Текст книги "Магические Перпендикуляры 1. Масонская карта Поволжья"

Глава пятая

Как правильно организовать оборону посёлка в полсотни дворов силами четырнадцати бойцов? Ну, хорошо, хорошо, пятнадцати: я теперь вроде тоже в обойме. Крохотное уточнение – вокруг поля. На самом деле всё просто: нужно вдумчиво изучить карту. Так я поручику и сказал.

Попросив командира военных геодезистов, показать мне на расстеленной на столе карте, где последний раз были замечены бандформирования лихоимцев, я приступил к изложению плана. На самом деле я хорошо представлял, где это всё происходило, потому как и сам являлся участником части событий, но об этом никому из присутствующих знать пока не положено. Большую часть плана я уже придумал, но требовалось добиться понимания со стороны остальных.

Так вот, не всё сводилось к близости нашего населённого пункта к месту дислокации частей регулярной армии. Хотя, фактор, конечно, существенный. Вторым не менее существенным фактором являлась опять-таки близость, но уже к реке.

– Отец, – обратился я к старосте, также приглашённому мною на военный совет. – Скажи, реку вашу вброд, где можно перейти?

– Не, – замотал головой тот. – Токмо по мосту.

– А мост где? – на самом деле я уже знал ответ, но – конспирация.

– Дык, знамо где! В Красном Яру мост.

– А река у вас здесь широкая?

Староста почесал затылок:

– Сажён сорок, а то и поболе.

Прекрасно! Что и требовалось доказать. Форсирование реки с целью пограбить не шибко богатое селение абсолютно не целесообразно, поэтому если уж и следует ждать нападения, то со стороны Красного Яра. Но тогда у бандюков возникает соблазн прошерстить сам Красный Яр, а эта операция запросто может уполовинить отряд. Оба офицера со мной нехотя согласились. Староста всё же сомневался в правильности моего вывода. Главный использованный им аргумент звучал примерно так: «А вдруг?»

Вероятность этого самого «А вдруг», на мой взгляд, стремилась к нулю, но стоит ли переубеждать старосту? Может, лучше сыграть с ним в старинную русскую забаву – ополчение?

Мелюзгу потолковее выслали в «дальний» дозор: версты на полторы от деревни, с наказом поднимать шухер, если к деревне будут двигаться больше трёх человек одновременно. С меньшим количеством незваных гостей разобраться не сложно даже нашими скудными силами.

Сформированную из мужиков дружину отдали под начало Данилычу. Алёшенька, как первый заместитель командира сначала затребовал их себе, но напоминание о том, что толковый ефрейтор в бою трёх губернаторов стоит, несколько охладило его пыл. Опять же, мужики – это народ, а сержант, он, как не крути, ближе к народу, чем даже самый младший офицер. К слову сказать, самым младшим офицером в нашем отряде считался я, потому что в Красной Армии времён Петра Первого прапорщик – это не прапорщик, а младший лейтенант. Прапорщику же в нашем понимании здесь соответствует ПОДпрапорщик, а старших прапорщиков вообще нет. Упущение.

Чтобы хоть чем-то занять погрустневшего подпоручика, его отправили с тремя бойцами оборудовать огневую точку на околице со стороны бандоопасного направления. Собственно всё. Оставалось ждать прибытия правительственных войск, ну, или, что уж совсем, на мой взгляд, невероятно, появления тех самых лихих людишек.

Через час ожидания я предложил поручику вместе со старостой произвести осмотр укрепрайона. Взяв с собой пару бойцов из бодрствующей смены, мы двинулись на обход территории. Ничего особенного, просто деревню по периметру обошли.

Данилыч, как и положено бывалому сержанту обучал крестьян штыковому бою с применением сельскохозяйственного инвентаря: вилы, косы, цепы, мотыги. Видели несколько групп дозорных, увлечённо во что-то играющих на удалении в полверсты от деревни. И на закуску осмотрели блокпост подпоручика Ракова. Последний возводился по всем правилам фортификационного искусства. Тот факт, что строился он из какого-то подручного хлама, не играл никакой роли. Жаль только, что за самой-то дорогой в это время никто не следил. О чём я Алёшеньке ласково напомнил. Подпоручик смутился и тут же исправился. Я умилился настолько, что даже ненадолго дал ему для обозрения местности свой бинокль.

Командир также изъявил желание осмотреть территорию с применением пластунской оптики. Осматривал он её долго, надо полагать, тщательно, во всех направлениях, и даже на предмет угрозы авианалёта. Когда же, наконец, оторвавшись от редчайшего в здешних краях прибора, он с сожалением вернул его мне, я сунул его за пазуху, сделав вид, что не заметил никакого интереса к нему со стороны остальных. Ибо нехрен! А то ишь чего! Нашли игрушку!

Произведя таким образом инспекцию гарнизона, мы вернулись в расположение. Чтобы Данилыч до смерти не загонял мужичков, его отозвали для консультаций. Пейзане, воспользовавшись моментом, разбрелись кто куда. Об уровне боеготовности своих подопечных старый сержант высказался в том смысле, что в случае нападения бандюгнов на деревню, отряд добровольцев при удачном стечении обстоятельств сможет задержать продвижение противника вглубь территории на две полновесных минуты. И ещё заверил нас со Стариновым, чтобы на большее мы не рассчитывали. Доложив, Данилыч запросился к нормальным солдатам, туда где все всё понимают, и был милостиво отпущен с приказом организовать дежурство.

Старосте, который стоял рядом и всё слышал, я порекомендовал подготовить смену для полевых дозоров, ну, или хотя бы сухпай им какой-нибудь передать. Тот покивал и отправился исполнять.

Когда мы с поручиком остались вдвоём, я посчитал необходимым выяснить для себя один важный вопрос, который с утра не давал мне покоя.

– Роман Елизарыч, я смотрю, вся эта кутерьма с гражданской обороной для тебя… скажем так – непривычна? Неужели у вас никаких даже учений не было?

Его ответ меня озадачил. С другой стороны всё очень даже по-русски, а уж в армии такое сплошь и рядом – куда назначили, там и служишь. Вот и Старинов учился совсем не на мушкетёра, а как раз наоборот: человек с детства грезил морем, вот в гардемарины и поступил. Но была одна загвоздочка: в классе у парня всё очень даже ладилось, а вот в море… Лекарства-то от морской болезни так и не изобрели. Сия пикантная проблема поставила жирный крест на карьере морского офицера. Однако же изрядные познания в науках не остались невостребованными. Так Старинов вместо того, чтобы стать мичманом, стал сначала адмиралтейским прапорщиком, а потом его талант навигатора привёл юного подпоручика в кавалерию.

– То ли он Донской моряк, то ли он морской казак! Так получается? – пошутил я.

Но оказалось, что к собственно кавалерии он отношение имел довольно опосредованное: моё предположение о том, что паренёк из штабных, было не так уж далеко от истины. Прибыв к новому месту службы, Роман получил назначение в геодезическую или, как он её назвал, съёмочную экспедицию, да так в ней и остался. С тех пор он только тем и занимался, что проводил съёмки местности и составлял по ним карты. Вот такая судьба у человека. Да, и, кстати, подпоручик Раков полностью повторил его путь, только на четыре года позже.

Ну, что ж, это даже хорошо, потому что даёт мне возможность более или менее правдоподобно объяснить, почему бравый прапорщик-пластун не умеет ездить верхом и рубиться на саблях, но владеет приёмами рукопашного боя, теми самыми пластунскими ухватками, обычному фехтованию предпочитает фехтование на ножах, читает и рисует карты, а также неплохо разбирается в организации караульной службы. В нашем деле, если не знать последнего, то, как прикажите часовых-то снимать? А вообще наша главная задача – тихо прийти, тихо уйти, и лучше, чтобы никто не догадался, что мы вообще тут были. Хотя, иногда бывает нужно и по-другому: впереди всё горит, позади всё рыдает, или наоборот. По ситуации.

В коротком алаверды я наскоро примерно в таком ключе и обрисовал свою военную судьбу. Ссылаясь на жуткую секретность, я чуть не поминутно использовал недомолвки типа: «Ну, сам понимаешь!». Старинов кивал, хотя, рубь за сто, не врубался и в половину рассказанного.

Предупредив поручика, что человеку вроде меня для устранения человека вроде него необязательно иметь при себе оружие, я, тем не менее, попросил его научить меня рубиться на саблях, на всякий случай.

– Это не сабля, а шпага, – мрачно заявил военный геодезист.

– Ну, ладно, – не стал спорить я. – Тогда научи колоться на шпагах!

– Весёлый ты человек! – рассмеялся Старинов. – Всё-то тебе хиханьки да хаханьки! Всё-то время что-нибудь да подденешь! Давеча вон Данилыча как отрекомендовал! Маркиз Чувырловский! А ты знаешь, что солдаты его теперь с твоей легкой руки маршалом Танькиных войск называют?

– Танькиных? – изумился я.

– А чего ты удивляешься? Ты ведь как-то так и сказал. Ну да, ладно, хватит шутки шутить! Давай делом займёмся, а то не ровён час и впрямь лиходеи нагрянут.

И мы занялись обучением меня искусству убивать с помощью шпаги. Примерно через час я почувствовал себя достаточно подготовленным, а вошедший в раж Старинов настаивал на продолжении обучения. Сошлись на том, что если мне удастся условно убить его в условном поединке, то будет считаться, что я уже умею, и что дальше меня учить не нужно.

Используя навыки обращения с холодным оружием других типов, я победил его четыре раза подряд. На все возражения поручика о моих не регламентированных действиях, я обратил его внимание на тот факт, что мы не на олимпийских играх, и что подобные отступления от правил в бою могут существенно продлить жизнь.

– И вообще, хватит, а то вдруг война, а я уставший. Давай, наконец, уже займёмся моим переодеванием, если ты, конечно, желаешь, чтобы я поучаствовал в вашем безнадёжном деле.

– Почему безнадёжном? – обиделся Старинов.

– Дружище, а кто всё время причитает: «Не успеем! Не успеем!», я что ли?

– Так, а как же?…

– Вот и давай поторопимся! – перебил я его.

– А если тати налетят, а ты без порток?

– Рома! Если они на нас сегодня нападут, карту я тебе… подарю.

Появившаяся было после этих слов улыбка на его лице, медленно исчезла:

– Так как же ты её мне подаришь, если я тебе за неё одежду, что ты просил, отдам?

Ага! Просёк!

– Ну, ладно, не буду дарить. Пошли переодеваться!

Пока он подыскивал в своём гардеробе вещи, подходящие мне по размеру, я объяснял причину своей уверенности в том, что бандосы сюда не сунутся. И то сказать, если бы они имели достаточно сил и наглости для нападения на деревни, то давно бы уже именно так бы и поступали. Но ни о чём подобном не сообщалось. Напротив, напали они на одинокий незащищённый обоз с десятком человек невооружённых мужиков. Да и факт того, что их именно полсотни, тоже не доказан. У страха обычно глаза в большую сторону округляются.

– Не пойму я тебя, Андрей Иваныч, – сказал мне поручик. – То ты меня убеждаешь, что деревню нужно от нападения защищать, то напротив, уверяешь, что никто сюда и не сунется. Не понимаю! Вот честное слово, не понимаю!

– Роман Елизарыч! Дорогой ты наш, да как же тебя ещё-то остановить можно было? Ты же только что «Ура!» не кричал, в бой рвался! Ты лучше вот что скажи, как, по-твоему, кто они? Откуда взялись и что тут делают?

Старинов оторвался от своего занятия и, непонимающе глядя на меня осведомился:

– Разве есть разница, откуда они?

– Местные или пришлые?

– Не всё ли равно? Повесить мерзавцев, и дело с концом!

– Повесить – это само собой, но если они местные, то могут и здесь ещё покружить, а могут и ещё куда податься, но не далеко. Если же они пришлые, то должны уже домой собираться отваливать.

– И что?

Не понимает поручик, не понимает.

– Вот скажи мне, Роман Елизарыч, при каком раскладе они через нашу деревню пойдут?

Кажется, зацепило.

– Ты, Роман Елизарыч, на карту взгляни, мозгами влево вправо раскинь и скажи.

Поручик уставился на карту. Я решил ему подсказать:

– Если мы о них до сих пор ничего не слышали, то откуда они пришли?

Сам я думал, что это татаро-монгольские кочевники, и уже прикинул для них наиболее вероятный путь отхода. Но Старинов меня удивил, предположив, что пришли они именно оттуда, куда сейчас держит путь его экспедиция. Появился сменённый Данилычем Алёшенька. Послушав наши рассуждения, он высказал свою до жути оригинальную мыслишку. По его словам выходило, что это ни много ни мало – речные пираты, братки в стиле Стеньки Разина. Плавают ребятишки по Волге-матушке вверх-вниз и шерстят прибрежные поселения. Эта версия вполне бы сошла за правдоподобную, если бы расстояние от Волги до места описываемых событий было бы раз в пять поменьше. А так это какой-то уж очень глубокий рейд. Кроме того, близость Самарского гарнизона делала подобное мероприятие занятием крайне рискованным.

Я изложил господам офицерам свои соображения по этому поводу, аргументировав их ещё и тем, что если к облаве на этот военно-морской десант присоединится отряд из… я закашлялся и потыкал пальцем в то место на карте, где согласно масонских планов должен был быть построен серокаменный город Тольятти.

– Бахметьевский острог? – недоверчиво произнёс подпоручик. – Кого ж они на облаву отравят? Их там самих дюжины две, не боле.

Вот оно как, Михалыч! Ставрополя-на-Волге ещё нет. А это значит… это значит, что одна тысяча семьсот тридцать седьмой год у них здесь пока что не наступил. Что это нам даёт? Интересно, а Пётр Первый уже умер, или ещё правит? Как это потехничней узнать, и не подставиться? Сначала я добросовестно искал способ это выяснить, правда, в голову ничего умного так и не пришло. Мысленно махнув рукой, типа не срочно, ещё успею, я решил развлечь себя обретением новых знаний:

– Роман Елизарыч, я думаю, до обеда на нас не нападут. Давай-ка ты пока меня своей мензуркой пользоваться научишь.

– Не мензуркой, а мензулой!

– Да я знаю, прикалываюсь просто.

– Что делаешь? – нахмурился поручик.

– Шучу. Мензурка – это же такая ёмкость? Вот, у нас доктор, когда микстуры свои делал, настойки спиртовые, с её помощью спирт отмерял. И у нас шутка такая образовалась: «Доставай мензурки!», это значит: «Наливай!». Вот.

Старинов с Раковым переглянулись, и Раков спросил:

– Предлагаешь, выпить для храбрости?

– Я не трус, но я боюсь! – улыбнувшись во все тридцать два зуба, сообщил я.

Эти двое снова переглянулись. Заподозрив не ладное, я быстренько прокомментировал сказанное:

– Парни, это тоже шутка, а то ещё, чего доброго, и вправду подумаете…

Старинов посмотрел на меня как на блаженного и спросил:

– Так ты что предлагаешь сделать? Прибор достать или всё-таки выпить?

– Я бы, конечно, предложил бы достать приборы и выпить, а то вдруг без поллитры не разберёмся. Но с другой стороны, кто же с утра-то пьёт?

Офицеры согласились, что пить-то ещё рановато, но про поллитру всё же спросили. Был у нас в бригаде один капитан, любил он разные устаревшие словечки вворачивать, вот он-то и разъяснил как-то раз, что ведро, как мера объёма жидкости – это не десять литров, а двенадцать, и штоф, как его десятая часть, соответственно тоже не литр, а побольше, ну и про пузырь естественно не забыл.

– Поллитра, – говорю. – Это такая мензурка на четыре чарки водки. Выпьешь, и всё сразу понятно становится. Ясно?

– Эвон как ты завернул! – восхитился Старинов. – Без поллитры, видать, и впрямь не разобраться! Алёшка, давай доставай мензулу!

– А мензурки? – подхватил шутку Раков.

– Мензурки, Алёша, вечером. Если доживём, – ответил ему командир.

Мензула оказалась упрощённой версией теодолита, с которым я был знаком, поэтому процесс обучения надолго не затянулся. И уже к обеду я мог поклясться, что делаю всё не хуже самого Старинова. Но во всём этом присутствовал один интересный нюанс, я ещё не решил, как с ним поступить, и отложил на потом. Дело в том, что получаемые таким путём данные периодически требовалось умножать то на синус, то на косинус, а то и вовсе на тангенс измеренного угла. И мне стало интересно послушать, как же поручик собирается находить их значения. Оказалось всё просто: у него имелась тетрадь, в которой он добросовестно зафиксировал предусмотрительно исчисленные кем-то когда-то синусы, косинусы и всё остальное прочее. По сути дела – таблица Брадиса в урезанном варианте. Вот и вся разгадка. Нужно ещё будет понаблюдать за процессом арифметических действий поручика, а то, может быть, удастся как-нибудь повыгодней запродать возможности инженерного калькулятора на базе телефона. Жаль только заряжать его здесь негде, а то бы…

После обеда мы совершили плановый обход территорий, никакой угрозы предсказуемо не обнаружили. Раков изъявил желание снова занять место командира огневой точки на окраине села. Старинов милостиво разрешил. Хмурому Данилычу было предложено вместе с частью команды, которую он сам же и отберёт для ночного дежурства, лечь спать прямо сейчас. Я бы, конечно, по-другому сделал, но это я, а поручик пусть пока командует, как хочет, его же отряд, не мой. Редкий боец откажется от возможности лишний часок вздремнуть, потому как если даже солдат спит – служба всё равно идёт. Старая солдатская мудрость.

Ближе к ужину из полей вернулись последние «дозорные», не заметившие, само собой, никого желающего напасть на деревню. Данилыч выступил с предложениями по организации несения караула в тёмное время суток, и обратился за поддержкой ко мне. Сочтя их достойными одобрения, я многозначительно покивал и чуть не прыснул, вспомнив сегодняшнее: «Маршал Танькиных войск».

От предложенной к ужины водки пришлось отказаться: когда ожидаешь ночного нападения, ни к чему заливать шары, даже если на самом деле ты его и не ожидаешь. Раков попросил меня рассказать какую-нибудь историю из жизни пластунов. Что я ему мог рассказать? Как нас на вертушке в горы забрасывали, а потом мы там с автоматами и пулемётами носились? Или как со снайперками в тайге на китайцев… это тем более нельзя.

– Знаешь, Алексей, я что-то устал сегодня, давай в другой раз как-нибудь, – отмазался я.

Алёшка расстроился и в таком состоянии отошёл ко сну. А вот мне сон не шёл, не давал покоя сегодняшний разговор с господами офицерами. Когда я спросил у них, почему они оба начисто отмели версию с набегом кочевников, знаете, что они мне ответили? Не нападают степные кочевники. Совсем. Лет триста уже. А может и больше. И как это понимать? Они что прикалываются так? Как это, кочевники и вдруг не нападают? Тут же и башкиры, и ногайцы, и эти… как их… не важно. Есть кому прискакать на резвых коняшках за дармовщинкой. От кого тогда оборонительный вал строили? Хотя, постойте! Вала-то я и не видел. Да, точно, когда лесополосу перешёл ещё удивился, что его нет.

Получается, что я не просто в прошлое попал, а ещё и в чужое прошлое. Параллельное. Что это значит? Да только то, что здесь всё что угодно может быть по-другому, абсолютно всё. Петра Первого запросто может не быть, Стеньки Разина, Пугачёва. Плохо это или хорошо? Будем посмотреть. А пока… а пока вот эти ребятишки – Старинов с Раковым верят в меня, нужно их в этой вере укрепить. Сначала я им помочь должен, а уж потом, глядишь, и они мне помогут.

Глава шестая

За ночь ничего необычного не произошло, о чём не без удовольствия рапортовал Данилыч. Да собственно, если бы произошло, мы бы не только услышали, или даже увидели, мы бы поучаствовали. Ну, а раз ночью нас никто не будил, это значит, в Багдаде всё совершенно спокойно.

Если я что-то в чём-то понимаю, то сегодня пора появиться тем, кого полковник Ватулин отправил наводить порядок. Надо переодеться, а то начнётся ещё одно выяснение личности, и вот оно уже добром может и не кончиться. Старинову напомнил, чтобы предупредил людей о моём пластунском прошлом не распространяться, а то меня быстро мобилизуют в действующую армию. Я бы на месте командира отряда, посланного на поимку, неизвестно где скрывающихся негодяев и бандитов, не преминул бы воспользоваться «услугами» профессионального разведчика.

К обеду на рысях в деревню вошла рота драгунов, в таких же синих мундирах, как у наших. Наличие в столь малом населённом пункте «собственного гарнизона» удивило капитана, командовавшего ротой, настолько, что он решил задержаться на полчасика. Я, как лицо гражданское, на военный совет приглашения не получил, поэтому о сути разговора знал только в интерпретации поручика. С его слов выходило, что капитан, во-первых, хоть и не считал возможным нападение бандюков на деревню, но за грамотную организацию обороны поручика всё же похвалил, во-вторых, выдвижение нашей группы вместе с его отрядом счёл нецелесообразным ввиду разной скорости перемещения. Ну, и в третьих, для вящей уверенности в безопасности нашего передвижения, посоветовал сегодня из деревни не выезжать, или если уж невтерпёж, то заночевать сегодня в Красном Яре, потому что дальше начинается территория, на которой может уже произойти неприятная для нас встреча с бандитствующими элементами.

Дюжина вёрст, отделявшая нас от Красного Яра, особой погоды нам не сделает, так я поручику и сказал. Он же настаивал на том, что это чуть ли не треть дневного перехода. Я в свою очередь напомнил ему, что у него половина людей не спала всю ночь, но командир отряда он, поэтому заночевали в этот раз мы всё же в Красном Яре. Перед отправкой в который, поручик оплатил старосте за двухдневное проживание всей экспедиции, а Данилыч стребовал с того же старосты за военизированную охрану его деревни мешок репы и полсотни яиц для прокорма служивых, а также два мешка фуражного овса. Староста хоть и не разбирался в военном деле, но цены на продукты представлял хорошо, и это дало ему возможность значительно умерить аппетиты старого сержанта. Сойдясь ровно на половине, они расстались. При этом каждый искренне полагал, что уж он-то точно умеет торговаться.

В Красном Яре я слегка вооружился. Понятное дело, ружья здесь не продавались, но продавались ножи. Я убедил поручика приобрести для меня за счёт казны два больших ножа и дюжину маленьких, типа метательных. И ещё в кожевенной мастерской, это конечно громко сказано, но всё же, какими ни какими специалистами мне была изготовлена перевязь для них. Оплата опять же из казны. А как вы хотели?! Я на счёт «конно, людно и оружно» присяги не давал. Хотите, чтобы я воевал на вашей стороне, так вы ж меня вооружите хотя бы. Не палкой же мне врагов разгонять.

Пользуясь случаем, кой-чего из шмотья себе приобрёл, в рамках нашего с поручиком договора про карту. Макинтош из рогожи – штука колоритная, но в Лёхином дождевике я вызову слишком много вопросов, да и попрохладней в нём, в Лёхином-то, не всегда, я так понимаю, под крышей ночевать придётся.

Наутро следующего дня мы выдвинулись в сторону мест проведения работ нашей экспедиции. На самом деле впереди у нас простирался путь в добрую сотню вёрст, а это при наилучшем раскладе – два дня очень быстрым шагом. Не думаю, что драгуны успели нам этот путь обезопасить. Будь у меня пулемёт, автомат, или на худой конец боевые патроны к Лёхиному травмату, я бы чувствовал себя поспокойней, но и с тем арсеналом, который сейчас имелся в моём распоряжении, я десяток врагов в ближнем бою положить сумею, а повезёт – так и больше.

Не повезло.

Я объяснил Старинову основы тактики партизанской войны: главарь, если он не полный псих, устроит на засаду в лесу. В поле она попросту видна из далека, а лес – это самое то для засады. Ну, и свежеповаленное дерево поперёк дороги, как же без него? В лесу же с этим реквизитом всё просто: можно даже два дерева свалить, впереди и сзади. На карте я показал ему несколько мест подходящих для проведения подобных мероприятий, и особо выделил одно, которое выбрал бы сам. Будут на нас устраивать засаду или нет, но готовиться надо.

Собственно мы и подготовились: зарядили все ружья и пистолеты, имевшиеся в наличии, я даже запоздало подумал про лук, но сделать хороший времени не случилось, а плохой больше помешает, чем поможет. Во-о-от… ну и, разнообразные колюще-режущие предметы тоже подоставали. Пригодятся.

Как ни готовься, а всё равно всё пойдёт не по плану, потому что оппоненты тоже предполагали другой сценарий. Так вот, поэтому самому другому сценарию бой начался хоть и в том самом предсказанном мною месте, но немного раньше, и не с нами.

В западню, не отличавшуюся особой оригинальностью, угодил караванчик из пяти телег, двигавшихся нам навстречу. Им «посчастливилось» добраться до места встречи на несколько минут раньше нас.

Звуки боя мы услышали метров с двухсот. Залихватский посвист и три выстрела. Три выстрела – это значит, что у них три пистолета. Ну, или ружья. Хотя, я бы на такое дело лучше бы пистолет взял, а то ружья здесь слишком огромные.

Спешившись, не хватало ещё, чтобы наших лошадей в горячке боя подстрелили, мы, поспешили вперёд, троих бойцов, на всякий случай, оставив на хозяйстве. Скорым шагом, но пригибаясь, я двигался во главе отряда. Единственное, что я плохо представлял себе в этот момент, так это то, как буду отличать наших от ненаших. По одежде точно не смогу.

Зря ломал голову, всё получилось до жути просто: двоих я с ходу отличил метательными ножами, и ещё дюжину отличили бойцы Старинова, правда, не всех насмерть. Остальные уже отличились сами, двое попытались отстреливаться, но безрезультатно, а после нашего залпа навсегда ушли от ответственности за свои злодеяния. Основная же масса с криком: «Драгу-у-уны!!!» исчезла в лесу. Двоих замешкавшихся я остановил меткими бросками ножей, и ещё двоих подстрелил Раков, каким-то чудом успевший перезарядить оба своих пистолета.

Из одиннадцати мужиков сопровождавших обоз трое были однозначно мертвы, шестеро ранены, двое тяжело. Двое оставшихся были невредимы по разным причинам: рослый плечистый мужик с оглоблей, которую всё еще сжимал в руках, попросту разогнал вокруг себя всех врагов, а вот второй щуплый и конопатый медленно вылез из-под телеги, где, похоже, и вёл неравный бой со страхом вплоть до нашего появления. Спрашивать, что тут произошло, у кого-либо из них не имело никакого смысла: всё и так было понятно. А вот допрос пленных ситуацию несколько прояснил.

Банда численностью примерно в три дюжины человек была укомплектована сплошь беглыми с разного рода «народных» строек и прибыла в эти края из тех мест, в которые мы собственно и направлялись. Атаман, которого мы легко опознали по двум пистолетам, промышлял разбоем с прошлой осени. Пару месяцев назад в банде случился приток добровольцев, увеличивший её чуть ли не впятеро. И главарь принял решение совершить набег на эту местность.

Банда и раньше несла потери, но не такие, конечно. Человек десять было убито в разных стычках за время «похода», четверо как раз три дня назад в «бою» под Балабановкой.

По результатам перекрёстного допроса троих легкораненых пленных с опознаванием трупов выяснилось, что до полного списочного состава не хватает девять человек. Хоть убейте, но трёх дюжин не набирается. Или три дюжины – это с теми, кто уже прижмурился, или кто-то не умеет считать. Кто? Они или мы?

Пока мы с поручиком вели допрос, Алёшка с Данилычем руководили сбором оружия и помощью раненым селянам. К моменту, когда возник вопрос, что делать с ещё живыми бандитами, на лесную дорогу выехал небольшой отряд наших вчерашних знакомых. Одна из разведгрупп, высланных драгунским капитаном, проезжая неподалёку, услышала выстрелы и поспешила к месту событий. Сержант, которому мы кратко обрисовали картину, отправил посыльного к командиру. В принципе дальше всё это переходило, так сказать, в его юрисдикцию. Мы же, собрав взятое с бою оружие, поспешили откланяться. Мне лишний раз светиться ещё рановато, а Старинов торопился к месту работ.

Надеюсь, доставшиеся мне при дележе трофеев сабля и пистолет, не будут востребованы для производства следствия, по которому и так всё ясно. Нам ведь ещё нужно как-то проработать пару месяцев в местах, где как выяснилось не очень-то и спокойно.

Как бы там ни было, а вёрст через пять мы подъехали к деревне, жители которой каким-то образом уже прослышали о стычке в лесу, и потому кинулись к нам с расспросами. Оказалось, что это именно их жители чего-то везли в Красный Яр. Почему не с утра выехали, я так и не понял, да не моё это собственно дело. Но выйди они пораньше… минут на пятнадцать, и никто бы из них не выжил. Могло, кстати, и нам прилететь, если бы они попозже выехали. А так, вышло, как вышло.

Старинов оставил Данилыча разбираться со сбежавшимися селянами, наперебой задававшими вопросы о выживших и погибших, а сам отвёл меня в сторонку, обсудить со старостой спасательную экспедицию в лес. С одной стороны, для нас это задержка, считай, на полдня, а с другой – недобитки в лесу. Гонец к драгунскому капитану через деревню не проезжал, это означает, что других войск кроме нас поблизости нет, а для раненых в лесу лишняя минута ожидания может стоить им жизни.

Оставив свои повозки и гражданских в деревне под охраной двух солдат, мы на семи телегах, больше по-быстрому найти не удалось, с двумя десятками местных двинулись в обратный путь.

Собственно больше ничего интересного с нами в тот день не произошло. Ну, накормили нас, напоили бражкой, попарили в бане и оставили ночевать. Даже поручик после всего случившегося никуда не торопился.