Текст книги "Ведьмин смех"

– Да что с тобой, Леви? – возмутилась моя подопечная.

Я быстрым шагом двинулся к выходу, а Мириам недовольно поплелась следом. Я почти дошел до входной двери, схватился за ее ручку, как вдруг нас отбросило на те диваны, где мы только что сидели. На столике нетронутыми стояли те блюда, которые мы почти доели.

– Что за черт, Леви? – моя подопечная уже второй раз звала меня по имени, и это было не к добру. – Что ты сделал?

– Это не я. Мы попались, – я взял свой сэндвич с тарелки – горячий, какими они бывают только из духовки, – мы застряли, как мухи в паутине.

Я быстро начал рыться в своем голубом чемоданчике в поисках того, что могло бы нас отсюда вытащить. Единственным подходящим артефактом оказался кубик Рубика. Я положил его перед стаканом с молочным коктейлем и уставился на разноцветные квадратики.

– Да что происходит?! Объясни уже тем, кто не живет в антологии ужасов по Стивену Кингу!

– Вам все понравилось? – все тем же учтивым тоном поинтересовалась подошедшая официантка. – Мне убрать или вы еще не доели?

– У вас плохо с чувством юмора, – возмутилась Мириам и молча стала наблюдать, как слегка насупленная женщина уносит нетронутый ужин.

– Сейчас мы находимся в чьем-то кукольном домике. Это проще осознать, если ты можешь представить, что у кого-то дома хранится точно такая же детальная копия кафе. В ней закусочная воссоздана до мельчайших деталей. И есть крохотные подносы с микроскопической едой. В этой копии кто-то своей рукой двигает пластиковые фигурки, но он вынужден повторяться. Подростки, семейная пара, вон те байкеры и путешественники – они проделывают все те же движения, которые уже проделывали пару минут назад. Как в повторяющейся петле времени. Отсюда не убраться подобру-поздорову. Мы тоже вынуждены подчиниться местным законам. Время рассчитано точно так, что едва мы добежим до выхода, все запустится снова, с того же места, с которого началось. А теперь, – я щелкнул пальцами, и еда на столе возникла снова, дымящаяся и свежая.

«Going back to the well, gonna visit old friends – and feed my soul where the blacktop ends», – звучала заезженная композиция, начиная вызывать во мне бурю протеста и раздражения. Никогда больше не смогу слушать эту песню. А если ее включат на радио, разобью радио молотком. Мириам посмотрела на байкеров, уже в который раз сводивших свои пивные кружки вместе, и на подростков, восхищенно обсуждающих кино.

– Они же говорят про то, что побывали на премьере первого «Терминатора»… но это же невозможно…

– Вот именно, – согласился я, – и будут говорить вечно. И неизвестно, сколько уже говорили о нем. Видимо, это кафе временами исчезает, а временами возвращается.

– Вам все понравилось? – Мириам даже не посмотрела в сторону официантки, и я заметил, как она напряглась.

Когда еда в очередной раз возникла на столе, Мира встала ногами на диван и яростно принялась пытаться открыть окно, налегая всем телом.

– Ну же, помоги мне! Проклятое окно, оно не поддается!

Я взял в руки куб, уже собираясь произнести слова, приводящие его в режим работы, но тут вспомнил, что этот артефакт действует при условии, что ты направляешь его на подступающие темные силы. Если ты оказался ими окружен, то у тебя нет шанса. Куб только с определенного расстояния всасывал внутрь себя все враждебное, злое и агрессивное. Разумеется, речь шла не о вашем нелюбимом начальнике или вредной старушке по соседству, а только о потустороннем. В нашем случае он либо отказался бы включиться, либо заглотнул нас вместе с декорацией внутрь себя. Мне чрезвычайно не хотелось провести оставшуюся вечность запечатанным в персональном аду с кантри-сопровождением и бесконечным количеством еды. Хотя кому-то такая судьба даже пришлась бы по вкусу.

– Вам все понравилось? – Напротив меня разозленная Мириам выливала сразу два коктейля на голову недовольной официантки, сопровождая свои действия вполне конкретными угрозами.

– Нам не выбраться, – заключил я.

– Давай попробуем с новым циклом броситься к выходу? – И я согласился, понимая, что новая попытка ничего не даст.

Под завывание «Where the blacktop ends» кукольный домик второй раз швырнул нас на красные кресла.

– Меня сейчас волнует один вопрос… а вот если я пойду в туалет, то… – Мириам споткнулась на полуслове, когда заметила, что сквозь стеклянные двери в буквальном смысле проходит Среда. Он неторопливо пересек коридор и с упоением бросился под ноги официантки. Поскальзываясь, женщина сотворила в воздухе радугу из ломтиков картофеля фри.

«Gonna visit old friends», – согласился певец с происходящим под грохот разбивающейся на осколки белой посуды.

– Господи, это же мой котя! – Мира расплакалась и распахнула объятия для Среды. – Мой мальчик, ты же покажешь нам дорогу из этого чертового места?

Кот заурчал и ткнулся в тыльную сторону ее ладони усатой мордочкой. Подмигнув единственным глазом, он спрыгнул с дивана и засеменил к выходу.

Я взял Мириам за руку и повел вперед. Второй рукой я крепко сжимал ручку голубого чемоданчика, сегодня оказавшегося совершенно бесполезным. Моя подопечная еще еле слышно всхлипывала и рукавом утирала слезы. Среда коснулся лапой двери и сделал ее несущественной для этого мира. Проходя через нее, я почувствовал, как легкая водяная завеса пропускает меня и больше не держит зла.

А на стоянке возле моего «Мустанга» 66-го года выпуска как ни в чем не бывало нас дожидался рыжий, чрезвычайно пушистый кот. Он, нетерпеливо дергая хвостом, ждал, когда я открою ему дверь и запущу в салон, вот умора.

– Ты хотела взять с собой пирог. Вернемся за добавкой, а? – с издевкой предложил я. В ответ Мириам ощутимо пнула мою ногу.

Позади нас в тумане исчезали контуры зловещей закусочной, становясь частью надвигающихся сумерек.

– Знаешь, во избежание встречи с отелем, которым владеет маньяк, или гигантский осьминог, или Гитлер, давай заночуем в машине? Буду спать на заднем сиденье, – Мириам сложила руки на груди.

– Просто нужно пользоваться проверенными местами… Они почти всегда безопасны.

Девушка отрицательно замотала головой, и я понял, что стоит закрыть тему. А также не стоит упоминать, что истории о шоссе 66 наполнены столкновениями с призраками, которым не нужно наше приглашение, чтобы оказаться прямо в салоне автомобиля.

Перед тем как свернуться в клубок на заднем сиденье, она, одной ногой шагая в сон, поинтересовалась:

– А как, как нас нашел Среда? Почему на него не подействовал капкан чар?

– Ты вроде знакома с трудами сэра Терри Пратчетта. Коты существуют в нескольких измерениях сразу, а остальные измерения они периодически радуют своим присутствием. Среда почувствовал, что мы в беде, и направился нас выручать. Одному богу известно, сколько миров он исходил прежде… Коты были Проводниками задолго до того, как появилась контора исполнения желаний, в которой я работаю.

Мириам что-то проворчала и уткнулась в кота.

Я вел «Мустанг» всю ночь, не решившись свернуть на обочину и подвергнуть нас лишнему риску. Лишь под утро усталость стала сказываться, так что я принял решение остановиться в охраняемом и безопасном кемпинге. Мира и Среда громко сопели, но я так и не разобрал, у кого получалось громче. Этот кот спас жизнь не только своей хозяйке, но и мне. С этой мыслью я провалился в лабиринт снов – на этот раз уже собственных.

Я проспал около трех часов, когда оказался разбужен чрезвычайно голодными взглядами – одним кошачьим и одним девичьим.

– Больше никаких кафе, – услышал я выспавшийся голос Миры, – купишь, пожалуйста, еду на заправке? Только сытную. Но и чипсов возьми.

– Хорошо. А вы с котом никуда не уходите.

На заправке ничего особо сытного не продавали. Так что я прогулялся до ближайшего супермаркета и взял много замороженных полуфабрикатов. Я вспомнил все ее любимые напитки и закуски и долго сверялся с упаковками, чтобы внутри случайно не оказалось продуктов животного происхождения. На обратном пути с двумя огромными пакетами зашел в ту часть кемпинга, где обосновались люди, которые готовили еду на газовых плитах. Каждое блюдо я тщательно разогрел и сложил обратно в мешки. Когда я устроился на переднем сиденье «Мустанга», Мира закончила кормить Среду и уже убирала пластиковую мисочку в свой чемодан. У нее на коленях лежал блокнот со свежими зарисовками. Надо сказать, в ее скетчах кафе выглядело особенно жутким и одержимым, а у кота за спиной был плащ. Кажется, это была часть комикса. После рагу с соевым мясом, овощного салата и пары литров сока моя пассажирка предложила:

– А почему бы нам не двинуться в путь? Чипсы я могу и по дороге лопать.

Черный ретроавтомобиль вырулил на трассу и понесся вперед.

– Мне почему-то кажется, в вашей работе вам не помешали бы напарники. Ну знаешь, как у полицейских. Кто-то, кто прикроет, станет другом. Нет-нет, я знаю, что тебе приходится много общаться, но ведь дружба – это что-то, что в идеале навсегда. И это не только болтовня. Иногда нужно и гармонично молчать и сидеть рядом. А то сегодня с тобой я, а завтра – кто-то другой. И получается – ничего настоящего, никого постоянного. Все какое-то временное. – Мира открыла пачку чипсов со сметаной и луком, а я думал, насколько же она права. Она была чертовски права, а еще она провоняла мне всю машину своими чипсами. Через сколько дней вообще выветрится этот запах? Наверно, к утру, если она только случайно не…

– Ой, прости, я уронила упаковку чипсов. Я все соберу.

Я промолчал. И только через десять минут с улыбкой заметил:

– Расскажу, пожалуй, о твоей идее шефу. Она действительно классная.

Мы ехали, а потом ехали снова. Мира смотрела, как мелькают пшеничные поля, похожие на колышущиеся от ветра волосы, как остаются позади местные достопримечательности и мелкие музеи. Зеленые дебри, огромная дамба, озера, похожие на глаза, намеки на железную дорогу… Все сливалось в карнавал цвета и музыки и кружилось, точно ярмарочная карусель. Только бы пластиковые лошадки не решили показать свои зубы…

Мы останавливались лишь по необходимости, и возле каждого места Мириам, накручивая на палец короткую прядь светлых волос, на всякий случай уточняла: «А здесь точно нет эпизода “Скрытая угроза”?» Быстро учится, молодец девочка. Среда тоже иногда просил остановить машину, используя громкий повелительный «мяв». В такой дружеской и всячески располагающей обстановке мы смело въехали в разгорающийся вечер.

– Нам лучше все-таки заночевать в отеле, – заявил я, – не хотел бы оказаться посреди тьмы наедине с шоссе 66.

– Леви, останови машину! – воскликнула Мира.

– Но я не вижу никакого мотеля поблизости.

Девушка зашевелилась в кресле, вглядываясь в боковое окошечко автомобиля.

– Там орел. Птица запуталась в ограде, птица запуталась, да останови же ты машину!

– Это может быть вовсе и не орел, – не согласился я.

Гордый символ Соединенных Штатов раскатисто хлопал своими широкими крыльями, тщетно пытаясь высвободить оперенную лапу, с которой свисала драная серая веревочка. Эта веревочка своими узлами плотно вплелась в сетку старой ограды, которая отмечала частные владения фермера.

– Ему же больно, – с отчаянием закричала девушка, и я в ответ сбавил скорость.

Среда издал крякающий звук и перелез на заднее сиденье, замерев пушистой статуей. Мириам распахнула дверцу и побежала к проржавевшим чешуйкам ограды.

– Все хорошо, не двигайся, я тебя освобожу, – тихо сказала она, перейдя с бега на шаг. Замедляясь, она продолжала повторять: – Не шевелись. Доверься мне.

Девушка протянула руку и в молчаливом уважении склонила голову. Орел перестал метаться и истошно кричать. Вместо этого его глаза чудовищно быстро вращались во всех направлениях, кроме как внутрь. Я стоял и рылся в своем голубом чемоданчике, пока не нащупал серебряную римскую монету. Оберег от озлобленных возвращенцев с того света. Может, это просто птица, но предосторожность еще никому не была помехой. Мириам медленно протянула раскрытую ладонь в знак своих добрых намерений и сначала легонько, а затем все более уверенно начала одной рукой гладить гордую птицу. Второй она принялась ловко распутывать веревку, превращая узлы в ровную тесьму. Вот бы каждому уметь то же самое делать со своей собственной жизнью… Когда последний узел пал, а девушка освободила когтистую лапу от пут, трасса озарилась синим потусторонним светом. Время вокруг стало лишь завесой, граница между мирами обернулась тонкой паутинкой, и прямо передо мной возник вождь индейского племени в шапке из белых и алых перьев. Он был даже чуть более реален, чем я. На его шее лежали ленты ярких бус. Я почувствовал, что количество бусин на первом ожерелье – это число прожитых земных лет. А вот остальные бусины на прочих закрепляли количество годов, проведенных в качестве духа.

– Не бойся того, что произойдет дальше, – прохрипел старик и указал на съеживающуюся Мириам.

Я почувствовал легкое дуновение, мир все еще был чересчур синим, словно проявлялся сквозь фотографический фильтр. Моя подопечная стала уменьшаться и обрастать перьями. За ее спиной выросли крылья, которыми она неуклюже взмахнула. Индеец заметно расслабился и обернулся ко мне.

– Старый ты плут, и тебе здравствуй, – усмехнулся я, – мог бы и предупредить, что ты теперь ходишь в обличье орла. Я бы так не беспокоился. А то столько недовольных духов развелось, столько озлобленной нечисти, жалующейся на жизнь…

– Ты ведь не возражаешь, если я немного побуду человеком? Настоящим! А то я так соскучился по ногам. У меня сплошные крылья. Я уже вправе рекламировать эти новомодные трапезные KFC. А девочка твоя, она немного побудет орлицей, полетает в небесах, узнает, что такое свобода… Ей будет интересно, должно быть. Я смотрю, она у тебя животных любит. Жалко ей всех. Это хорошо, – неторопливо говорил вождь.

– Конечно, друг. Наслаждайся. Чем займешься?

– Знаю я одно место, – лукаво сказал индеец.

Вождь с явным удовольствием осматривал свои ноги, вертел головой и даже стал подпрыгивать. Для обеих ног ощущения нового тела явно были в новинку. Мириам попрыгала на асфальте, тряхнула орлиной головой и уставилась вдаль.

– Мира, не бойся, ты ненадолго орел. Ты же всегда мечтала побывать в шкуре зверя, вот тебе и отличная возможность. Она редко кому выпадает в рамках одной жизни. Главное, возвращайся.

Орлица издала клокочущий звук и стремительно взмыла в небо, быстро превратившись в точку.

Старый плут когда-то умер человеком, а потом переродился в ящерицу. Видимо, теперь он начал более интересный круг жизни в качестве птицы. Но вот снова побыть человеком он смог бы, только если кто-то согласился бы примерить его звериный облик. Остаток ночи я провел в автомобиле, открыл пару пачек чипсов, смирившись, что в салоне надолго поселится странный запах. Немного почесал Среду за ухом – он, казалось, ничуть не переживал за хозяйку. Я подремал, привалившись к рулю, а когда проснулся, выяснил, что напустил слюней на приборную доску. Ночь все еще была электрически синей. До первого луча рассвета вернулся вождь. В руках он нес пакетик с едой, а еще жевал сэндвич, откусывая от него большие куски.

– Ты бы знал, как меня достали полевки да мелкая живность. Я при жизни мяса вообще не ел, а сейчас приходится. Вот смотри, вегетарианские гамбургеры! – с восторгом произнес он.

А вскоре подоспела и Мира. Она грациозно спустилась с неба и села на руку индейцу. Эти двое разом вздохнули и стали меняться. Пакет с едой из кафе мягко плюхнулся на асфальт. Мириам снова стала Мириам, а дух индейца – хищной птицей. Он склонил свою голову, подхватил когтями мешок с едой и полетел по своим делам. Краешек солнца стыдливо показался на горизонте. Потусторонний чужой свет спал, а тончайшая паутинка между мирами снова превратилась в театральный занавес. Я обратил внимание, что взгляд моей подопечной стал более глубоким, как будто в нем открылось второе, третье, десятое дно. Мы вернулись на шоссе и понеслись, опережая рассвет.

– Это был мой хороший друг, и я запомнил его скользящим по пескам гекконом. Если в твоем сердце живет доброта и ты хороший человек, то тебе нечего бояться этого духа. Но я бы не позавидовал тому, кто окажется на его пути, будучи жестоким и суровым человеком.

Среда вспрыгнул на колени Мириам и обнюхал ее ладонь.

– Спасибо за этот чудесный подарок. Представляешь, я летала в облаках, где зарождается гроза, и на моих перьях искрились электрические разряды. Я несла на крыльях необузданную стихию, и она подчинялась мне по праву. Это ни на что не похоже: я стала частью чего-то большего. Теперь это останется со мной, и этого уже не отнять.

– Как ты относишься к дневному сну? Предлагаю сейчас остановиться в отеле и отдохнуть. Я не смог толком поспать, а ты вряд ли даже пыталась заснуть… – Я покрепче сжал руль.

– Хорошая идея, – у Миры даже голос изменился, стал более насыщенным.

Я выбрал номер со смежными комнатами в хорошем отеле. Помню, как позвякивали в руке тяжелые ключи, помню, как блестели металлические вставки под золото в двери. А потом я просто растворился в объятиях кровати и проснулся уже под вечер. Я постучался в соседнюю дверь. Мира не смотрела телевизор, а стояла возле окна с таким видом, будто настоящая телепрограмма разворачивалась на улице.

– Теперь я вижу, как ты. Даже лучше. Я могу разобрать человека на воспоминания, я могу влезть ему в голову. Иногда попадаются действительно интересные истории. Вон та женщина, которая сейчас уезжает на своем минивэне, зимой вытащила из-подо льда озера совершенно незнакомого мальчика, – Мириам отодвинула занавеску, чтобы мне было лучше видно. – А вон у того мужчины пара недель отпуска, но вообще он работает егерем и каждый год спасает диких зверей от лап браконьеров. А еще у него вместо собаки живет волк, которого он когда-то давно выкормил из бутылочки… Представляешь, и это все живые люди!

– Представляю.

– А еще, пока ты спал, я разобрала тебя. Посмотрела всю твою жизнь. Это получилось как-то само собой. Надеюсь, ты не обиделся, – она сделала паузу и, не оборачиваясь, продолжила: – Знай, что ты играешь очень важную роль. Твои помыслы чисты, а твое дело – благородно.

Я вздохнул:

– Все получилось честно. Я же разобрал тебя. И еще: давно хотел сказать – загадай желание стать Сопровождающим.

Мириам отошла от окна и присела на кровать, застеленную покрывалом.

– Я знаю, почему ты просишь именно об этом. Мне нужно выспаться и многое обдумать. Моя голова гудит от чужих эмоций, – девушка зевнула, взяла край покрывала и завернулась в него. Из-под кровати вылез запыленный Среда и лег у Миры в ногах.

– Первые несколько часов будет очень сложно, но ты скоро привыкнешь к открывшимся возможностям. Главное, не борись с ними, прими, как часть себя. Я закажу еду в номер и оставлю поднос под твоей дверью. Когда я получил свой дар Проводника, то хотел побыть один. Так что пока оставлю тебя, и если я понадоблюсь, то меня несложно найти. Когда будешь готова возобновить путь, скажи.

Так вот что испытывают люди, которых я прочитываю. Некоторые секреты ты яростно оберегаешь и хранишь от себя самого, а тут полузнакомый человек развинтил и проанализировал каждый эпизод твоей жизни. На секунду я почувствовал себя героем книги, который осознал, что его история известна половине жителей Земли и он даже не настоящий, а состоит из букв. А весь мир вокруг – черно-белые дебри из слов и живых существ.

Я дождался официанта с полной тележкой еды и понял, что в общем-то не очень голоден. Расплатился пультом от телевизора – все равно из нас никто никогда не захочет его смотреть. Дал на чай фирменную отельную шапочку для душа. Официант улыбнулся мне так широко, как будто получил пару сотен долларов, и исчез в коридоре. Подумав, я взял с подноса яблоко, написал записку и положил ее поверх подноса с ужином. Мне нужно было прогуляться, поэтому я принялся бродить вокруг здания отеля, но не стал уходить далеко, чтобы не чувствовать себя безответственным. Через каждые десять минут я снова возвращался к подсвеченному желтыми огоньками бирюзовому бассейну. Слева от него молчала круглая гидромассажная ванна. Днем, наверно, заработает, пуская большие пузыри. Мне было грустно как никогда; я сжевал свое яблоко и теперь равнодушно смотрел на поверхность воды, от которой отчетливо пахло хлоркой и немного чем-то пряным. Когда я успел так сильно привязаться к Мире? Когда она стала настолько родной, что ее не хотелось отпускать? Ну почему у меня нет возможности самому загадать желание? Почему?! Что мне делать, когда она пойдет своей дорогой? А ведь пойдет же! Она права – я снова останусь один. Ничего нового, конечно, но… Сейчас я осознал весь трагизм своей судьбы. В своей прошлой жизни я был одинок среди близких людей, а сейчас я просто сам по себе. Если задуматься, концепция одиночества буквально въелась мне под кожу.

В расстроенных чувствах я прыгнул с бортика прямо в одежде. Вода оказалась ужасно холодной, погода была ужасно холодной, и мне тоже стало холодно, но я с каким-то упоением погружался на дно. А потом, игнорируя кусачий ветер, лег на спину на воду и долго всматривался в далекое звездное небо. Я коснулся безмятежности и нашел ту гармонию, которую потерял несколько часов назад. Еще одним плюсом жизни Проводника являлся тот факт, что я не мог простыть после своего легкомысленного поступка. Я проплавал в бассейне до самого утра, пару раз отогнал от себя управляющего отелем, а потом с упоением встретил рассвет.

– И долго ты собираешься тут пробыть, золотая рыбка? Ты обещал исполнить мое желание. Не помню, чтобы я хотела видеть тебя предающимся думам о смысле жизни.

Мириам вымыла голову и выглядела довольной и посвежевшей. По крайней мере, мне так показалось издалека, когда я проплыл мимо нее, покачиваясь на несуществующих волнах.

– Я тут взяла еще пару комплектов чистой одежды у тебя в чемодане, ты указал в записке, что не возражаешь. А я, в свою очередь, не возражаю, чтобы и ты, наконец, надел что-то другое.

И тогда жизнь снова встала на колеса. Путешествие, если честно, уже подходило к концу, и мне хотелось растянуть его последние мгновения на бесконечно длящиеся отрывки. В скорости, завораживающей смене пейзажей и нашем с Мирой единении заключалось что-то неповторимо-особенное. Мы ехали полдня, когда Мира, словно настроившись на мою волну, предложила, потому что знала, что этого не могу сделать я:

– А как тебе этот отель? У нас еще есть время? – как будто кто-то мог отнять наше время, присоединить к своему и протянуть в этом мире чуть дольше.

Огни трехэтажного здания с уютными балкончиками, похожими на морские раковины, сине-белый фасад и полосатые тенты над окнами напоминали о близости океана.

– Да, мы можем напоследок переночевать в этом отеле. Он культовый, но в пятом, семнадцатом и двадцать шестом номерах точно не стоит селиться. В седьмом безопасно, и тебе там понравится, если ты любишь старые шотландские байки и игру на волынке ночь напролет. Могу взять тебе этот номер, к которому в комплекте идет расплывчатый жилец. Очаровательный инвернесский призрак привязан к тому номеру, а еще он добрый и безобидный, в чем люди так и не успевают убедиться. После встречи с ним они внезапно увлекаются колоритными визгами и быстрым бегом.

– Возьми мне тридцатый номер, – уверенно заявила Мириам. – Я должна быть именно там.

– Хорошо, как скажешь.

Я принял душ, переоделся в пижаму и был удивительно близок к кровати, когда заметил Среду, восседавшего на моей подушке. Он выглядел взволнованным и громко мяукнул. Мотнул пушистым хвостом, что, очевидно, символизировало приглашение присесть. Когда я опустился рядом, комната закружилась, оранжевые простыни взлетели, а меня с кроватью словно поставили на потолок вверх ногами. Ткань существовала сама по себе, обвивая мое тело и послушно опускаясь на то, что еще недавно было полом. Кот смотрел на меня, не мигая, тоже перевернутый. Он неторопливо прогулялся по стене, его хвост свернулся в знак вопроса, и все вдруг разом вернулось на место. Вместо оранжевой простыни была красная. Такого оттенка, который встречается только в Валентинов день и… в комнатах для новобрачных. Спинка кровати в форме сердца, пушистый нежно-розовый ковер – мне показалось, что я переместился в чей-то ночной кошмар. Но тем не менее я осознал, что приблизился к своей подопечной.

Мириам взяла сьют для новобрачных?

– Мира! – закричал я. – Что-то снова… не так!

Девушка завопила и вывалилась из ванной в огромном махровом халате. Халат был такой объемный, что напоминал пару ковров, сродни тому, на котором я сейчас стоял. Может, их шили на одной фабрике из одного материала?

– Я… я захотела этот номер, сама не знаю почему… Все было хорошо, я налила себе полное джакузи воды, но как только я удобно в нем устроилась, по воде пошла рябь, она помутнела и стала красной. Запахло железом, и я поняла, что лежу в полной ванне чужой крови. Какое-то чертово «Сияние»[11]11
  Отсылка к фильму Стэнли Кубрика по роману Стивена Кинга «Сияние» и сцене с кровавой волной в отеле.


[Закрыть]! – По изначально белому халату расплывались красноватые пятна, становясь розовыми.

Я все понял и бросился за голубым чемоданчиком, на ходу отдавая инструкции:

– Не двигайся! Ничего не делай!

– Я выскочила из джакузи, – продолжила моя подопечная, когда я вернулся из соседней комнаты. – И увидела, как что-то внизу вытащило затычку. Из воды высунулась почерневшая женская рука. Проклятье, как это вообще возможно? И начала шарить по стенкам ванной. Она искала меня, я знаю это! Наверно, я еще в дороге настроилась на ее мысли, и они показались мне собственными… Меня заманивали в ловушку?

Среда принялся тереться о ноги Мириам, пытаясь защитить.

– Бери губочку и живо следуй за мной.

– Какую такую губочку? – искренне удивилась девушка, приподнимая бровь.

– Из голубого чемоданчика, ты еще смеялась над расцветкой этой губочки. Быстрее, нельзя терять время!

Я понесся по коридору, оглядываясь на Миру, ногой распахнул входную дверь.

Человек в пижаме и человек в халате в глубокой ночи пробежали несколько кварталов и свернули к пирсу, о который ударялся непокорный океан. Можно было бы подумать, что эти люди – участники флешмоба или эксцентричные актеры, но все было намного серьезнее, и далеко не так забавно.

Океан урчал, как будто у него были проблемы с желудком, он оставлял много пены, прогибаясь под весом гигантских волн. Мирины босые ноги утопали в песке, песок забился в мои тапочки, а мы все неслись к линии прибоя.

– На тебе проклятие! Его можно смыть только проточной водой и солью! В океане есть и то, и другое! Из-под крана не годится. Тебе нужно тщательно тереть себя губочкой. Я буду ждать на скамеечке, под вывеской с названием пляжа. Возвращайся, когда закончишь.

В черничных сумерках терялись еще более темные и густые тени от безмятежных пальм. Вот так получается – недавно номер был безопасен, а сегодня приютил и пригрел ужасное зло. Мириам вернулась минут через двадцать, тяжело дыша и дрожа всем телом в своем махровом – теперь уже розовом – халате.

– Этого точно достаточно? – Я слышал, как стучали ее зубы, и приобнял за плечи, пытаясь дать немного тепла. Она положила голову мне на плечо, ее мокрые волосы защекотали мне шею, но я не смел пошевелиться. На выложенной плиткой дорожке под скамейкой уже собралась лужа соленой воды. Я вспомнил, что когда она была маленькая, то верила, что если будет долго плакать, то сможет создать свое собственное соленое море и прятать его под кроватью, чтобы иногда ходить туда купаться… Особенно здорово будет холодной зимой, когда мороз рисует серебряные татуировки на окнах. Тогда ее озеро превратится в каток… Эта маленькая девочка все еще жила внутри взрослой Мириам, и я чувствовал, как бешено бились их сердца, разгоняя кровь по замерзающим рукам и ногам. Я вдохнул аромат ее волос, напоминающий о лугах и бескрайних просторах, к которому примешался свежий морской запах. Я сделал именно то, чего никогда не должен был, – привязался к своему подопечному. И я чувствовал, что вся окутывающая нас магия и романтика шоссе тут ни при чем.

– Да, на этот раз я уверен. Я не знаю, как мне извиниться перед тобой… Надо было самому проверить твой номер, я должен был знать…

– Не… не стоит.

Когда мы вернулись в отель, я отдал Мире и Среде свой номер, а сам, повинуясь странному позыву, снял комнату с привидением шотландца. Под одухотворенные трели, повествующие о лучших временах на вересковых пустошах, короле под холмом и горьком меде, я вышел в Интернет со своего телефона. Я узнал, что год назад в номере для новобрачных остановились рок-музыкант и его девушка, которой он сделал предложение. У них все было просто отлично, они не ссорились и даже вместе работали над какой-то песней. А потом в одну ночь камеры во всем отеле на целый час отключились, возлюбленная пропала, и полиция считала, что она так и не покинула здания. Вина ее жениха так и не была доказана, и его отпустили. Бедняжку до сих пор разыскивали, и мне оставалось лишь надеяться, что мы были единственными, кому она явилась в таком виде. На крови замешивали самые сильные чары, в них вплетали лютую ненависть и самые недобрые предзнаменования. Меня бросило в дрожь. Я взял свою серебряную монету, ловко подбросил и раскрутил на ладони. А потом отправился завершить дело: в тот день в мире стало на одно озлобленное привидение меньше. Убирая артефакт в голубой чемоданчик, я заметил, как знакомый мне жилец покачивает головой и кружится вокруг лампы, словно сбитый с толку светлячок.

– Эй, приятель, как насчет хороших анекдотов? Они бы мне сейчас не помешали.

– Да не вопрос! – бодро отозвался призрачный рыжий мужчина в клетчатом килте. – Заходят, значит, шотландец, англичанин и американец…

Старина Маккаффи превзошел сам себя, и я подумал, что смерть ему к лицу.

Утром я неловко постучал в номер Мириам, все еще испытывая чувство вины.

– Ну, все же обошлось, так что прекрати, – вместо приветствия возмутилась она. – Я в порядке и все еще хочу исполнить свою мечту.

«Мустанг» завелся, и мы поехали. Конец эпохи. Я остановился за несколько метров до заветного места, которое принимало в свои объятия и даровало желаемое.

– Мне нужно тебе кое в чем признаться до того, как я привезу тебя в долину исполнения желаний. Это самая трудная часть, и мне каждый раз больно рассказывать, как все обстоит на самом деле… Хотя ты, наверно, уже видела это в моих воспоминаниях… Мириам, ты умерла. Хотел бы я сделать столько, сколько ты, хотел бы я сделать больше, чем сделал… Мы не позволяем блуждать во тьме после смерти, но сопровождаем к вратам только избранных, мы оказываем честь, выполняя одну последнюю просьбу. Я не смогу вернуть тебе жизнь, если ты о ней попросишь, но некоторые решают стать Проводниками, – я произнес все это, не глядя ей в глаза. Я знал, что она не станет ударять меня в грудь, плакать или заикаться, как это часто и происходит, – многие не готовы смириться с собственной кончиной и перестают контролировать себя.