Текст книги "Брокингемская история. Том 10"

– Доддс, вы не могли бы хихикать немного потише? – потерял терпение Маклуски.

– Моя челюсть непроизвольно отвисла вниз от изумления, – продолжал Уоддок, – Я тоже заглянул в комнату и удивился ещё больше: Задержанный мною тип по-прежнему сидел на ящике и угрюмо смотрел на нас своим подбитым глазом. «Так вот же он!» – сказал я, указывая на этого типа. «Это – не Скелтон!» – без тени сомнений заявил Мэлори, – «Я хорошо разглядел Скелтона вчера, пока мы везли его в участок. Он совершенно не похож на этого гаврика! Общее у них разве что одно – фингал под левым глазом…» «Но этот фингал Спайдер поставил ему только сегодня», – возразил я. «А вот мне помнится, что ещё вчера!» – настоял на своём Мэлори. «Как ни странно, но его физиономия кажется мне знакомой», – в задумчивости высказался Килслайн, ещё раз заглядывая в кладовку, – «Наверно, если бы не этот фингал, мы бы узнали его гораздо быстрее…» «Постойте-ка!» – вскричал вдруг Мэлори, – «Да ведь это же – наш Спайдер, чтоб мне провалиться на месте! Смотрите: Он тоже нас узнал и кивает головой!» А задержанный тем временем вскочил с ящика и что-то радостно мычал. (Произнести что-нибудь членораздельное он был не в состоянии из-за торчащего во рту кляпа.) Ну а я был готов провалиться сквозь землю от неловкости… (Наконец-то до меня дошло, какую глупость я сморозил с этими беглыми арестантами и законспирировавшимися сержантами полиции!) Между тем Мэлори и Килслайн подошли к решётке, просунули руки сквозь прутья и освободили пленника от кляпа. Первым делом они его спросили: «Спайдер, кто это вас так разукрасил?» «Вот этот тип на пару со Скелтоном!» – ответил он, кивнув в мою сторону. И тут я решил, что для меня настала пора ещё раз проявить мужество и самоотверженно признать совершённые ошибки… «Подождите пока развязывать ему руки и отпирать решётку!» – попросил я двух новоприбывших сержантов, а сам бесстрашно зашёл в кладовку и встал прямо под испепеляюще злобный взгляд задержанного, – «Сержант Спайдер, я приношу вам свои глубочайшие извинения! Произошла чудовищная ошибка. На самом деле я не питаю к вам никаких враждебных чувств… Прошу считать мой хук правой снизу в челюсть досадной нелепостью, достойной сожаления! Я ваш коллега из Бембриджа, капитан полиции Уоддок. Вследствие невероятного стечения обстоятельств я перепутал вас со Скелтоном и принял участие в вашем задержании вместо того, чтобы с вашей помощью задержать самого Скелтона. Надеюсь, сегодняшнее недоразумение не станет препятствием для наших будущих деловых и дружеских отношений… Дабы загладить свой промах, я готов сводить вас за свой счёт в любой из бембриджских ресторанов по вашему выбору». Мой примирительный тон и виноватый вид оказали на Спайдера нужное воздействие – он перестал смотреть на меня волком и даже пообещал заехать в Бембридж в самое ближайшее время, как только заживёт фингал под глазом… Убедившись, что он окончательно успокоился, я предложил Корбетту отпереть решётку и выпустить пленника на свободу. После этого мы наконец развязали Спайдеру руки, а я вернул ему ошибочно конфискованный коробок со спичками. «Ну и шершавая у вас верёвка!» – недовольно проворчал он, разминая затёкшие конечности…

– Доддс, а вам опять весело? Очень нехорошо с вашей стороны! – неодобрительно покачал головой Маклуски.

– Прошу извинить! Моё могучее чувство юмора опять не даёт мне спокойно дослушать интересный рассказ, – попытался оправдаться Доддс, – А вот Махони, похоже, приключения Уоддока навели на очередную мысль о невероятной фаталистичности всего происходящего…

– В данном случае речь скорее идёт о небывалом абсурдизме ситуации, – поправил его Махони, – Посудите сами: Сержант полиции, преследуя беглого арестанта, не находит ничего лучшего, кроме как завалиться в какую-то сомнительную забегаловку и целый день сидеть там за столиком у всех на виду. Сам же арестант в это время ведёт за ним скрытное наблюдение через окно, как профессиональный детективный работник… Я бы сказал, что эти два персонажа как бы перепутали свои роли: Тот, кто должен был находиться с внешней стороны окна, оказался внутри – и наоборот, – поделился любопытным наблюдением он.

– Сержант Спайдер может вам возразить, что он действовал по уже опробованной им схеме, – обратил внимание Маклуски, – Накануне вечером он дожидался злоумышленника, затаившись за штабелем дров на складе – и зверь сам выбежал на ловца… Но если этот приём сработал один раз, почему бы не повторить его снова?

– Как бы то ни было, я тоже свалял порядочного дурака, – проявил самокритичность Уоддок, – Я и сам удивляюсь: Как же мне не пришло в голову уточнить у Леннокса приметы его сержанта и Скелтона? Кстати, даже Феган мог бы мне вкратце описать, как выглядит Спайдер… (Скелтона он никогда не видел, а его фотографии демонстративно игнорировал.) Между прочим, эти двое совершенно друг на друга не похожи: Скелтон невысок и белобрыс, чего никак не скажешь о Спайдере. (На прошлой неделе Доддс и Маклуски сами побывали в Маршисайде и имели со Спайдером какие-то интересные дела. Они могут подтвердить: Назвать этого сержанта невысоким и белобрысым просто не повернётся язык!) Так что в том огороде, который нагородил Спайдер при розысках Скелтона, не обошлось и без моего скромного участия… Разумеется, после освобождения Спайдера из тёмной кладовки продолжать поиски Скелтона смысла не имело: За минувшие два часа у того было вполне достаточно времени, чтобы покинуть Айдлвуд в неизвестном направлении. (Тем более, что его ничто больше здесь не удерживало… Все свои дела в этом городе он уже сделал и даже сумел расквитаться с сержантом полиции за полученный накануне фингал.) Поняв это, мы с тремя сержантами засобирались обратно в Маршисайд. К счастью, нам не было необходимости ловить попутный автобус и платить за междугородний проезд, поскольку в нашем распоряжении имелся служебный фургон с решётками на окнах… По дороге до Маршисайда я наконец вспомнил, с какой целью прибыл сюда из Бембриджа, и спросил: «Спайдер, а куда вы дели ваш ключ от сейфа?» «Какой ключ?» – удивился сержант. (Доддс, осторожней! И охота же вам дрыгать ногами в воздухе…!) И тут весь абсурдизм ситуации подкрался ко мне уже с другой стороны: Как оказалось, Спайдер не брал с собой в Айдлвуд никаких ключей. Тот ключ от сейфа, который я так долго и упорно разыскивал, всё это время спокойно висел на гвоздике в бомбоубежище позади самого сейфа… (Ленноксу даже не пришло в голову туда заглянуть – настолько он был уверен в том, что Спайдер повсюду возит его с собой.) В итоге моя поездка из Маршисайда в Айдлвуд оказалась не только напрасной и бесполезной, но ещё и отняла у меня лишних три часа драгоценного времени… Вернувшись в Маршисайд, мы со Спайдером первым делом спустились в бомбоубежище номер три. Он снял с гвоздика ключик, отпер им сейфик, достал из него мой отчётик и вручил мне, а я запихнул его в свою сумочку. (К счастью, при отъезде из Айдлвуда я не забыл забрать её у Фегана.) Вот, полюбуйтесь! – он достал из своей почтальонской сумки, лежащей на соседнем столе, большой скоросшиватель зелёного цвета с приклеенной к нему бумажкой с надписью «Для ознакомления»; Доддс и Маклуски согласно кивнули при виде знакомого предмета, – Из-за этой задержки я смог прибыть в Лондон лишь сегодня утром… Здесь я узнал, что в нашей пьесе абсурда был сыгран ещё один акт: Большое Совещание, для которого я подготовил свой злополучный отчёт, опять не состоялось. Выходит, я мог не торопиться к его открытию и даже вообще сюда не приезжать… Однако нет худа без добра! – снова воспрял духом он, – Теперь, после отмены совещания, у нас с Доддсом и Маклуски больше нет препятствий для поездки в Мэлфакс, – он многозначительно посмотрел на двух мастеров сыска и розыска, – Надеюсь, на сей раз мы с ними благополучно до него доедем, – высказал благое пожелание он.

– Боюсь, вам придётся немного подождать, – поспешил остудить его пыл Доддс, – К сожалению, наше начальство не желает отпускать нас в командировку ранее следующей недели…

– Что? Опять какие-то задержки? – возмутился Уоддок.

– Нам сложно понять, чем вы тут ещё недовольны, – не преминул вмешаться Маклуски, – Между прочим, на прошлой неделе уже нам с Доддсом пришлось дожидаться, пока ваше бембриджское начальство соизволит отпустить вас в командировку…

– Но неужели я должен без толку торчать в вашем Лондоне ещё четыре дня, с четверга по воскресенье? – поставил вопрос ребром Уоддок, – Ну не может такого быть, чтобы из этой ситуации не нашлось ни одного разумного выхода…!

– Выход тут есть разве что один, – смекнул Доддс, – Мы с Маклуски можем взять на четверг и на пятницу отгулы и съездить с вами в Мэлфакс как бы частным порядком… (В этом случае у нас останется на эту поездку целых четыре дня, считая два выходных.)

– Я и сам собирался предложить вам что-нибудь в этом же роде! – обрадовался Уоддок.

XCIV. Завистливые родственники

– Как вы полагаете, Доддс: О чём я сейчас думаю? – обратился один из сидящих на скамейке к своему соседу.

– Да это и так понятно! – усмехнулся Доддс, – Маклуски, вы как пить дать опять думаете о выпивке!

И он захохотал своим раскатистым басом, а Маклуски поддержал его своим тоненьким дискантом. Прочие присутствующие тоже слегка посмеялись и похихикали голосами различной высоты и громкости.

– Но о выпивке я думаю всегда, – уточнил Маклуски, – А вот можете ли вы догадаться, о чём я думаю в данный момент?

– Наверно, о закуске, – выдвинул предположение Доддс.

– И об этом я тоже думаю постоянно, – подтвердил Маклуски, – Но минуту назад мне в голову вдруг пришла ещё одна мысль: А ведь даже самый главный наш следователь из самого главного управления полиции и в подмётки не годится этому Философу с его дедуктивным методом! Мне, конечно, не дано понять, что такое дедуктивный метод… – печально вздохнул он и грустно покачал своей маленькой головой, – Но вы только посмотрите, как наш Философ с его помощью распутывает самые невероятные дела, перед которыми оказались бессильны лучшие следователи полиции! Это – нечто сверхъестественное! Понять это на трезвую голову невозможно…

– Тогда давайте пойдём и напьёмся с горя! – предложил Доддс под дружный хохот всех присутствующих.

И вдруг из окружающей темноты послышался чей-то предельно твёрдый и уверенный в себе голос:

– Маклуски, я больше не в силах это смотреть! Я предлагаю в знак протеста покинуть к чёртовой бабушке этот дурацкий кинозал!

– Так мы и сделаем! – ответил другой голос; из задних рядов тёмного кинозала оперативно поднялись две решительные фигуры без саквояжей, – Уоддок, вы идёте с нами?

– Пожалуй, нет, – ответил третий голос, – Как ни странно, фильм меня заинтересовал. Я должен досмотреть его до конца… Подождите меня на том же подоконнике, где мы сидели до начала сеанса! Я подойду к вам сразу по окончании фильма…

Доддс и Маклуски, демонстративно повернувшись спиной к киноэкрану и происходящим на нём событиям, поспешили на выход. Вскоре они уже сидели на маленьком симпатичном подоконнике на дальних задворках первого этажа подшефного Дома Культуры, куда их в очередной раз ненароком занесла своенравная злодейка-судьба… Несколько минут спустя затянувшееся тягостное молчание прервал голос Доддса:

– Может быть, стоит потребовать у билетёра вернуть нам деньги за билет?

– Ждите – так уж он вам их и вернёт! – дал волю иронии Маклуски, – (А потом догонит и ещё добавит!) Впрочем, мне жалко не столько денег, сколько напрочь испорченного настроения, – проявил многосторонний взгляд на ситуацию он, – (Тем более, что мы прошли в кинозал вообще без билетов в качестве сотрудников Центральной полиции, которая шефствует над этим злополучным Домом Культуры.) И стоило нам тратить свой драгоценный отгул на то, чтобы тащиться сюда за тридевять земель и смотреть эту несусветную чушь?

– Да и стоило ли нам тогда вообще брать этот несчастный отгул? – заглянул в корень проблемы Доддс.

– Как говорится, все мы умны задним числом, – горько поиронизировал Маклуски, – Уоддок сбил нас с панталыку – вот мы и отпросились у зама в этот отгул! Думали, сейчас съездим с ним (Уоддоком) в Мэлфакс, нагрянем в эту подозрительную гостиницу и в один присест добьёмся решающего прорыва в Брокингемском расследовании… Но не тут-то было! Не успели мы оформить отгул, как зам позвонил нам и ехидно так предупредил: «На всякий случай не выезжайте никуда из Лондона до завтрашнего утра!» И попали мы, говорится, из огня и пламени в хитрый и коварный цугцванг… А тут ещё Уоддок со своими каверзными шуточками: «Ну, раз вы всё равно в отгуле, почему бы нам с вами не сходить в ваш замечательный Дом Культуры? Говорят, там прокатывают какой-то новый интересный фильм…» И кто бы мог предугадать, что кино под названием «Брильянты Глэдис» окажется снятым по мотивам рассказа нашего старого знакомого писателя Брауна «Брильянты герцогини»…?

– У меня просто не хватает слов для возмущения! – посетовал Доддс, – Мало того, что этот Браун в своих бездарных опусах неверно представляет работу полиции – и мало того, что он использует для своих персонажей наши с вами фамилии… Он пошёл дальше: устроил себе рабочий кабинет в кладовке нашего собственного административного корпуса, сидит там со всеми удобствами и строчит свои идиотские рассказы – а по мотивам этих рассказов снимаются дурацкие фильмы, которые демонстрируются на экране нашего подшефного Дома Культуры… Ну не абсурд ли это?

Его гневную тираду прервал отдалённый взрыв хохота из зрительного зала.

– Интересно, над чем хохочут эти болваны? – досадливо поморщился Маклуски, – Ну и бестолковые зрители пошли в наше смутное беспокойное время! Можно подумать, им и впрямь показывает нечто важное и серьёзное…

– Интеллектуальный уровень зрительской аудитории стремительно снижается буквально с каждым годом, – разделил озабоченность коллеги Доддс, – Сценаристы и режиссёры вынуждены идти у неё на поводу и потакать её дурацким вкусам – отсюда и получаются дурацкие фильмы… Недавно прочитал я в одной жёлтой газете рассказ о премьере одного фильма ужасов где-то в США. Его сюжет состоял в том, что какой-то страшный маньяк тайком пробрался в кинозал, где демонстрировался какой-то фильм ужасов… На премьере этого фильма (я имею в виду: настоящего фильма) произошёл один забавный казус: Один из зрителей заснул в самом начале показа и проснулся лишь к самому концу. Посмотрел он на экран осоловелыми глазами и открыл рот от удивления: На экране суматошно мечутся какие-то незнакомые гаврики и истошно вопят: «Спасите! Помогите!» Проснувшийся зритель обратился за разъяснениями к своему соседу по залу: «Позвольте, а что там, собственно, происходит?» Сосед ответил: «Видите ли, в кинозал пробрался маньяк…» Услышав эти слова, одна бестолковая дама из следующего ряда в панике заголосила: «Караул! В наш кинозал пробрался маньяк!» В настоящем зале тоже немедленно поднялась суматоха – ещё более дикая и беспорядочная, чем на экране. Охранники кинотеатра заглянули в кинозал и глазам своим не поверили: На экране все мечутся и кричат: «Помогите! В зал пробрался маньяк!»; в настоящем кинозале все тоже мечутся и кричат: «Помогите! В зал пробрался маньяк!» На всякий случай охранники подали тревожный сигнал в антитеррористическое ведомство… Бригада быстрого реагирования отреагировала очень быстро: Не прошло и нескольких минут, как в кинозал (я имею в виду: в настоящий кинозал) ворвались суровые мускулистые джентльмены в масках и принялись нещадно усмирять зрителей при помощи дубинок, брандсбойтов и слезоточивых газов. (На экране в это время происходило примерно то же самое.) Несколько минут спустя от обоих залов остались лишь одни щепки да обломки… Когда зал был окончательно очищен от публики, зашёл в него директор кинотеатра и в задумчивости произнёс: «Да… Маньяк тут неплохо поработал – следует отдать ему должное!» Так что я с вами абсолютно солидарен: Наш доблестный кинематограф нынче действительно пребывает в глубоком, тяжёлом и продолжительном застое!

Прославленные детективы ещё немного посидели на подоконнике и ещё немного порассуждали о проблемах современного массового искусства… Но вот наконец долгожданный миг настал: Со стороны кинозала послышался многообещающий стук дверей и радостный гул человеческих голосов. (Очевидно, показ «Брильянтов Глэдис» подошёл-таки к своему логическому завершению.) Пару минут спустя из-за ближайшего угла коридора появился Уоддок с какой-то тоненькой тетрадкой в руках и скромно пристроился на уголке подоконника рядом со своими столичными коллегами.

– А фильм, между прочим, был неплохой, – поделился свежим впечатлением он, – Вы зря не стали его смотреть…

– Даже не знаю, какие скрытые достоинства вы в нём обнаружили, – высказал недоумение Маклуски, – На наш взгляд, фильм вышел неудачным со всех точек зрения: сценарий никуда не годится; режиссёрская работа откровенно слаба; все персонажи схематичны; актёры играют скверно; звук – просто отвратительный…

– Да бросьте вы! – махнул рукой Уоддок, – А вот мне персонажи фильма показались яркими и реалистичными – например, этот толстоватый инспектор полиции со своими двумя сержантами, великаном и карликом, – (Доддс и Маклуски обменялись между собой недоумевающе-возмущённым взглядом), – Да и главный персонаж тоже выглядит весьма убедительно! Он обрисован и сыгран очень даже достойно… Больше всего зрителям импонирует то, что наш Философ добр и отзывчив. Когда он в конце фильма узнал, что героиня отправилась в магазин, чтобы купить пистолет и застрелиться, он отставил в сторону все прочие дела и побежал её спасать. Весь кинозал, затаив дыхание, сидел и переживал, успеет ли он или нет… И он всё-таки успел! Отлично сработано; не правда ли?

– Даже если бы не успел, ничего страшного не произошло бы, – хмыкнул Доддс, – Одним схематичным персонажем в фильме осталось бы меньше – только и всего!

– Персонажи в этом фильме не просто схематичны сами по себе – они ещё крайне топорно и вычурно выражаются, – подбросил ещё одно поленце в костёр критики Маклуски, – Например, одна из героинь говорит своему мужу: «С минуты на минуту нас должен навестить наш сын, который три года назад поступил в университет, но две недели назад был из него исключён за плохое поведение». Чудесно, не правда ли? Неужели её муж без посторонних подсказок не вспомнит, куда и когда поступил его собственный сын, и когда он был оттуда исключён? Зрителям остаётся лишь теряться в догадках: либо этот муж вообще не интересуется своими семейными делами, либо он страдает острым склерозом в крайне тяжёлой форме…

– Скорее всего, она произнесла эту реплику не для мужа, а для зрителей, – вступился за отсутствующую даму Уоддок, – Авторам фильма пришлось решать непростую задачу – им требовалось объяснить публике, кто такой этот оболтус-сын и какие неприятности выпали в последнее время на его долю. А кино – это вам не книга, где автор в любой момент может дать комментарий по абсолютно любому поводу… Но в целом я с вами согласен: Персонажи нашего фильма порой изъясняются не самым вразумительным образом, – вынужден был признать он, – Конечно, к главному герою это не относится – Философ всегда выражается образно и остроумно!

– Ничего подобного! – возразил Доддс, – Вспомните, какую косноязычную отповедь он прочитал этому малолетнему оболтусу (которого исключили из университета): «Ваше умственное развитие находится на стадии допотопного диплодока!» И вы ещё называете его реплики остроумными и образными? Да гораздо образнее было бы сказать просто и кратко: «Вы – идиот высшего розлива!» Зрители приходят в кинотеатр отдохнуть после тяжёлой работы – а их заставляют лишний раз напрягаться и вспоминать об особенностях умственного развития диплодоков до потопа и после…

– У меня сложилось впечатление, что Философ произносит свои цветастые речи не для того, чтобы познакомить зрителей и других персонажей с ранее не известными им фактами, а исключительно ради того, чтобы покрасоваться на публике, – поддержал коллегу Маклуски, – Вот его послали узнать, почему Глэдис так долго не выходит к обеду… Исполнив свою миссию, он возвращается в обеденный зал с таким загадочным лицом, что ввергает всех присутствующих в ступор. Вместо того, чтобы сообщить просто и без затей: «У Глэдис опять спёрли брильянты!», он произносит целую речь: «Дамы и господа! Вы, конечно же, мечтаете поскорее узнать, в чём же причина отсутствия нашей дорогой виновницы торжества… Я догадываюсь, что в ваши сердца уже закралась тревога в предчувствии беды. Дабы не томить вас в неведении, спешу поделиться с вами последними новостями… Да, дамы и господа, только что рядом с вами произошла чудовищная трагедия! Наша очаровательная Глэдис, которая совсем недавно так мило и непосредственно радовалась наступлению своего совершеннолетия, в данный момент неподвижно лежит в своей комнате, убитая наповал своим тяжёлым горем – пропажей только что подаренных ей брильянтов…»

– Примерно в таком же стиле Махони вчера докладывал Директору о выпадении Родли из окна пятого этажа, – заметил к слову Доддс, – Впрочем, Махони можно понять – он как-никак выступал перед начальством…

– А Философ просто трепал языком перед слушателями, транжиря драгоценное экранное время, – продолжил свою мысль Маклуски, – Пока он добрался до сути дела, он уже сто раз успел сбить публику с толку. (При слове «трагедия» кое-кто из слушателей наверняка вообразил, будто Глэдис проглотила цианистый калий или выпила по ошибке метиловый спирт вместо этилового.) На месте других персонажей я бы немедленно прогнал с трибуны такого говорливого и косноязычного оратора…

– …или просто отключил бы ему студийный микрофон, – предложил более простой вариант Доддс.

– Да, главный герой изъясняется цветисто и изощрённо. Но на то он и Философ! – не стал спорить Уоддок, – Кстати, в эпизоде с пропажей брильянтов он столкнулся с нестандартной ситуацией… Не нам с вами давать ему советы! Ещё неизвестно, как поступили бы вы сами на его месте…

– Уже известно, – опроверг Маклуски, – Когда Браун спёр у меня бумажник, я выражался куда короче и вразумительнее!

– Между прочим, Уоддок, что за тетрадку вы с собой приволокли? – догадался наконец поинтересоваться Доддс.

– Это – не тетрадка, а поэтический сборник, – объяснил следователь бембриджской полиции, – Я купил её с рук при выходе из зала у какого-то самодеятельного торговца – причём, всего за пару фунтов…

– Да вы совсем сбрендили! – схватился за голову Маклуски, – Целых два фунта за такую тоненькую тетрадочку? Наверно, вам в вашем Бембридже выплатили чересчур большие командировочные…

– Если вас так сильно интересуют новинки высокой поэзии, мы могли бы позвать Коэлса или Уэлча – и они бы в один момент совершенно бесплатно конфисковали этот сборник специально для вас, – с явным запозданием предложил Доддс.

– Пара фунтов – сущие пустяки, – не стал переживать Уоддок, – Зато теперь я буду знать, какими думами живёт передовая поэтическая общественность! – он с интересом пролистал свою тетрадку сперва от начала к концу, а затем в обратном направлении, – Продавец сказал, что самое главное в этом сборнике – так называемая «Полицейская поэма», написанная так называемым белым стихом… Хотите, я зачитаю вам её вслух?

– Прочтите для начала первые две строчки – а далее будет видно, – проявил присущую ему осторожность Маклуски.

– «Чтобы культурою английской насладиться,/ прибыли как-то осенью туристы к нам из-за границы», – прочитал Уоддок, – Ну как, понравилось?

– Пока ничего плохого в данном тексте не просматривается, – вынужден был признать Доддс, – Хотя вторая строчка, на мой взгляд, выглядит раза в полтора длиннее первой…

– Так ведь это же – белый стих! – сообразил Уоддок, – Итак, я читаю дальше: «Собрал их утром гид в туманную погоду,/ и двинулись они по Лондону, любуясь на природу./ От лондонских пейзажей будучи в восторге,/ сказали гости: „В Лондоне – получше, чем в Нью-Йорке!“/ Они брели толпой, по сторонам глазея,/ и наконец добрались до музея», – (Доддс и Маклуски одновременно широко зевнули), – «Но обнаружил вдруг один из самых важных,/ что у него уже похитили бумажник», – (Доддс и Маклуски мгновенно перестали зевать и целиком обратились в слух), – «Преступник под прикрытием тумана/ украл его из заднего кармана./ И приуныли странники из дальней заграницы./ Вместо музея им пришлось в полицию тащиться…/ Зашёл гид в кабинет к начальнику большому/ и намекнул, что, мол, гостям помочь бы хорошо бы./ Мол, так оно и так, ограбили туриста…/ Но полисмен прервал его довольно быстро:/ „Вы передайте вашим ротозеям,/ чтоб не бродили больше по музеям!/ Уж лучше пусть сидят на лавке у вокзала,/ а не гуляют по задворкам с кем попало…/ Им лишь бы рот разинуть да махать руками/ – да отвлекать полицию своими пустяками!/ И без того завалены работой мы по горло/ – а тут ещё и ваше сборище припёрло…/ Так что ступайте и не жалуйтесь впустую!/ (Не то я вас самих тут арестую!)“/ Что мог ответить огорчённый гид на это?/ Он тяжело вздохнул и выбежал из кабинета./ Остался без бумажника турист из-за границы./ Наверно, до сих пор ему ночами Лондон снится…» А далее следует короткое резюме: «Уж раз полиции не по плечу простейшие задачи,/ то, может быть, прикрыть её тогда к чертям собачим?» Вот и вся «Полицейская поэма»! – Уоддок закрыл тетрадку и вопросительно посмотрел на своих столичных коллег, – Ну, что скажете?

– По-моему, полная белиберда, – без лишней дипломатии высказался Маклуски.

– По-моему, тоже, – поддержал его Доддс.

– А вот я пока не могу дать однозначной оценки данному произведению, – глубокомысленно изрёк Уоддок, – Но кое-что мне в нём всё-таки импонирует… Например, в этой поэме очень тонко подмечены недостатки лондонской полиции – косность, неповоротливость, коррумпированность и полнейшая неспособность справиться с разгулом преступности. Да и в поэтическом отношении поэма тоже неплоха! Обратите внимание на эти смелые рифмы: «музеи-ротозеи», «впустую-арестую»…

– «Горло-припёрло», – хмыкнул Маклуски.

– «Важных-бумажник», – не без иронии добавил Доддс, – «Задачи-собачим»… Но ведь это же – просто чушь собачья, в конце-то концов! – дал волю эмоциям он.

– Очевидно, этот бездарный опус не заслуживает того, чтобы мы всерьёз обсуждали его многочисленные недостатки, – вынес окончательный вердикт Маклуски, – Я предлагаю отставить в сторону все посторонние дела и перейти наконец к главной теме дня! – он не без намёка посмотрел на своего бембриджского коллегу, – Уоддок, вы уже побывали в нашем Доме Культуры и немного отдохнули в кинозале на просмотре этого дурацкого фильма… Не пора ли нам с вами обсудить нашу предстоящую поездку в Мэлфакс? Не будем терять времени – отправимся прямо сейчас к вам в гостиницу «Центральная» и приступим к обсуждению!

Доддс и Маклуски решительно слезли с подоконника – но их третий коллега, как ни странно, отнюдь не последовал их примеру.

– А стоит ли вам так торопиться в мою гостиницу? – поставил вопрос ребром он, – Кстати, я остановился совсем не в «Центральной»…

– Это ещё почему? – не понял Доддс.

– Скажите спасибо моему подопечному Дохерти! – посетовал Уоддок, – Как вы помните, он прибыл в Лондон раньше меня. По какому-то недоразумению он вселился не в хорошо известную ему «Центральную», а в какую-то другую гостиницу, в десяти кварталах от той… Представьте теперь моё недоумение: Прибыв в Лондон, я прямой наводкой направился в «Центральную», но не обнаружил в списках её постояльцев никакого Дохерти. В замешательстве я позвонил в Бембридж, своему начальнику майору Спенсеру – и тот меня успокоил: Дохерти уже вышел с ним на связь из такой-то лондонской гостиницы. Я немедленно разыскал эту гостиницу и действительно наткнулся там на Дохерти. Поскольку переселять его оттуда в «Центральную» уже не имело смысла, я сам вселился в ту гостиницу. И стали мы с Дохерти проживать в ней вдвоём, хотя и в разных номерах… Сегодня утром, в связи с отменой Большого Совещания, Дохерти отбыл из Лондона обратно в Бембридж – я же немного задержался в ваших краях, чтобы составить вам компанию в кое-каких важных мероприятиях. Переезжать в «Центральную» я уже не стал… (Собственно, лондонские гостиницы мне больше не нужны. Я намерен покинуть ваш Лондон если не сегодня вечером, так завтра утром.) Но мне бы не хотелось сейчас возвращаться в свою гостиницу, – откровенно признался он, – Дело в том, что в номере прямо надо мной накануне прорвало трубу, и в нём теперь вовсю идут довольно шумные ремонтно-восстановительные работы…

– Ну вот, мы так и знали! – устало вздохнул Маклуски, – Куда бы Уоддок ни приехал, там обязательно начинают что-то сверлить и долбить!

– Ремонтная бригада раскурочила весь пол в номере сверху, – продолжил рассказ о своих неприятностях Уоддок, – Судя по всему, она заново кладёт там паркет… Заодно эти ребята просверлили насквозь дырку в межэтажном перекрытии и стали скидывать в эту дырку весь свой строительный мусор, прямо мне на голову… Я пытался было взывать к их совести через эту дырку, но никакой совести у них не оказалось. Я услышал сверху чей-то возмущённый возглас: «А это кто там ещё такой внизу возникает? Ну-ка сбрось ему ещё!» – и на меня обрушился ещё один ушат отборного строительного мусора…

– Вам следовало достать из кобуры табельный пистолет, подняться этажом выше и лично высказать ремонтёрам все ваши претензии, – не поскупился на дружеский совет Доддс.

– Примерно таким образом я и попытался поступить, – подтвердил Уоддок, – Но когда я зашёл в этот номер, то вдруг обнаружил, что эта ремонтная бригада – не мужская, а женская… Ругаться с дамами мне не позволило моё хорошее воспитание, – сокрушённо развёл руками он, – Вы только представьте: Эти фурии в строительных спецовках носятся по комнате с перфораторами в руках и вопят друг на дружку: «Эй, кто взял мою губную помаду?»; «А ну отдай мой молоток!» – и так далее. Вид у них был на редкость воинственный и бескомпромиссный. В общем, я счёл за благо поскорее ретироваться на улицу… А посему я предлагаю отправиться не в мою гостиницу, а к вам в общежитие! – внёс другое предложение он, – Надеюсь, уж там-то нам никто не скинет на головы груду битых кирпичей, и мы сможем обсудить наши планы безо всяких помех…

Он в свою очередь резко поднялся с подоконника – а вот его коллеги, немного подумав, уселись на этот подоконник обратно.

– Мы бы поостереглись вести вас, Уоддок, в своё общежитие, – проявил присущую ему осмотрительность Маклуски, – Нынче у нас на дворе – как раз самый разгар гриппа и прочих заразных эпидемий… А вдруг вы являетесь своего рода разносчиком ремонтных работ – подобно тому, как некоторые являются разносчиками гриппа? Подытожим известные нам факты: Ваши соседи по бембриджскому дому постоянно что-то ремонтируют; не успели вы вселиться в одну скромную лондонскую гостиницу, как там немедленно начали что-то сверлить и долбить… Настораживающая картина, не правда ли? Если мы пригласим вас к себе в общежитие, в нём тоже наверняка прорвёт какую-то трубу и начнутся ремонтно-восстановительные работы. Вы потом спокойно укатите к себе в Бембридж – а нам придётся целый месяц слушать этот грохот и поминать вас нехорошими словами… Нетнет, так не пойдёт! – решительно предупредил он, – Всем известно, что вирус ремонтёрства отличается повышенной вирулентностью – или, проще говоря, заразностью…