Текст книги "День 29-й. История мальчика, который выжил после нападения гризли"

Глава 7
Калейдоскоп событий: дни 21–23

Когда вы опускаете руку в струящийся поток, вы касаетесь прошлого для тех, кто выше по течению, и будущего для тех, кто живет ниже.

Леонардо да Винчи

Проснувшись на следующее утро, я ощутил перемену. Позади осталась половина маршрута, и теперь мы начали считать дни. Не то чтобы мы так уж горели желанием побыстрее закончить поход, скорее, мы скучали по тем аспектам нашей жизни, что остались дома. Мне всегда казалось, что в путешествии чего-то не хватает, если оно не окрашено ожиданием возвращения домой, если предвкушение этого возвращения не стало неотъемлемой его частью. Мы вернемся в Миноджин, пройдя маршрут Hommes, самый длинный и самый дальний поход из всех маршрутов, что предлагал лагерь. Нас будут встречать, ради нас устроят настоящий праздник с пиршеством и горячей сауной, где можно будет намыться дочиста, а потом, сидя у костра, мы будем рассказывать друзьям разные истории о походе, а после торжественно повесим на стену одно из наших красных весел, и оно станет частью истории самых дальних походов.

Я думал и думал обо всем этом, но потом прогнал эти мысли прочь. Не думай о возвращении домой. Все закончится так быстро, что ты и не заметишь, как это произошло, так что не желай этого. Цель похода – вовсе не раздумья о доме, или о том, как далеко я от дома, или о том, что будет, когда я вернусь домой.

Цель похода – испытать то, что не поддается объяснению, выковать воспоминания, которые невозможно будет забыть, те самые, что изменят нас навсегда. Сегодня уже можно сказать, что на маршруте мы находимся больше дней, чем осталось до его окончания. Я вдруг забеспокоился, что все закончится слишком быстро, но подавил тревогу и сложил спальник.

Мы упаковали снаряжение и свернули лагерь, а затем сидели и ждали, пока Дэн закончит печь булочки с корицей. Наконец, он снял серебристую крышку с дымящейся печки, и мы увидели уложенные в кружок восхитительные булочки, посыпанные сахаром и корицей. Липкая сладкая начинка показалась божественно-вкусной: вне всякого сомнения, прямое отношение к такому восприятию имел тот факт, что последние три недели похода мы придерживались диеты практически без жиров и сахара. Булочки быстро закончились.

На этом отрезке обноса Майк, Дэрин и я взяли каноэ и потащили их вдоль извилистого каньона и через тундру к озеру Гранта. Обнос заканчивался у небольшого утеса в конце Дубонт-Каньона, где мы осторожно спустили снаряжение и лодки, загружая каноэ по одному. Мимо с ревом проносилась невообразимая масса воды. Стоя на вершине и глядя вниз на безжалостную мощь реки, я вдруг почувствовал такую слабость, что у меня задрожали ноги. Я глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Во время путешествия подобное чувство накатывало на меня несколько раз, это был благоговейный трепет, ощущение собственного бессилия перед рекой – один раз, когда мы с Майком чуть не утопили лодку; другой – когда мы смотрели с вершины хребта и казалось, что река уходит в бесконечность; и вот теперь, в конечной точке обноса, я дал неприятному чувству охватить меня и отпустил его, спускаясь с утеса к последней ожидающей нас лодке.

Мы боролись с придонными течениями, бьющими в днище каноэ, а затем, наконец, добрались до спокойных вод озера Грант, совсем измученные. Вернувшись к графику движения по озеру, мы направились на северо-восток, к дальней бухте, откуда нам предстояло снова идти по реке. Ритмично взмахивая веслами, мы вдруг заметили, что по левому берегу что-то движется. Существо шло легко и уверенно. И выглядело оно как-то знакомо. Мы подошли ближе, и я ощутил выброс адреналина. Перед нами был медведь гризли. Второй за два дня или, может быть, тот же самый? Светло-коричневая, почти серая окраска зверя противоречила моему представлению от том, как должны выглядеть гризли. Он не обращал на нас никакого внимания и занимался своими делами. Мы гребли дальше, осторожно оглядываясь через плечо на переходящего с места на место зверя.

Мы прошли, следуя течению быстрой и спокойной воды, к следующему озеру и там принялись рыбачить. Вскоре у Дэрина сильно клюнуло. Озера здесь были прозрачные, но казались бездонными, темными и таинственными, и видеть, как медленно приближается к поверхности рыба, было все равно что наблюдать за чем-то из другого мира. Она поднималась и становилась все больше. Затем, за несколько секунд до того, как Дэрин успел повести под нее подсачник, форель сорвалась с крючка. Приманка выскочила из воды. Внезапно освободившись, рыба развернулась, толкнула его лодку, затем с громким стуком врезалась в наше каноэ и исчезла в глубине под нами. Мы сидели как оглушенные. Надо же, нас чуть не протаранил персональный белый кит!

Возмущенный, Дэрин снова закинул блесну. Он завертел катушку, и приманка быстро пошла обратно, пустая. Последние несколько футов она поднималась у нас на виду, словно дразня. Затем из тени к ней метнулась громадная форель и дернула за блесну. Борьба разгорелась снова.

Затяжка на катушке заскрипела, когда леска размоталась полностью, а нос нашей лодки повернулся к рвущейся в глубину рыбине. Дэрин усилил натяжение и медленно сматывал леску, пока рыба не вернулась на то место, в паре метров от нашей лодки, откуда начала уходить. Дэрин неловко держал спиннинг одной рукой, а другой, отведя ее в сторону на всю длину, попытался ухватиться за скользкий хвост. Ему пришлось встать, чтобы втащить рыбину в лодку. Улыбаясь во весь рот с гордостью и изумлением, он обеими руками торжествующе поднял в воздух большущую форель.

Мы подошли к берегу, чтобы разделать рыбу, а другие нашли ниже по течению подходящее место и разбили лагерь. Добравшись до него, мы обнаружили, что палатки уже поставлены. Разгрузившись, мы принялись жарить рыбу на сковородке. Масло вспыхнуло, и филе зашипело. На гарнир к форели мы поджарили две сковородки золотистого кукурузного хлеба, приготовили зерна кукурузы в масле, приправив их коричневым сахаром и солью, а еще сделали капкейки прямо в мисках – шоколадные пирожные и Oreo. Мы то и дело хохотали, все нам казалось смешным, а разговор крутился вокруг такого невероятного обеда из пяти блюд, которым можно было накормить целую банду оголодавших подростков.

На следующий день мы прошли больше двадцати километров потрясающей белой воды. Она неслась по руслу легко и свободно, срываясь с участков ровной воды со стремительным течением на кипящие пеной пороги, словно прыгающие капли подвижной ртути.

Мы с Майком погрузились в состояние «дзен», и сплав стал подлинным блаженством, а каноэ ощущалось как наше продолжение, и мы с лодкой, став единым целым, работали слаженно, двигаясь без команд, на одних только чувствах и интуиции.

Не все пороги были легкими для прохождения. Приближаясь к одному из них на склоне дня, мы замедлили ход, чтобы провести разведку с воды. Мы поднялись в лодках, глядя вниз по течению. Препятствия, казалось, были нам вполне по силам. Мы с Майком должны были идти в третьей лодке, и вот мы стали наблюдать, как первое каноэ направилось к порогу. Вот оно спустилось метров на четыреста и исчезло из виду. Пока они подскакивали на волнах, а затем обогнули далекий поворот, мы старались задержаться на одном месте, но все равно чуть продвигались по течению. Дождаться начала прохождения порога было сложно, трудно было удерживать лодку на месте, так как вся мощь реки, казалось, толкала нас вперед, но мы изо всех сил старались терпеливо ждать.

Вторая лодка пошла вперед, лавируя между камнями и валунами на широком и глубоком участке. Мы с Майком, неспешно скользя по широкому V-образному сливу, миновали первую часть препятствия. Первая лодка виднелась далеко впереди, она кренилась и лавировала. Как только мы миновали точку невозврата, я увидел, что они перестали лениво и слаженно взмахивать веслами, встали каждый на одно колено и начали грести резко и целеустремленно. Они повернули и вдруг просто исчезли из виду, как будто река враз проглотила их.

Мгновение я продолжал смотреть на пустое место, потом поморгал и, прищурившись, стал всматриваться сквозь насыщенный брызгами дрожащий воздух туда, где только что виднелось первое каноэ, стараясь сообразить, что же там произошло. Они как будто провалились в воздушную яму. Второе каноэ находилось недалеко от этого места и, как только добралось до него, точно так же исчезло.

Мы с Майком переглянулись. Было неясно, что там у них произошло, и мы сознавали, что разберемся, лишь когда сами пойдем вперед. Каноэ номер один и номер два пропали, и никто не подавал нам команду, что можно сплавляться дальше. Без разрешения начать движение нам было запрещено следовать за ними. Мы лишь понимали, что две первые лодки, видимо, наскочили на достаточно крупное и серьезное препятствие, такое, что поглотило их целиком, а мы были на быстрине и шли прямо к этому препятствию.

Обогнув несколько первых камней, мы вскоре оказались почти на самой ступеньке порога. Скорость и напор течения тут резко возросли. Мы, не говоря ни слова, довольно легко миновали несложный водослив, но перед нами выросла кипящая белой пеной полоса. Это была «подушка», подводный гребень, замаскированный водой, с выступающей наверх вершиной, и нас несло прямо к нему.

– Видишь выступ? – спросил я у Майка.

– Что? – переспросил он.

– Надо брать левее, – сказал я громче.

– Что? – повторил он, тоже громче.

– Выступ по курсу! – заорал я что было сил.

Майк, наконец, расслышал мои слова и рассмотрел линию водопада.

– Блин! – отозвался он.

До препятствия оставалось всего несколько секунд. По обе стороны от ступени были камни, и от них в хаотичном порядке расходились волны, но чуть левее был виден узкий V-образный водослив между двумя крупными камнями, и вода там текла ровной струей, словно ее лили из кувшина. Этот водослив мог выручить нас. Уклоняясь от прочих камней, мы подвели лодку к ступеньке и боком постарались выровнять каноэ, направляя его нос к водосливу. Я попытался «рычагом» протолкнуть каноэ вперед, преодолевая последние сантиметры, и тут нас подхватила гладкая водяная дуга. Тело мое напряглось, колени плотно упирались в борта каноэ, а лопасть весла из стекловолокна я держал в воде неподвижно. Как и первые две наши лодки, мы ухнули вниз на несколько футов, влетели на гребень волны и затем с плеском снова скользнули вниз.

Времени терять было нельзя, перед нами, прямо по курсу, уже видно было следующее препятствие. Течение тут было еще стремительнее, и вода так и металась между камнями.

Мы изо всех сил гребли, направляя лодку к ближайшему водосливу. В последний момент мы выровнялись и снова провалились вниз. Вода заплескивала на планширь, и выцветший нейлон наших рюкзаков становился ярче, снова приобретал темно-синий и зеленый цвет. Я смахнул воду с лица и продолжал грести. Река бурлила вокруг. Благодаря нашим слаженным движениям, всем этим «рычагам», «подтягиваниям» и «зацепам», наша тяжело груженая лодка длиной в пять с лишним метров могла поворачивать, ни на сантиметр не сдвигаясь дальше, чем было нужно. Заходя в повороты, мы наклонялись то в одну, то в другую сторону, как на гоночной дистанции, боком соскальзывали по кипящей воде, как по ниточке, проносились в узком промежутке между валунами и «котлами», стремнинами и суводями.

Последним препятствием оказались целых два водослива, причем один прятался за другим, образуя узкий S-образный изгиб. Мы пронеслись по первому, затем нас вынесло чуть вбок, и мы вошли во второй желоб, резко накренившись, как бобслеисты на повороте. На короткое мгновение мы зависли в воздухе между небом и бушующей рекой, крепко упираясь в лодку коленями, изо всех сил напрягая мышцы рук, чтобы удержать рвущиеся из пальцев весла, вибрировавшие от напора воды.

Миг – и мы выскочили на участок ровной воды, в облаке брызг, окруженные шапками пены, которые течение уносило прочь от порога. Поняв, что миновали последнее препятствие, мы завопили от радости. Прохождение порогов заняло у нас меньше минуты.

Обогнув громадный валун, мы увидели в широкой суводи наших спутников. Они вычерпывали и выкачивали воду из лодок.

Дэн сверкнул на нас глазами, подняв голову от насоса.

– Вы не дождались сигнала, – сказал он.

Он был прав: никто из нас не стал ждать. Он, вероятно, приказал бы нам подойти к берегу, зацепить лодки веревками и провести их через препятствия, перетягивая с берега. Мы ответили, что нам очень жаль, а он поинтересовался, не нужно ли нам откачать воду. Мы с Майком посмотрели на дно нашего каноэ. Там вообще не было воды. По неясной нам причуде Провидения, мы очень чисто прошли все препятствия.

Молча сидя в лодке, мы с Майком еще ощущали адреналиновый прилив сил. Глядя на этот порог сверху, мы как-то не придали ему особого значения и предполагали, что он окажется не сложнее предыдущих. Мы, кстати, были уверены, что второе каноэ пошло вперед, получив разрешающий сигнал, и сами отправились следом за ним, готовые пройти порог. Надо было нам подождать. Река становилась все более сложной, и нам нужно быть осторожнее, надо лучше общаться, на забывать слушать, что говорят, и делать все по правилам.

Два других каноэ вычерпали воду, мы молча вышли из суводи и цепочкой двинулись дальше вниз по течению.

Мы гребли уже довольно долго, а затем я достал свой GPS-навигатор, чтобы проверить местоположение. Как только он включился и засек орбитальные спутники, табло показало скорость нашего движения. Четырнадцать с половиной километров в час. Черт. Нормальная скорость для каноэ в безветренную погоду и без потогонных усилий – от пяти до шести с половиной километров в час, по сути дела, это скорость пешехода. Гребя со всей силой в перегруженных лодках на ровной воде, мы были бы рады двигаться со скоростью одиннадцать километров в час. А мы сейчас гребли практически без напряжения, и все равно берег несся мимо, словно мы катили на велосипедах.

Мы продолжали сплав, пока, пройдя излучину реки, не заметили на ровной до этого линии горизонта высокие камни. Опять инукшуки? Нет, это были не инукшуки и не груды камней. Подойдя ближе, я увидел, что это были монолиты, напоминавшие гранит, и они стояли, как камни Стоунхенджа, посреди голой тундры. Охваченные любопытством, мы вышли на берег, закрепили лодки и карабкались по крутому склону, пока не добрались до камней. Это оказались гранитные колонны, гладкие, как плавник. Остатки от ледника? Может быть, но не ледник же поставил их тут вертикально. Камни были сформированы и отполированы ледником или, возможно, рекой, но поместили их сюда явно люди. Мы снова оказались на какой-то древней стоянке. Я вспомнил об упорах для палатки, которые видел на острове. Они были сделаны из другого камня, другой формы, для другой цели, и, возможно, поставили их совсем другие люди. Я вспомнил, как путешествовал с родителями, которые брали меня с собой с трех лет по бесчисленным древним местам в Мексике, Юго-Восточной Азии и всего месяц назад в Южной Америке. То, что мы видели сейчас, не походило на комплекс инков. Это было, скорее… Как же это, какое слово подобрать? Это определенно оставили… Да, кочевники. Вроде нас. Камни не были фундаментом постоянной постройки. Сами постройки, видимо, делались из шкур, дерева и кости, так что их давно уже нет. Однако эти камни нужны были, чтобы устраивать лагерь, и они были постоянными, простояли тут, вероятно, сотни, а может, и тысячи зим. По одну сторону монолитов располагались еще четыре продолговатых камня: меньше и уже остальных, они стояли попарно примерно в двух с половиной метрах друг от друга – вероятно, подпорки для каяков, на которые лодки можно было надежно поднять, установив над землей. Недалеко от подпорок был широкий круг закопченных камней, в нем когда-то разжигали огонь. За ним виднелся круг значительно больше, диаметром не меньше трех метров. Шатер! Там были разбросаны кости животных. Мы стояли на месте стоянки инуитов[22]22
  Инуиты – этническая группа коренных народов Северной Америки, проживающая на около 1/3 северных территорий Канады от полуострова Лабрадор до устья реки Маккензи. Входит в более многочисленную группу коренных народов севера «эскимосы».


[Закрыть], где давным-давно располагался их лагерь. Я снова посмотрел на кости. Лагерь охотников.

Мы испытали потрясение, обнаружив эту стоянку. До сих пор мы были убаюканы чувством, что кроме нас здесь, посреди бескрайнего простора, никого никогда не было. Это было все равно что думать, будто ты в комнате один, и вдруг понять, что рядом кто-то есть. Я представлял себе тундру бесплодной пустошью и часто чувствовал, что мы – ее первопроходцы. Но вот перед нами – самое подлинное свидетельство пребывания тут путешественников, хозяев этой земли, побывавших здесь задолго до нас. После обнаружения этой древней стоянки мы постоянно ощущали чье-то незримое, безмолвное присутствие. Кочевники, что давным-давно считали эту реку и землю своим домом, которые знали ее гораздо лучше, чем мы, и провели здесь гораздо больше времени, все давно умерли или ушли прочь. С тех пор сменилось немало поколений, а камни все стоят тут, неизменные, как тундра вокруг.

Внизу река огибала место древней стоянки широкой излучиной. Я посмотрел через реку на противоположный берег и склон, точно такой же, как тот, на котором я стоял. Вообразил обветренное лицо человека, сотни лет назад стоявшего под серым небом. Глаза с сильно развитой складкой век осматривали эти земли точь-в-точь, как я сейчас. Я представил себе, как он смотрит через Дубонт, а один из его спутников взбирается на противоположный берег, превращаясь в темный силуэт на фоне облаков. Тундра – место с давней историей, и только теперь я по-настоящему осознал, что мы путешествуем по родным для кого-то местам. Я ощутил присутствие всех, кто жил здесь до нас, почувствовал, сколь скоротечно наше пребывание тут. Кто-то разводил в этом месте огонь, объедал мясо с костей, искал укрытия от холода.

Мы молча вернулись к лодкам, стараясь не нарушать спокойствия этого места. Я оглянулся назад и представил себе шатры из шкур, изящные изгибы обтянутого шкурой каяка и обветренное лицо человека в плотно затянутом меховом капюшоне.

Карта утверждала, что мы приближаемся к опасному порогу с перепадом в два с половиной метра, нам вновь предстоял обнос, о котором Дэн читал в старых дневниках. Мы подошли к берегу и потащили снаряжение, любуясь прекрасным водопадом – в этом месте особенно заметна была потрясающая энергия воды. Водопад срывался с уступа, и сияющий катаракт порога блестел золотом под лучами солнца. Мы опустили груз в дальней точке обноса и решили устроить стоянку у водопада, встав лагерем пораньше.

Заводи ниже водопада были полны озерной форели, и Дэрину даже удалось поймать хариуса, первого в этом походе. Он поднял его с безмолвной гордостью. У рыбы был большущий спинной плавник, а темная чешуя блестела, как намасленная. Сытное мягкое белое мясо было выше всяких похвал.

В тот вечер, когда день закончился и начиналась ночь, солнце и луна оказались одного размера – огромные, сияющие одинаково тусклым оранжевым светом с противоположных сторон горизонта.

Когда на следующее утро мы складывали палатки, Дэн указал на две темные фигуры, движущиеся на горизонте. Мы прищурились, глядя на колышущуюся траву. Может быть, это пара гризли? Фигуры неуклюже продвигались вперед, и вскоре мы увидели изогнутые, как причудливый шлем, тяжелые рога и жесткую свалявшуюся меховую «юбку». Это были овцебыки. Мы поставили на землю опустевшие плошки из-под рисовой каши с изюмом и побежали к невысокому холму, чтобы рассмотреть зверей получше. Чем ближе мы подходили, тем ниже пригибались, чтобы не попасться овцебыкам на глаза, а потом и вовсе поползли к вершине холма. Заглядывая вниз, мы просидели несколько минут, пока звери не подошли к нам метров на девяносто. Вспыльчивые и подозрительные по характеру, овцебыки наконец заметили нас и уставились вызывающе и раздраженно. Темно-карие глаза их были внимательны, длинная покровная шерсть развевалась на ветру.

– Так, народ, – прошептал Дэн, не сводя глаз с овцебыков, – медленно отходим назад.

Мы начали пятиться, затем медленно встали. Овцебыки продолжали пялиться на нас в упор, только теперь полностью развернулись в нашу сторону. Дэрин даже не пошевелился.

– Парни, это вам не шутки. Давайте, уходим отсюда, – сказал Дэн.

Дэрин был словно в трансе. Дэн резко крикнул, и Дэрин будто очнулся и отпрянул назад. Мы осторожно отступали, чувствуя на себе угрюмый взгляд зверей доисторического вида. Мы вернулись в лагерь, овцебыки, похоже, этим удовлетворились и побрели куда-то дальше, видимо, без всякой цели. Однако вид у них оставался настороженным, они часто оборачивались, разглядывая, как мы сворачиваем лагерь и грузим каноэ. Мы были незваными гостями в их доме.

Расслабились мы, только оказавшись на воде. Встреча с овцебыками была захватывающей, но мне все равно было не по себе.