Текст книги "Ведьмин смех"

Мира щурилась от бледного, острого света, в котором мы всегда видим себя либо посреди больницы, либо внутри казенного здания. Так и было: девушка стояла рядом с крупным ветеринаром в салатовой форме. «Это хирург», – понял я.

Я с удовольствием отметил, что моя подопечная не пострадала, не обзавелась синяками, царапинами или более серьезными повреждениями. «Ваше имя, юная леди?» – таким тоном говорят, когда уже не могут обращаться к собеседнику как к ребенку, но еще не включают его в круг взрослых.

«Мириам», – просто ответила она.

«Мириам, я очень рад, что вы нашли этого котенка и дали ему шанс жить. Немногие бы так поступили».

«Это их проблемы», – девушка закусила губу, и притом недовольно.

«Вы обнаружили его в мусорном баке, должно быть, у вас острый слух, к счастью для нашего мохнатого пациента. Вы говорите, что хотите оставить его себе, – а родители не будут против?»

«Мне четырнадцать. Я сумею их убедить. На улицу этот малыш точно не вернется». Мира откинула с плеча светлый локон, который был намного длиннее, чем я запомнил.

«Запишите в его паспорте имя “Среда”. Сегодня среда, а еще у древних скандинавов так звали одноглазого бога мудрости. И вы точно уверены, что его правый глаз невозможно восстановить?»[6]6
  У бога Одина много имен, и одно из них Среда. Среда считалась днем отца богов и была посвящена ему. Германские племена переняли у римлян семидневное исчисление недели и имена богов римского пантеона в названии дней недели заменили на имена своих божеств.


[Закрыть] – девушка глубоко вздохнула, и я вместе с ней.

До Чикаго оставалось около полудня пути. Я понял, как соскучился по жареной картошечке из Макдоналдса и густому мороженому с кленовым сиропом. Иногда лишь такие мелочи помогают нам подняться с кровати после ночи, наполненной разрозненными обрывками сновидений и активным переворачиванием с одного бока на другой. Не люблю есть в машине, а потом чувствовать себя недовольной принцессой на горошине, когда заостренный кусочек крошки от начос впивается в мягкое место. Кроме того, кафе всегда представляют собой срез образов. И если внимательно присмотреться, то можно понять, что перед тобой за человек, откуда он пришел и куда уйдет. Со временем ты начинаешь разделять людей на известные только тебе одному группы, наблюдая за тем, как они говорят, жестикулируют, что предпочитают и что приносят с собой. Каждый из нас следует со своим багажом, но большая его часть – нематериальная. Потому что каждое событие и каждый собеседник оставляют на тебе незримый след, отпечаток, который держишь за веревочку, как воздушный шарик, или несешь на плечах, слегка согнувшись.

Один мой пассажир как-то спросил: «А почему нельзя просто преодолеть весь путь до конечного пункта исполнения желаний на самолете? Почему вы забрали меня на Аляске, а теперь мы проехали две трети Америки на ретроавтомобиле?» Мне хотелось ответить: «Концепция пути недооценена. Иногда сама дорога не менее важна, чем конечный пункт. Почти всегда награда ждет только того, кто прошел длинной тропой. Разве вы не замечали, как в легендах, прежде чем найти Святой Грааль, рыцарь долго плутает по лесу, переходит реку вброд и только затем оказывается на другой стороне – уже в совсем ином, запредельном царстве? Некоторые вещи остаются сокрытыми до тех пор, пока не увидят, что человек терпелив и достоин. Да и Фродо с его недозревшим до подвигов характером, знаете ли, не спешат отправить на орле к жерлу вулкана для избавления от кольца Всевластия. Приключения делают нас настоящими, проверяют и испытывают, сводят с людьми и возможностями, путают и шутят над нами».

Но вместо этого я сказал: «Представьте, что прямо сейчас вы бы оказались сидящим в кресле дряхлым стариком. А все события, которые могли бы с вами случиться, не случились. Вы не посмотрели мир, не нашли друзей, не обнаружили своего призвания и не начали заниматься делом всей своей жизни. Разве можно пропустить все это? Промотать вперед, как старую пленку VHS-кассеты?»

Однако это не значит, что я совсем не пользовался воздушными перевозками. К взлетным полосам иногда приводит сам случай. В данный момент это была моя обострившаяся морская болезнь, не позволившая сесть в чикагском порту на ближайший грузовой корабль до Арбурга. Поэтому сейчас я двигался сквозь звездную карту людей, чувствуя, как вокруг каждого формируются туманные завихрения возможностей и надежд. У кого-то они были сильнее, у кого-то – слабее, кто-то сиял, а кто-то почти перегорел. Любой из них может оказаться следующим на моем пассажирском сиденье, любой может внезапно проявить себя. Но сейчас зов вел меня к застывшему за горизонтом огню души Миры, замершему посреди заснеженного городка с древней историей. Я протянул сотруднице авиакомпании сорванный в уборной лист о правилах пользования туалетом, который сегодня служил мне вместо билета, и как ни в чем не бывало сдал свой чемодан с личными вещами. При мне остался лишь кейс с артефактами в качестве ручной клади. И вот уже мой бизнес-класс, широкое мягкое кресло у окна, все вокруг суетятся. Люди, как муравьи, несут свои вещи и раскладывают по местам. Я закрываю глаза и выпадаю из реальности.

Мира в длинном синем платье ходит по залу и здоровается с гостями, кому-то улыбается, почти всем крепко жмет руки. Стулья и столы цвета серебра, на них накинуты прозрачные скатерти, официанты скользят как бы сквозь толпу с шипучими напитками, от которых разлетаются блестки. Моя подопечная выискивает кого-то в толпе с видом делового суриката и наконец зацепляется взглядом за черноволосого юношу в дорогом смокинге. Словно планеты вокруг солнца, по соседним от него орбитам кружат восхищенные девушки и женщины всех возрастов. Мириам достает телефон вместо зеркальца и поправляет прическу, которая и без того безупречно уложена.

Зал в серпантине пахнет сладким манго, и аромат этого вечера настолько яркий, что ощущается как колышущийся на ветру тонкий шелк. Золото света хрустальных ламп множится в начищенных до сияния поверхностях.

– Я по делу, Даниил Игоревич, здравствуйте! – Мира выныривает из океана лоска и обращается к черноволосому юноше. – Я прочитала вашу петицию о принятии закона против жестокого обращения с бездомными животными и была приятно удивлена, когда узнала, что актеров тоже волнуют проблемы обратной стороны этого мира. Ну, той, которая не сияет лучами софитов. У меня к вам деловое предложение.

Девушки и женщины начинают шептаться, темы их разговора соскальзывают на обсуждение модных тенденций. Даниил Игоревич приподнимает бровь:

– Когда я выбирал костюм на закрытую новогоднюю вечеринку для звезд, то не представлял, что кто-то захочет поболтать о чем-то серьезном. Вы ведь не актриса?

– Нет, и этот факт не помешал мне достать пригласительный на мероприятие. Моя семья дружит с одной актерской династией… Но сейчас не об этом. Эта ваша петиция – она замечательная. Совсем скоро мэр будет вынужден узаконить права бездомных животных, которым, правда, по-прежнему будет негде жить. В нашем городе нет ни одного городского приюта для кошек и собак, только пара частных. Не то, что у вас, в Петербурге. Предлагаю учредить фонд имени вас, сделать меня управляющей, а деньги будем собирать на таких вот званых ужинах. Я беру на себя организацию всего процесса. Со временем создадим не один, а несколько приютов. И еще у меня есть идея открыть кафе, где будут жить котики, и каждый желающий сможет прийти, перекусить, погладить котика и, возможно, взять его домой…

Даниил Игоревич отходит в сторону, жестом приглашая за собой Мириам.

– Я же вижу, вы тоже любите животных. У вас две любимых собаки, и, согласно господину Фейсбуку[7]7
  Принадлежит компании Meta, признанной экстремистской на территории РФ.


[Закрыть], вы даже путешествуете только вместе с этими пушистыми ребятами. Но представляете, не всем зверям так повезло с хозяином… – девушка говорила так энергично, что почти забыла дышать.

– Безусловно, любопытный предмет для беседы за чашкой чая. А пока вам взять…

– Чай, сок, воду, газированный напиток?.. – отозвался актер женским голосом, и его бледные черты исчезли, сменяясь цветущим лицом стюардессы.

Я выбрал сок и попросил меня не беспокоить. А ужин оставить на моем столике, когда еду пойдут разносить по салону.

Следующие фрагменты прошлого вместили в себя исполнение самых светлых надежд Миры, обнимая меня теплым пурпуром. Она совершила все задуманное и даже съездила на выставку своих картин в Италию! Большая часть фрагментов ее памяти была теплой, но не последний. Тяжелые и трагичные моменты жизни наших подопечных являются в конце – проводя черту, за которой остается многозначительное многоточие.

Я видел трещины и пузырьки в голубом стекле, и они трещали, словно лед древнего озера. Тонкие пальцы закрыли лицо. С оранжевого осеннего клена опадали созревшие денежные листья… На лету они обращались в пепел. Красота дерева увядала, оставляя после себя непрошеный мороз на коже. Видение неохотно отпустило меня, но я еще какое-то время не мог отделаться от проступающей сквозь реальность рыжей патины разрушения.

Самолет садился в жемчужно-розовые облака – они были такого цвета, что казалось, если их подоить, то из них прольется молоко, а не просыплется снег. Арбург, родной город Мириам, из иллюминатора казался сборищем картонных домиков в гирляндах, совсем как на витрине кондитерского магазина, украшенного к Рождеству и Новому году. Интересно, моя подопечная готовится к зимним праздникам? Выбирает подарки, украшает квартиру? Или ей, как и мне, чужды все эти метания, очереди во всех магазинах и пустые вечеринки?

Включив обаяние Проводника, я первым получил такси в зоне прибытия, обойдя тех, кто уже какое-то время дожидался свободной машины. Моя улыбка сгладила их раздражение, и они остались стоять на скользком тротуаре возле здания аэропорта, счастливые, как никогда в жизни. Я слишком любил южные пейзажи и более чем прохладно относился к северным, которые, по моему мнению, хорошо смотрелись только из жарко натопленного помещения или на фотографиях. Хотя из теплого салона автомобиля вид открывался ничего такой, я даже немного проникся этим ледяным очарованием. Проносящиеся за окном узкие улочки в снежной перхоти рождали ощущение дежавю. Гордый Арбург поглотил отголоски бывших поселений: сначала принадлежавшая викингам деревушка Блиньясборгин, а затем средневековый шведский град за мощной крепостной стеной – Армьюрвилль. Кое-где в его силуэтах угадывалась древняя постройка, вклиненная в современный антураж: мелькали обломки каменной стены, шпиль башни, заколоченный вход в черноту катакомб… Даже не верилось, что сейчас он принадлежал России. Впрочем, узнаваемые силуэты панельных пятиэтажек, попадающиеся даже в центре города, легко помогали в это поверить.

– Остановите возле арки вон того дома, – попросил я водителя, захлебываясь в ощущениях, которые твердили, что я почти на месте. Чувство правильности происходящего, радость от проделанного пути и эмоции, которые мы испытываем только во сне, когда свободно парим в небе, обволакивали меня в уютный кокон…

В подворотне стояла девушка в вязаной шапке и теплом шарфе с оленями и кормила котов, насыпая им еды из бумажного пакета. Арбург выглядел так экзотично, что я бы не удивился, если все было наоборот: девушка в шарфе с котами кормила оленей. За моей спиной водитель выгрузил чемоданы прямо на тротуар и умчался прочь. А я все завороженно наблюдал, как пушистые клубки всех расцветок хрумкают и хрустят, довольно облизываясь.

Мириам, стоявшая ко мне спиной, достала из кармана телефон и набрала какой-то номер. Я отчетливо услышал гудки, как если бы звонил сам.

– Влад, это Мира. Я знаю, что на носу Рождество, и у нас сегодня выходной, но не мог бы ты забрать котов в любой из приютов? Кто-то опять выкинул своих любимцев на улицу в канун самых жестоких морозов. Влад? Очень надо, пожалуйста…

– Да, говорите, вас не слышно. Не молчите. Мира, это ты? Либо у тебя плохая связь, либо телефон сам воззвал ко мне из твоего кармана. Алло? – на другом конце удивился хриплый юношеский голос.

– Влад, ты слишком громко говоришь в трубку. Меня слышно? Ээээй?

– Давайте я сделаю звонок со своего телефона, – тихо предложил я.

Мириам обернулась и рассеянно кивнула. Я незаметно рассыпал в воздух немного спокойствия, комфорта и умиротворенности. Не глядя на сияющий квадратик белого экрана, я набрал номер, который давно знал:

– Алло, здравствуйте, Влад. Это друг Миры. Извините, у нее, кажется, телефон от мороза слегка глючит. Она просит передать, что на Крепостной улице возле кафе снова появились брошенные кошки. Их сегодня нужно доставить в приют, а если этого не сделать, они могут погибнуть от холода. Сделаешь, Влад? – в воздухе знаками вопроса зависал пар от моего дыхания.

– Хорошо, не вопрос. Тем более, тут праздник с семьей как раз перерос в какие-то старинные обряды, все меряются силой. Сейчас подъеду, не переживайте. Мире привет, кстати.

– Спасибо, Влад.

– Друг? – с интересом поинтересовалась девушка. – Мы хотя бы знакомы?

– А что я, по-вашему, должен был сказать? Привет, я незнакомый мужчина, вы меня не знаете, Мира меня не знает. Я тут поздно вечером тихо подкрался к вашей подруге в подворотне, где больше никого поблизости нет, и позвонил, потому что очень переживаю за судьбу кошечек?

– Ну, согласитесь, интригующе же звучит. И держу пари, Влад бы еще быстрее приехал. Прямо в пижаме, в которой он каждый год встречает Рождество с семьей, – рассмеялась Мириам. – А почему вас коты не боятся? Вот у меня еда, от меня пахнет Средой… Среда – это мой кот, не только день недели… Кошки не спрятались при вашем появлении, вот что странно. Вы не похожи на любителя кошек… Латентный кошатник?

На самом деле, меня действительно любили животные. Я обнаружил уставившиеся в немом ожидании несколько пар зеленых и желтых глаз. Кошки видели меня насквозь и считали родственной душой. Так смотрят зрители на пустую сцену, когда свет в зале уже погас, а театральное действо еще не началось.

– Они, как и вы, уже поняли, что я добрый и безобидный.

Девушка убрала в карман куртки пустой бумажный пакет.

– Я благодарна вам за звонок, но думаю, что мне пора домой, – Мира обогнула меня и двинулась в противоположную сторону от своей квартиры. Я выждал несколько секунд и двинулся следом.

– Мириам, я предлагаю вам путешествие, которое приведет к исполнению почти любой мечты. Просите все что угодно, кроме идеалистических и коммунистических формулировок. И вы, конечно, уже знаете, что это не денежный развод и не глупый предлог заманить вас на чашечку кофе. Чувствуете, что не вру.

Просматривая ее воспоминания, я невольно создавал между нами связь. Это работало почти как у новорожденных детей с родителями. Мои подопечные начинали мне доверять и настраивались на мою волну. Мира, пожалуй, была самой подозрительной из всех, кого я встречал. Невероятно, но она колебалась! И даже воспринимала меня как легкую угрозу. Был еще один способ убедить ее поехать со мной. Я подхватил с земли два своих чемодана и поспешил догнать ее. Бесцеремонно стянув варежку с руки, я дотронулся до ее мягкой кожи и показал «кусочковое» будущее, лишь небольшие эпизоды нашего еще не случившегося совместного приключения. Если она не моргнет, то даже сумеет углядеть отрывки грядущего. В ее зрачках отразился испуг. Что же такого она увидела в будущем? Что успела понять? Она долго молчала, стоя в нерешительности, а потом собралась с духом и выпалила:

– Значит, вы Элли, которая хочет отвести меня к Гудвину? Тогда мне нужно взять с собой Среду, – девушка развернулась и двинулась обратно, снова минуя заветную подворотню у кафе.

Обычно на меня обрушивается библиотека многотомных вопросов от моих новых подопечных, но Мириам либо решила придержать их пока при себе, либо раздумывала над формулировкой. Она не пригласила меня в квартиру, но любезно запустила в парадную. Теперь я стоял перед широкой лестницей на коврике, наблюдая, как белый снег в щели под дверью превращается в серый, а затем тает сливочным мороженым. Он стекал грязными струйками на пол, выложенный мраморной крошкой. Мира собралась минут за десять – судя по небольшому чемодану на колесиках, вещей она взяла с собой немного. На ее плече, уцепившись в шарф, гордо восседал рыжий, крайне пушистый кот. Его единственный глаз смотрел так пронзительно, как будто срывал со времени и реальности покров искусственности. Девушка подкатила ко мне чемодан, и я принял его, взгромоздив поверх одного из своих.

– Я не буду ни за что платить, – просто заявила она.

– Тебе и не придется. Дело в том, что… – и тогда я начал выдавать ей сам порциями ту информацию, которой располагал. Подъехало такси, мы оказались сначала внутри него, потом внутри аэропорта, а затем на борту самолета. Я все не прекращал говорить, иногда уходя в себя или отвлекаясь на еду. Среда перекочевал с плеча хозяйки на колени, как только мы заняли наши места в бизнес-классе. Его не напугал рокот двигателей и шум турбин. Казалось, он знал что-то такое, о чем не подозревал даже я, – да и все тайное общество Проводников, на которое я работал.

– А если бы я захотела отметить Рождество? Если бы мои родители не колесили сейчас в праздничном туре по Европе? – поинтересовалась Мириам, глядя на вращающуюся по кругу ленту, на которую конвейер выплевывал багаж. Вокруг бушевала лохматая суета аэропорта Чикаго, обернутого в блестящую праздничную фольгу.

– Это далеко не первая моя поездка в канун Рождества, ты удивишься, как часто я сопровождаю людей в праздники. Так что снял бы номер отеля неподалеку от твоего дома и ждал бы, когда ты будешь готова поехать. У меня в распоряжении много времени. Попробовал бы местный трдельник[8]8
  Трдельник – традиционная выпечка в ряде стран Центральной Европы. Представляет собой выпечку из дрожжевого теста, наматываемого на вертел из дерева или металла (трдло) по спирали. Как правило, подается с начинкой из пасты или с мороженым.


[Закрыть], побывал на экскурсии… Слепил бы снеговика. Не делал этого ни разу с шестидесятых годов.

– То есть тебе не двадцать или что-то около того? – осведомилась Мириам, оглядываясь на собравшихся пассажиров нашего рейса.

– Мне семьдесят два. Этот облик юноши мне вернули, когда я согласился стать Сопровождающим. Я родился через год после окончания Второй мировой, – с удовлетворением заявил я.

– А откуда ты знаешь русский язык? Да еще и говоришь совсем без акцента?

– Уж если существуют люди, которые могут воплотить в реальность твои самые светлые надежды, разве не логично ожидать от них знания всех языков мира? – вопросом на вопрос ответил я.

Я выудил с сочленений ленты два своих покачивающихся чемодана, которые радостно катились вместе, как неразлучные близнецы-братья. Мира оттянула ворот объемного свитера крупной вязки, в котором прибыла в Чикаго.

– Слушай, мне бы хотелось переодеться. Вот только я не взяла с собой одежду на смену…

Я замахал руками, показывая: «Не стоит продолжать», и извлек из своего черного чемодана четыре запечатанных прозрачных пакета – один с плотными брюками, другой с джинсами, два других с более легкими бадлонами. Был еще пятый, цветной пакет, куда я заботливо сложил белье и колготки. Когда она приняла вещи, я протянул еще женскую косметичку, в которой было упаковано самое необходимое и даже немного больше.

– Это твой размер, я купил вещи в том молодежном магазине шведской одежды, где ты обычно делаешь покупки. Если не понравится, заглянем в бутики в аэропорту. Можешь переодеться в туалете, а я пока дождусь, когда приедет твой чемодан. Кота сажай мне на плечо.

– Уверена, что понравится, – возразила она. Секунду помедлила, словно собираясь что-то еще сказать, но так и не придумала что и просто двинулась в сторону дамской уборной.

В центре здания аэропорта замер огромный скелет диплодока, расплывшегося в добродушной костяной улыбке. Я заметил, как Мириам с тихим «вау» на ходу задирает голову к потолку, взбираясь взглядом по его гигантским позвонкам. Ненадолго я взглянул с ее точки зрения на все происходящее. Увидел доисторического ящера, достойного Метрополитен-музея, яркую аллею из флагов разных стран и волны света, врывающиеся внутрь через квадратики стекла… А ведь я уже какое-то время не удивлялся новым городам и череде аэропортов. Кажется, эта ее непосредственность вернула мне частичку меня прежнего, радующегося простым мелочам и обращающего внимание на небольшие детали вокруг. Я испытал прилив нежности к этой девушке.

Она остановилась возле моего черного «Мустанга», недоверчиво уставившись на широкое лобовое стекло и покатую крышу, куда-то сквозь свое искаженное отражение. У Миры был такой взор, будто она ненадолго выпала из реальности.

– У меня внутри шевелится не очень хорошее предчувствие, когда я вижу эту машину. Такое «брр», что пробирает озноб. Но в тех осколках грядущего я видела много хорошего, – девушка машинально погладила кота, вцепившегося в ее плечо.

– Это все игры разума, которыми нас завлекает шоссе. Оно тебя проверяет и одновременно предупреждает. Вообще, шоссе 66 – удивительная дорога. Опасная, дерзкая, почти всегда изумляющая. Не все на шоссе хочет тебя убить, встречаются и довольно дружелюбные путники. В общем, ситуация приблизительно такая, как с Австралией, – я покачал головой. – На трассе 66 происходят события, которые больше нигде не могут произойти, и если ты по-настоящему оставил для нее место в своем сердце, то обязательно сюда вернешься. У шоссе черное чувство юмора. Если бы оно вдруг стало человеком, то предстало бы в виде рыжей красавицы с разноцветными глазами, то исчезающей, то появляющейся вновь.

Мира устроилась на переднем сиденье, пересадила кота к себе на колени и с интересом уставилась на мой голубой чемоданчик.

– А то, что ты рассказал мне в полете про всякие диковины, с которыми не расстаешься, – это правда? Они могут от чего-то защитить?

– Ну, каждая вещь в этом импровизированном хранилище является способом решения какой-то одной конкретной проблемы. Призраки, проклятия, древние боги, темные силы, да мало ли с чем можно столкнуться в дороге? – я снял защелки и откинул крышку на приборную панель.

Мириам с любопытством заглянула внутрь, осторожно коснулась перьев ловца снов. Ее пальцы заскользили по гладкой поверхности черепа с рогами. Она с немым укором воззрилась на меня.

– Что? Да ладно, я нашел его уже таким в пустыне. Неужели ты думаешь, что я сперва таскался с чьей-то гниющей головой? Боже, за кого ты меня принимаешь?

Девушка пожала плечами.

– А этот, как его… ну, это же просто детская игрушка, – она положила на ладонь самый обыкновенный кубик Рубика.

– Не все то, чем кажется. Сейчас ты держишь в руках ловушку для темных сил. А вот эти монеты я получил в подарок от человека, которого вез в Калифорнию, как тебя. Он происходил из древнего итальянского рода, и у него сохранились настоящие римские деньги, отчеканенные задолго до начала нашей эры, – я кивнул на круглые, с неровными краями сияющие кругляшки, – медная охраняет от слабых духов природы, серебряная – от людей, которые умерли с желанием мстить, а золотая – от них.

Я ткнул указательным пальцем вниз.

– От автомобильных ковриков? От духов, живущих в автомобильных ковриках? От восставших машин?

– Мы не привыкли называть их имена и чины, но если в общем, то я имел в виду демонов и созданий тьмы.

– А это что, губочка для тела из отеля «Radisson»? Каким образом она относится к магическим артефактам и средствам защиты от потусторонних сил? Неужели при виде ее отвратительно подобранной цветовой гаммы тонкая натура привидения расшатывается и перфекционизм вынуждает дух поискать жертву с хорошим вкусом? – выпалила Мира.

– Надеюсь, тебе так и не придется узнать, зачем я ношу ее с собой. Эй, не вскрывай упаковку!

– О боже, вы с этой губочкой помолвлены?

Я недовольно выхватил предмет личной гигиены и убрал в свой голубой чемоданчик.

Мира подняла обе руки вверх ладонями в интернациональном жесте «сдаюсь».

– Кстати, в моем чемодане аптечка, кошачий корм и блокнот, я в нем делаю зарисовки, а еще у меня с собой пара книг, на случай, если ты вдруг окажешься слишком скучным и мне захочется избежать бессмысленной болтовни.

– Ну спасибо! Сам себе радуюсь, что я не брюзжащая развалина, которая поучает молодежь и говорит всем, как жить. Тайна раскрыта – мерзкий характер не всегда идет в наборе с пожилым возрастом.

Я завел машину и выехал прочь с автомобильной стоянки. Стекло и бетон небоскребов, чьи панели, как хамелеон, повторяли оттенки светло-синего неба, остались позади. Различные указатели с надписью «Начало» и «Историческое шоссе 66, Иллинойс, начало» приветствовали своих паломников, благословляя их путь. Мы уже проехали достаточное расстояние, когда Мириам выдала:

– Слушай, я бы не отказалась хорошенько перекусить. Обед в самолете был несколько часов назад. Я до этого ни разу не была в Америке, так что хочу блинчиков с кленовым сиропом, горячие вафли и молочный коктейль, все, как в сериалах показывают. А ты, весь из себя таинственный, возьмешь себе кофе, черный как ночь, и много пончиков[9]9
  Отсылка к культовому сериалу «Твин Пикс» и его герою агенту Куперу.


[Закрыть].

– Ты приписываешь мне ту загадочность, которой я даже не обладаю. И вообще, я специализируюсь на десертах. Во вселенной «Твин Пикс» я бы налегал на их вишневый пирог.

– Если бы ты знал, что в «Твин Пикс» символизирует вишневый пирог, то был бы осторожнее со своими громкими заявлениями. Необузданная женская страсть, вот какой образ у пирога Дэвида Линча. Я хоть и выучилась на ветеринара, но никогда не пренебрегала чтением мифов и кинематографическим анализом.

– Забавно, я даже не думал об этом. Позволишь мне выбрать хорошую закусочную? – поинтересовался я, уставившись на ложащуюся под колеса ленту дороги.

– Ты, наверно, побывал в каждом кафе, и не один раз, поэтому знаешь всякие секретные места, но сейчас мне бы хотелось просто зайти в первое попавшееся. Вон, кстати, вполне классическая закусочная, – Мириам указала пальцем на блеснувшую синим неоном вывеску «Crane Diner», появившуюся в поле зрения.

Одноэтажное здание со скошенной крышей походило на забытый вагончик, которому пришлось научиться выживать отдельно от состава поезда. И поэтому ради этой цели вагончик благоразумно разжился сияющими вывесками, огромными лампочками Эдисона, голубыми и красными пластинами фарфоровой эмали на фасаде. Небо разрывалось на сапфировые, оранжевые и карминовые полосы, в которые вплетались лоскутки ваты облаков.

– Слушай, я никогда прежде не видел этой закусочной. Наверно, недавно открылась… – я въехал на полупустую парковку, которая, согласно большому рекламному щиту, была бесплатной для всех посетителей.

– Судя по количеству машин, ее владельцы едва сводят концы с концами. Жаль, – Мириам аккуратно перенесла кота на освободившееся нагретое сиденье «Мустанга». Среда завозился, но не проснулся.

Я вышел из салона и нажал на кнопку включения сигнализации на своем брелоке с ключами.

– Может, поищем другое кафе, а? Уже знакомое мне.

– Да ну, брось! Я умру с голоду, и тебе будет некого везти.

Я взял в руки свой чемодан с артефактами, а Мира убедилась, что окно осталось чуть приоткрытым и коту поступал свежий воздух. Она бодрым шагом направилась к закусочной. Впереди заманчиво сиял журавль на щите из неоновых светящихся трубок. На секунду свет моргнул, и мне показалось, что вместо силуэта птицы на меня уставилось чье-то зловещее лицо.

– Мириам, не ходи туда! – крикнул я, но входная дверь уже со скрипом закрылась за ней.

Мне ничего не осталось, кроме как ускорить шаг и с голубым чемоданчиком наперевес последовать в неизвестность. Ловушка захлопнулась, или все это было лишь игрой моего воображения? Никаких монстров внутри не оказалось. Официантка в бирюзовой форме разносила подносы с едой, порхая от столика к столику. Блестящие красные диваны выстроились в строгую линию напротив окон, словно солдаты перед капитаном. За стойкой вторая официантка собирала наборы ужинов и уходила куда-то вглубь здания – за дымящимися тарелками и чашечками. Стены и поверхности были выкрашены в нежно-небесный цвет, а пол украшала черно-белая плитка. Здесь пахло жареным маслом и выпечкой с оттенками ванили. Классика и олд-скул. Мой «Мустанг» по ту сторону окна идеально вписался в пейзаж этого местечка на отшибе. Мириам жизнерадостно помахала мне, высовываясь из-за красных подушек дивана.

– Ну вот, никто не собирается нас есть, но, если ты все еще нервничаешь, я проверю твои бургеры, вдруг они кусаются. Кстати, я взяла все пироги, которые у них готовят. И разные молочные коктейли. Чем будешь платить, салфетками?

Я недоверчиво окинул взглядом местную публику. Ни у кого из-под платьев и костюмов не вылезали щупальца, хвосты или темная дымка. Чешуя и рога тоже отсутствовали, что, впрочем, еще не говорило о том, что мы в безопасности… Обычные путешественники и любители эстетики прошлого века… пара местных жителей, компания подростков, приехавшая из кинотеатра, – судя по тому, с каким воодушевлением они обсуждали боевик. Семейная пара, которая только вышла из дома на колесах и затяжного семейного трипа…

– Да, хорошо, спасибо, – я вслушался в ненавязчивый фон кантри-музыки, которая навела меня на какую-то чрезвычайно важную мысль…

– Ты чего такой напряженный? – вопрос Мириам распугал ту дымку догадки, которая уже почти оформилась в моей голове.

– Считай это профессиональным чутьем, но что-то здесь не так, и я уже почти догадался, в чем дело…

– Что-то не так? Невкусные сэндвичи? Официантка плюет в салат? Нам подадут блюдо, которое не стал есть предыдущий клиент, и он уже успел уронить в листья салата свою вставную челюсть? – Мириам начала загибать пальцы и в конце всплеснула руками.

Официантка с улыбкой мягко поставила поднос перед нами, а потом вернулась с еще одним. Я посмотрел на ее руки, аккуратный маникюр. Женщина выглядела так, словно только вышла из салона красоты, а не работала в двенадцатичасовую смену, разнося еду и в перерывах моя пол и посуду. Так показывают официанток только в красивом кино, и то далеко не в каждом… Это снова вернуло меня на изначальный путь рассуждений.

Мириам принялась говорить с набитым ртом, нахваливая закуски.

– И надо будет не забыть попросить упаковать с собой то, что не успеем доесть, – еда фантастически вкусная!

«Going back to the well, gonna visit old friends – and feed my soul where the blacktop ends»[10]10
  Песня кантри-певца Кита Урбана «Where the blacktop ends».


[Закрыть] – услышал я песню, которая окончательно расставила все по своим местам.

– Настолько, что ты готова есть ее вечно? – тихо спросил я и не услышал ответа.

– Я вернусь к колодцу, навещу старых друзей, там, где заканчивается дорога, закатанная в асфальт, – стала мурлыкать под нос Мириам.

– Мира, нужно бежать, бросай еду! – выпалил я, отодвигая поднос.

– Вам все понравилось? – вежливо осведомилась подошедшая официантка. – Мне убрать или вы еще не доели?

– Ой, все волшебно! Мой друг немного волнуется. Не могли бы вы положить нам десерт в коробочки? Мы возьмем его с собой, – сказала за меня Мириам на английском, почти без акцента.

Женщина улыбнулась и забрала наши подносы.