред властью авторитарных вождей. Да, у нас тоже случаются подозрительные смерти диссидентов, однако свидетельств, что это стандартная практика среди влиятельных групп в западных элитах, чрезвычайно мало, если они вообще существуют.

Я поинтересовался, согласен ли он, что внедрить такой подход в нашем обществе будет довольно трудно. Но если бы технократам удалось каким-то образом заставить людей согласиться с их планами или молчать, это значительно увеличило бы их шансы на успех.

Иными словами, силой они своего добиться не смогут.

Однако они могут победить, получив наше согласие хитростью, подобно вампиру, которому, по преданию, необходимо приглашение хозяина, чтобы проникнуть в жилище. Нам нужно пригласить или по крайней мере согласиться, чтобы вампир глобализма вошел в наш дом. Вуд подробно рассказал о том, как именно поменялась стратегия глобалистов в 1974 году:

Ричард Гарднер, один из основателей Трехсторонней комиссии, профессор Колумбийского университета, в 1974 году опубликовал статью в журнале Foreign Affairs, озаглавленную «Тяжкий путь к мировому порядку». Скан статьи можно отыскать в сети. Вот его слова (прямая цитата): «Конечно, поднимется жуткая неразбериха, однако постепенный и окончательный демонтаж национального суверенитета шаг за шагом будет куда эффективнее прямой атаки на него».

Все поменялось в 1973 году с созданием Трехсторонней комиссии. До этого шла старая добрая прямая атака. А потом Гарднер говорит, что нужен постепенный и окончательный демонтаж национального суверенитета. И это то, чем технократы занимались последние полвека, откусывая по кусочку, рассчитывая на смерть суверенитета от многочисленных мелких порезов, постепенную, но неуклонную деградацию.

Пожалуй, лучшим примером на сегодняшний день может стать судьба Евросоюза. Структуры ЕС забрали практически все функции и всю власть у государств, которые в него входят. Кто-то возразит, что национальные правительства Испании, Швейцарии или Германии никуда не исчезли. Да, это так. Однако обладают они той же властью, как, скажем, 30 лет назад? Конечно же, нет.

Все значимые решения принимаются структурами Евросоюза, даже когда речь идет о внутренней политике европейских стран. И это стандартная практика технократов – по кусочку отщипывать национальный суверенитет, чтобы в конце концов избавиться от политической структуры отдельных государств полностью. Именно к этому они и стремятся с 30-х годов⁵³.

Если рассматривать глобалистов, как любое другое революционное движение, их тактика становится намного понятнее. Лобовая атака на государственные институты была обречена на провал. Нужно было работать исподволь, маленькими шажками. А в упорстве и терпении глобалистам не откажешь.

К концу интервью Вуд дал мне три совета. Во-первых, он предложил мне перечитать «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли, который был написан в 1932 году, в один год с утверждением технократии в стенах Колумбийского университета. «В книге “О дивный новый мир” нет политической структуры, – отметил Вуд. – Миром управляют ученые и инженеры. Эта книга – прямая нападка на технократию, так что я рекомендую перечитать ее и подумать, что из описанного в ней уже воплотилось и что ждет нас в будущем».

Во-вторых, он предложил просто открыть веб-сайт Всемирного экономического форума и почитать опубликованные там материалы. «Они ничего не скрывают», – сказал Вуд.

И в-третьих, Вуд предложил почитать статьи израильского историка Юваля Ноя Харари, возможно, одного из самых близких советников Клауса Шваба: «Если хотите понять Клауса Шваба, нужно понять Юваля Харари. У него множество довольно странных идей. Он все время говорит о трансгуманизме и сингулярности. Последнюю книгу он озаглавил “Homo Deus”, то есть человек-бог. Можете представить степень его скромности».

Я пообещал обязательно последовать этим советам, но у меня еще оставались вопросы. Мне было интересно узнать больше подробностей о книге Дэвида Рокфеллера, где он описывает начало истории Трехсторонней комиссии, а также о труде Збигнева Бжезинского «Между двумя веками», который привлек внимание престарелого миллиардера к деятельности профессора Колумбийского университета.

* * *

В 2002 году в возрасте 87 лет Дэвид Рокфеллер опубликовал «Мемуары», автобиографию объемом в 517 страниц. 27-я глава называлась «Гордый интернационалист» и описывает его действия на этом поприще. Начав с рассказа об одном дне своей жизни (23 октября 1995 года), Рокфеллер говорит о посещении 50-й годовщины создания Организации Объединенных Наций, где он встретился с друзьями, а также увидел Фиделя Кастро, затем обращается к своим критикам:

Больше столетия идеологические экстремисты как правого, так и левого толка разбирали по косточкам известные случаи, в том числе и из моей жизни, такие как, например, моя встреча с Фиделем Кастро. Они пытаются уличить семейство Рокфеллеров в непомерном влиянии, которое, по их мнению, мы оказываем на политическую и экономическую ситуацию в стране. Некоторые даже уверены, что мы принадлежим к тайному обществу, противостоящему интересам Соединенных Штатов, называя меня и членов моей семьи «интернационалистами». Подразумевается, что вместе с подобными «интернационалистами» из других государств мы пытаемся создать глобальную экономическую и политическую структуру – единый мир, если хотите. Если это и есть мой главный грех, признаю себя виновным и горжусь этим⁵⁴.

Очень смелые слова, из которых можно сделать несколько выводов. Во-первых, Рокфеллер подает себя как центриста, утверждая, что его атаковали «экстремисты как правого, так и левого толка». Он упоминает обвинения в принадлежности к группе интернационалистов. Но вместо того, чтобы эти обвинения отвергнуть, гордо признает, что поддерживает попытки «создать глобальную экономическую и политическую структуру – единый мир, если хотите». Такой подход обезоруживает.

И тем не менее Рокфеллер принимается демонизировать своих противников. Может, кто-то до сих пор считает, что ярлык «популист» – это новое оскорбление, которое лишь недавно стали использовать левые политики, но удивительно, сколько яда изливает Рокфеллер в описании своих противников как слева, так и справа, называя их популистами уже в 2002 году:

Именно популизм, на котором основаны все антирокфеллеровские нападки, объединяет эти в остальном несовместимые политические позиции. «Популисты» верят в заговоры, и самая живучая теория заговора гласит, что секретная организация банкиров и капиталистов из разных стран, а также их приспешников контролирует мировую экономику. Благодаря истории семейства и занимаемому посту главы банка Чейз-Манхэттен, я заслужил звание «главного заговорщика», по версии некоторых из этих людей⁵⁵.

Давайте представим Дэвида Рокфеллера на месте свидетеля в суде и попробуем провести перекрестный допрос. Он занимает пост главы одного из крупнейших мировых банков и критикует несогласных с ним, как левого, так и правого толка, которые уличают его и подобных ему богатеев в манипуляциях мировой экономикой. Если бы нас не ослепляло богатство Рокфеллера, приняли бы мы на веру его слова и отмели бы сходу все обвинения в том, что банкиры контролируют мир? Определенно нет.

Так же беззаботно Рокфеллер отметает всю критику, когда пишет о создании Трехсторонней комиссии. Вот его слова:

Ни одна организация, в основании и создании которой я принимал участие, не привлекала столь пристального внимания и оценки, как Трехсторонняя комиссия. Пат Робертсон настаивает, что цель Комиссии – попытка создать мировое правительство, и утверждает, что она «возникла из глубин зла». Мой сын Ричард, когда учился в Гарварде в 70-х, рассказывал, что среди студентов бытовало мнение, будто Трехсторонняя комиссия – это часть зловещего заговора⁵⁶.

Если отбросить иронию и взглянуть на эти слова под иным углом, получится, что Рокфеллер признает, что, возможно, одни из самых умных молодых людей, студенты Гарвардского университета, совершенно не доверяют Трехсторонней комиссии. Однако Рокфеллер дает информацию о создании Комиссии и признает, что это была его идея:

Идея создания организации, куда вошли бы представители Северной Америки, Европы и Японии – трех центров демократического капитализма – стала результатом моего осознания в начале 70-х годов, что взаимодействие власти в мире фундаментально изменилось. Соединенные Штаты, сохраняя общее доминирование, несколько потеряли относительную экономическую власть по мере того, как Западная Европа и Япония преодолевали разрушительные последствия Второй мировой войны и вошли в период стремительного экономического роста и развития. В результате доверительная вежливость, которая характеризовала отношения между этими регионами, стала стремительно утрачиваться, и я понял, что с этим нужно срочно что-то делать⁵⁷.

Когда мы читаем эти слова, собственноручно написанные Рокфеллером, становится понятно, почему некоторые популисты называют его «главным заговорщиком». В собственном сознании и памяти он однозначно был основателем Комиссии. Однако, если верить его рассказу о дальнейших событиях, может показаться, что простой и благородный план Рокфеллера привел к тому, что автора этого плана подхватил ураган истории:

Мы не пытались сделать организацию узким кружком избранных и приглашали профсоюзных лидеров, руководителей корпораций, известных демократов и республиканцев, а также ученых, университетских лидеров, глав международных некоммерческих организаций. Мы собрали, по крайней мере, по нашему мнению, лучшие из лучших умов в Америке. Европейцы и японцы представили не менее выдающиеся делегации⁵⁸.

Кому же в 70-х могла не понравиться идея, что один из богатейших людей мира соберет наиболее влиятельных людей и лучшие умы Америки, Западной Европы и Японии? Конечно же, богатые и влиятельные собираются в подобные клубы, чтобы создать неисчислимые блага для обычных людей. Саму мысль о том, что такой клуб по интересам может преследовать цели сохранения и усиления власти его членов во все более демократичном мире, нужно позабыть и вычеркнуть любое ее упоминание в средствах массовой информации!

И конечно же, по чистой случайности среди первых политиков, приглашенных к участию в организации, оказался человек, метивший на самый верх:

Включение в первую группу политиков никому на тот момент не известного губернатора Джорджии Джеймса Эрла Картера обернулось неожиданными последствиями. Через неделю после первого заседания исполнительного комитета Трехсторонней комиссии в Вашингтоне в декабре 1975 года губернатор Картер заявил, что будет добиваться выдвижения его кандидатуры на выборы президента США от Демократической партии. Признаюсь, на тот момент я совершенно не верил в его успех. К моему полнейшему удивлению, он не только победил на предварительных выборах и стал кандидатом на выборах президента, но и держал победу над действующим президентом Джеральдом Фордом в ноябре⁵⁹.

Хм, даже если он был «никому на тот момент не известным губернатором Джорджии», чем же Джеймс Картер так привлек создателей Трехсторонней комиссии, что его пригласили стать ее членом? Может быть, причиной стало его армейское образование – атомная энергетика, – которое сделало его идеальным последователем религии сциентизма, высшими жрецами которой должны стать ученые и инженеры? Но на этом хорошие новости для членов Трехсторонней комиссии не закончились. Как вспоминал Рокфеллер:

В рамках кампании Картер позволял себе легкие нападки на Вашингтон и истеблишмент в целом, он поклялся, что в его правительстве будет много новых лиц и оно будет действовать с новыми идеями. После этого, ко всеобщему удивлению, он набрал в команду 15 членов Трехсторонней комиссии, многие из которых работали в администрациях предыдущих президентов. Среди них были вице-президент Уолтер Мондейл, госсекретарь Сайрус Вэнс, министр обороны Гарольд Браун, министр финансов Майкл Блюменталь и Збигнев Бжезинский на посту советника по национальной безопасности. В автобиографии 1975 года «Почему не лучшие?» Картер писал, что «пребывание членом этой комиссии дало мне прекрасные возможности для обучения, и многие коллеги по комиссии сделали очень много для расширения моего кругозора в международной политике»⁶⁰.

Пожалуй, это несомненный рекорд для любой политической организации всех времен: основать организацию в 1973 году, а в 1976-м сделать одного из ее членов президентом, а еще 15 – членами его правительства. И даже если многие вспомнят, что Картера довольно быстро поглотили внутренние и внешние проблемы страны, от захвата заложников в Иране до разгона инфляции и дефицита газа, это не избавило следующего президента, выходца из противоположной партии, от огромного количества членов Трехсторонней комиссии уже и в его администрации. Рокфеллер пишет:

Во время внутрипартийных предварительных выборов в 1980 году, например, один из сторонников Роналда Рейгана опубликовал следующее сообщение: «Те же люди, что привели к власти Джимми Картера, теперь хотят, чтобы вы голосовали за Джорджа Буша», и указал, что Буш так же, как и Картер, входит в состав Трехсторонней комиссии. Не знаю, повлияло ли это на исход голосования, но такова природа политики в демократическом обществе. Отмечу только, что президент Рейган в итоге понял ценность Комиссии и пригласил всех ее членов на прием в Белом доме в апреле 1984 года⁶¹.

Мне стало грустно после прочтения этих слов, поскольку они свидетельствуют о том, что и Рейган в конце концов поддался влиянию глобалистов. Может быть, конечно, он просто хотел держать врагов в поле зрения. А может быть, все дело в желании удержать власть, которое присуще большинству политиков.

Напоследок еще раз дадим слово Дэвиду Рокфеллеру. Вот что он пишет в финале главы «Гордый интернационалист»:

Эти организации отражают мою веру в принцип «конструктивной вовлеченности». Будучи офицером разведки во время Второй мировой войны, я осознал, что эффективность моей работы напрямую зависит от возможности и умения создать сеть влиятельных людей с доступом к важной информации.

Можно подумать, что это цинично и отдает манипуляцией, но я так не считаю. Этот подход позволил мне узнать людей, которые впоследствии, в том числе через много лет дружеских отношений, помогли мне в достижении целей и предоставили множество возможностей значительно обогатить свою жизнь⁶².

Можете сами поразмышлять, стоит ли и дальше верить, что богатые и влиятельные люди заботятся о вашем благе, или пора испугаться, если не ужаснуться.

* * *

Рокфеллеры обеспечили финансовую мощь Трехсторонней комиссии, а вот интеллектуальную базу создал бывший профессор Колумбийского университета Збигнев Бжезинский. Много информации по этому вопросу можно почерпнуть в его книге 1970 года «Между двумя веками: Роль Америки в эру технотроники». Сейчас на сайте Amazon доступны всего лишь 19 подержанных экземпляров первого издания, так что я потратил почти 50 долларов на покупку одной из оставшихся копий. Изучить эту книгу посоветовал мне Патрик Вуд, и она буквально открыла мне глобалистское мировоззрение.

Так же, как это сделал впоследствии Шваб, значительный объем первой части книги Бжезинский посвятил описанию исторической перспективы, особенно подчеркивая нарастающий темп изменений в мире. Это простая техника, с помощью которой манипуляторы добиваются принятия их идей читателями. Они повторяют вещи и аргументы, с которыми вы и так согласны, а когда вы проникаетесь доверием к автору, он постепенно и очень аккуратно приступает к продвижению собственной повестки. Вот как Бжезинский начинает книгу:

Парадокс нашего времени заключается в том, что человечество одновременно становится более единым и более фрагментированным. И это главный двигатель нынешних перемен. Время и пространство сжимаются, в результате чего глобальная политика стремится к более масштабным, взаимосвязанным и взаимопроникающим формам, а приверженность и верность традиционным институтам и идеологиям постепенно разрушается. Человечество становится более единым и близким, несмотря на то что разница в уровне жизни социальных слоев и групп увеличивается. В сложившихся обстоятельствах близость, вместо того чтобы способствовать единству, порождает напряженность, вызванную новым ощущением глобальной перегруженности⁶³.

Для первой книги профессора Колумбийского университета – весьма неплохо. Не сказать, чтобы безупречно с логической точки зрения, но в целом автор определяет двойственность объединения и разделения. Захватывающее чтиво, однако вызывает и чувство тревоги. Впрочем, это нормальное состояние для большинства людей.

Однако только к четвертой части, озаглавленной «Американский переход» (объемом примерно в 200 страниц), Бжезинский начинает постепенно раскрывать планы грядущей революции. Войну Соединенных Штатов с Великобританией он называет Первой американской революцией, Гражданскую войну – Второй американской революцией, а период после Второй мировой войны – Третьей. И тут он переходит к восторженному и гиперболизированному воспеванию благ новых технологий, ровно так же, как поступит Клаус Шваб десятилетия спустя:

Третью американскую революцию определить сложнее всего, поскольку мы находимся в ее разгаре и не можем предугадать, чем она закончится. Но в некотором смысле ее определить легче, чем вторую, поскольку и ее течение, и возникающие изменения проходят в намного более сжатые сроки. Третья революция начала набирать ход после Второй мировой войны, с взрывным ростом и развитием высшего образования, необходимость и важность которого была признана практически всеми членами общества; с объединением национальной власти и современной науки, которое увенчалось освоением атомной энергии и привело к тому, что государство стало главным спонсором научных исследований; с рождением и стремительным развитием новых систем связи и транспорта: начиная с охватившей весь континент сети федеральных автодорог, не имеющей аналогов в мире, и системы общественного транспорта, заканчивая появлением уникальных в своей эффективности трансконтинентальных линий телефонной связи и, наконец, национальной телесети; с началом глубокой трансформации управленческой практики, вызванной появлением компьютеров и других электронных устройств, которые позволяют победить расстояние, сложности и даже размывание полномочий; с утратой промышленностью своей позиции главного источника занятости американцев⁶⁴.

Трудно поверить, что в этом абзаце всего три предложения. Небезосновательно принято считать, что, если автор использует невероятно длинные и сложные предложения, значит, он хочет вас запутать.

Давайте поделим аргументы Бжезинского на более понятные логические части.

Больше людей получают высшее образование – значит, нужна новая политическая система!

Правительства финансируют крупные научные разработки – значит, нужна новая политическая система!

У нас появилась атомная энергетика – значит, нужна новая политическая система!