Текст книги "Мотсеррат. Катарсис жертвы"

Глава 5. Роберт Кастильо

Прогулочным шагом я добрёл до офисного центра. Взглянув на наручные часы, отправился в кафе – чашечка кофе скрасит ожидание.

Войдя в двери заведения, расположился на диванчике возле небольшого круглого столика. Помещение прямоугольное, вытянутое, и барная стойка, она же витрина, располагалась вдоль длинной стены, а напротив – диваны, развёрнутые внутрь помещения. Посетителей мало, да и откуда тут взяться большому количеству народа – не разминуться. Но я любил такую обстановку. Было в этом что-то местечковое, пришедшее из далёких времён, частное. Кондитеры пекли по утрам, выкладывали свежие пироги и булки на витрину – романтика.

Но вот что я терпеть не мог, так это опаздывать. Предпочитал подождать собеседника, нежели торопиться. Вот и на встречу к Розе Шульц пришёл раньше на полчаса.

Я купил кофе, свежую булочку с корицей и, поставив всё на стол, достал из сумки распечатки, что прислал мне один из агентов – хотелось ещё раз просмотреть сведения, нарытые на госпожу психолога.

В папке лежал блокнот с перечнем вопросов и копии страниц дневника Анны Вольф. Читая записи, я удивился тому, насколько девчонка показалась откровенной. Ей нравилось записывать подробности, и встречу с мадам Шульц она тоже начала заносить на лист, а потом бросила, словно это перестало иметь для неё значение. Невольно закрался вопрос: почему?

Я пробежал взглядом по ровным буковкам-капелькам, просыпанным на тетрадный листок:

6 апреля, 15:15

Первые экзамены выдержала с честью. Может, помог тот обезьян?

За неделю до сессии Эдвард специально приезжал ко мне и водил к тому странному памятнику на Альте Брюке – Старом мосте, чтобы я попросила его помочь со сдачей предметов.

О-о-о, он такой романтичный и милый, мой лапочка!

Впереди каникулы. Ура!

6 апреля, 15:45

Ладно, теперь расскажу, что было дальше. Даже скучно всё описывать, но раз уж мы с Розой Шульц договорились об эксперименте – извольте. Стоит напомнить, что сейчас начну излагать события, приближающиеся к текущей дате. Новая встреча с мадам Розой назначена на 8 апреля, и мне следует уложиться к этому числу, выпотрошить в тетрадь ещё серию подробностей.

Начнём. Было 30 марта – самый канун дня дурака. А что, в этом что-то есть… Ха-ха-ха.

Моё желание быть с Эдвардом не угасло, потому собиралась познакомиться с Розой Шульц таким нетривиальным способом. Может, она оценит?

Но много вводных слов, продолжаем, ведь пишу текущие даты, хоть и вспоминаю прошлые события. Уже 6 апреля, вторая половина дня, 8 апреля не за горами – дневник должен быть написан…

Наконец я дома, в Мюнхене! Срочно нужно позвонить.

– Здравствуйте, меня зовут Анна Вольф, я хочу поговорить с Розой Шульц.

– Я вас слушаю, Анна, – ответил приятный грудной женский голос.

– Отец настаивает на моём посещении психолога, – произнесла я в трубку, словно звонила через силу. – Вы самый известный в наших кругах специалист, могу я рассчитывать на вашу помощь?

– Конечно, Анна. Завтра, в пятнадцать ровно, вас устроит?

– Благодарю вас, вполне.

– Запишите, пожалуйста, адрес…

Весь оставшийся вечер и половину следующего дня я провела в предвкушении этой встречи. А что, если Эдвард тоже будет дома?

Вердикт: я – идиотка!

7 апреля, 15:30

По адресу располагался офисный центр, в котором Роза арендовала кабинет. Волновалась ли я? Странно, но совсем нет. Вроде бы шла на встречу с матерью понравившегося парня, а словно истукан – ничего не чувствовала. Ещё какие-то сутки назад горела от нетерпения, а сейчас…

Сердце бешено колотилось, когда подходила к офису. Это не было тем щемящим ощущением – предчувствием изменения судьбы, скорее, его можно охарактеризовать, как давящее. Может, это проснулась совесть? Ведь тогда в клубе… Жалела, что так произошло? Вовсе нет. Впрочем, отпускать Эдварда от себя тоже не собиралась.

Взглянула на экран мобильника – пришла раньше времени. Рядом было маленькое кафе со свежей выпечкой. Войдя внутрь, я невольно улыбнулась. Круглые столики, диваны вдоль стен, барная стойка напротив. Я заняла столик под висевшей на стене картиной с пейзажем…

Я обернулся и посмотрел наверх – картина с пейзажем. Сидел на том же месте, что и Анна перед посещением госпожи Шульц. Интересно, таков ритуал, и все, кто готов встретиться с мадам, обязаны пройти посвящение? Бред!

Улыбнулся, принялся за кофе и просмотр сведений о Розе Шульц. Женщина оказалась в разводе, но с мужем сохранила контакт. Эдвард периодически ездил к отцу, гостил у него, возвращался обратно. Практиковать Роза начала ещё в Америке, и там дела шли весьма успешно. После развода и переезда в Германию бизнес пошёл куда лучше, и Шульцы оказались весьма состоятельными людьми.

Накануне я рылся на сайте Розы Шульц, пытался составить портрет этой мадам, увидеть её, прочувствовать. От сегодняшнего моего визита многое зависело или не зависело ничего. Интуиция подсказывала, что засобирался к психологине зря – глухарь, но меня не оставляла надежда, что озарение снизойдет, и я смогу рассмотреть, испытать то, чего не смог полицейский, занимающийся этим самоубийством.

Ну вот! Я, как и он, списал всё на девушку, на её неуравновешенную психику. Непрофессионально, Роб, ой, как непрофессионально! Очевидное – не значит вероятное.

Я позвонил Отто рано утром и попросил рассказать подробнее о версиях следствия, насколько они были доведены до логического конца. Всё сводилось к простому самоубийству. Мотив был только один: девица захотела уйти из жизни с помпой, чтобы потом о ней много говорили.

Да, болтали о ней немало – невиданный случай самопожертвования. Своим уходом из жизни стольким людям дала надежду на сносное существование до кончины, или полнейшее выздоровление. Знакомые журналисты подсунули целый блок статей, в которых этот случай обсуждался.

Но что я мог? Выдвинуть свою версию?

Увы, она сходилась с той же, что и у полиции: девицу переклинило. В самом деле, ведь случайный секс в клубе лишь послужил началом обычной женской истории. Таких девушек миллионы во всём мире: знакомятся, встречаются, разбегаются. К тому же я склонен, как и Отто, думать, что парень этот – Берсерк – нелегал. Все доводы указывали на это. Потому и следов не осталось, и отыскать их трудно, столько времени прошло.

В Германию прибывали разными путями тысячи нелегалов, чтобы обрести здесь один-единственный статус: гражданин. Они лезли в Европу за лучшей жизнью, стабильностью, размеренностью. Не все приживались, отчаливали из страны, ехали в другую всё за той же призрачной мечтой. Я не осуждал парня. Сотни, миллионы таких, как он, хотели перемен. Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Стечение обстоятельств забросило красавца в клуб, там подцепил девчонку, и у него получилось развить отношения. Потом что-то пошло не так.

Может, его выслали из страны?

Запросто.

Незатейливая история вполне укладывалась в изложенное в дневнике повествование. Девушка поехала отдыхать одна, а её любовник отчалил в неизвестном направлении без права на звонок.

Что ж, думаю, так и размышляли полицейские.

Уверен даже в том, что они наводили справки о местоположении парня. Думали, он ещё где-нибудь наследил умением страстно любить девиц.

Хотя он мог просто рвануть вместе с друзьями, такими же нелегалами, куда-то ещё – Евросоюз большой. Например, случилась ссора между любовниками или лёгкая размолвка, парень почувствовал давление со стороны Анны и улизнул.

В любом случае кончилось всё отдыхом девушки в уединённом местечке без компаньона. Думаю, чётко полицией отрабатывалась версия в отношении страстного любовника, но не тянула она на мотив и подталкивание к суициду. Что же теперь всех бывших, из-за кого романтичные и психически нестойкие юные особы сводят счёты с жизнью, призывать к ответу?

Нет, дело не в расставании. Оно, скорее, послужило эмоциональным толчком для того, чтобы Анна Вольф свернула на дорогу смерти. На это указывает всё, включая те эмоциональные выплески, что отдельными короткими абзацами ложились на страницы последней тетради дневника – предсмертной записи.

Если бы я вёл это дело, то рассматривал бы откровенность девушки в самом начале и скупость повествования к концу как индикатор смены эмоционального фона. Именно периоду после расставания уделил бы внимание, узнал о контактах Анны, попробовал установить причины, влияющие на мировоззрение. Там, только там, основная мотивация к самоубийству. Отследил бы связи в тот период, те самые последние месяцы.

К сожалению, полиция ничего не отыскала. Я знал об этом из телефонного разговора с Отто.

Надо будет сегодня заглянуть и ознакомиться с делом – прочитать от корки до корки.

Эксперты копались в компьютере девушки, в её дневнике, телефоне, заказали распечатку звонков – бесполезно. Анна Вольф вела тихую, размеренную жизнь, изредка кропая необычные записи в тетрадь, изливая через них свои мысли, боясь расплескать чувства. Она по капле выдавливала из себя ощущения и растирала их по листам в виде мелких букв, словно сдавала анализ крови из пальца.

Спрашивается: зачем шёл к Розе Шульц и её сыну? Я мог спросить о них у Отто. Хотел лично убедиться, что они скажут о той свободной в нравах девушке Анне Вольф, с которой каждый из них успел пообщаться. Кроткое время, но всё же общение состоялось. Что мне даст беседа с ними? Усугубит подозрение о периоде после расставания с тем парнем из ночного клуба – вот что!

Я бросил взгляд на циферблат наручных часов – пора к Розе Шульц. Шея затекла, и я размял её пальцами, оттягивая время визита ещё на пару минут. Ненавидел опаздывать, но и торопиться почему-то расхотелось.

Нет, я не считал встречу с психологом делом зряшным, просто…

Да кого я убеждаю? Считал! Очень даже считал потерей возможностей. Тысяча убогих барсуков, я считал эту встречу пустой тратой времени!

Всё! Быстро оторвал свою задницу от дивана, и вперёд! Труба зовёт!

Поднялся и вышел из кафе. Город улыбнулся мне тонкими лучами солнца, пробивающимися сквозь тучи – в самый раз, под настроение. Я принял ободрение города и потрусил к офисному зданию. Навстречу мне попадались люди с отрешёнными лицами и взорами, погруженными внутрь себя. Я пытался проскользнуть между парочкой, что шла впереди меня и тормозила моё движение.

– Роберт!

Я оглянулся, когда меня позвали, и встретился с улыбающимся взглядом Анхелиты – помощницы Монтсеррат. Пришлось затормозить. Короткого беглого взора на сопровождающего девушку молодого мужчину достаточно, чтобы взорваться ревностью. Пришлось давить в себе желание сказать или сделать что-нибудь резкое – физиономию набить, например.

Сам не понимаю, с чего бы такая вспышка, но следовало следить за собственным выражением лица. Потому растянул губы в улыбке и кивнул Анхеле:

– О! С добрым утром!

– Да, с добрым и не очень тёплым утром, – прощебетала Анхелита, и новый взрыв негодования внутри моего существа едва не вырвался наружу жёсткой бранью.

– Зима, – пояснил темноволосый пижон в красной куртке, стоящий рядом с девушкой.

Очень захотелось его тряхнуть и указать направление движения, а лучше ещё и придать ускорение пинком под зад. Меня взбесила не его слащавая физиономия с круглыми карими глазами, длинными ресницами, прямым носом и пухлыми губами, а то, что он шёл рядом с Анхелой ранним утром.

– Роберт, знакомьтесь, мой двоюродный брат Артуро Партольо. Артуро, это Роберт Кастильо, директор детективного агентства.

– Привет, – ухмыльнулся новый знакомый.

– Салют, – бросил я. – Анхелита, прошу тебя, когда придёшь на работу, связаться с агентством по подбору персонала и запросить уточняющие данные на претендентов в информационную фирму. Я думаю, они уже готовы. Пришлите мне их с курьером.

– Данные на Христиана Шварца и Нуара Крида? Те, что компьютерщики?

– Да.

– Хорошо.

– Приятного дня.

– И вам, Роберт, – улыбнулась Анхела и протянула руку.

Я пожал её холодную мягкую ладошку, и настроение улучшилось. Мы расстались, я заспешил в офис Шульц, а парочка пошла дальше.

На душе кошки скребли, ведь я не должен так реагировать на помощницу Монтсеррат. У нас огромная разница в возрасте, в реалиях нынешнего века – мы из разных миров. Пропасть нас разделяет, временная пропасть! Я обязан взять себя в руки, усмирить эмоции. Иначе они раздерут меня изнутри, разорвут на мелкие лоскуты. Ещё ничего не поздно, и я смогу заставить себя по-другому реагировать на Анхелиту.

Где? Где твой здравый смысл, Роберт? Тридцатишестилетний самец! Даже если всё сложилось бы с юной девушкой, что меня ждёт через пять, десять лет? Я по-прежнему буду старым самцом, а Анхела…

О боже! Болван!

Я прав! Совершенно прав! Необходимо не давать воли воображению. А лучше найти себе кого-нибудь. Клин клином вышибают. Осталось понять, где водятся эти самые клинья.

Войдя в здание, я пересёк отделанный мрамором сдержанных тонов холл и зашёл в открытую кабину лифта. Холодный яркий свет окутал меня, даря умиротворение и настрой на предстоящую встречу.

Мне нравились деловые интерьеры – точные и выверенные. Они приносили успокоение, волокли в мир, где время текло размеренно, казалось отлаженным, точно атомные часы. Мысли, идеи, эмоции – всё подпитывал единый механизм рабочего дня. Люди переставали быть кем-то, а становились нулями, пустотой, подменяя собою другую пустоту, пространственную, собираясь вокруг всего одной единицы – шефа.

Короткий звук, и дверь лифта распахнулась. Я вышел и направился по коридору к нужному офису. Народа оказалось мало: две женщины, идущие мне навстречу, и мужчина, вышедший из-за поворота и следующий за мной. Гул шагов заглушал ковёр приторно шоколадного цвета, и я ступал по нему, точно по расплавленной жиже, погружая ботинки в ворс.

Дверь с необходимым номером вскоре отыскалась, я дёрнул её на себя, перешагнул порог. Теперь я оказался в царстве Алисы, провалившейся в кроличью нору и попавшей в Страну чудес. Яркие стены, приглушённый свет струился с потолка, картины с пейзажами и стойка, за которой сидела улыбчивая и такая же яркая, как цветок, девушка. Она настолько гармонично вписывалась в пёстрое и тёплое пространство, что я не сразу разглядел её.

Секретарь широко улыбнулась. Вероятно, привыкла, что её не сразу замечают в комнате, дарующей расположение и отдых. Девушка была настолько привлекательна, что сама напоминала часть картины.

– Здравствуйте, – обратилась она ко мне, и её улыбка стала шире. – Чем могу помочь?

– У меня назначена встреча с Розой Шульц. Я Роберт Кастильо.

– Да, конечно, проходите. Фрау ждёт вас.

Помощница плавно повела рукой и указала на неприметную дверь.

Табличек на глухом, орехового цвета полотне не оказалось. Я улыбнулся и, кивнув обаятельному «цветку», заспешил к госпоже Розе. Настроение у меня после утренней встречи улучшилось, а дурные мысли или настороженность даже не попытались высунуть голову.

Благодушие – то состояние, с которым распахнул дверь в кабинет психолога и снова очутился в другой реальности. Меня точно окутало мягкое покрывало, когда я прошёл на середину комнаты. Тёплых, но неярких тонов стены, мягкий свет, струящийся откуда угодно, но не с потолка, и стелющийся под ногами. Приятный оттенок мебели – белёсый, но не холодный.

И только сейчас, как и в первом помещении, я не сразу заметил женщину, сидящую у окна в широком мягком кресле. Собственно, я обратил на неё внимание, когда она поднялась и лёгкой походкой направилась прямиком ко мне.

– Здравствуйте. – Фрау протянула мне руку для пожатия, а её сладковатые духи обняли меня, заворожили. – Роза Шульц. А вы, я так полагаю, Роберт Кастильо.

– Совершенно верно.

Дурман спал, стоило женщине заговорить. Не знаю почему. Может, оттого, что мне не нравились очень низкие, томные голоса у представительниц слабого пола? Или меня разочаровал её взгляд кобры.

Обстановка вокруг не что иное, как гипноз, усмиряющий и расслабляющий, подчиняющий единственному высшему существу в этой комнате – мадам Шульц. Я тут же почувствовал себя никчёмным и злым. Никчёмным – не знаю почему, а вот злым – из-за обмана. Меня обволокли, заставили поверить в благодушие и расположенность и растёрли иллюзию в прах.

Но госпожа Шульц не заметила моей перемены. Она медленно двигалась в сторону окна, словно боялась спугнуть меня, и плавно махнула рукой, указывая на другое кресло, развернутое к тому, с которого она встала для приветствия.

Я позволил Розе сесть первой и потом расположился сам, а вернее сказать, утонул в мягком сиденье. Тканевые жалюзи на окне были приспущены, а тяжёлые шторы скрывали их до половины с двух сторон.

– Вы кратко объяснили, что привело вас ко мне, и хочу со своей стороны заверить, что сделаю всё возможное, чтобы помочь.

– Да, мне поручили дело, расследую его в частном порядке, и хотелось бы поговорить именно о нём.

Зачем так построил фразу? Получалось, что я готов говорить не только о деле и припёрся сюда ради праздного любопытства.

Нет, так не пойдёт, необходимо собраться и следить за языком. Впрочем, мне показалось, Розе оброненная мной фраза понравилась. Её глаза блеснули улыбкой, хотя губы были по-прежнему плотно сжаты.

– Мне важно выяснить кое-какие подробности. Я читаю дневник Вольф, и она в нём упоминает вас и вашего сына. К сожалению, подробности второго визита к вам она не раскрывает.

– Вы говорили по телефону, что собираетесь узнать именно о ней. Я сама мать и понимаю родных Анны. Никто из родителей не пожелает смириться с гибелью ребёнка и никогда не смирится. Это нормально, что они хотят докопаться до истины, понять мотивы её поступка.

– Вы не сомневаетесь в том, что это самоубийство? Откуда такая уверенность?

Роза помогла мне прийти в себя, сама того не ожидая. Я сел на своего конька и теперь не спущусь, пока не вытрясу из психологини все подробности.

– У меня заказывали экспертную оценку дневника Анны, когда полицейские вели следствие. И, предвосхищая ваши вопросы, уверяю, что девушка сама сподвиглась на этот чудовищный поступок.

– Можете мне в двух словах обрисовать то, что вы написали в заключении?

– Конечно. Мало того, я не единственная, кто делал заключение психологического состояния Анны – нас было трое. Все психологи с большим стажем.

Ну уж нет, милая, я не позволю вести разговор на твоих условиях!

С самого детства терпеть не мог мозгоправов, лезущих со своими вопросами к людям. Думал, хоть с высоты своих лет буду спокойнее к этому относиться – не выходит. По роду деятельности, так или иначе, я запрашивал экспертизы, но всегда раздражался при общении с психологами. Роза Шульц не стала исключением – я раздражён.

Закинул ногу на ногу и расслабленно откинулся на спинку кресла:

– Об этом чуть позже. Сначала хотелось бы узнать о втором визите Вольф, когда она сделала записи в дневник – выполнила ваше задание. Кстати, почему вы поручили записать в тетрадь события, произошедшие с ней?

– Это был мастер-класс, – улыбнулась Роза настолько мягко, что я едва не поперхнулся. – Я люблю заниматься с молодёжью. К тому же она пришла ко мне с якобы определённой целью. Я приняла это и попыталась объяснить ей через такое простое занятие, что именно за цель у неё.

– Поясните.

– Она утверждала, что ей понравился мой сын, Эдвард. Вы можете заподозрить меня в ужасных мыслях в отношении девушки, что злобная свекровь желает отогнать юных прелестниц от своего чада. Увы, это не так. Считаю, что Эдварду пора опериться, иметь не только умную голову, но и применять её на благо собственной семьи. Потому восприняла Анну, как возможную претендентку. Но я не отказала себе в желании пообщаться с девушкой и устроить ей, как будущей моей коллеге, некий тренинг по обмену опытом. Я предложила оформить дневник задним числом. Вернее сказать, описать события прошлого, но ставя текущие даты и время.

– Зачем?

– Мне было интересно, насколько девушка открыта. Я почувствовала в ней весьма неординарную душу. У Анны прекрасное воображение и полное отсутствие возможности откровенничать. Просто не с кем, или нет желания. К тому же она показалась мне трепетной и ранимой, очень чувствительной. Это хорошо для профессии, которую она избрала, но я решила показать Анне, насколько важно уметь анализировать свои чувства.

– Получилось? Это и стало темой второй встречи?

Роза легко кивнула и невесомо улыбнулась. Я не заметил, когда её губы раздвинулись, но я почувствовал улыбку. Да, пожалуй, ощутил – именно так.

– Мы долго обсуждали её записи. Я не настаивала ни на чём, просто демонстрировала одну из практик прямо на ней. Это очень полезно, ведь тогда ты понимаешь, что происходит у клиента в душе. В какой-то момент наш разговор пошёл смелее, и мне стало интересно, ведь я чувствовала, что Анна не договаривает. Наконец она призналась в том, что познакомилась с парнем, назвала его имя, и что между ними состоялся поцелуй. Я не просила её зачитывать, а просто поинтересовалась, сколько она по времени писала о встречах с Эдвардом и сколько текста написано о том шапочном знакомстве в клубе. Оказалось, что история, в которой участвовал Эдвард, не смогла затмить историю с тем парнем. Вывод Анна сделала сама.

– Он оказался верным?

– Увы, но это так.

Мы ненадолго замолчали. Я переваривал сказанное госпожой Шульц, она спокойно взирала на меня. Достав блокнот, я черкнул несколько главных выводов на листок и снова спросил у психолога:

– Что было дальше?

– Ничего. Анна больше в моём офисе не появлялась. Я лишь позже читала её дневник. Сожалею…

– Конечно. Значит, в вашем офисе Вольф не появлялась, но я так полагаю из вашей фразы, что вы виделись вне офиса. Я правильно понял?

– Да. Это было только раз. В тот же день, что и наша последняя встреча. У меня появилось время в расписании, и я собиралась в кафе перекусить. Выйдя, пошла по тротуару. В сквере увидела Анну, болтающую с высоким темноволосым парнем. Предвосхищая ваш вопрос, ведь мне подобный задавали и в полиции, говорю: лица молодого человека я не видела. Он стоял ко мне спиной.

– С чего вы взяли, что он молод?

– Одежда, кисти рук, стрижка, движения… Не знаю, манера говорить, улыбка Анны, когда она болтала с ним. Весь антураж указывал на то, что болтают два молодых и заинтересованных друг в друге человека. К тому же этот парень мог оказаться просто знакомым Анны по учёбе или ещё что-то…

Вот подсказывать выводы мне не нужно, фрау. И не следует демонстрировать настолько свой ум мужчинам.

Ох, я снова бешусь! Невероятно! Умная женщина, разбирающаяся в чужих мозгах, просто высказала предположение, а я уже вспыхнул.

– Спасибо. Вы очень помогли.

– Вам не интересны заключения о состоянии Анны, моё и коллег? К тому же вы хотели поговорить с Эдвардом.

– Мне говорили родители Анны. Спасибо. Где я могу поговорить с вашим сыном?

– Вас проводят. Всего доброго.