Текст книги "Брокингемская история. Том 10"

– А эпицентром всех подобных эпидемий обычно является ваш Бембридж, – поставил бембриджского коллегу в известность Доддс, – Жители вашего города имеют склонность постоянно шуметь и грохотать – если не при помощи строительных инструментов, то любыми другими подручными средствами… Помнится, минувшей весной мы побывали в вашем замечательном Бембридже в рамках подготовки к предстоящей Бембриджской операции и даже рискнули прожить несколько суток в той самой гостинице, где эта операция должна была состояться. И что бы вы думали: В самую первую ночь в номере на первом этаже, прямо под нашим, разразилась такая катавасия, что нам с Маклуски было уже не до сна. Впрочем, речь шла отнюдь не о ремонтных работах… Мы были разбужены могучими раскатами барабанной дроби, сопровождаемыми истошными завываниями стада диких обезьян. Мы мигом смекнули, что постояльцы нижнего номера чересчур громко слушают записи так называемой современной музыки. (Кое-кто утверждает, будто под современную музыку якобы совершенно невозможно танцевать… Мы наглядно убедились, что это не так: Шкаф и тумбочка в нашем номере ритмично подпрыгивали в такт доносящимся снизу звукам.) Поскольку спать под такое шумовое сопровождение было невозможно, мы решили применить к нарушителям тишины меры противодействия. Маклуски остался в нашем номере стеречь саквояжи, а я спустился на первый этаж, разыскал ночного дежурного и пожаловался на невыносимые условия проживания. И вот мы вдвоём с дежурным зашли в гости к любителям современной музыки… (Взламывать дверь нам не пришлось. В этой гостинице, если вы ещё не забыли, двери номеров вообще не запираются.) В момент нашего прибытия оба постояльца сидели за столом в доску пьяные и осоловелыми глазами пялились на свой переносной магнитофон, включённый на полную мощь… Узнав, какие претензии мы к ним имеем, они охотно признали свою неправоту, но свалили всю вину на постороннего. По их словам, сегодня вечером их навестил какой-то приятель, который и принёс с собой этот дурацкий магнитофон. Это он поднял весь этот тарарам, а они тут вообще ни при чём. Им осталось лишь разыскать этого приятеля и выставить его вон из гостиницы… Беда только в том, что они нигде не могут его найти. Они точно помнят, что в начале вечера он сидел вместе с ними за столом; но куда он делся потом, они понятия не имеют… Мы с дежурным мигом смекнули, о ком идёт речь: Из-под стола ненавязчиво высовывались чьи-то длинные ноги в старых драных кроссовках… (Похоже, для их обладателя затянувшиеся застольные празднества в какой-то момент плавно перетекли в подстольные.) Вчетвером мы без проблем вытащили хозяина магнитофона из-под стола. А вот привести его в чувство оказалось делом куда более непростым… Джентльмен в драных кроссовках был пьян не просто в доску, а в целый лесокомбинат. Чем дольше мы его трясли, тем в более невменяемое состояние он приходил… Мы подняли его на ноги и прислонили к стенке. Но едва мы отняли от него руки, он немедленно сполз по стенке обратно на пол… Наконец, один из постояльцев номера додумался до остроумного решения: приставил своему приятелю к уху его же собственный магнитофон и резко повернул ручку громкости сначала в одну, а затем в другую сторону. Хозяин магнитофона моментально встрепенулся и поинтересовался: «А в чём, собственно, дело?» Решив, что самое трудное уже позади, мы с дежурным с чувством честно исполненного долга покинули наших новых знакомых. Но поспать в ту ночь спокойно нам с Маклуски не было суждено… Каждые полчаса нас будили доносящиеся из нижнего номера крики: «Эй, ты, хватит дрыхнуть! На тебя жалуются соседи. Тебе нужно срочно отсюда уходить!» Иногда эти вопли перемежались с новыми раскатами современной музыки… Когда мы утром выходили из гостиницы, направляясь в местное отделение полиции, из злополучного номера на первом этаже всё ещё продолжали доноситься истошные крики: «А ну вставай! Тебе нужно срочно отсюда уходить!» Вечером, когда мы вернулись в наш номер после напряжённого трудового дня, снизу помимо раскатов современной музыки раздавалось уже не два, а три пьяных голоса. (Похоже, владельца магнитофона всё же удалось вывести из состояния полной прострации.) Доносились они оттуда и на следующий день, когда мы наконец съехали из этой ненормальной гостиницы…

– То есть, вы не хотите вести меня к себе в общежитие? – сообразил Уоддок, – Тогда давайте просто прогуляемся по улице – там и обсудим наши планы на ближайшее будущее!

– Уоддок, имейте совесть! – возмутился Маклуски, – Посмотрите в окно: На улице вовсю хлещет дождь и завывает ветер! Мы понимаем, что вы – спортсмен. Вы наверняка считаете, что матч должен состояться при любой погоде… Но мы с Доддсом не намерены играть в ваши игры и мокнуть под дождём с вами за компанию!

– Тогда что же вы предлагаете? – осведомился Уоддок.

– Садитесь рядом с нами на подоконник – здесь и побеседуем! – не затруднился с ответом Доддс.

Уоддок немного поразмыслил, но не нашёл, что бы возразить. Усевшись на прежнее место, он в задумчивости произнёс:

– Ну что ж, давайте обсудим план нашей предстоящей поездки в Мэлфакс… Да, кстати! – спохватился вдруг он, – Вы уже догадались, кто спёр брильянты у Глэдис?

– Эта проблема нас совершенно не волнует, – презрительно хмыкнул Маклуски, – Остался схематичный персонаж без брильянтов – значит, сам виноват! Как говорит в таких случаях наш знакомый Ширлинг: Не нужно было хлопать ушами…

– А я-то думал, вы сейчас в один присест вычислите похитителя! – подзадорил коллег Уоддок, – Вам же знаком рассказ, по мотивам которого снят этот фильм; не так ли?

– Я бы сказал, что эти мотивы были весьма приблизительными, – уточнил Доддс, – Изо всех персонажей рассказа в нашем фильме остались лишь инспектор Лич со своими сержантами да Философ – и ещё, разумеется, брильянты. В той части картины, которую мы успели посмотреть, нам не удалось подметить ни одной параллели с оригинальным рассказом Брауна…

– Значит, вам придётся самим шевелить мозгами! – обрадовался Уоддок, – Давайте сделаем так: Вы сейчас перескажете мне то, что вы видели на экране до своего ухода; я изложу вам последующие события – а развязку вы постараетесь угадать сами… Ну как, согласны?

Прославленные детективы из Центральной полиции вопросительно переглянулись между собой.

– Как ни странно, ваше предложение нас заинтересовало, – принял вызов Маклуски, – В самом деле: Почему бы нам не поразмышлять над этой небольшой логической задачкой? Итак, события в фильме до нашего ухода развивались следующим образом: Семья неких Гладстонов решила устроить торжественное семейное мероприятие по случаю совершеннолетия своей дочери Глэдис. Согласно традициям семьи, на этом торжестве должны были присутствовать лишь их близкие родственники и домашняя прислуга. Попутно в эту компанию каким-то чудом затесался и наш Философ – хотя он вроде бы не попадает ни в одну из двух вышеупомянутых категорий… (Очевидно, для столь важного гостя было сделано особое исключение.) Таким образом, в доме Гладстонов помимо Глэдис и её родителей оказались ещё две супружеские пары – некие Кларендоны и некие Вудроу. Миссис Кларендон является сестрой мистера Гладстона. Она вместе со своим супругом постоянно проживает где-то в провинции, а с Гладстонами видится от силы раз год. Глэдис называет эту парочку тётей Фрэнсис и дядей Юджином… Ну а миссис Вудроу приходится родной сестрой миссис Гладстон, матери Глэдис. Она уже давно поселилась где-то за границей, но приехала в Лондон специально на совершеннолетие племянницы, которая называет её тётей Хлоей. Только тогда она познакомила родственников со своим новым мужем, которого Глэдис сразу окрестила дядей Стивеном… Помимо трёх супружеских пар, виновницы торжества и Философа, на мероприятии присутствовали также двое слуг Гладстонов – некие Фабьен и Матильда. (В их задачу входило приготовление обеда и обслуживание гостей.) В начале фильма Глэдис были торжественно вручены брильянты – фамильная реликвия Гладстонов, которая по традиции передавалась самым достойным представителям этого семейства… Вскоре в дом пожаловал ещё один член семьи – некий Майк, сын Кларендонов. (Это – тот самый оболтус, которого исключили из университета.) Он был навеселе и принёс с собой большую бутылку. Он устроил в доме тарарам и был с позором выдворен вон – после чего мероприятие продолжилось в прежнем порядке… По завершении официальной части и вручения брильянтов был объявлен перерыв до пяти часов вечера. (На это время и был запланирован торжественный обед.) В ожидании приглашения к столу, гости разбрелись по всем закоулкам дома, а слуги отправились на кухню… Доддс, не желаете ли продолжить рассказ?

– А далее кинооператор показал нам, чем конкретно занимались персонажи до начала обеда, – подхватил эстафету рассказчика Доддс, – Следует признать, что авторы фильма сполна учли ошибки оригинального рассказа и постарались обеспечить Философу более основательное алиби… Итак, Философ был показан зрителям в обществе миссис Гладстон и миссис Хлои Вудроу. Все трое сидят на скамейке в саду. Он излагает дамам какие-то чересчур умные мысли, а они слушают его, раскрыв рты от восхищения. (Судя по состоянию сада, действие происходит в самый разгар лета.) Через некоторое время тётя Хлоя встаёт со скамейки и куда-то уходит, а Философ остаётся развлекать одну хозяйку… Затем камера показала нам мистера Юджина Кларендона и мистера Стивена Вудроу: Эта парочка сидит на другой скамейке в другом углу сада и тоже о чём-то оживлённо беседует. Вдруг дядя Стивен достаёт из кармана часы, смущённо извиняется и поспешно куда-то уходит… Далее зрителям демонстрируется внутренний вид одной из комнат дома, в которой сидят мистер Гладстон и его сестра, миссис Фрэнсис Кларендон. Они обсуждают плохое поведение Майка, сына Кларендонов… Следом камера неожиданно заглядывает в дальний заброшенный уголок сада. Зрители видят, как между кустов осторожно крадётся некий незнакомый персонаж с большой сумкой, из которой выглядывает какой-то непонятный свёрток. Внезапно из дома появляется слуга Фабьен с огромной метлой… Заметив непрошенного гостя, он бросается ему наперерез с метлой наперевес. К счастью, незнакомец успевает вовремя перемахнуть через забор и покинуть владения Гладстонов прежде, чем до него дотянулась метла Фабьена… Ну а затем наступает время обеда, и все гости спешат в дом к роскошно накрытому столу…

– Спешу отдать должное: Он и вправду был накрыт на славу, – снова взял слово Маклуски, – Итак, все сидят за столом и ждут Глэдис – а она всё не приходит… Наконец, за ней отправляют Философа. Он возвращается и произносит свою проникновенную речь, которую я вам недавно дословно процитировал. Из этой речи другие персонажи и зрители узнают о том, что у Глэдис спёрли только что подаренные ей брильянты… Гости и хозяева приходят в смятение; один Философ не теряет присутствия духа и отдаёт Фабьену распоряжение вызвать полицию. Вскоре в дом прибывает инспектор Лич со своими двумя сержантами и по горячим следам снимает со всех присутствующих свидетельские показания. (Разумеется, наш Философ активно ему в этом помогает.) Итак, свидетели расходятся по разным комнатам и судорожно пытаются припомнить, какими делами они занимались с трёх часов до пяти… Мистер Гладстон и миссис Фрэнсис Кларендон утверждают, что находились всё это время в обществе друг друга. Миссис Гладстон до самых пяти часов просидела на скамейке вместе с Философом. Она вспоминает, что до без десяти четыре рядом с ней находилась её сестра, Хлоя Вудроу… Когда очередь доходит до тёти Хлои, та подтверждает, что около четырёх часов покинула компанию сестры и Философа для того, чтобы прогуляться в другой уголок сад и посмотреть, чем занимается её муж. Своего мужа она там не нашла, зато наткнулась на мистера Юджина Кларендона и весело проболтала с ним до самого обеда. Дядя Юджин в целом подтвердил её показания: Сперва он сидел на скамейке вместе с мистером Стивеном Вудроу; но без десяти четыре тот его покинул, а ему на смену буквально минуту спустя пришла его (Вудроу) жена… Что касается самого Стивена Вудроу, то его показания особой вразумительностью не отличались. По его словам, незадолго до четырёх часов ему вдруг внезапно захотелось прогуляться; он вышел по ту сторону забора на улицу, где-то проболтался минут пятьдесят и вернулся обратно примерно без двадцати минут пять… Затем очередь давать показания доходит и до прислуги. Матильда и Фабьен утверждают, то с трёх до пяти никуда из дома не отлучались и готовили обед. Правда, Фабьен не стал отрицать, что где-то около четырёх часов на минутку выглянул в сад и прогнал метлой какого-то настырного незнакомца… Инспектор Лич проявил к фигуре этого незнакомца повышенный интерес и потребовал дать более детальное описание его внешности. Когда Фабьен перечислил все приметы непрошенного гостя, стало очевидно, что ни один из присутствующих в доме этому описанию не соответствует. Собственно, хватило и одной, самой главной приметы: Фабьен уверенно заявил, что на вид незнакомцу было лет двадцать с небольшим. Он был раза в два моложе любого из собравшихся в доме… (Глэдис – не в счёт, поскольку незнакомец был явно мужского пола.) Философ напомнил Фабьену об оболтусе Майке, который точно подходил под его описание (по крайней мере, по возрасту). Но Фабьен отверг эту версию. Он хорошо знаком с молодым мистером Кларендоном и готов поручиться, что через забор с сумкой перелезал не он… Инспектор ещё раз обходит всех свидетелей (кроме Глэдис) и уточняет: Не догадываются ли они, что за тип с такими-то приметами мог забраться сегодня в их сад? Все, за исключением Хлои Вудроу, отвечают отрицательно. Одна тётя Хлоя неожиданно припоминает, что у Глэдис был какой-то поклонник по имени Чарли, полностью соответствующий всем перечисленным приметам. По словам тёти Хлои, Глэдис ещё не представила его своим родителям и прочим родственникам, а те даже не подозревают о его существовании… Услышав всё это, инспектор Лич основательно чешет себе в затылке. Улучив момент, тётя Хлоя осторожно интересуется у него о ходе расследования. Инспектор был с ней откровенен: Надёжное алиби имеется почти у всех подозреваемых. Досадное исключение составляет лишь её муж – он так и не смог объяснить, куда и зачем отлучался с пятнадцати пятидесяти до шестнадцати сорока… Осознав всю серьёзность создавшегося положения, тётя Хлоя вынуждена открыть инспектору страшную тайну: Оказывается, её муж болен какой-то загадочной болезнью и сегодня ровно в шестнадцать ноль-ноль ходил на приём к известному доктору Шерингему, которого ей порекомендовала её сестра, миссис Гладстон…

– Судя по всему, загадочная болезнь мистера Вудроу называется склероз, – выдвинул предположение Доддс, – Возможно, это – своего рода семейное заболевание Гладстонов. (Другой их родственник, мистер Кларендон, не смог без подсказки жены вспомнить, из какого университета был исключён две недели назад его сын.)

– Тётя Хлоя настоятельно попросила инспектора и Философа не выдавать тайну её мужа другим её родственникам, – продолжал Маклуски, – Она уточнила: Ровно без десяти четыре она покинула компанию своей сестры, чтобы проверить, не забыл ли её муж отправиться к доктору…

– Тем самым версия о склерозе мистера Вудроу находит ещё одно подтверждение, – не преминул отметить Доддс.

– Инспектор был полностью удовлетворён объяснениями миссис Вудроу, – подытожил Маклуски, – Ну а затем он (в сопровождении сержантов и Философа) отправился допрашивать главную виновницу торжества и хозяйку пропавших брильянтов… Доддс, вам слово!

– Глэдис выглядела явно расстроенной, – подхватил нить повествования Доддс, – Её показания были сбивчивы и противоречивы… Сперва она заявила, что якобы безвылазно просидела в своей комнате с трёх до пяти. Наблюдательный Философ не преминул задать ей каверзный вопрос: А как же тогда из её комнаты смогли пропасть брильянты? Глэдис поправилась: Ровно в четыре часа она ненадолго выходила из дома в сад, но затем сразу вернулась обратно. Брильянты лежали на самом видном месте, на её маленьком столике посереди комнаты. К сожалению, их отсутствие она обнаружила в самый последний момент, когда собиралась их надеть перед выходом к обеду… Инспектор зачитал ей описание неизвестного типа, которого прогнал Фабьен. Глэдис пришла в замешательство, но ответила, что этот тип ей незнаком… Разговор уже был готов зайти в тупик, когда проницательный Философ обратил внимание на четыре роскошных букета в большой вазе на столе у виновницы торжества. Он произвёл несложные подсчёты: Один букет ей подарили родители; один – Кларендоны; ещё один Вудроу; Майк явился в дом с бутылкой, но без цветов… Откуда же тогда взялся четвёртый букет? Припёртая к стенке Глэдис вынуждена сознаться: В шестнадцать ноль-ноль к ней должен был прийти её поклонник Чарли… Он не мог официально явиться на торжество, поскольку пока не является членом семейства Гладстонов. Но он очень хотел поздравить любимую девушку с совершеннолетием – вот и пришлось ему тайком перелезать через забор… Глэдис дожидалась его на заднем крылечке, начиная с четырёх часов. Чарли появился лишь четверть часа спустя… Своё опоздание он объяснил тем, что был вынужден спасаться от метлы Фабьена и дожидаться новой возможности перелезть через забор. (В том большом свёртке, который заметил у него в сумке Фабьен, как раз и лежал тот самый букет, который он (Чарли) затем преподнёс виновнице торжества.) Расставшись с Глэдис, Чарли ещё раз перелез через забор в обратном направлении – а сама Глэдис с букетом вернулась к себе в комнату. Это произошло примерно в половине пятого… Исчезновение брильянтов она обнаружила лишь около пяти. Очевидно, они были похищены из комнаты во время её (Глэдис) отсутствия, между шестнадцатью ноль-ноль и шестнадцатью тридцатью… Закончив допрос, инспектор желает Глэдис приятного вечера и объявляет получасовой перерыв в расследовании для всестороннего осмысления текущей ситуации… Затем нам показали двух сержантов на скамейке возле дома Гладстонов. Их диалог переполнил чашу нашего терпения, и мы с Маклуски приняли решение покинуть кинозал в знак протеста против происходящих на экране событий…

– С этого места продолжать рассказ будете вы, Уоддок! – прозрачно намекнул своему бембриджскому коллеге Маклуски.

– Да-да, охотно! – не стал возражать Уоддок, – А далее дело было так: Инспектор, сержанты и Философ отправились к доктору Шерингему, чтобы проверить алиби мистера Стивена Вудроу. Доктор заявил следующее: Он уже давно знаком с миссис Гладстон и её сестрой, миссис Вудроу. Теперь вот он познакомился и с самим мистером Вудроу… Тот явился к нему на приём ровно в шестнадцать ноль-ноль и пробыл в его кабинете до половины пятого. От дома Гладстонов до приёмной доктора – как раз десять минут ходьбы. Таким образом, алиби дяди Стивена полностью подтвердилось… Выйдя от доктора, инспектор высказал желание навестить оболтуса Майка и уточнить его алиби. (Возможно, оболтус был недоволен тем, что его не пустили на торжество к Гладстонам, и решил им отомстить, похитив их фамильную реликвию.) А вот Философ посчитал визит к Майку ненужной тратой времени… В связи с этим наша следственная бригада разделила свои силы: Инспектор с сержантами отправился к оболтусу домой, а Философ – куда-то в другое место. Как и следовало ожидать, инспектор нагрянул к Майку в самый неподходящий момент, когда тот пребывал в состоянии сильного алкогольного опьянения. Услышав вопрос «Где вы находились сегодня с трёх до пяти часов дня?», оболтус пришёл в ярость. Схватив мухобойку, он набросился на непрошенных гостей и отделал их по третье число. Он кричал, что любит свою двоюродную сестру больше всего на свете (кроме, разумеется, самого себя). Он никогда не причинял ей ни малейшего вреда – а те, кто в этом сомневаются, обязательно получат от него по морде… Спасаясь от разъярённого оболтуса, инспектор и сержанты выпрыгивают в окно со второго этажа и мечутся по двору в поисках выхода. Это был самый забавный эпизод фильма! – Уоддок едва удержался от гомерического хохота, – Представьте себе картину: Маленький сержант, вывалившись из окна, угодил точно на большого – а тот потом так и бегал по двору с ним на шее… Уверяю вас: Весь зал надорвал себе животы от этого зрелища!

– Похоже, уровень интеллектуального развития ваших соседей по залу застрял на стадии допотопного диплодока, – глубокомысленно высказался Доддс, – Эта сцена во дворе не только не смешна и откровенно глупа – ко всему прочему, она противоречит здравому смыслу… Ну не бывает такого в реальной жизни, в конце-то концов!

– Почему не бывает? – не понял Уоддок, – Вы хотите сказать, что при выпрыгивании со второго этажа инспектор и сержанты должны были непременно сломать себе ноги? Но это совершенно не обязательно! Например, ваш коллега Родли вчера свалился даже с пятого этажа и вообще ничуть не пострадал…

– Ваши рассуждения напоминают нам нашего сослуживца Коэлса из службы ВОХР, – заметил к слову Маклуски, – Как-то раз он посмотрел какой-то зарубежный фильм, главным персонажем которого была огромная двадцатиметровая обезьяна. Выйдя из кинозала, он в возмущении заявил: «Но ведь это противоречит здравому смыслу! Такого в реальной жизни не бывает: Обезьяну расстреливают в упор из миномётов; на неё сбрасывают атомную бомбу и подрывают на фугасе – а она после этого всё ещё жива? Нет, поверить в подобное невозможно!» Вот что, оказывается, его удивило! А то, что на свете существуют двадцатиметровые обезьяны, он посчитал в порядке вещей…

– Но при чём тут обезьяны? – удивился Уоддок.

– Мы привели вам этот пример исключительно ради наглядности, – пояснил Доддс, – Сломают или не сломают себе ноги или руки инспектор с сержантами – это их личное дело. Но не бывает такого в реальной жизни, чтобы три вооружённых сотрудника полиции кинулись наутёк от одного-единственного оболтуса, вооружённого одной лишь мухобойкой! (Правда, бывали случаи, когда хулиганы захватывали в плен начальника городской полиции вместе с его помощником – как это случилось минувшим летом в городе Алексвилле… Но следует отметить, что в тот раз сотрудники полиции были без оружия, а сами хулиганы – с оружием.) Так что я бы назвал эти «Брильянты Глэдис» фильмом скорей не детективным, а фантастическим…

– Называйте его, как посчитаете нужным! Лично мне он пришёлся по вкусу, – остался при своём мнении Уоддок, – Итак, я продолжу: Инспектор и сержанты ушли от Майка, так и не сумев прояснить его алиби… Вернувшись к Гладстонам, они повстречали возле ворот Философа. Тот их обрадовал: Алиби Майка уже подтверждено. Он (Философ) только что побывал в соседнем ресторане – и тамошние официанты заявили, что Майк непрерывно просидел в их заведении как раз с трёх до пяти… Инспектор сразу воспрял духом и решил заодно нанести визит Чарли (который преподнёс букет Глэдис), чтобы проверить и его алиби. Этот персонаж (в отличие от предыдущего) вёл себя культурно и пристойно, однако не смог сообщить следствию ничего нового. Да, он явился к дому Гладстонов в шестнадцать ноль-ноль. Перемахнув через забор, он наткнулся на Фабьена и вынужден был срочно давать задний ход. Выждав для пущей надёжности около четверти часа, он предпринял повторный заход – и на сей раз благополучно добрался до заднего крыльца, где его ждала Глэдис… Закончив беседу с Чарли, Философ заявил, что желает прояснить кое-какие нюансы в других местах, и срочно куда-то удалился. Ну а инспектор с сержантами вернулись в дом Гладстонов… Первой им попалась навстречу Глэдис. Отвечая на её вопросы, инспектор повёл себя, как слон в посудной лавке: С прямотой, достойной лучшего применения, этот медведь заявил, что брильянты, скорее всего, спёр Чарли. Пока Глэдис дожидалась его у заднего крыльца, он успел забраться в её опустевшую комнату, завладеть драгоценностями и спрятать их где-то на стороне; управившись с этим делом за четверть часа, он ровно в шестнадцать пятнадцать появился на заднем крыльце и преподнёс Глэдис свой букет… Огорошив этой дикой гипотезой виновницу торжества, довольный инспектор собрал в гостинной всех прочих подозреваемых и продолжил свои разглагольствования в их присутствии. Вдруг в гостинную ворвалась служанка Матильда и сообщила потрясающую новость: Глэдис только что вышла из дома, чтобы купить в магазине пистолет и застрелиться. (Теперь она – уже совершеннолетняя и имеет юридическое право на приобретение огнестрельного оружия.) В доме поднялся переполох и всеобщая неразбериха… В самый разгар суматохи на месте событий появился Философ. Узнав, в чём дело, он быстро и хладнокровно взял ситуацию под свой контроль. Разработав своеобразный план-перехват, он кинулся спасать главную героиню и настиг Глэдис буквально на пороге оружейного магазина… Между главной героиней и подоспевшими спасателями (Философом и инспектором) развернулся нешуточный спор. Глэдис настаивала на том, что должна непременно застрелиться. (Раз Чарли её предал и под предлогом дарения цветов спёр её брильянты, жить на свете больше не имеет смысла.) Философ попытался её переубедить: Вина Чарли ещё не доказана. Возможно, никаких брильянтов он и не похищал… Его убедительная аргументация заставила Глэдис немного призадуматься. Но тут опять встрял этот медведь-инспектор: Он призвал Философа не пудрить мозги несчастной девушке, поскольку вина Чарли представляется ему (инспектору) бесспорной. Услышав это, Глэдис опять начала рваться в магазин. Философу с большим трудом удалось её отговорить… И вот они втроём возвращаются в дом Гладстонов. Все присутствующие собираются в гостинной. Философ излагает им все подробности дела и называет имя похитителя. Инспектор тут же надевает на него (на похитителя) наручники и уводит в участок – а Философ достаёт из кармана украденные брильянты и вручает их потрясённой Глэдис…

– А откуда у него в кармане оказались брильянты? – не понял Маклуски.

– Он уже разыскал их и принёс с собой в дом Гладстонов, – пояснил Уоддок, – На этом, собственно, фильм и закончился… Как вы полагаете, какой была его заключительная сцена?

– Глэдис подарила брильянты Философу? – смекнул Доддс.

– Именно так! – подтвердил Уоддок, – Она сказала, что претерпела по их вине столько ужасных минут, что больше не может взирать на них без душевного содрогания. А посему она вручила их главному участнику расследования как бы в благодарность за проделанную работу…

– Тем самым наш Философ автоматически стал самым достойным представителем семейства Гладстонов, – не без иронии заметил Маклуски, – Если, конечно, принять на веру ту семейную традицию, о которой упоминалось в начале фильма…

– Как бы то ни было, он сполна заслужил свой гонорар, – вступился за главного персонажа Уоддок, – Раскрыть это похищение было ох как непросто… Кстати, сами вы уже вычислили похитителя? – не без лукавства поинтересовался он у своих столичных коллег.

– Вряд ли эта задачка окажется такой уж неразрешимой, – пренебрежительно усмехнулся Доддс, – Всего минут пять напряжённых целенаправленных размышлений – и верное решение не заставит себя ждать!

– По сравнению с Философом, мы находимся в худшем положении – поскольку, в отличие от него, не имеем возможности провести дополнительный опрос свидетелей, – обратил внимание Маклуски, – С другой стороны, у нас имеется преимущество: Мы можем вычислить похитителя, исходя из общих правил детективного жанра. (Сам Философ, скорее всего, не знал, что является персонажем детективного фильма.) А самое главное правило состоит в том, что злоумышленником должен непременно оказаться один из персонажей, уже известных зрителям… Попробуем подытожить то, что мы знаем об алиби каждого из них! – он слез с подоконника и принялся сосредоточенно расхаживать по пустому коридору в различных направлениях, время от времени меняя их на совершенно противоположные, – Начнём с того, что исключим из числа подозреваемых Глэдис…

– Это ещё почему? – выразил протест Уоддок, – Как раз у неё алиби начисто отсутствует: Она почти два часа (с трёх до пяти) провела в полном одиночестве! (Не считая тех пятнадцати минут, когда встречалась с Чарли на заднем крыльце.)

– Но для чего ей похищать собственные брильянты? – поставил вопрос ребром Доддс.

– Конечно, это лишено особого смысла, – признал Уоддок, – Но в детективных фильмах чего только не случается…

– Тем не менее мы точно знаем, что Глэдис своих брильянтов не похищала, – настоял на своём Маклуски, – Уоддок, вы сами сообщили нам о том, что инспектор Лич надел наручники на похитителя и увёл его в участок, а после этого Философ вручил Глэдис найденные им брильянты. Следовательно, инспектор надел наручники не на неё… Таким образом, похитительницей является не Глэдис! (По той же причине нам придётся исключить из списка подозреваемых и самого Философа.)

– Да, верно, – вынужден был согласиться Уоддок, – Я сгоряча выдал вам лишнюю информацию и облегчил вашу задачу… Между прочим, Философу никто подобных подсказок не давал, – не преминул отметить он.

– Итак, Глэдис очищена от подозрений, – продолжил свои рассуждения на полном ходу Маклуски, – Стало быть, мы можем доверять её показаниям – а она заявила, что отсутствовала в своей комнате с шестнадцати ноль-ноль до шестнадцати тридцати. Именно в этот промежуток и были похищены брильянты… Каким алиби на это время располагают другие подозреваемые? Философ и миссис Гладстон находились в обществе друг друга. То же самое можно сказать про мистера Гладстона и миссис Фрэнсис Кларендон… (У брата с сестрой наверняка нашлось, о чём поболтать – тем более, если она видятся друг с другом всего раз в год.) Мистер Юджин Кларендон находился в обществе мистера Стивена Вудроу вплоть до пятнадцати пятидесяти. Минуту спустя к нему присоединилась миссис Хлоя Вудроу, сменив ушедшего к доктору мужа. Таким образом, мистер Кларендон и миссис Вудроу имеют взаимоподтверждаемое алиби, начиная с без девяти четыре… А как насчёт мистера Вудроу? Его алиби подтверждает доктор Шерингем. (Этот доктор, судя по всему, вполне достоин доверия.) Стивен Вудроу явился к нему на приём ровно в четыре, а ушёл от него в половине пятого. От дома Гладстонов до приёмной доктора – десять минут ходьбы… Выходит, наш дядя Стивен не мог побывать в комнате Глэдис в промежутке с шестнадцати ноль-ноль до шестнадцати тридцати, – вынужден был признать он.

– А как насчёт Майка и Чарли? – не без лукавства поинтересовался Уоддок.

– Майк имеет алиби в ресторане, – напомнил Доддс, – Конечно, показаниям ресторанной публики вряд ли стоит доверять на все сто процентов… С другой стороны, у Чарли вообще нет никакого алиби. Только с его собственных слов известно, что он вторично перелез через забор в сад Гладстонов в шестнадцать пятнадцать. Но теоретически он мог сделать это гораздо раньше… Допустим, первый раз Фабьен прогнал его ровно в четыре часа. Пять минут спустя Чарли снова забирается в сад, пробирается в опустевшую комнату Глэдис (которая в этот момент поджидает его на заднем крыльце), похищает брильянты и запихивает их к себе в карман. Затем он встречается с Глэдис, преподносит ей букет и срочно бежит к перекупщикам драгоценностей, чтобы сбагрить им свою добычу… Ну что ж, вполне допустимая гипотеза! – не стал отрицать он, – Впрочем, очевидно, что Майк и Чарли не имеют ни малейшего отношения к похищению этих несчастных брильянтов…