Текст книги "Тени теней"

11

Чердак был практически пуст, если не считать пирамиды из трех картонных коробок. Они были аккуратно поставлены друг на друга и возвышались прямо в центре пола, словно алтарь. Рядом с ними пристроилась открытая банка с засохшей красной краской, а вокруг были разбросаны обрывки бумажных кухонных полотенец, настолько ею перемазанных, что казались пропитанными кровью бинтами.

Моя мать, предположил я, вытирала о них руки после создания того дикого орнамента, что сейчас окружал меня.

Я опасливо подошел к коробкам, продолжая видеть краем глаза эти безумные красные руки. У меня возникло неуютное ощущение, будто те двигаются, когда я не смотрел на них, – что все это время, эти последние несколько дней, что я пробыл в доме, они молчаливо перепархивали с места на место под внутренними скатами крыши.

Сняв первую коробку, я уселся на пол.

Она была заклеена скотчем, и я воспользовался одним из своих ключей, чтобы взрезать ленту по стыку. Внутри я увидел стопку потрепанных газет. Вытащил верхнюю. Это был старый экземпляр «Гриттен Уэлли таймс» – местной газеты нашего района в те времена, когда я был еще школьником. Теперь я разложил ее на досках пола и всмотрелся в жирный заголовок посреди пожелтевшей первой полосы:

ГРИТТЕН ПОТРЯСЕН ПОДРОСТКОВОЙ РЕЗНЕЙ

Печатный текст под заголовком смазался под чьими-то пальцами и выцвел от времени, но зернистые фотографии были по-прежнему хорошо различимы. С верхней на меня мрачно и даже с каким-то вызовом смотрел Билли в пятнадцатилетнем возрасте – густые черные волосы расчесаны на прямой пробор, щеки усыпаны юношескими прыщами. На нижнем фото был Чарли. На лице его застыла отсутствующая улыбочка, крашеные черные волосы откинуты назад, глаза пустые и холодные, как у акулы.

Я хорошо помнил оба этих портрета. Они были вырезаны из группового фото класса, снятого примерно за полгода до убийства, и я знал, что тут есть и мы, все остальные, за пределами кадра. Фрагменты были сильно увеличены, что объясняло качество изображения. Имелись, конечно, и другие фотографии Чарли и Билли, лучшего качества, но в средствах массовой информации тогда в основном использовались именно эти. В то время я не понимал почему, но теперь осознал, что они лучше всего подходили к основному сюжету газетного материала – запечатлевшие не только убийц самих по себе, но и их роли в разворачивающихся тогда событиях.

Чарли, ведущий.

Билли, ведомый.

Я не видел фотографии обоих долгие годы, и теперь при виде них меня охватило странное оцепенение. Полагалось бы ощутить что-то, подумал я, но какое-то время никакие чувства не приходили. Несколько пустых секунд я неотрывно смотрел на размытое фото Чарли, и тут наконец что-то щелкнуло внутри меня – как будто некая жила в моем сознании вдруг лопнула, не выдержав чрезмерного натяжения, и эмоции вырвались наружу. Чувство бессильного гнева затопило меня с головой.

«Ненавижу тебя!»

«Как же я тебя, тварь, ненавижу!»

Руки дрожали, когда я вытаскивал газеты из коробки. Там нашлись и другие номера «Гриттен Уэлли таймс», но были также и центральные газеты, все с материалами об убийстве в Гриттене и последующем расследовании. В них во всех подробностях расписывались арест Билли и суд над ним. Розыски Чарли. Горестная реакция местного сообщества, потрясенного тем, как черный цветок зла расцвел в самой его сердцевине.

Моя мать сохранила все эти газеты.

Но зачем? Помню, как она не давала мне тогда следить за прессой, пытаясь меня от всего этого уберечь. Я игнорировал ее увещевания, естественно, и каждый газетный репортаж, который я сейчас просматривал, теперь толчком отзывался в памяти. Была здесь и фотография детской площадки, огороженной полицейскими лентами, со стоящими вдоль кустов полисменами, а также эффектно оформленная отдельная врезка, посвященная одержимости Чарли и Билли дневниками сновидений.

Перевернув страницу, я обнаружил фотографию ножа, запекшаяся кровь на котором напоминала ржавые потеки, и прочитал подпись внизу:

Орудие убийства – нож, который использовали Чарльз Крабтри и Уильям Робертс, чтобы зарезать жертву из числа своих одноклассников. Всего на теле насчитали пятьдесят семь ножевых ранений, а голова была практически отделена от тела.

Я быстро отложил газету в сторону.

Теперь я ощущал в глубине души пустоту, а в теле – легкую скованность, словно воздействие от увиденного вновь оказалось скорее физическим, чем ментальным. И все это время красные руки по-прежнему мерцали где-то на самом краю моего поля зрения.

Что же в других коробках?

Почему-то показалось, что вопрос этот не терпит отлагательства. Переставив на пол вторую коробку, я открыл ее. В ней тоже оказались газеты, но на сей раз куда более свежие. Первая, которую я вытащил, оказалась всего лишь четырехлетней давности.

И все же заголовок оказался пугающе знакомым:

ЧЕТЫРНАДЦАТИЛЕТНИЙ ШКОЛЬНИК УБИТ ОДНОКЛАССНИКАМИ

Рядом – снимок какого-то парнишки. У него была копна непослушных светлых волос и россыпь веснушек, а у края кадра проглядывал воротник его школьной формы. Он приветливо улыбался в объектив. Подпись подсказала мне, что его звали Эндрю Брук. Выглядел он намного моложе четырнадцати, и на миг этот парнишка настолько напомнил мне Джеймса в том же возрасте, что у меня перехватило дыхание.

Пока я продолжал одну за другой вытаскивать газеты, все вокруг меня казалось чужим и перекошенным, словно чердак повернулся на несколько градусов и мир теперь расположился под каким-то диким, сбивающим с толку углом. История, случившаяся с Эндрю Бруком, фрагмент за фрагментом проявлялась в заголовках.

В ХОДЕ РАССЛЕДОВАНИЯ УБИЙСТВА АРЕСТОВАНЫ ДВОЕ

«ИЗГОИ» КЛАССА ОБВИНЯЮТСЯ В ЖЕСТОКОМ УБИЙСТВЕ

В КАЧЕСТВЕ ОДНОГО ИЗ НАПРАВЛЕНИЙ СЛЕДСТВИЯ РАССМАТРИВАЕТСЯ ВЕРСИЯ РИТУАЛЬНОГО УБИЙСТВА

Имена убийц в репортажах не назывались, но из поверхностного изучения статей стало ясно, что на Эндрю Брукса напали двое парней из его школы – ребята, которых он считал друзьями, – и что полиция сочла его убийство какого-то рода ритуалом. Упоминались дневники и другие материалы, изъятые из их домов для криминалистической экспертизы.

Я придвинул к себе третью коробку и открыл ее. Опять газеты. Эти были всего двухгодичной давности, и репортажи освещали еще одно убийство, на сей раз пятнадцатилетнего подростка по имени Бен Холсолл. Двое его товарищей по школе были арестованы, и обоим предъявили соответствующее обвинение.

В НЕДАВНЕМ УБИЙСТВЕ ПРОСЛЕЖИВАЕТСЯ СВЯЗЬ С КУЛЬТОМ СНОВИДЕНИЙ

Как и в случае с предыдущей коробкой, репортажи не изобиловали фактическими подробностями, но поскольку я уже знал, что искать, связь здесь оказалась даже еще более явной. Имелись указания на то, что двое подозреваемых вели замкнутый образ жизни и держались особняком от остальных своих одноклассников, не раз упоминалось об их одержимости темой сновидений и интернет-мифологией. Влияние убийства в Гриттене было совершенно очевидным. Я в точности знал, с кем тогда пришлось иметь дело полиции.

С убийцами-подражателями.

Все эти двадцать пять лет я изо всех сил старался не думать о том, что натворили Чарли и Билли, или о своей роли в тех событиях, которые к этому привели. Чувство вины понемногу растворилось без следа, и еще тогда, уезжая поступать в университет, я уже воображал себе, как поезд, в который я сел в тот день, увозит меня подальше от всего этого. Я искренне полагал, что весь мир сделал то же самое, что и я, и что Чарли давно и прочно забыт.

Но это было не так.

И моя мать про это знала.

«Зачем ты хранила все это, ма?»

Но, естественно, здесь, на чердаке, ответа на этот вопрос не имелось. Я откинулся на пятки и закрыл глаза. Тишина звенела. И я чувствовал, как в темноте вокруг меня сотни красных от крови рук бесшумно скользят по смыкающимся у меня над головой сводам.

* * *

Через час я остановил машину перед хосписом. Окружающая обстановка была по-прежнему умиротворяющей, сквозь деревья просачивался теплый солнечный свет, но мир почему-то казался более сумрачным, чем раньше. Словно некая тень постепенно опускалась на все вокруг, и пока я шел по больничного вида коридорам в сторону комнаты матери, сердце все сильнее сжималось в груди.

Она спала. И впервые за все время своих визитов я об этом пожалел. Сегодня мать казалась даже еще более крошечной, чем когда-либо, а ее медленные вдохи и выдохи были едва различимы. Аппарат, который отслеживал работу ее сердца, каждые несколько секунд издавал негромкий писк, и даже этот звук казался тише, чем обычно.

– Что же тебе снится? – негромко произнес я.

Потом некоторое время посидел на стуле рядом с кроватью, машинально потирая руки. Окно было открыто, и из-за него до меня доносились запахи деревьев и свежескошенной травы и легкое шелестение ветерка.

Но хотя мое тело было здесь, в хосписе, мыслями я постоянно возвращался к чердаку и тому, что там обнаружил. И в ожидании того момента, когда мать наконец проснется, вытащил телефон и принялся за поиски в Интернете.

Обнаружились тысячи попаданий. Мне понадобилось бы несколько часов, чтобы открыть и прочитать все результаты поиска до единого, но я сразу кликнул ссылку на большой форум, посвященный убийству в Гриттене, и пробежался взглядом по сотням постов в нем. Объем информации удивил меня – каждый аспект дела обсуждался в мельчайших подробностях. Домыслам и предположениям не было числа.

Это представлялось полнейшей бессмыслицей. Если за четверть века полиция так и не смогла обнаружить Чарли, то чего собиралась достичь горстка диванных экспертов, засевших в Интернете? Тем не менее у каждого из них имелась своя излюбленная теория относительно того, каким образом Чарли ухитрился пропасть без следа. Некоторые считали, что его останки давно покоятся в глубинах Гриттенского леса, все еще ожидающие обнаружения. Другие – что ему помог скрыться какой-то сообщник и что Чарли до сих живет где-то целый и невредимый.

Эта мысль заставила меня поежиться.

Но даже еще хуже оказались посты людей, которые вроде как верили в невероятное. Чарли думал, что принесенная человеческая жертва позволит ему навсегда исчезнуть в мире снов, и некоторые пользователи форума искренне полагали, что это ему удалось.

Полная чушь, конечно же. Но при этом я слишком хорошо помнил, какой привлекательностью обладала для меня тема осознанных сновидений в подростковом возрасте и как – пусть даже я и близко не купился на всю ту фигню, которую прогонял нам Чарли, – центральная идея побега от унылой действительности все равно манила меня. Пусть даже тогда я ему не верил, наверное, что-то во мне подспудно хотело этого. Так что да: это чушь, но я ведь и сам видел, как все это происходит, разве не так? Сам был свидетелем того, как вера пускает корни и как ужасные последствия ее медленно и неумолимо разворачиваются в реальном времени.

Убийцы Эндрю Брука и Бена Холсолла тоже верили.

И это меня угнетало. То, что Чарли и Билли натворили в тот день, давно уже стало чем-то вроде легенды, обросшей всякими существующими и несуществующими подробностями, но вот теперь из-за этого погибли как минимум двое других подростков. Может, и абсурдно считать, что Чарли исчез в выдуманном мире, но в некотором роде его желание исполнилось. То убийство просочилось в жизнь очень многих других людей, и Чарли теперь жил в их снах и ночных кошмарах – в точности как и хотел.

А поскольку я и сам сыграл не последнюю роль в том, что произошло, было невозможно избавиться от чувства, что я частично в ответе и за убийства, которые за этим последовали. Что, вне зависимости от того, знал я про них или нет, в некотором роде во всем этом есть и моя вина.

Через какое-то время мать начала ворочаться во сне. Ее дыхание переменилось, а слабое попискивание сердечного монитора рядом со мной стало чуть громче – хотя наверняка я это всего лишь себе вообразил.

Она открыла глаза.

Я молча выжидал, пока мать несколько секунд просто смотрела в потолок. Потом она повернула голову и пустым взглядом посмотрела на меня. И тут на лице у нее отразилась такая печаль, какой я на нем еще никогда не видел. Как будто она хотела потянуться к кому-то – дотронуться до него, но толстое прозрачное стекло перед ней не позволяло этого сделать.

– Знаешь, твоя жизнь могла бы быть намного лучше, – сказала она.

Я припомнил фотографии, которые видел в доме: моя мать – совсем молодая женщина, полная надежд и мечтаний, так задорно смеется, словно весь мир полон для нее радости. Прямо сейчас контраст был разительным.

– Ма, – произнес я. – Это я. Пол.

Она уставилась на меня. Меня беспокоило, что мать может отреагировать так, как во время моего первого визита, но нет: через секунду выражение ее лица изменилось, печаль сменилась чем-то более светлым, хотя и перемешанным по-прежнему с меланхолией и растерянностью.

– Ты так вырос… – произнесла она.

– Так и есть.

– Да, я знаю. Или, по крайней мере, ты так только думаешь. Все так думают в твоем возрасте. Но это не мешает мне волноваться за тебя. За своего сына, который один-одинешенек вышел в огромный, бескрайний мир.

Я сглотнул.

Она не была со мной прямо сейчас, но я знал, где сейчас ее разум и что он там видит. Мне не надо было закрывать глаза, чтобы представить себе тот последний день на вокзале, когда мы вместе дожидались поезда. Я уезжал поступать в университет, мои сумки стояли на платформе рядом со мной. Хорошо помню, что она мне тогда сказала.

«Не успеешь оглянуться, вот уже и Рождество».

Теперь же мать просто грустно улыбнулась.

– И я знаю, что ты уже не вернешься, – добавила она.

Несколько секунд я просто молчал. Точно так же, как и в тот раз.

А потом наклонился к ней и тихо произнес:

– Нет, не вернусь. Прости.

– Тебе не нужно просить прощения.

– Тебе из-за этого грустно?

Мать легонько покачала головой, а потом подняла взгляд к потолку и опять улыбнулась, на сей раз скорее самой себе.

– Я буду по тебе сильно скучать, – сказала она. – Но я рада за тебя. Я хочу, чтобы ты вышел в люди и делал великие дела. Это все, чего мне всегда хотелось. Чтобы ты избавился от этого места и всего, что тут произошло. Мне хотелось бы забросить тебя как можно дальше, чтобы ты вырос большим и сильным в каких-нибудь краях получше наших. Чтобы у тебя была достойная жизнь. Мне все равно, если ты даже вообще ни разу не подумаешь обо мне. Главное, что это я буду о тебе думать.

Я ничего не ответил. Я не знал, что происходило в голове моей матери в тот день, а у самого меня никогда не было детей, чтобы я смог лучше понять идею той безоговорочной жертвы, которую она была готова принести.

«Это все, чего мне всегда хотелось».

«Чтобы ты избавился от этого места и всего, что тут произошло».

Все эти годы мать знала об этих убийствах, совершенных подражателями. Сохранила газеты с подробностями связанных со мной преступлений, о которых я блаженно не имел ни малейшего представления. Позволила мне осуществить свой спасительный побег, а потом в мое отсутствие безропотно несла ту ношу, которая должна была лежать на моих плечах.

Она защищала меня.

– Я поднимался на чердак, ма, – сказал я.

При этих моих словах ее улыбка дрогнула. Как будто сказанное мной вызвало помехи на приеме, перебив ясный сигнал, который она получала, – словно по экрану ее воспоминаний вместо изображения вдруг побежали косые дергающиеся полосы. Я сразу же пожалел об этих словах. Если все эти годы мать делала все это ради меня, то теперь явно наступил мой черед взвалить на себя эту ношу. Главное, чтобы ничто не омрачало ее последние дни и часы.

– Что это было? – спросила она.

– Ничего, ма.

Мать размеренно дышала. Текли секунды.

А потом она слегка нахмурилась и произнесла:

– Мне нужно тебе кое-что сказать.

– Что?

Опять тишина. Лишь тихое дыхание.

– Я просто не могу вспомнить, что именно, – наконец сказала она.

Я все ждал. Я понятия не имел, о каком времени и месте мать теперь говорила, поскольку мои собственные слова явно сбили ее с толку. Была ли она по-прежнему на вокзале вместе со мной в тот день? Или эти ее мысли пришли откуда-то совершенно из другого места?

Но ответ на этот вопрос я так и не получил. В каком бы мире сновидений моя мать ни пребывала до моего прихода, теперь она вновь вернулась туда.

12

«Вы хотите сказать, что моего сына убили из-за какого-то призрака?»

Вернувшись в отдел, Аманда все еще обдумывала этот вопрос. И вместо того чтобы направиться прямиком к себе в кабинет, вошла в лифт и нажала на кнопку цокольного этажа.

Это было явно самое подходящее место для призраков. Хотя все остальное здание несколько лет назад подновили, полуподвал так и остался в первозданном виде. Краска лохмотьями отваливалась со стен, словно содранная ногтями, а пара ламп на потолке судорожно помигивали, когда она проходила под ними. В коридорах здесь царила тишина, если не считать вездесущего гудения. Когда бы Аманда здесь ни оказывалась, она так и не могла до конца понять: то ли этот звук издают люминесцентные трубки наверху, то ли проводка в стенах, то ли что-то еще. Или какой из этих вариантов ее больше всего нервирует.

Вот наконец и «темная комната».

Дойдя до нее, Аманда постучалась и подождала. Пусть даже ей не особо нравилось бывать здесь, сейчас казалось, что проще заглянуть сюда лично, чем снять телефонную трубку или отправить сообщение по электронке.

Внутри послышалась какая-то возня, и через несколько секунд дверь открылась. Детектив Тео Роуэн имел привычку открывать дверь не так широко, как ожидаешь, – это всегда напоминало ей о тех людях, которые накидывают дверную цепочку при появлении нежданного гостя. Но репутация, которой Тео пользовался в отделе, была основана прежде всего на работе, которую он выполнял. Аманда представляла, как удивились бы при личной встрече с ним люди, которые о нем только слышали, но никогда не видели. Тео, которому не исполнилось еще и тридцати, отличался атлетическим сложением и густой копной вьющихся светлых волос. И несмотря на то что слухи про него ходили жутковатые, улыбка у него была приятная. Прямо как сейчас.

– О, Аманда!

– Привет, Тео.

Хотя улыбка осталась, дверь не открылась шире.

– Чему обязан таким удовольствием? – спросил Тео.

– Мне нужна помощь, чтобы кое-кого найти.

Оба знали, что это не входит в его служебные обязанности. Но, безуспешно испробовав все обычные каналы, Аманда решила, что Тео сумеет найти к решению ее задачи несколько иной подход. Не то чтобы особо незаконный – скорее, скажем так, несколько более нестандартный, чем это предписывается правилами и регламентами.

И еще она предполагала, что его просто заинтригует подобная перспектива. И оказалась права. Через секунду дверь открылась как следует.

– Давай заходи.

Аманда последовала за Тео, закрыв за собой дверь. Несмотря на неофициальный титул, который присвоили этому помещению ее коллеги, «темная комната» в действительно была какой угодно, но только не темной. Хотя естественный свет тут отсутствовал, она была так ярко освещена, а все поверхности надраены до такого блеска, что своей обстановкой помещение скорее напоминало какую-то экспериментальную лабораторию.

И в некотором роде здесь действительно кое-что выращивалось.

Аманда глянула вбок. В то время как бо́льшая часть комнаты была белой и чисто прибранной, с выстроенными как на параде аккуратными батареями мониторов, одна из стен была темней и находилась в некотором беспорядке. Практически целиком ее занимал замысловатый стеллаж, составленный из железных стоек, в которые были вставлены десятки жестких дисков – торчащие из них кабели были тщательно свернуты и скреплены стяжками, но все равно образовывали единую перепутанную массу, из глубин которой мигало множество крошечных зеленых и красных светодиодных огоньков, словно паучьи глаза. Каждый из жестких дисков был скрупулезно помечен маленьким белым ярлычком. На многих из них, как она знала, были имена детей. Не настоящих, живых, а фальшивых интернет-личностей, которых создали Тео и его команда. Сфабрикованные на компьютере взрослые здесь тоже имелись. На других дисках были попросту указаны названия различных интернет-форумов. Некоторые из них были широко известны, но о ряде других, к счастью, широкая публика и понятия не имела.

Работа, которую Тео выполнял в «темной комнате», была одновременно и довольно бесхитростной, и в чем-то жутковатой. Он и его команда целыми днями просиживали в глубинах Интернета, просеивая его придонные наносы. Если кто-то и мог помочь ей отследить призрака в Сети, то только детектив Тео Роуэн.

Сейчас Тео был один, и он сразу провел ее к столу в дальнем конце комнаты.

– Это имеет какое-то отношение к убийству Прайса? – спросил он.

– Да. Нераскрытое и…

– Непознанное. Да, я помню. Говори, что тебе надо.

Аманда ввела его в курс дела, упомянув про некоего пользователя на форуме «Нераскрытое и непознанное», который отправил в личном сообщении фотографию чего-то очень похожего на дневник сновидений Чарли Крабтри. Воспользовавшись логином Фостера, она выяснила, что у всех, зарегистрированных на этом сайте, имеется личный профиль, хотя бы частично заполненный на основании стандартного опросника, но у ЧК666 он оставался абсолютно чистым. Проверка хостинга показала, что сервер с сайтом находится где-то за пределами страны. Аманда связалась с анонимным владельцем ресурса посредством ссылки на форуме, но в ответ получила лишь молчание. У него или у нее, похоже, не было желания сотрудничать с полицией. Все это означало, что единственной имеющейся у нее на данный момент зацепкой касательно пользователя ЧК666 были его слова на экране. Казалось, что больше двигаться некуда.

Тео внимательно слушал, но на середине рассказа уже сосредоточился на мониторе перед собой и быстро принялся что-то набирать на клавиатуре.

– И ты думаешь, что это может быть Крабтри? – спросил он.

– Не знаю, – ответила Аманда. – Вряд ли такое вообще возможно, но, похоже, как раз на это он намекает в своих сообщениях. А учитывая то, как он подстрекал Хика и Фостера, мне бы очень хотелось выяснить, кто это такой. Я просто не вижу, каким образом.

Тео закончил щелкать по клавишам.

– Пожалуй, я смогу вычислить его ай-пи-адрес.

– Правда?

– Не исключено. Но имей в виду: даже если это у меня и выйдет, этого может оказаться недостаточно, чтобы выйти непосредственно на него. Ай-пи – штука не всегда точная. Может, у меня и не получится привязать его к какому-то конкретному дому, но по крайней мере это позволит сузить поиск до границ определенного района.

– Тоже было бы неплохо, – сказала Аманда. – И как ты это сделаешь?

Тео махнул рукой на стену с жесткими дисками.

– В этом мне слегка помогут мои друзья.

Цитата из «Битлз»[10]10
  Имеется в виду известная композиция With A Little Help From My Friends, впервые прозвучавшая в 1967 г.


[Закрыть] в данном случае означала, что на охоту за призраком будет отправлен другой призрак.

Тео объяснил, что от имени одной из своих выращенных в лабораторных условиях фальшивых личностей создаст аккаунт на форуме, наполнив личный профиль достаточным количеством информации, чтобы тот, кто заглянет туда, пришел к выводу, что имеет дело с живым, реально существующим человеком, не имеющим никакого отношения к полиции. А потом отправит пользователю ЧК666 личное сообщение со ссылкой, которая наверняка возбудит его любопытство. Сама по себе ссылка будет выглядеть вполне заурядно и невинно – посовещавшись, Тео и Аманда предпочли газетную статью, – но сначала незаметно переадресует того, кто кликнет на ней, на скрытую фишинговую страницу. Эта страница автоматически запишет целый ряд сведений о подключившемся к ней пользователе: о его интернет-соединении, компьютере, хотя бы примерном местонахождении… А поскольку ЧК666 будет единственным человеком, который пройдет по этой ссылке, они могут быть уверены, что любая полученная ими информация относится именно к тому, кого они ищут.

Тео подал все так, будто дело это совершенно плевое.

– Естественно, все зависит от того, заглотит ли этот ЧК666 приманку, – сказал он.

– А ты бы?..

Он поднял бровь и только рассмеялся.

* * *

Поднявшись на лифте наверх, Аманда все еще размышляла над вопросом, который ей задали уже дважды за день.

Думает ли она, что этот пользователь – Чарли Крабтри?

Вообще-то такое было трудно себе представить. Крабтри наверняка уже нет в живых. Иначе кто-нибудь давно нашел бы его. На момент убийства ему было пятнадцать лет, и хотя то, что она узнала из дела, наводило на мысли, что человек это очень умный, хитрый и всегда тщательно планирующий любые свои действия, было трудно поверить, что он мог все эти годы успешно избегать поимки.

Но трудно – не значит невозможно.

При этой мысли по спине у нее пробежал холодок. Если это и вправду Крабтри, тогда чем же он сейчас занят?

В чем его нынешний план?

В своем кабинете Аманда закрыла жалюзи, вырубила свет и включила компьютер. Приказала себе не витать в облаках. Прежде чем думать о призраках, стоило поработать и в других направлениях.

«Я был там. Давай в личку».

Полиция могла и не найти Чарли Крабтри двадцать пять лет назад, но улик против Билли Робертса хватало выше крыши. Робертс был признан виновным в убийстве. Его адвокат пытался давить на то, что мальчишка страдал от шизофрении, но в ходе второй психиатрической экспертизы этот диагноз не получил подтверждения, и судья решительно отвел данный аргумент. Впрочем, было принято во внимание, что в детстве Билли подвергался насилию – равно как и тот факт, что руководил преступлением Чарли Крабтри. В результате Робертса приговорили к двадцати годам тюрьмы.

Согласно изученным ею документам тюремного ведомства, к которым имелся удаленный доступ, участие Робертса в различных исправительных проектах и программах, к которым он был привлечен в ходе отбывания срока, принесло положительный результат. Отчеты кураторов в один голос описывали его как человека здравомыслящего, раскаявшегося и вряд ли представляющего дальнейшую опасность для общества. Было принято решение, что он отвечает условиям условно-досрочного освобождения, и больше десяти лет назад Робертс вышел на свободу.

Аманда откинулась в кресле.

Билли Робертс – человек, который действительно был там в тот день – в данный момент находился где-то в окружающем ее мире.

Осознание этого вызвало смешанные чувства. Она уже до мельчайших подробностей ознакомилась с убийством в Гриттене, и невероятная жестокость этого деяния крепко засела у нее в голове. А как иначе, подумала Аманда, если она собственными глазами видела его практически полную реконструкцию – там, в карьере? Мысль о том, что один из ответственных за такое зверство находится на свободе, где-то среди людей, основательно ее встряхнула.

Но, естественно, Билли Робертс на момент убийства был практически ребенком. И не стоило терять веры, что люди способны меняться.

На этот счет Аманда никогда не была склонна полностью полагаться на оценки других людей. Она еще раз перечитала отчеты на экране. Робертс вполне мог представить себя здравомыслящим и раскаявшимся, но кто знает, какие невидимые повреждения нанесли ему убийство и последующий тюремный срок на более глубинном уровне?

Особенно когда он знал, что Чарли Крабтри вышел сухим из воды.

Аманда открыла на компьютере новую вкладку и застучала по клавиатуре, решив сделать попытку выяснить нынешнее местонахождение Билли Робертса через систему надзора за условно освобожденными – пусть и заранее стиснув зубы при мысли о той бюрократической волоките, которая за этим последует. Но оказалось, что в этом не было нужды. Каким бы невероятным ей это ни показалось, но его адрес и номер телефона находились в открытом доступе.

По крайней мере, она решила, что скорее всего именно его. Вряд ли могло быть по-другому. Полученный из системы адрес находился всего в паре миль от центра Гриттена, и, быстро проглядев файл со старым делом об убийстве, Аманда убедилась, что это тот самый адрес, по которому проживали в то время родители Робертса. Копнув чуть глубже, она поймала себя на том, что изумленно моргает при виде того, что выяснилось. Мать Робертса умерла, когда тот еще сидел в тюрьме. Сразу после освобождения он, похоже, вернулся домой и жил со своим отцом, которого не стало двумя годами позже. С тех пор Робертс так и оставался в семейном доме, совсем один.

«Господи», – подумала Аманда.

Предположим, учитывая его прошлое, что выбор у него был невелик, но все равно было трудно представить, чтобы человек, совершивший такое преступление, потом вернулся в тот самый крошечный городок, где все это и произошло. И продолжал жить там – или по крайней мере пытался жить. Интересно, подумала она, многие ли его соседи помнят или выяснили, что Робертс в свое время натворил, и кому труднее в связи с его присутствием в этом районе – им или ему.

Аманда подхватила телефон.

Ответили далеко не после первого же гудка.

– Алло?

Мужской голос. Который каким-то образом ухитрялся звучать одновременно и грубо, и безучастно, словно этот человек заранее знал, что его беспокоят из-за какой-то чепухи, и это его раздражает. На заднем плане звучали и другие голоса. Ей были слышны ругань и крики, но откуда-то совсем издалека, словно из другой комнаты.

– Здравствуйте, – произнесла Аманда. – Это Уильям Робертс?

– А вы ваще кто?

– Я детектив Аманда Бек. Я пытаюсь…

Робертс повесил трубку.

Аманда попробовала еще раз набрать тот же номер. На сей раз, как это более или менее ожидалось, ответа не последовало.

Она нахмурилась.

«Почему ты не хочешь поговорить со мной, Билли?»

На этот вопрос имелся миллион возможных ответов, конечно же. Но оставался факт, что кто-то уверял, будто присутствовал при том убийстве в Гриттене – кто-то, у кого имелся доступ к тому, что очень напоминало пропавший дневник сновидений Чарли Крабтри, и кто едва ли не в открытую подстрекал подростков к убийству. И хотя ловушка, которую приготовил Тео, могла принести результат, Робертс представлялся тем кандидатом, к которому пока что стоило присмотреться всерьез.

Захлопнув свой лэптоп, Аманда отправилась искать Лайонса.