Текст книги "Мистика странствий. Юго-восточные путешествия. Записи о сверхвозможностях человеческого сознания. Часть I"

Глава 9

Юля не пришла в Медитейшн центр ни на другой день, ни на следующий. Ее мобильный с местной сим-картой не отвечал. Я стал волноваться, что с нею что-то случилось, но идти искать ее в переулок по гостиницам было бы глупо. Поэтому я смиренно ждал, надеясь, что она скоро объявится.

Вечером Мастер объявил, что Монах, построивший ту большую красивую ступу, которая возвышается на горе за моим гестхаусом, приглашает всех нас на экскурсию. Встреча группы была назначена возле ступы.

Я пришел туда самостоятельно, поднявшись по бесконечным ступенькам каменной лестницы. Нас уже поджидал монах в желтых одеждах. Мастер представил его, как Гуоми Накамура, и попросил немного рассказать о замыслах и строительстве этого грандиозного сооружения. Из слов монаха, который говорил по-английски, стало понятно, что он родился и жил в Японии, что строительство такой большой ступы было мечтой всей его жизни. Потом он буквально сказал словами Манфреда Зегерса* «Ступы – это монументы, способствующие сохранению мира в мире. Это архитектурные сооружения, в совершенной форме выражающие чистую природу ума, Просветление. Они были построены тысячелетия назад в Азии и оказывают позитивное влияние на силовое поле всей вселенной».

Затем монах повел нас в храм, внешне больше напоминающий обычную современную постройку белого цвета с большими окнами. Он располагался на этой же горе, но уступом ниже. Внутри было просторное помещение с большими окнами и белыми колоннами. В центре зала восседал на широком деревянном помосте золоченый Будда.

После общей медитации Мастер по просьбе группы провел совместный сатсанг с монахом. Было много вопросов и ответов, но больше всего мне запомнилось, что в ответ на вопрос: «какова ваша конечная цель?» монах ответил: «обретение нирваны». Что он имел в виду, я тогда не совсем понял. Кажется, сам Будда говорил, что весь зримый мир есть нирвана. Но также известно, что нирвана достигается, когда энергия кундалини* поднимается по центральному каналу, и тогда исчезает я, видящий и видимое, все становится осознанным единым целым. Мир познается в золотом свечении все объединяющих энергий. Чего он еще не постиг, этот монах, после стольких лет жизни в горах?

По окончанию сатсанга Мастер распустил группу, и люди разрозненно потянулись в город. Я тоже направился к лестнице, которую стал называть лестницей Бесконечности, но тут Ольга догнала меня.

– Послушай, – сказала она. – Там Наташа с подругой напросились к Гуомио в келью. Они могут взять и нас с тобой.

– А удобно?

– Пойдем, пойдем, – настаивала Ольга.

– Хорошо, пойдем.

Когда мы подошли к стоявшим на площадке девушкам, я спросил:

– Правда можно посмотреть, как живет монах?

– Да, пойдемте, он нас приглашает!

Бодро шагая, появился Гуоми. Улыбнувшись нам, пригласил за собой кивком руки. Мы направились к другому, меньшему по размерам старому деревянному храму. Сняв обувь перед высокими ступенькам, поднялись по ним и прошли по настилу мимо тихого зала к келье.

– Вот здесь я живу, – сказал Гуоми, садясь на кровать, стоящую у дальней стены. – Я угощу вас хорошим чаем, Наташа, помоги мне.

Мы скромно разместились при входе на устланном подушками подиуме. Пока готовился чай, я продолжал рассматривать комнату. Она была небольшая, но необычайно красиво убрана. Высокая деревянная спинка монашеской кровати и стоящий у смежной стены буфет были восхитительно расписаны в буддийском стиле золотом и киноварью. В глаза бросалось многочисленное изображение цветов. Впечатляли скульптуры божеств за стеклянными дверками, изящные напольные вазы. Верхний периметр комнаты был красиво задрапирован тканями. На потолке и полу фрагментами располагались небольшие красивые ковры.

– Я вам поставлю хорошую музыку, – сказал монах и пошел к аппаратуре.

«А этот монах необычный человек, – подумал я и тут же себя осек. – А разве может какой-либо монах изначально быть обычным человеком?»

Мы пили ароматный чай, попав в пространство тишины и покоя. «Вот нирвана! Что мы еще ищем! – продолжал размышлять я. – Наверное, об этом состоянии и говорил Будда. В такие моменты ты не видишь различия между собой и другими, и не только другими, но и окружающими тебя предметами. И музыка льется как единое сознание…»

Ольга показала на две прислоненные к стене гитары.

– А это что? Вы играете?

Гуоми кивнул, с улыбкой отставил красивую чашку, взял в руки гитару. Пальцы забегали по всем семи струнам, извлекая звуки, трогающие не только душу, но, казалось, каждую клеточку тела. Он играл мастерски. Когда монах закончил, я спросил, едва сдерживая переполнявшие меня чувства:

– Кто это написал?

– Я, – спокойно ответил Гуомио.

– Но это же шедевр!

– Если вам интересно, можете зайти на сайт, я напишу название, там выложены ролики с моей музыкой.

Потом он играл еще и еще, отзываясь на наши просьбы, и не только свои произведения, но и музыку классиков.

Впечатление от музыки было такое, что, уходя, я даже забыл свою шапку. Вспомнил о ней только, когда уже спустился с горы вниз. Возвращаться не было сил.

На другой день снова подумал о шапке. Изготовлена она была в среднеазиатском стиле, что-то вроде тюбетейки. Надо бы было ее забрать, ведь купил я ее в священном Шринагаре. Поход к Гуоми решил совместить с занятиями цигун-практиками в движении и потому пошел не по Бесконечной лестнице, а в обход горы по асфальтовой дороге, делая на ходу упражнения руками, как вдруг неожиданно увидел впереди себя знакомую фигуру. Этот человек тоже направлялся вверх. Почувствовав мой взгляд, он обернулся.

– О, привет, Евгений, куда идешь?

– Решил прогуляться на ступу.

С этим парнем меня пару дней назад познакомил Сергей психолог, когда мы ужинали в одном из выходящих на главную улицу ресторанчиков. Евгений тогда подсел к нам за стол, и я узнал, что он учится в городе Варанаси, в государственном университете. Изучает санскрит, а еще в свободное от основной учебы время учится играть на древних индийских инструментах. В тот раз он был необычно, по-байкерски одет и носил на руке мотоциклетный шлем. Оказалось, что мотоцикл совсем не из проката, а куплен за сто долларов в Варанаси, и Евгений приехал оттуда аж на Малый Тибет.

– Возьмешь в попутчики?

– Пойдем!

Когда мы подошли к нижнему храму, я сказал, что мне нужно к монаху.

– Ты к Гуомио что ли?

– Да, а ты откуда его знаешь?

– А кто ж его здесь не знает! Мы пару дней назад с ним на гитарах репетировали.

– Правда! – я с восторгом посмотрел на Женю. – Ты еще умеешь и на гитаре?!

– С нее и начинал.

– Пойдем тогда вместе заглянем к нему.

– А пойдем!

Гуомио был у себя. Увидев меня, он тут же протянул шапку, после чего улыбнулся Жене и предложил ему совместно сыграть что-нибудь.

Я сидел и слушал нежные переливы звуков, пребывая в блаженстве и чувствуя себя на седьмом небе. Тут я вспомнил, что некоторые мастера, не умея объяснить, что такое Бог, говорили ученикам: «Просто слушайте музыку. Она и есть Бог». Кстати, подумав тогда об этой поговорке, я стал размышлять, что людям мало что известно о других мирах, а ведь по поверьям всех восточных религий они существуют. У даосов считается, что есть девять верхних, стоящих над человеческим планом миров и двадцать семь нижних, включая животный и растительный мир. Самые нижние обиталища называются адами. Подумалось: «Может потому и говорят на седьмом небе от счастья, что обычному человеку максимально возможно заслужить лишь постижение седьмого мира, а восьмой и девятый миры предусмотрены только для реализованных мастеров? Во всяком случае, то, что люди говорят неосознанно, не случайно вошло в словесный оборот. Оно откуда-то взято»…

Под конец импровизированного концерта я признался:

– Вы так играли, так играли… Это реально ни с чем не сравнимо! Представляете, что может испытать человек, слушая гитарную классику практически в буддийском храме? А за окном потрясающая картина снежных вершин. Душа словно парит над ними… Вот где нирвана!

Женя и Гуоми в ответ только улыбнулись.

Мне пора было отправляться на сатсанг Мастера. Вдохновленный музыкой, не заметил, как спустился по Бесконечной лестнице. Пробегая нижнюю площадку, куда вечерами я иногда заходил помедитировать, пожалел, что нет и десяти минут посидеть в состоянии тишины ума, чтобы тело лучше прочувствовало счастье.

В конце верхней улицы на развилке дорог встретил парня и двух симпатичных девушек, бредущих куда-то. Я давно понял, что подсознание реально оценивает объект за те десятые доли секунды первого взгляда, прежде чем включается обычное осознавание, скованное рамками ума. В этот раз подсознание успело заметить необычное состояние психики идущих навстречу людей. Впрочем, наверное, любой бы человек увидел какую-то рассеянность в их взгляде.

– Не могли бы вы подсказать какой-нибудь приличный отель, – обратилась ко мне высокая блондинка в джинсах и майке на тонких бретельках.

– А какой для вас считается приличным, – спросил я.

– Ну чтобы можно было по – человечески отдохнуть.

– Знаете, я живу в неплохом гестхаусе. Он тут неподалеку в переулке, но у нас свободных номеров нет. Вообще с номерами сейчас везде туговато – в это время самый наплыв туристов.

– Знаем.

Другие двое продолжали молчать, как-то тупо уставившись в меня. Я посчитал, что обретение гостиницы для них в данный момент крайне важно и сказал:

– Ну, если хотите, пойдемте, я покажу вам пару гестхаусов в переулках ближе к центру, мне все равно по пути.

– Пойдемте, – кивнула девушка, и все двинулись за мной.

– Сегодня только прилетели? – спросил я.

– Да нет, мы тут уже две недели.

– Что хозяева выгоняют из гостиницы?

– Нет, местные совершенно неконфликтные, да и мы тоже. Просто мы тут ездили на сафари, и наша машина свалилась в пропасть.

– Как это? Не может быть, – опешил я. – Но вы же целы…

– Да, но только будто на том свете побывали!

И девушка рассказала, как они выехали слишком рано, чтобы к вечеру попасть в какой-то удивительно живописный регион Малого Тибет. Во второй половине дня водитель-индус заснул за рулем. Машина покатилась под обрыв, но вдруг чудом застряла в расщелине скалы. Эти трое отделались легкими ушибами, а вот их товарищ сломал ключицу и теперь для него и его подруги, которая вела со мной беседу, нужна гостиница поближе к центру, так как до этого они жили где-то далеко на периферии.

– Ну, ребята, вы даете, в рубашке родились!

– Выходит, что так, – включился в разговор парень.

– Но вы ж понимаете, что просто так ничего не происходит. Видимо, это был знак, что-то исправить в своей жизни. Тут дела серьезные…

– Да мы знаем…, – сказал парень.

Ребята были из Донецка. Мне понравилось их смиренное состояние. Я сам когда-то начинал с практики смирения, проходя через всякие жизненные кризисы, которые дали понимание, что все проблемы кроются внутри тебя, а не в твоем окружении. Когда ты постоянно помнишь об этом, окружающий мир становится по отношению к тебе менее агрессивным, а со временем он может вообще полностью подстроиться под тебя, важно постоянно работать с сознанием.

Тут я только осознал, что лица у них были такими, словно они действительно заново родились и удивленно смотрят на мир…

Глава 10

В этот день было два сатсанга. Мастер давал почувствовать каждому возможности своего сознания и в расслабленном состоянии понаблюдать себя со стороны. Занимаясь вместе со всеми практиками, я идеально воспринимал настоящее время. Было ясно: для того чтобы окончательно пробудиться, всегда нужно находиться в состоянии здесь и сейчас. Но возвращаясь домой, и наблюдая за жизнью вечерней улицы, я увлекся мыслями, которые, цепляясь одна за другую, снова вернули меня к Юле. Ее образ загородил городскую картину. Я попытался выбросить его из головы.

За выносными столиками ресторанов тусила молодежь, сновали джипы, поднимая пыль. В конце улицы повстречалась медленно въезжающая в город вереница байкеров; на крутых мотоциклах – в шлемах, темных очках, и угловатых костюмах они казались не людьми, а роботами. Народ как-то развлекался, а мне хотелось уйти от суеты. Поэтому, купив по дороге пакет молока и вкусные французские булочки (и сюда добралась цивилизация!), решил пойти в свой номер поужинать, а с наступлением темноты забраться на ступу и помедитировать.

Когда на город спустились сумерки, я взял с кровати толстое буддийское одеяло и отправился к лестнице Бесконечности. У ее начала стояли три небольшие белые ступы. Пройдя под аркой средней ступы, я стал взбираться по крутым ступенькам вверх. Но пройдя немного, подумал, стоит ли упираться и тратить энергию, ведь людей в столь поздний час на лестнице уже не было. Решил разместиться на первом плоском выступе.

Очистив от острых камней площадку, я расстелил одеяло, снял кроссовки и прилег, вытянувшись. Глубина звездного неба, кажется, втягивала в себя мое сознание… Я постарался еще больше расслабиться, направив волну внимания от конца ног до макушки головы. Тело сделалось нечувствительным. Создав пустоту внутри себя, я затем ее как бы растянул во все стороны до бесконечности, и круговое видение дало возможность почувствовать глубины Космоса. Появилось предчувствие Великого единения…

Внезапно меня что-то, наподобие внутреннего будильника, встрепенуло. Я решил, что засыпаю и сел, чтобы медитировать в позе лотоса. Но к своему удивлению в положении сидя заснул еще быстрее, и это уже был точно сон, так как всплыла череда каких-то не запомнившихся сновидений.

Я снова встрепенулся, протер глаза и стал думать о Юле, рассматривая в разных направлениях окружающие Лех горы. «Где она сейчас? Может быть там, а может там, – размышлял я, – А если она вообще навсегда покинула Тибет и уехала к своему возлюбленному в Лондон? Ну и что? Что это меняет? Но даже не простилась… Правильно, а кто я такой, чтобы со мной прощаться… Познакомились и разошлись… Вот и вся песня. А может быть она все-таки появится? Чувствую, что должна появиться…»

Я вспомнил об оставленной Юлей в моем номере сигарете, которую обнаружил на стуле уже после того, как она ушла. Тогда я положил сигарету в кармашек рюкзака, чтобы передать при встрече, но так и не передал. Сейчас, вспомнив о Юле, я полез в кармашек. Сигарета была целехонька, даже не помялась. Я вертел ее в руках, нюхал, гладил, как бы пытаясь перехватить аромат и нежность Юлькиной природы, и не выдержав, закурил.

Прошло уже более трех лет, как я перестал травиться куревом. До этого я бросал раз триста, но через короткое время снова начинал. Наконец наступил момент, когда я, казалось, безвозвратно поборол эту привычку. Но сейчас вокруг меня простирался бесконечный Космос, и я почти слился с ним. А что может навредить Космосу? Ничто!

От неосторожной глубокой затяжки у меня чуть глаза не вылезли наружу. Удивление заставило воскликнуть:

– Ого, Юля, во дает, травку покуривает!

Сразу припомнился Амстердам. Прошло уже, наверное, лет шесть. Тогда я уехал на соревнования в Шотландию, оставив на тридцатилетнюю смазливую молдаванку, сиделку, свою парализованную мать. Мама вообще не могла сама двигаться, только чуть-чуть шевелила рукой. Незадолго до отъезда я разрешил приютить молдаванке в выделенной ей комнате ее подругу – сироту, которая когда-то (подумать только!) была мисс Крыма. Обе они были прихожанками какой-то неординарной церкви и много говорили о любви. Красивые фразы они даже написали на цветных бумажках и на дверях развешали по всей квартире. Однако мне иногда приходилось упрекать сироту, что та занимается только своими делами, не помогая подруге, которая буквально стонала от тяжелой работы. С сиделкой уговор был работать до моего возвращения из Англии без повышения зарплаты.

И вот соревнования закончились. На обратном пути автобус с нашей сборной, миновав на пароме Ла-Манш, едет по Франции, Голландии и останавливается на сутки в Амстердаме. В пути – опа на! – раздается звонок моего мобильного телефона! Со мною на связь выходит сиделка, и буквально с первых слов требует приличную надбавку к зарплате. Она ставит ультиматум: если сейчас же не будет дано мое согласие на повышение ее оплаты труда, они с подругой съезжают с моей квартиры. Не знаю, что на нее нашло… Сироте, о которой она так пеклась, было предоставлено бесплатное жилье и питание… Та бы в свою очередь могла облегчить долю подруги. Кто там давал советы по сути добропорядочной молдаванке, которая уже отработала с больной мамой полтора года, не знаю… Во всяком случае, когда не было фотомодели, такого не случалось. Ну да это их дело… Я просил девушек подождать три дня, пока приеду, чтобы все спокойно обсудить. Сиделка ни в какую не соглашалась. Вот что делает людской ум! Им необходим был шантаж. Понимали, что я в безвыходной ситуации. Я сказал, что ничего не обещаю. Оставленная без присмотра мать будет на их совести. Денег, чтобы брать билет на самолет, у меня не было.

…Сутки я находился в состоянии, над которым не властны ни алкоголь не другие стимуляторы… В затянувшемся нервном потрясении целый день курил марихуану по кафешопам или просто на улице. Она меня нисколько не брала, голова была чистая. А вечером, когда автобус тронулся в направлении Берлина и Москвы, меня накрыло так, что сознание вышло из тела. Ехал, одновременно находясь и на самом заднем сиденье и над крышей нашего транспорта – я каким-то образом раздвоился.

А потом во мне неожиданно открылись сверхспособности, и вместе с тем страдания были невыразимые… В невидимом теле я мгновенно перемещался по салону автобуса, лишь только мое внимание направлялось на кого-то. Я слышал, что говорит каждый из пассажиров и притом даже шепотом!

Обратив внимание на Юру, водителя автобуса, я приблизился к нему и увидел, что он взял в правую руку микрофон, а левой продолжает рулить. И вдруг один из самых молчаливых водителей, которых я когда-либо встречал, начал рассказывать о проплывающих за окном достопримечательностях. После уже я вспомнил, что Юра перед отправлением автобуса подошел ко мне и поинтересовался: «Что курим?», а я честно ответил: «Траву купил в кофешопе, но эта дрянь на меня вообще не действует». Тогда Юра признался, что у них в Калининграде шмаль – нормальное явление, и он ее тоже пробовал, поэтому знает, что к чему и что почем. «Ну-ка, дай-ка сюда!» – сказал он тогда. Сделав две глубокие затяжки, Юра пожал плечами, задумался, еще раз потянул, вымолвил конспиративно: «Вроде бы Мари Ванна, но не пойму, что за сорт ты купил?» Я ответил, что негр с косичками, с которым я поделился своими проблемами в кофешопе, ткнув пальцем в меню, посоветовал взять венесуэльскую коноплю. «Да, пожалуй, венесуэльская для тебя будет в самый раз!» – участливо похлопал он меня тогда по плечу. «Чернокожий тебя обманул», – сказал Юра, – слабая травка», – он еще пару раз, как бы прислушиваясь к себе, затянулся и, бросив бычок, полез в автобус…

После того, как экскурсионная речь водителя закончилась, ко мне пришло такое гадостное состояние, хуже которого я в своей жизни не испытывал – даже в студенчестве, когда однажды вечером в компании сокурсника-нигерийца умудрился выпить аж две бутылки водки, под хорошую еду, естественно, с африканскими специями…

В автобусе надо мной бормотали какие-то незнакомые доселе силуэты теней; потом откуда-то возникло стадо бородатых козлов или демонов (я старался на них не смотреть, но они казались реальными). Они стали щекотать меня безмерно длинными языками… Я чувствовал их зловонное дыхание.

Затем послышался голос врача команды Геннадия Ивановича (он сидел на переднем сиденье): «Посмотри, Ира, на Алекса, он весь зеленый. Это отравление… Дайте ему воды! Ему нужно много пить! Давайте у кого что есть!» И когда я выпил все что было у спортсменов, меня жутко пробило на голод: я буквально сожрал все имеющиеся в автобусе запасы провизии. Когда, наконец, отпустило, я дал себе слово больше никогда не курить коноплю… Однако ж вот опять попробовал…

Горечь сожаления подкатила к горлу, но всплывший перед глазами образ водителя вызвал улыбку. Позже, уже, на технической остановке, когда мы пересекли границу с Германией, Юра признался мне, что трава его нежданно-негаданно так торкнула, что он аж два раза объехал Амстердам по кольцевой дороге, всякий раз не успевая повернуть на Берлинскую трассу. Только на третий раз попал.

Вспоминая прошлое, я машинально продолжал курить. На третьей затяжке затушил бычок, и положил его у изголовья на камни. «Все же это большая гадость». Прилег, закрыл глаза, старался погрузиться в пустоту, но слишком хорошо чувствовал свое тело. Я давно понял, что любые стимуляторы, любые удовольствия, после того, как действие их заканчивается, еще больше привязывают сознание к телу, оно как бы начинает тяжелеть, и нужно еще больше медитировать и заниматься практиками цигун, чтобы вновь обрести чувство, что ты – не тело. Это касается также злоупотребления сексом, работой, даже сладостями…

Заснуть я теперь совершенно не мог, поскольку ощущал почти каждую клеточку тела, но одновременно на фоне реальности бытия вдруг увидел не сон, а как бы параллельный мир, в котором действующими лицами были знакомые мне по московскому танц– клубу парни и девушки.

Увидел себя где-то наверху горы, где мой преподаватель танцев, Андрей, готовил танцевальный карнавал. Рядом вилась симпатичная, очень эротичная стюардесса, также ходившая к Андрею. Ее две подруги были разнаряжены в костюмы придворных дам европейского средневековья. Другие участники для меня казались тенями. Потом мне нужно было куда-то спуститься. Андрей сказал, что я должен подготовить комнату. Я предчувствовал, что на карнавале вскоре появится Юля, и, возможно, эта комната мне потребуется для встречи с ней.

Взяв у Андрея ключ, я стал спускаться с горы по дугообразной дороге. Внизу увидел Юлю в костюме шахини. Мы обменялись пристальными взглядами. Возле нее на земле стоял палантин и один носильщик. Она ничего не сказала, но было понятно, что ей нужен второй, кто будет ее нести. Я пообещал, что сам понесу, только сказал, что мне нужно наверх, чтобы вернуть ключ. Но когда поднимался на гору, то попал в темный тоннель и тут же очутился в другом сне. Я увидел более открытую местность с просторами до горизонта и уже не горы, а холмы. Взобравшись на один из холмов, обнаружил под ним быструю широкую реку. И мне как бы кто со стороны стал передавать информацию, что Юлю нужно искать за рекой.

Реку нужно было как-то обойти, точнее – найти мост или брод. Стоящие на берегу люди сказали, что мост есть где-то у горизонта. Но я решил поискать брод прямо здесь, никуда не уходя. Спустился с высокого берега в ложбину. Оказалось, что в ложбине река пересохла, осталась только узенькая протока. Я спокойно перешел ее. Взобравшись на пригорок, увидел дом. Войдя под его крышу, обнаружил в руках у себя «Эскимо», которое буквально слизал одним махом языка. В доме вместо комнат были устроены стойла без перегородок. Передо мной в ряд стояло пять животных. Стало понятно, что это молодые низкорослые лошадки. Они были ласковые, очень энергичные и, пока я проходил мимо них, они одна за другой бросались ко мне, а их привязь, словно рулетка, прицепленная к ошейнику собаки, давала возможность им приблизиться только на длину поводка. Я выбежал в другую дверь, но передумав, вернулся, чтобы погладить последнюю лошадку, но не рассчитал скорости и вогнал оставшуюся от эскимо палочку прямо в глотку крайней лошади. Та отскочила, обиженно заржала, но я понял, что большого вреда ей не причинил. С испугу я и сам отскочил, разбив окно, и попал между его рам. Я не понимал, как отсюда выбраться и стоял в раздумье зажатый между разбитых стекол. И в это время в дом вошла Ольга. Она подсказала, что нужно сделать, чтобы выбраться из сна.

Да, это было необычное ощущение: смотреть на звезды, луну и подлунный мир с его нагромождениями гор и светящимися огоньками города и одновременно видеть другой параллельный мир… Очевидно, Ольга еще когда-то поможет мне выйти из трудных ситуаций, может быть из заблуждений…