Текст книги "Культурная эволюция. Как теория Дарвина может пролить свет на человеческую культуру и объединить социальные науки"

Генрих высказал мысль, что эти S-образные кривые диффузии, скорее всего, являются следствием искажения на основе содержания, а не направленного изменения[145]145
  Henrich 2001. Строго говоря, Генрих показал, что любая форма культурного отбора может отвечать за S-образные кривые. Другими формами отбора могут быть искажения престижа или искажения конформности, которые обсуждаются в следующих разделах. Хотя Роджерс и отмечает искажение престижа в распространении инноваций, большинство двигателей диффузии представляется связанными с содержанием (наглядность, заметность и т. д.). Генрих также замечает, что конформность создает длинные «хвосты», мешающие изначальному распространению инновации (см. далее в этой главе). Однако сама по себе конформность (при отсутствии искажения на основе содержания) не может лежать в основе S-образных кривых, поскольку редкие инновации тогда бы вообще не смогли распространиться без такого искажения.


[Закрыть]. Следуя за работами Бойда и Ричерсона, Генрих смоделировал диффузию выгодных инноваций (например, новый гибридный тип зерна) в популяции индивидов (например, фермеры), которые уже обладают альтернативным признаком (например, негибридным зерном). Сначала Генрих построил модель для направленного изменения. В этом случае тип зерна меняется под действием индивидуальной модификации, при условии что на передачу не влияют искажения. Таким образом, в каждый период времени (дни, недели или месяцы в зависимости от инновации) каждый индивид обучается самостоятельно методом проб и ошибок. Для фермера это может быть испытание нового типа зерна на маленьком участке земли (что на самом деле иногда делали фермеры из Айовы, которых опрашивали Райан и Гросс). Когда новый признак дает в среднем лучший результат, чем альтернативный (учитывая случайную ошибку в процессе обучения), то фермер переходит к этому новому признаку.

Благодаря этой модели Генрих показал, что направленное изменение не создает S-образных кривых, как видно на рис. 3.1б[146]146
  Кривая направленного изменения на рис. 3.1б основана на: Boyd and Richerson 1985: 97, уравнение 4.11, при a = 0,8 и H = 1.


[Закрыть]. Причина, по которой эта модель ведет к r-образным кривым, заключается в том, что, как было сказано, направленное изменение является процессом индивидуального уровня: оно не зависит от вариативности признака в остальной популяции. Адаптация признака начинается сразу, происходит быстро и неуклонно, поскольку совершенно не важно, что этот признак изначально редкий. Последующее замедление возникает из-за того, что часть фермеров, все еще обладающих изначальным признаком, становится к концу все меньше и меньше, так что остается слишком мало фермеров, которые самостоятельно могли бы открыть новый признак. Искажение на основе содержания, с другой стороны, как раз и создает S-образные кривые, что показано на рис. 3.1б[147]147
  Кривая искажения на основе содержания на рис. 3.1б основана на: Boyd and Richerson 1985: 138, уравнение 5.2 при B = 0,2. Изначальная частота признака с преимуществом равна 0,01.


[Закрыть]. При этом индивидуальное научение методом проб и ошибок отсутствует. Модель предполагает, что индивиды периодически следуют образцу другого случайно выбранного члена популяции. Если это поведение оказывается более привлекательным, чем изначальное, то индивид копирует его. Повторим, что причина, по которой альтернативный признак рассматривается как более привлекательный, может находиться в любой из перечисленных выше областей: этот признак вызывает более сильные эмоции, он дешевле и проч. Медленный изначальный рост в S-образных кривых, полученных при искажении на основе содержания, связан с низкой вариативностью в популяции: у людей мало возможностей встретиться с новым благоприятным признаком. Дальнейший ускоренный рост возникает, поскольку появляется все больше образцов для обучения. Наконец, финальное замедление вновь происходит от недостатка вариативности, на этот раз потому, что все уже обладают новым признаком. Исследование Генриха служит хорошим примером простых моделей, делающих простые прогнозы (r-образные кривые диффузии против S-образных), которые можно проверить настоящими культурными данными. В нашем случае модель приводит к выводу о том, что диффузия большинства инноваций происходит из-за культурного отбора под действием искажения, а не из-за направленного изменения.

Искажение, основанное на частотности. Культурные признаки не всегда распространяются благодаря своим внутренним достоинствам, недостаткам или неотъемлемой психологической привлекательности. Зачастую бывает сложно определить, к чему приведут различные практики. Представьте, что вы в ресторане за границей и хотите заказать еду. Все меню написано на неизвестном вам языке, а официант не понимает вашу речь. Ничего не зная о вкусе блюд в меню, вы оглядываетесь, чтобы посмотреть, что едят другие посетители. Большинство из них, как вам кажется, едят какое-то блюдо из курицы, и вы жестами показываете официанту, что хотите то же самое.

В этом сценарии на вас повлияло искажение, основанное на частотности: чтобы сделать свой выбор, вы использовали частоту признака в популяции – вне зависимости от его внутренних характеристик. Точнее, на вас повлияло позитивное искажение частотности, или конформность, так как вы выбрали наиболее массовый признак в популяции. Противоположностью ему является негативное искажение частотности, или антиконформность, когда выбирается наименее распространенный признак, но я остановлюсь здесь на конформности. Когда нельзя точно определить различие между стоимостью и выгодой какого-либо решения (или когда это слишком затратно либо опасно), то искажение частотности предлагает дешевый и короткий путь к индивидуальному научению методом проб и ошибок.

Социальные психологи давно изучают конформность в лаборатории[148]148
  Sherif 1936; Asch 1951.


[Закрыть]. В классических экспериментах 1950-х годов Соломон Аш помещал участников в комнату с группой других участников, которые на самом деле были сообщниками экспериментаторов. Затем каждого «ложного» участника просили определить, какая из трех линий совпадает по длине с линией, которую демонстрировал экспериментатор, и громко сказать это всей группе. Эта задача была невероятно простой, и буквально каждый участник, проверенный по отдельности, называл правильный ответ в 100 % случаев. «Сообщникам», однако, было поручено давать неправильный ответ. Когда очередь доходила до настоящих участников (отвечавших всегда после «ложных»), то существенная доля из них присоединялась к очевидно неверным ответам. Другими словами, давление к конформности перевешивало личное суждение.

В экспериментах социальной психологии, подобных этому, конформность определяется как просто тенденция копировать самую распространенную в группе черту. Однако ученые, занимавшиеся моделированием культурной эволюции, пришли к более точному определению (это одно из преимуществ моделей: они заставляют аккуратно определять собственные термины). Конформность по Бойду и Ричерсону – это не просто выбор самого частотного признака в популяции. Конформность – это непропорционально увеличенная вероятность перенять самый частотный признак в популяции по сравнению с обычным случайным копированием. Например, вы оглянулись в зарубежном ресторане и увидели десять человек, семь из которых ели курицу, а остальные три – рыбу. Если при этом вы бы скопировали их выбор совершенно случайно, вне всякого конформизма, то с вероятностью в 70 % вы бы заказали курицу, а рыбу бы выбрали в 30 % случаев. Таким образом, действительно было бы скопировано самое популярное блюдо, но только из-за того, что вы заметили бы его с большей вероятностью; конформизм в этом случае оказался бы ни при чем. Если же вы действительно находились бы под влиянием конформности, то шанс заказать курицу должен был быть больше, чем 70 %. Количество, на которое увеличиваются эти 70 % (или уменьшаются 30 %), выражает силу конформности.

Это едва уловимое различие важнее, чем кажется на первый взгляд, поскольку моделирование показывает, что два процесса – случайное копирование и конформность – имеют очень разные долгосрочные последствия. Случайное неискаженное копирование не изменяет частоту признаков в последующих поколениях. Напротив, при конформности любой признак, изначально оказавшийся самым популярным, приводит остальные признаки к исчезновению. Долгосрочные эффекты отражены выше на рис. 3.1в[149]149
  Линия неискаженной передачи на рис. 3.1в основана на: Boyd and Richerson 1985: 66, уравнение 3.12; конформность взята из уравнения 7.1 (p. 208) при D = 0,2. Изначальная частота признака на вертикальной оси равна 0,55.


[Закрыть], где конформность заставляет самый частотный признак (присутствовавший у 55 %) распространиться по всей популяции. Неискаженная передача, в свою очередь, не изменяет ничего и оставляет частоту признака на том же уровне – 55 %.

Существуют ли свидетельства в пользу того, что люди следуют конформности и культурные признаки действительно распространяются подобным образом? К сожалению, те эксперименты социальных психологов, на которые обычно ссылаются как на свидетельство конформности, редко подходят для того, чтобы обнаружить ее в сформулированном выше виде. Обычно каждый участник эксперимента дает одинаковые ответы: все выбирали неправильную линию в исследовании Аша. Это значит, что при случайном копировании участники так же выбирали бы неправильную линию – нет никакой возможности отличить это от конформности. Недавние эксперименты попытались исправить это, варьируя частоту признака в группе, но получившееся свидетельство конформности оказалось сомнительным[150]150
  McElreath et al. 2005; Efferson et al. 2008. Критику экспериментов социальной психологии с конформностью см. в: Mesoudi 2009a.


[Закрыть].

Лучшее свидетельство конформности вновь принадлежит Джозефу Генриху и его анализу S-образной диффузии инноваций. Он заметил, что множество кривых диффузии имеют «длинные хвосты» в начале – то есть необычно длинные начальные периоды, когда частота инновации остается очень низкой. Генрих отнес эти длинные хвосты к конформности, которая не допускает распространение нового признака, пока тот остается очень редким. Например, даже если искажение на основе содержания у фермеров способствует принятию нового гибридного зерна кукурузы, то конформность должна поддерживать самое распространенное, негибридное зерно (по крайней мере до тех пор, пока новое зерно не станет более популярным). Эффект этого «длинного хвоста», созданного конформностью, проиллюстрирован на рис. 3.1б[151]151
  Линия искажения на основе содержания с конформностью на рис. 3.1б основана на уравнении 10 из Henrich 2001 при b = 0,2 и α = 0.1. Изначальная частота признака, поддержанного искажением на основе содержания, равна 0,01.


[Закрыть].

Эта «привязчивость» конформности позволяет заметить еще одно макроэволюционное последствие. Бойд и Ричерсон показали, что конформность особенно эффективно создает внутренне гомогенные группы. Любой индивид, отклоняющийся от групповой нормы, быстро вернется к ней под действием конформности: поскольку отклонение по определению является редким, то действие отбора на него будет отрицательным. Подобным образом конформность действует среди иммигрантов, которые переходят в новую группу: они быстро перенимают общие нормы новой группы вместо того, чтобы упорствовать в сохранении альтернативного поведения из общества, откуда они произошли. Поэтому если разные группы сойдутся к разным нормам, то между ними будет сохраняться существенная разница. С помощью конформности, таким образом, возможно объяснить устойчивость культурных традиций, которую этнографы наблюдали многие годы: разные общества сохраняли свои собственные уникальные обычаи и практики даже при частых миграциях[152]152
  Подробнее о том, как конформность поддерживает межгрупповые различия, см. в: Henrich and Boyd 1998. Бойд, Ричерсон и другие также отмечали, что эти условия (низкое внутригрупповое и высокое межгрупповое разнообразие) идеальны для работы отбора на уровне культурных групп. До сих пор мы считали культурный отбор действующим на индивидуальные признаки (убеждения, привычки), увеличивая выживаемость и распространение одного признака по сравнению с другим. Культурный групповой отбор возникает, когда целые группы выживают и распространяются с большей вероятностью, чем другие. В главе 8 обсуждается, как культурный групповой отбор может объяснить необычайно сильное стремление нашего вида кооперировать с неродственными индивидами.


[Закрыть].

Искажения, основанные на модели. Третий широкий класс искажений культурного отбора связан с личностью человека, от которого перенимаются культурные признаки. Этот человек называется моделью (не путать с математической!). Искажения, основанные на модели, возникают, когда люди более охотно перенимают культурные признаки не на основании их внутренних качеств, а на основании свойств модели, демонстрирующей эти признаки. Например, люди могут копировать очень престижные модели с высоким социальным статусом или особым навыком (искажение престижа). Они также могут копировать модели, похожие на них в одежде, диалекте или внешности (искажение сходства), или копировать более взрослые модели (искажение возраста).

Зачем использовать особенности модели в качестве руководства для копирования признаков? Общий ответ на этот вопрос такой же, как в случае с искажениями частотности: этот путь получения полезного культурного признака дешевле и проще, чем путь через содержание, направленное изменение или индивидуальное научение, каждый из которых может требовать какую-то оценку внутренних особенностей признака. Копировать действие престижного (или похожего, или старшего) члена общества достаточно просто. Конкретный ответ на этот вопрос зависит от типа модели, о которой мы говорим. В случае с искажением престижа вы, копируя поведение престижных людей, сами имеете шанс стать престижным. Например, если вы хотите стать хорошим игроком в гольф, то копирование замаха Тайгера Вудса, возможно, – хорошая стратегия. По крайней мере, это наверняка быстрее и проще, чем пытаться самостоятельно открыть – болезненным путем проб и ошибок – хороший замах в гольфе.

Бойд и Ричерсон построили модели, чтобы исследовать эти предположения математически[153]153
  Boyd and Richerson 1985, глава 8 (обратите внимание, что они называют искажение престижа «непрямым искажением). Подробнее об искажении престижа см.: Henrich and Gil White 2001.


[Закрыть]. Они подтвердили, что в целом искажение престижа действительно является хорошим способом усвоить адаптивное поведение по сравнению с индивидуальным научением или неискаженной передачей (случайное копирование). Однако это зависит от того, насколько показатели успеха (например, количество выигранных чемпионатов по гольфу) связаны с заимствующимися признаками. Для некоторых признаков – таких, как замах в гольфе, – эта связь, вероятно, будет сильной. Для других она скорее будет слабой. Например, шапка, выбранная Тайгером Вудсом, скорее всего, имеет мало отношения к его успехам в гольфе. Однако модели Бойда и Ричерсона говорят, что искажение престижа может работать довольно неточно и все равно быть эффективным. Нам трудно определить лучшее поведение в определенной ситуации через индивидуальное научение или через искажение на основе содержания, – но точно так же нам трудно понять, что именно в Тайгере Вудсе делает его столь успешным. Таким образом, очень вероятно, что некоторые признаки, имеющие мало общего с успехом, тоже скопируются. Именно на это полагаются компании вроде Nike, когда платят спортсменам большие суммы денег, чтобы те носили их одежду: люди, следующие общему принципу «копируй-все-что-делает-Тайгер-Вудс», скопируют (то есть купят) и его кепку Nike.

Свидетельства о том, что люди действительно используют искажение престижа, идут из нескольких источников. Эксперименты социальных психологов показывают, что люди охотнее копируют решения, взгляды и поведение престижных или успешных индивидов. Например, оказалось, что участники экспериментов изменяют свои предпочтения в искусстве под влиянием другого участника, который был представлен как арт-директор рекламной фирмы – но ничего не меняется, если он был представлен как студент. Другие эксперименты подтверждают конкретный прогноз Бойда и Ричерсона о том, что искажение престижа может работать неточно и не обязательно быть адаптивным. В одном из исследований участники изменяли свое мнение о студенческом активизме под влиянием профессора-эксперта, даже в том случае, когда специальность профессора (история Китая) была никак не связана с темой. В других исследованиях участники должны были ставить на симуляцию лошадиных скачек – оказалось, что они копировали ставки других участников, успешных в прошлом, даже если было сказано, что каждый участник делает ставку на разные гонки[154]154
  Исследование с арт-директором: Mausner 1953; студенческий активизм: Ryckman, Rodda, and Sherman 1972; скачки: Rosenbaum and Tucker 1962. См. также: McElreath et al. 2008.


[Закрыть].

За пределами лаборатории люди, кажется, также проявляют искажение престижа. Исследования о диффузии инноваций показывают, что новый продукт или поведение часто распространяется потому, что его демонстрируют престижные или успешные индивиды – известные как «лидеры мнений». Одно исследование Эверетта Роджерса описывает, как новый метод преподавания математики распространился в 1960-х годах только в одном школьном округе, поскольку был перенят тремя особо влиятельными школьными администраторами[155]155
  Rogers 1995, глава 8. 36. Labov 1972.


[Закрыть]. Похожие эффекты наблюдали социолингвисты при изменениях диалекта, которые были запущены престижными носителями с высоким социальным статусом в обществе. Это продемонстрировано в классическом социолингвистическом исследовании Вильяма Лабова на острове Мартас-Винъярд у берегов Новой Англии36. Лабов обнаружил, что жители, ценившие жизнь на острове, считали рыбаков носителями высокого социального статуса, поскольку последние представляли традиционные ценности. В результате жители начали перенимать особый диалект этих рыбаков. Другие группы, которые не идентифицировали себя с островитянами и хотели уехать, не копировали рыбацкий диалект, поскольку имели иное представление о престиже.

Искажение на основе престижа также может привести к стремительной «гонке вооружений» между маркерами престижа и копируемыми признаками. Чтобы показать это, Бойд и Ричерсон провели аналогию с половым отбором в биологической эволюции. Популяционный генетик Р. А. Фишер предположил, что преувеличенные черты, подобные павлиньим хвостам, появились в результате полового отбора. Самки павлинов выбирали самцов по длине хвоста: чем больше, тем лучше. Причина этого предпочтения неважна – важно, что такое предпочтение существует. Это половой отбор. Естественный отбор тоже действует, но в обратном направлении: он благоприятствует коротким хвостам, которые делают самцов менее заметными для хищников. Если половой отбор сильнее, чем естественный, то длина хвоста у самцов будет увеличиваться, поскольку самцы с длинными хвостами с большей вероятностью будут спариваться и размножаться, увеличивая количество длиннохвостых сыновей в следующем поколении. Догадка Фишера была в том, что склонность павлиньих самок к длинным хвостам тоже передавалась по наследству, но среди дочерей. Таким образом, в следующем поколении было бы больше не только длиннохвостых самцов (в среднем), но также и самок с более явной склонностью (в среднем) к длинным хвостам. Это коэволюционная гонка вооружений между склонностью к признаку и самим признаком приводит к сложному, чрезмерному хвосту павлина.

Бойд и Ричерсон предположили, что похожий процесс стремительного отбора может действовать при искажении престижа[156]156
  Модель несдержанного роста при искажении престижа см. в: Boyd and Richerson 1985: 259–271.


[Закрыть]. Исследователи допустили, что, подобно предрасположенности самок павлинов к длинным хвостам, индикаторы престижа также наследуются вместе с самим престижным признаком. Если искажение престижа оказывается сильнее «рациональных» искажений вроде культурного отбора по содержанию (аналог естественного отбора), то предпочтения и признаки могут коэволюционировать в гонке вооружений до чрезмерных значений. Возьмем, к примеру, размер домов. Не будет слишком смелым допущением считать, что «размер дома» может оказаться маркером престижа – большие дома свидетельствуют о высоком престиже. Другие, более рациональные искажения, например на основе содержания, могут благоприятствовать маленьким домам с низким риском ограбления, которые легче купить и легче отапливать. Когда искажение престижа оказывается сильнее, чем искажение содержания, то размер домов увеличивается, поскольку люди копируют признак «большой дом» у престижной модели. Принципиально важно, что эти люди также копируют и предпочтение – «большие дома это хорошо». Таким образом, большие дома и склонность к ним будут копироваться вместе, точно так же, как большие хвосты и склонность к большим хвостам у павлинов. Получившийся стремительный отбор может приводить к чрезмерности признака, такой, как огромные поместья знаменитостей и спортсменов (Тайгер Вудс, например, живет в доме стоимостью 54 миллиона долларов на 830 квадратных метров). Бойд и Ричерсон отмечают другие возможные примеры подобного отбора: это и громадные бататы, подносящиеся на торжественных пирах на микронезийском острове Понапе, и татуировки, покрывающее все тело, которые до недавнего времени были популярными у полинезийцев.

Культурный дрейф

Направленное изменение и разные формы культурного отбора изменяют частотность культурных признаков в популяции определенным, неслучайным образом. Направленное изменение сдвигает признаки к определенной форме, искажения на основе содержания предпочитают одни признаки (например, отвратительные слухи) среди прочих, а конформность благоприятствует самому популярному признаку. Несмотря на то что именно эти направленные процессы часто понимаются людьми под словом «эволюция», биологи также учитывают случай, когда никакой направленный процесс не задействован. В биологии такой тип эволюционного изменения называется дрейфом генов (или нейтральным дрейфом). Подобное изменение по определению случайно: все аллели с одинаковой вероятностью передаются следующему поколению. В маленьких популяциях, однако, случайные события могут привести к большим различиям в частотности разных аллелей просто из-за ошибки выборки. Подобную ошибку выборки можно наблюдать в лотереях, которые являются хорошим примером для понимания дрейфа. В общеевропейской лотерее Euromillions, например, вытаскивают пять случайных шаров с числами в диапазоне от одного до пятидесяти. Мы можем думать об этом как о большом симуляторе «дрейфа генов». Представьте, что каждый шар в лотерее – это определенный аллель в популяции. При дрейфе каждый аллель (шар) с одинаковой вероятностью передается в следующее поколение (то есть вытаскивается). Предположим также, что существует маленькая популяция, в которой только несколько аллелей (шаров) передадутся (случайно вытащатся) в каждом поколении (при каждом раунде лотереи). Так что же произойдет с частотой аллеля в нашем большом симуляторе генетического дрейфа? В течение одного года, с сентября 2008 по сентябрь 2009 года, самыми частыми числами были 4 и 14, их вытаскивали в 19 % случаев. Самыми редкими номерами были 43 (один раз) и 27 (ни разу не попалось)[157]157
  Можете сами проверить частотность: https://www.national-lottery.co.uk.


[Закрыть]. Если бы это были аллели, то аллель-27 исчез, а у аллелей 4 и 14 все было бы отлично. Таким образом, поразительные различия в частотности аллелей могут возникнуть исключительно из-за случайной выборки. Сьюалл Райт был первым популяционным генетиком, который формализовал процесс дрейфа генов – благодаря его работе и работе популяционных генетиков середины XX века (таких как Мотоо Кимура)[158]158
  Кимура 1985; Kimura 1983.


[Закрыть] дрейф сейчас признан важным эволюционным процессом. На самом деле биологи сейчас рассматривают дрейф в качестве первичной, нулевой гипотезы при объяснении биологической эволюции. Естественный отбор вовлекается только в тех случаях, когда можно продемонстрировать, что наблюдаемые паттерны изменений значительно отклоняются от случайных (то есть дрейфа).

Культурный дрейф является аналогичным процессом и возникает, когда люди копируют культурные признаки абсолютно случайно, при отсутствии любого из направленных процессов, описанных выше. Насколько важен дрейф в культуре? Ведь наверняка в культурной эволюции слишком много управления и направления (как мы видели по направленному изменению и различным искажениям), чтобы ошибка выборки играла заметную роль? Недавнее исследование Алекса Бентли, Мэтью Хана и Стивена Шеннана говорит о том, что дрейф может оказаться важнее, чем можно было предположить[159]159
  См. обзор моделей культурного дрейфа, использовавшихся в случае имен собственных, патентов и гончарных изделий: Bentley, Hahn, and Shennan 2004.


[Закрыть]. Бентли с коллегами применили математические модели генетического дрейфа к проблеме культуры. В одном случае они смоделировали относительно небольшую популяцию в 250 индивидов, каждый из которых изначально являлся носителем одного культурного признака. В каждом следующем поколении вся популяция заменялась новыми 250 людьми. Каждый индивид этого поколения совершенно случайно копировал признак у одного из индивидов предшествующего поколения. В модели также присутствовала маленькая вероятность культурной мутации, когда каждый индивид случайно изобретал новый признак. Заметьте, насколько здесь все случайно: выбор образца для подражания, культурная мутация; даже приспособленность каждого признака была одинакова.

В результате нескольких поколений в такой модели частота признаков начинает подчиняться степенному распределению (power-law), как показано на рис. 3.2[160]160
  Подробнее об агентных моделях, на основе которых создан рис. 3.2, см.: Mesoudi and Lycett 2009.


[Закрыть]. На горизонтальной оси здесь размечено количество копий определенного признака, на вертикальной – доля признаков, которые достигают этого количества. Культурный дрейф создает прямую с отрицательным наклоном – эта прямая говорит о том, что существует большое количество очень редких признаков (левая часть прямой линии) и очень маленькое количество широко распространенных (правая часть прямой). Другие процессы, не являющиеся дрейфом, не создают кривую степенного распределения[161]161
  Mesoudi and Lycett 2009.


[Закрыть]. Конформность, например, приводит к изломанной линии, как это показано на том же рис. 3.2.

Бентли с соавторами затем попытались найти данные о культуре, которые бы отвечали этому распределению и поэтому могли бы находиться под действием дрейфа. В результате им удалось найти несколько видов таких данных. Одним из них оказалось распределение детских имен. Легко представить, что родители новорожденных детей тратят месяцы на обсуждение достоинств различных имен, сверяются с множеством руководств и сайтов, чтобы выбрать имя, которое хорошо подойдет их отпрыску на всю оставшуюся жизнь. На самом же деле, как обнаружил Бентли с коллегами, выбор родителями детских имен, согласно заявлениям на новые карты социального страхования, прекрасно подошел под распределение Парето. Очень маленькое количество имен было очень популярным. Например, с 2000 по 2008 год около 3,6 % всех новорожденных мальчиков были названы Джейкобом, Майклом или Джошуа, а 3 % девочек – Эмили, Мэдисон или Эммой[162]162
  Источник: http://www.ssa.gov/OACT/babynames/decades/ names2000s.html. Интересно, что мужские имена консервативнее, чем женские. Возможно это связано с тем, что мальчиков часто называют в честь отцов или дедов.


[Закрыть]. При этом множество имен оказалось очень редки. За тот же период каждое из имен вроде Зайна, Криша, Стефона, Хэриберто или Джакса составило 0,005 % от имен новорожденных мальчиков, а Джаслин, Зара, Дасия и Финли – 0,0075 % от имен девочек. Таким образом, вопреки нашим ожиданиям, имена, по всей видимости, эволюционируют без влияния отбора – они не отличаются по своим внутренним качествам.

РИС. 3.2. Распределение культурного признака при случайном копировании и конформности. Случайное копирование создает прямую линию степенного распределения, а конформность – нет.

ГРАФИК ОСНОВАН НА: Mesoudi and Lycett 2009

Бентли с коллегами нашел похожее распределение Парето в нескольких других случаях: в частоте цитирования технологических патентов, частоте использования различных мотивов в гончарных изделиях семитысячетелетней давности из Западной Европы, в частоте академического жаргона социальных наук (такие слова, как «агентность» или «структурация»), в популярности песен в хит-параде, в распространении различных пород собак. Последний пример с собаками иллюстрирует одно из самых важных применений модели культурного дрейфа. Поскольку модель дрейфа по определению не включает ни одного из видов отбора (искажений), то она составляет нулевую гипотезу. Таким образом, отклонение от модели дрейфа указывает на те случаи, когда отбор действительно работает. В целом с 1946 по 2001 год изменения в популярности пород собак совпадают со степенным распределением, что говорит о действии случайного дрейфа, однако в этих данных нашлось интересное отклонение. После выхода в 1958 году диснеевского фильма «101 далматинец» количество зарегистрированных далматинцев взлетело в шесть раз и вернулось к предыдущим показателям только шесть лет спустя. Это отчетливый случай культурного отбора, которым управлял Дисней.