Текст книги "Ноль часов по московскому времени. Новелла III"

Алекс Норк
Ноль часов по московскому времени. Новелла III

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Шел к концу 92-й.

Кроме двух предыдущих дел нам с Алексеем удалось недели за три размотать нехитрое заказное убийство одного торгового бизнесмена, и помощника моего утвердили старлейем – так что мы два дня всем Отделом отмечали сначала оное событие, а потом, во второй день, «обмывали» медаль Михалыча, так как Отдел вышел на отличные показатели к концу года.

В общем, радостно обстояло.

Но с другой стороны, вышло мне легкое огорчение – отцу с братом досталось крупное дело на весь, как минимум, январь, так что отдых в Египте пока накрылся.

Хотя он бы и так накрылся, потому что перед самым Новым годом нам с Лешей поручили новое расследование.

Интересное было дельце.

Однако сначала не о нем, так как есть должок: обещано было в двух предыдущих новеллах подробнее рассказать о ментовской системе вообще, а это опять тянет за собой тему – «Кто мы такие и почему?»

Не ответим, разумеется, до конца, но кусочек к уже сказанному добавим.

Помните у Горького: «Человек Запада еще в раннем детстве, только что встав на задние лапы, видит всюду вокруг себя монументальные результаты труда его предков…»

Вот тут сейчас обратим внимание вроде как не на главное: «…только что встав на задние лапы…»

Царская Россия сильно отставала от Запада, и хотя в предвоенные годы темпы развития были высокими, промышленное и научно-техническое отставание можно охарактеризовать одной фразой писателя и высококлассного инженера-путейца Гарина-Михайловского: «Чуть гайка посложнее, и надо уже везти из Германии».

И перспектива у России не была радужной. Научно-технические кадры в процентном отношении к населению в разы уступали западноевропейским странам, а в процессе и после Гражданской войны страну покинуло около 2 миллионов человек, среди них тысячи ученых и инженерно-технических работников; в том числе, среди ушедших офицеров Белой Армии было немало военных строителей, инженеров-оружейников и т. п. Россия потеряла (сюда еще надо добавить просто умерших от голода), таким образом, основной корпус научно-технических и культурных кадров. А культура, кстати сказать, есть духовная пища научной интеллигенции, мозг без нее так же плохо работает, как физически плохо – голодное тело.

«… на задние лапы…» – а вставали ли мы вообще на них?

Наши Петербургский и Московский университеты начали работать только через 600 лет после уже десятка западноевропейских и почти через сто восемьдесят лет после открытия университета здесь на Кальяри – каком-то острове в Средиземном море, а на Корсике и в Сицилии высшее образование стартовало еще раньше. На островах! – подчеркнем, – а на континенте высшее образование и научно-информационный обмен достигли высокого очень уровня уже к XIV веку, и для межнациональных научных контактов использовался общий для всех культурных людей язык – латынь.

Важно отметить, что отдельные гении, являвшиеся и в России, не создают науку, они создают прорывы в науке, а сама наука создается «рядовой» профессурой и доцентурой, без которой гениям не от чего отталкиваться и не из чего прорываться. Наука – это, прежде всего, среда, которая для своего роста по вертикали и горизонтали требует кадров, кадров и еще раз кадров. Современная Америка, например, не только активно растит их у себя, но и собирает по всему миру. Кто-нибудь слышал хоть один там призыв сократить расходы на науку?.. И не услышите. Причем у них прекрасно себя чувствуют и ученые среднего класса, те самые «рядовые». Никакой агроном не вырастет и не соберет урожай сам без коллектива работников, и чем сильнее-благополучнее эти работники, тем большим будет и урожай. Вполне в истории России это понимали только три человека: Петр I, Екатерина II и «послевоенный» Иосиф Сталин.

Только не спешите с подозрениями в моих симпатиях к Сталину – кровопийца и людоед, разумеется. Гитлер ни чем не был лучше, но как управленец, стратег признается выдающимся всеми историками мира. Берия, между прочим, был превосходным просто организатором-управленцем. То есть – не будем путать цвет с температурой.

Так вот, Сталин и до войны вполне оценивал науку, но думал, что ученых можно шерстить как всех прочих, и ему «бабы новых нарожают». Война показала, что наличие сильных голов «здесь и сейчас» слишком многое означает. Следовательно, бережнее с ними надо, а главное – надо их культивировать. И в 1949 г., когда кругом еще зияли раны войны, принимаются тарифные ставки для работников Вузов и НИИ, которые сохранились неизменными!! вплоть до перестроечных 90-х годов. Во второй половине 80-х водитель автобуса уже зарабатывал почти как доктор наук, бухгалтера крупных заводов, вместе с премиями, имели еще больше и т. п. То есть на протяжении всех послесталинских лет (Хрущев-Брежнев-Горбачев) шла нивелировка качества труда, и прежде всего, труда научного. Впрочем, и инженер с зарплатой рабочего очень средней квалификации, представлялся абсурдом везде, кроме СССР.

А тогда, при Сталине, доцент получал в три раза больше, чем, например, метростроевец.

И с культурой Сталин поступил таким же примерно образом. В том числе: уже с 1948 г. разворачивается широкая программа по переводу иностранной литературы, выпуску иностранных и отечественных авторских собраний сочинений; цены на книжную продукцию устанавливаются крайне низкие; и даже создается новая профессия – «агент по распространению книг» с функцией хождения по домам и навязывания гражданам подписок на различные собрания сочинений.

Да, гад был Иосиф редкий, но не дурак.

А вот дурак Хрущев, решивший за 30 лет привести страну к коммунизму, о росте зарплат ученых не думал, наоборот – пусть всё выравнивается, ведь скоро – при коммунизме – каждый будет и так получать по потребностям, и деньги уже исчезнут, зачем они? – приходи и бери с прилавка что и сколько тебе захочется.

Ну а Брежневу вообще всё было до фонаря, кроме собственных наград и любимой забавы – охоты. Еще на машинке покататься, в связи с чем имел небольшой автопарк. Пока здоровье позволяло, не прочь был выпить и любил покурить. А в последние совсем уже маразматические годы целовал всех подряд мужиков взасос. И еще такая мелочь: афганскую войну нам устроил – 30 тысяч убитых, около 100 тысяч раненых (многие с увечьями на всю жизнь). Это человекообразное существо правило страной 18 лет, и народ его тепло вспоминает. А при жизни про Брежнева рассказывали незлобные анекдоты, а на всесоюзных партийных мероприятиях встречали бурными аплодисментами, даже когда он с трудом стоял на трибуне и иногда путал слова. Ерунду, которую он городил, обычно комментировали так: «Простые, но по-ленински мудрые, слова Леонида Ильича». Еще при нем была дешевая водка и дешевый портвейн. Так когда это мы «встали на задние лапы»?

Вот по поводу афганской войны еще – сейчас, когда «по ящику» 24 часа рассказывают про «крымнаш» и «новороссию», очень уместно напомнить, что при объявлении о вводе наших войск в Афганистан в 1979-м народ тоже пришел в восторг. Отец говорит: даже многие его хорошо образованные коллеги радовались, что «вот мы какие» и что «вставили» американцам. А особенно и повально радовался простой народ… ну-да, пока не начали приходить с их детьми гробы или те возвращались домой инвалидами. Сейчас «простые» орут от счастья: «крымнаш» и «танки на Киев»; а особенно счастливы те, кто по материальной недостаточности в Крыму не был и без шансов, что когда-нибудь туда попадет. Какие тут «задние лапы»? Тут все четыре и звериный оскал.

А у тех, кто всё же научился ходить «на задних», чемоданные настроения либо не рабочий или близкий к нему возраст. Угадайте, что лет через десять в России будет?

Однако наша четвероногость – опять посмотрим назад в историю – не от сегодняшнего дня, который всего лишь пятки ног, растущих из большой исторической… как бы назвать… впрочем, не в названиях дело.

А дело, прежде всего, в том, что Россия всегда жила под самодержавием – царей, генсеков, ельципутиных вот теперь. Проще говоря, человек находился в той или иной форме рабства – физической, экономической, морально-психологической – и в их сочетаниях. А формы человеческой жизни приобретают способность наследственной передачи, зафиксируем, поэтому, относительно новую категорию – «генетический раб».

И вновь обратимся к истории, теперь к древнеримской. Кто там на низовом уровне выполнял функции надсмотрщиков над рабами, трудившимися в каменоломнях и прочих приятных местах?

Рабы.

Рабы, получившие привилегированный статус этих самых надсмотрщиков и льготные условия жизни. И по ретивости и жестокости они значительно превосходили любого солдата Римской Империи.

Кто у нас в деревнях при крепостном праве жестче всего крестьян давил?.. Нет, не помещики, а деревенские старосты, – тоже крепостные, но на привилегированном положении. Прочитайте в «Записках охотника» И. С. Тургенева рассказ «Бурмистр» – волосы зашевелятся.

Что вытекает?

Раб, ставший начальником, приобретает худшие черты рабовладельца.

А теперь вспомним советское время, которое я вполне успел захватить.

Сейчас любят говорить, что коммунистический период был тоталитарным, и с этаким внутренним взглядом наверх – дескать, оно шло оттуда.

Ну, прежде всего, там «наверху» сидели всегда довольно простые ребята, дети народа, и почти никто – из интеллигенции. То есть тоталитаризм они принесли с собой, став привилегированными рабами. Почему шло снизу? А вспомним, например, нашу сферу социального обслуживания: продавцов, таксистов, сантехников, мелких чиновников, перед дверями которых люди томились в очередях.

Кто они были, все перечисленные?

Хозяева своих социальных наделов.

Не всегда, но как правило, хамы.

Гуляй душа – я здесь хозяин!

А почему душа при этом тяготела именно к хамским выходкам?

«Генетический» или фактический раб и не мыслит себя кем-то другим. Как же ему быть, чтобы наслаждаться случившимся вдруг превосходством?

«Сделать ниже» ему доступных.

Попросту говоря, унизить.

А практический механизм – нахамить.

Что и было.

Сейчас, когда в конкурентных условиях надо продать товар или приманить клиента, они вежливо улыбаются.

А изменились внутри?

И тут нельзя никого выносить за скобки: среди людей науки (реже), искусства (чаще) встречается та же психологическая доминанта: «Я здесь хозяин!»

Как же быть и что делать?

Только одно – критически смотреть на себя.

Национально-критически.

Разумеется, это общая максима, без деталей и механизмов.

Но сразу же возразят – развиваться надо на положительных примерах.

И лично я сразу же соглашусь.

Только с некоторым уточнением: развитие – это та же учеба, а в школе ставят не только четверки-пятерки, но и вкатывают пары, то есть развитие подразумевает и то и другое.

И «положительное» тоже требует уточнения.

«Вся земля не стоит одной бесполезно пролитой капли крови» – Сахаров, мать Тереза?.. Нет, Александр Васильевич Суворов.

«Одна человеческая душа дороже царств и миров» – Николай Александрович Бердяев.

Последуем мыслям великих русских людей? Положительному их примеру, когда снова захочется отхватить кусок чужой территории или затеять интригу против собственного или другого народа?…

…однако отсюда далеко до России, наверное поэтому, не вижу поднятых рук.

Тогда еще немножко о рабстве.

Раб знает, что во всем ограничен, и единственный способ улучшить свое состояние – угодить хозяину. Поэтому «генетический», хотя и формально свободный, раб по психологии жизнеустройства – холуй. (Это к обещанному в первой новелле сказать – почему у нас в них нет недостатка). Он просто не понимает, как это можно не угождать власти, а тех немногих, кто так не делает, либо искренне считает злыми уродами, либо (кто совсем поумнее) ненавидит за контраст к своему ничтожному поведению.

Сделаем паузу для маленького замечания.

Может сложиться впечатление, что сказанное продиктовано ненавистью или презрением к русскому народу. Это совсем не так – нельзя осуждать человека исторического, то есть сформированный многими поколениями тип. Но можно осуждать современного: за то, что, поплевывая на свою историю, берет из нее для себя только приятное. Проще говоря, ведет себя как тот кот. Но что можно коту, человеку нельзя – если он не из разряда четвероногих.

Впрочем, и тут надо кое-что уточнить.

Современного нечуткого к себе и своему будущему российского человека, винить-упрекать аккуратно нужно, как маленького еще ученика: давить на него не «наказания для», а восполняя непройденное в исторической школе. Многие законы природы универсальны, и не обидно будет сказать, что также как стадо животных не может улучшить свою породу – это должен делать кто-то извне, человеческое «стадо» почти не умеет совершенствоваться само по себе – масса всегда очень инертна. Такое совершенствование возможно лишь средствами государственных и общественных институтов. В Европе данную функцию выполняла знать, просто разбогатевшие люди (особенно в итальянских городах-государствах), римско-католическая, а затем и протестантские церкви. Но если животноводам выгодно укреплять, а не терять породу, власть имущим иногда оно очень не выгодно: окрепнут, поумнеют, и ну как начнут бодать! А паршивым-слабым не до того. Им не только до власти – им до друг друга дела нет. Здесь только одна цифра всё поясняет: за одну десятую затрат на Сочинскую олимпиаду можно было пролечить заграницей 100 тысяч больных детей, непосильных отечественной медицине либо дожидающих очереди, когда болезни их совсем добивают. Однако этому и многому другому необходимому предпочли игры. А теперь предпочитают футбол и «крымнаш». Как такое возможно? И какая тут еще «духовность», если даже на несчастных мучеников-детей наплевать?

А режим сделал для себя важный социальный замер: «там-внизу» на подобное с собой обращенье согласны, значит – можно еще смелее на них плевать.

Упоминались выше Петр I, Екатерина II… и, конечно, слышны голоса: «А разве они не вели завоевательные войны?», «Да мы б без того сейчас были маленькой жалкой Московией!»

Согласен сто раз.

И идея, оттеснив турок, забрать себе Босфор и Дарданеллы для своего времени была хороша.

Для времени общих войн и взаимных завоеваний. Когда каждый воевал со многими, норовил расшириться и считал это главной обязанностью для исторической перспективы.

Но мир движется от чего-то к чему-то, и в состоявшейся перспективе оказался миром открытых дверей. Сейчас наши корабли могут свободно плавать через Босфор-Дарданеллы, в том числе и военные.

Крым был открыт для россиян: можно было не только отдыхать, но и приобретать недвижимость, развивать свой бизнес. Чего же вы туда поперли военной силой? Русских от фашисто-бандеревцев спасать? Не было их там даже близко, нечего врать себе и другим. Вспомним еще одного великого соотечественника – Ф. М. Достоевского: «Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную свою ложь слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает…». А Лев Толстой увидел другую грань того же самого: «Самая обычная и распространенная причина лжи есть желание обмануть не людей, а самого себя».

Однако ложь всегда инструмент каких-то глубинных желаний: порвать-покусать захотелось? над слабенькими покуражиться?.. А не лучше попробовать встать на задние лапы – тогда и желания станут умней и приличнее.

И на сладкое: за словечки «Россия не Европа» Петр I бы сразу повесил.

Про ментовку сделаем пока вводную часть.

Слово это появилось сравнительно недавно, и по происхождению, возможно даже, пришло из кино.

В советское время в широком пользовании был другой термин – «мусора», а в единственном числе – «мусор». Молодежь пользовалась исключительно этим термином, но не только она.

За что же такой обидный?

Да всё та же история – получив власть, раб становится хуже некуда. Вопрос только в существующих для него сдержках. При коммунистах они всё же имелись. Еще в большей степени для прокуроров и судей. Но милиция меньше была на виду и, мягко говоря, озорничала. Пьяных обирали запросто. А в некоторых отделениях складывались вполне сравнимые с теперешними бандформирования. Случались с их стороны и убийства; на одном – забили подвыпившего майора КГБ одетого в штатское – попалась группа отделения «Ждановская» московского метрополитена. А генеральным секретарем КПСС как раз стал Ю. В. Андропов (конец 82-го), говоривший (еще в должности главы КГБ), что милиция совершает в сутки больше преступлений, чем все преступники, – он и начал дело по коррупции министра МВД Щелокова, коррупции, о которой был давно хорошо осведомлен. То есть дело об убийстве послужило лишь основанием, чтобы для начала снять Щелокова с должности. Дальше пошли: исключение из ЦК КПСС, лишение званий и наград, вообще исключение из партии… в конце 84-го Щелоков застрелился. При осмотре его квартиры было обнаружено немало очень ценных вещей – «не по зарплате».

Надо сказать, что сталинская милиция была почти безупречной, хрущевская – значительно разболтаннее, но еще мало криминальная, брежневская деградировала вместе с режимом, хотя до сегодняшнего «уровня» ей было совсем далеко. К тому же, прокуратура в то время обладала над милицией полной контрольной функцией и не очень-то с ней дружила, суд – тем более. Сейчас все три эти организации правильнее произносить одним словом или аббревиатурой ППС.

Еще одно, и очень принципиальное, отличие старой ментовки от новой.

При коммунизме, конечно, всячески старались «прикрывать» своих, когда те нарушали закон, но руководствовались при этом ведомственным престижем и боязнью начальников получить от контрольных органов «втык». То есть не то чтобы защищали своих сукиных детей, а действовали из страха начальников провинившегося перед строгим в таких случаях их собственным наказанием. В девяностые, а особенно позже – в двухтысячные, никто начальников за преступления подчиненных не наказывал. Вместе с тем вырос поток криминальных денег, и заработала другая модель: хочешь легко отделаться – плати. Стали беззастенчиво брать друг у друга внутри всего ППС. Какая там честь, какого мундира? Просто заноси в нужные кабинеты.

Сделаем из всех историй теперь важный вывод: раб, с исчезновением сдержек, не знает пределов падения и опускается до самого дна – где снизу уже не постучат.

Конец 80-х, демократия наступает широким фронтом, осточертевшее всем ничего не умеющее «партийное руководство» теряет позицию за позицией, у всех приподнятое настроение, неясные, но очень радостные, ожидания… а наш пожилой учитель – фронтовик с наградами – говорит: «Нет, ничего не получится, ребята, пока народу не объяснят, что нечестно жить нельзя»; кулак его при этом сжимался.

И окончательный вывод.

(Нервным и «патриотам» просьба не читать).

Национальную идентификацию хотите? – раб. Национальная идея? – нечестно жить нельзя.

И к этому принципиально важное пояснение.

«Нечестно» не означает «не воровать» – это лишь в том числе, а означает: не врать, не бахвалиться, не холуйствовать – служить гражданскому обществу, а не начальству. И «патриотам» дополнительно: не орать про «великое», когда нет элементарно нормального.

В Европе, этих «педерастических застенках», такого, если не на все сто, то на девяносто процентов уже добились.

Не хотите туда?.. Будете в похожем по рифме месте.

* * *

В ту далекую пору еще не было интернет-ресурса «Одноклассники», но сами одноклассники, разумеется, были.

30-го декабря рабочий мой день стартовал с вызова к Мокову. Михалыч после позавчерашней пьянки слегка приболел, и я, оставшись как вроде за старшего, подумал – зовут по какому-нибудь бумажному пустяку.

– Садись, Митя, тут вот какое дельце, – полковник, тормознувшись, почему-то поморщился, – тут вот какое… у моей одноклассницы муж погиб, звонила мне вчера вечером.

– Как погиб?

– Да в общем, от алкоголя. – Полковник сразу уловил на лице моем недоумение: – Но ты, брат, сделай одолжение, поезжай с Алексеем, разберись чего она хочет.

– А предварительно ничего не говорила?

– Да говорила… но сбивчиво и бестолково. Подозрения у нее, и в сейфе денег крупных не обнаружила. Только я особо не стал расспрашивать – не всё удобно по телефону.

– Ну, съездим, конечно.

– Вот, адрес ее возьми. А то знаешь, неловко отказывать. Представь, за одной партой два года сидели.

Я даже слегка обрадовался – делать особо нам было нечего, ну, и прокатимся в эту Жуковку, которая там же – в Рублевской зоне.

Леша тоже не огорчился, когда я вернулся в Отдел.

– А много денег пропало?

– Не знает он толком. Неловко, говорит, старой школьной подруге отказывать. На месте разберемся. Скорее всего, на местную милицию спустим. Если там вообще всерьез что-то произошло.

И скоро отправились.

Москва, после утренней беготни и езды на работу, уже успокоилась.

День ясный, не холодный, солнце яркое в синем небе с высокими маленькими облачками. Хорошо глазеть из машины на освещенные им неспешащие московские улицы – возникает от этого безмятежность и приятное чувство родного, даже хочется всем добра.

И разговаривать тут совсем некстати.

Незаметно докатили до МКАД.

И вот уже дачная зона пошла – Барвиха, едва ли не самое модное и дорогое Подмосковное место. Тут тоже уже начали строиться «новые русские», хотя дело еще не в разгаре.

Стали искать по адресу.

Запутались сначала, но, с помощью граждан, выбрались скоро к нужному месту.

Опа! – богатый новострой.

И знакомое что-то в архитектуре…

А, понятно, архитектор «скосил» под Шехтеля, похоже очень на дом Горького на Никитской, стены тоже обложены светлой плиткой, козырек над входом – типичный модерн, изгибистые узорчатые в том же стиле решетки на окнах первого этажа.

Однако заборчик каменный метра всего полтора, и никаких будок с охранниками.

Ворота для въезда машины есть, но, похоже, открывать их нам не собираются.

Вылезаем, вижу кнопку звонка у металлической калитки.

Что-то щелкает, калитка открывается, и мы идем к входу в красивый коттедж.

А навстречу появляется молодой человек, щурится на солнце, которое из-за наших спин бьет ему прямо в лицо.

И адресуясь не прямо, а от мешающего солнца чуть в сторону, приглашает:

– Пожалуйста, заходите, – любезно придерживает дверь, – пожалуйста…

Нам солнце не мешает, наоборот – проникая внутрь, хорошо освещает первое помещение – нечто вроде большой прихожей – дальше, через широкий анфиладный проем видна зала, и молодой человек, обгоняя, показывает рукой прямо туда идти.

Здесь тоже светло от трех больших, почти на всё пространство задней стены, окон.

Обстановка, вроде бы, в стиле ретро… стол круглый посередине, за ним женщина – сидит лицом к нам, здороваемся… мы представляемся… ее имя – Алла Андреевна, приглашает нас сесть… у стола несколько стульев, вспоминаются те, что в кинокартине по Ильфу и Петрову – удобные, красивые, тоже из другой эпохи… молодой человек – ее сын Владимир – сразу привлекает мое внимание: он вряд ли младше меня, хотя женщина выглядит лет на тридцать пять что-нибудь… но вспоминаю сразу – она одноклассница Мокова, стало быть ей сорок четыре… н-да, работают сейчас деньги на человека… у кого они есть.

– Товарищ полковник приказал нам разобраться на месте, информации почти никакой, так что вы расскажите всё подробно, пожалуйста.

– Конечно, конечно… может быть, чаю?

– Спасибо, мы на работе недавно пили.

Кивает головой и собирается с мыслями…

А на лице Владимира какая-то странная блуждающая улыбка, вроде совсем не ко времени – отец умер.

Позже, однако, выяснится – не отец, а отчим, он – от первого брака.

– Случилось позавчера, – начинает женщина, – я возвратилась около девяти вечера от визажиста, муж обмякший за этим столом… сперва не испугалась, подумала – просто он сильно пьян, тут на столе была водка, закуски… но когда до руки дотронулась – странно холодная, сразу вызвала скорую помощь. Приехали быстро довольно, минут через десять, и констатировали, что уже… вы понимаете.

Я пока понимал – это совсем не к нам.

Но что за подозрения, о которых упомянул полковник?

Спросить не успел, женщина протянула сложенные вдвое листы:

– Вот уже заключение сделано, вчера провели вскрытие.

Беру, начинаю читать.

…

Через две минуты совсем перестаю понимать, причем здесь мы.

В заключении нет и намека на неестественную смерть.

Внутренние органы человека 52-х лет в целом соответствуют возрасту, если не считать циррозированной, хотя еще не в опасной степени, печени. Биохимия не показала отравляющих веществ в крови, наличие алкоголя изрядное, но, впрочем, не безумно большое, если перевести с промилле на понятные величины, граммов двести водки.

– Простите, ваш муж только вчера пил или более-менее регулярно?

– Вот именно как вы сказали. Останавливался, но потом снова пил. Перед тем позавчерашним днем пил еще дня три.

– Стенокардия?

– Была.

– Алла Андреевна, но из всего вытекает, что это естественная смерть.

– Если бы из сейфа не пропали деньги. Есть и еще кое-что.

– Подробней, пожалуйста.

– Вчера мне автогеном вскрыли сейф…

Ее приостановил мой громкий выдох:

– Алла Андреевна, по закону вы наследуете лишь через полгода. Сейф мог быть вскрыт лишь с работниками милиции при понятых и под опись содержимого.

Сказанное, однако, не произвело ни малейшего впечатления.

Женщина пренебрежительно дернула головой:

– Ну что теперь делать, вскрыла и вскрыла.

Ладно, пусть Моков с этим казусом разбирается.

– К тому же, там были ценные вещи сына.

– Они тоже исчезли?

– Исчез очень красивый портсигар Фаберже, – ответил уже Владимир, – золото с посеребрением и изумрудом по центру.

Лешка не удержался:

– А зачем серебрить золото?

– О, это великая фантазия Фаберже, и в его исполнении получается нечто необыкновенно красивое.

Судя по физиономии, такой ответ моего помощника не удовлетворил и про себя он решил, что это глупая богатая блажь.

Я снова включился:

– А деньги, Алла Андреевна, сколько там было?

– Когда вскрыли, разумеется, ничего, только кое-какая документация. А должно было быть два миллиона долларов.

– Вот тут я опять прошу поточнее. Ваш муж держал в сейфе два миллиона долларов?

– Надо объяснить кое-что, только вы меня не перебивайте.

Она чуть опустила голову, сосредотачиваясь… тонкие привлекательные черты, но жестковатые.

– Муж позавчера продал одну из двух своих фирм. Вернее так: ООО, где семьдесят процентов принадлежали ему и тридцать партнеру, – в меня вдруг уперлись ее с большими зрачками глаза – неприятный испытующий взгляд: – Я на днях встречусь с Николаем… с информацией поэтому, которую сейчас сообщу, прошу обращаться осторожно.

Ого! Просто угроза, а под «Николаем», естественно, подразумевается Моков.

Я ответил, с дружелюбной улыбкой:

– Мы всегда осторожны на предварительном этапе следствия.

Слова понравились.

И еще чуть подумав, она продолжила говорить:

– Муж владел двумя фирмами – риэлтерской и по рекламе. Обе успешные. Риэлтерская состояла еще долевым участником в строительстве двух жилых домов. Реклама, вы знаете, активно сейчас развивается, и он решил сосредоточиться на ней, а вот ту продать. Но обе стороны были заинтересованы минимизировать стоимость покупки-продажи по официальному договору. Два миллиона стали доплатой к формально указанной в договоре сумме.

Такое сообщение не сделалось новостью, теневой наличный расчет вообще преобладал – никто не хотел ничего показывать при сумасшедших гайдаровских налогах и полной неясности, что они там еще придумают.

Женщина, однако, сочла нужным дать пояснение:

– А покупатель – родственник одного из крупных чиновников Ельцина… вы понимаете.

Я кивнул с выражением, что вполне понимаю. Публика эта тащила уже очень по-крупному. Верховный Совет (тогда еще не Дума) – первый и самый честный из всех составов парламента – скоро начнет бить во все колокола и будет расстрелян уже через девять месяцев.

Она неожиданно обратилась к сыну:

– Ты опять забываешь пить витамины!

– Я как раз собирался…

Он тут же, поспешно сунув руку в нагрудный карман, извлек небольшую коробочку.

Его мать вернулась к нашему разговору.

– Муж позавчера провел сделку, он позвонил мне сюда около шести и сообщил, что всё состоялось, что всё в порядке.

– А не мог он положить деньги на работе, в тамошний сейф?

– Не мог. В обеих фирмах служебные сейфы с доступом главного бухгалтера и, возможно, кого-то еще. В любом случае он никогда там ничего особо ценного не хранил.

И подняла руку ладонью ко мне, чтобы я не мешал.

– Здесь находился кто-то еще. Первое – на столе было явно больше закуски, чем это требуется одному. Прежде всего я обратила внимание на блюдо с огурцами и помидорами. Он не любил овощные салаты, резал овощи просто кусками. Так вот, овощей было заметно больше, чем нужно ему одному. И с другими закусками заметила – перебор. Дальше, стопочка для водки стояла в серванте совершенно не на своем месте. В нашем доме всё имеет свое место, предметы не ставятся куда попало. Как, скажите, одна стопка, из числа прочих, переместилась вдруг куда-то к бокалам. И в этом же роде: я обнаруживаю вилку в секции для чайных ложек. И даже не в соседней секции, а через. Кто-то, вымыв, бросил ее туда второпях.

Она замолчала, и вроде как, я получил право голоса.

– Напрашивается вывод, что ваш муж отмечал с кем-то удачную сделку. Тогда подозрение падает на его компаньона – кто он такой?

– Георгий?.. Не знаю… Мог быть и юрист, оформлявший сделку, – он занимался правовым обеспечением обеих фирм мужа. Главбух состоял с мужем в приятельских отношениях, еще с молодых лет – они вместе учились в финансово-статистическом институте. Георгия, да, тоже нельзя исключать. Все они, можно сказать, одна компания.

– Но юрист и главбух вряд ли могли быть рады продаже фирмы и отмечать это дело.

– Ошибаетесь, – успел произнести Владимир.

Но мать показала ему, что скажет сама:

– Они оба оставались на фирме у нового владельца. Хорошие специалисты, заранее было сказано, что их не будут менять.

– Прости, мама, ты не сказала про бонусы.

– Да, от продажи они получали бонусы по двадцать тысяч долларов каждый… стоп, а почему мы думаем, что здесь находился еще один человек, а не двое?

Я покивал головой, соглашаясь, хотя предполагать сейчас, конечно, можно было и так и сяк.

– Однако никто из них не знал шифр сейфа, я правильно понимаю?

Сын и она отрицательно мотнули в ответ головами, и женщина снова заговорила: