Текст книги "Подземная война"

22

Ночью в ворота к трактирщику Тревору снова постучали. Он привычно сунул ноги в сапожные обрезки, запалил огнивом фонарь и выскочил во двор, больше всего опасаясь, что снова увидит ужасное наваждение. Однако тот, кого он увидел за воротами, ужаснул его сильнее, чем призраки банды Гонзалеса.

– Здорово, хозяин, – басом произнес высокий незнакомец в длинном черном плаще и с секирой в правой руке. За ним стояло еще не меньше дюжины так же диковинно одетых людей – в долгополых плащах и рубахах. На некоторых даже были мясницкие фартуки, и у каждого – мясной топор либо тесак для разделки туш.

– Знаешь меня?

– Нет, ваша милость, но я рад любым гостям – прошу почтить меня своим присутствием, – промямлил трактирщик, отворяя ворота шире.

Страшные гости с топорами и секирами зашли во двор и разбрелись, осматриваясь. С трактирщиком остался самый страшный.

Тревор уже понял, кто перед ним, но раз уж не сознался, продолжал играть непонимание.

– Я хозяин здешних мест, трактирщик, – пророкотал разбойник, глядя на Тревора сверху вниз.

– О… очень приятно, ваша милость, – снова поклонился трактирщик.

– А ты думал, кто тут у вас хозяин? Может, король?

– Я не… – Тревор пожал плечами.

Страшный гость хрипло засмеялся.

– Ладно, трактирщик. Угости меня чем-нибудь. Удиви гостя, сможешь?

– Извольте на террасу, ваша милость, там удобнее всего, – засуетился трактирщик. – А я сейчас мясца, пива наилучшего, бражки медовой – всего, что пожелаете.

– Мясцо, – произнес гость со странной интонацией. – А ведь мясцо мы любим, правда, ребята?

Его спутники никак не отреагировали, продолжая соваться во все углы, вынюхивая, словно собаки.

В конце концов они расселись на террасе, и Тревор бросился выносить им все, что имелось в погребах и на кухне. Количество еды на столах множилось, но гости молчали.

– Ах, да что же это я! – всплеснул руками Тревор и, убежав на кухню, вернулся с тремя зажженными светильниками. – Харчи-то ношу, а свету забыл принести!

Он быстро расставил светильники, и на террасе стало значительно светлее. Тревор пытался поймать хотя бы один одобрительный взгляд, но его не замечали. Зато он при большем свете сумел рассмотреть длиннополые одежды и фартуки ночных гостей – они были заляпаны кровью. Многими слоями спекшейся крови.

– Постояльцы у тебя имеются? – спросил Ландфайтер.

– О… Один, ваша милость. Он там – наверху.

– Я посмотрю, – сказал гость и поднялся. Вместе с ним встали с мест и другие, но он сказал:

– Я сам.

И они сели.

Ландфайтер вышел на лестницу и стал медленно подниматься, слышно было, как скрипели под его тяжестью ступени. Тревор невольно их пересчитывал. Вот гость прошел их все, толкнул дверь и оказался в комнате постояльца.

Тревор зажмурился, ожидая страшного удара с треском, ведь Ландфайтер поднялся туда с секирой.

И тот действительно стоял посреди комнаты и смотрел на спавшего постояльца. Стоял долго, минуты две, стоял и смотрел, как по лицу спящего, освещенному всполохами ламп с террасы, катились капли липкого пота.

Наконец, Ландфайтер вздохнул и сказал:

– Ладно, живи.

Повернулся и вышел на лестницу. А постоялец открыл глаза и откинул одеяло. За эти пару минут он промок насквозь.

23

Когда Ландфайтер вернулся на террасу, Тревор все так же стоял не двигаясь и не знал, чего теперь ожидать.

– Ах да, ты вот что… – произнес Ландфайтер и опустился на стул. – Принеси, что ли, чего-нибудь перекусить.

– Я принес все, что было, ваша милость, – сказал Тревор.

– Ладно, тогда расскажи мне о моих людях.

– О… О каких людях, ваша милость?

– О моих людях. Ты глухой, трактирщик?

– Нет, ваша милость.

– Мне показалось, ты глухой из-за того, что тебе отрубили уши. Тебе когда-нибудь отрубали уши, трактирщик? Одно, два, три или даже четыре?

– Нет, ваша милость, – пролепетал Тревор.

– Я так и думал. Как только я тебя увидел, сразу подумал – этому хитровану ни разу не отрубали уши, оттого он такой веселый.

– Я не такой уж веселый, ваша милость.

– А кто сейчас веселый, трактирщик? Сейчас время такое – суровое. Вот и я – не веселый. Как кого-нибудь увижу, обязательно зарублю. Веришь?

Ландфайтер уставил на Тревора черный бездонный взгляд.

– Ваша милость, пощадите… – пролепетал тот, чувствуя, что теряет сознание.

– Вот и ты о том же. Никто не может сказать мне ничего нового, трактирщик, все молят о пощаде. Ты огорчаешь меня, а значит, тебя не ждет ничего хорошего.

Ландфайтер поднялся, прошелся вдоль столов и вдруг мощным ударом развалил один из пустовавших.

Трактирщик зажмурился, но Ландфайтер вернулся на место и сел.

– Он спас тебя, ты понял?

– Не… Не очень.

– Этот стол. Я хотел непременно врезать кому-то топором, но тут был стол. И был ты. Мне пришлось выбирать, и я выбрал его, хотя это всего лишь стол. Ты знаешь, почему я выбрал сухой холодный стол вместо тебя, такого теплого, наполненного потрохами, костями и всяким прочим добром, трактирщик?

– Не… Не могу знать… ва… ваша милость.

– Все просто – мне нужно знать, куда подевались мои люди. Я это еще не выяснил, а это очень важно. Итак – Лютый и Бражник. Не бойцы, а барахло. Их было семеро, пришедших одной командой дураков из какой-то деревни в тридцати пяти милях на юго-запад. Кажется, Пруды. Ты должен знать.

– Я… слы… шал…

– Ты слышал, значит, уже не глухой. И, значит, из четырех ушей тебе одну пару можно оставить, я прав, Банжарель?

Один из спутников в длинной рубахе и кожаном плаще молча поднял над головой грязный тесак.

– Мой помощник. Рубит быстрее, чем думает, и меня это устраивает. Мои ребята все такие. А Лютый и Бражник – полное барахло. Так куда они подевались, Тревор?

– За… За прозвища не ручаюсь, ваша милость, но двое заходили, это точно. Вели себя… Вольно вели себя.

– Это похоже на них, – кивнул Ландфайтер.

– Говорили, что теперь они тут главные. Надавали пинков, ели-пили и ушли. Обещали вернуться, когда появятся деньги.

– У них?

– У меня, ваша милость. Они хотели денег, а я пока на мели, ходят по дороге теперь мало.

– Значит, от тебя ушли живыми?

– Так точно, ваша милость. Живыми, сытыми и пьяными.

– Так-так.

Разбойник положил перед собой секиру и поскреб что-то на ее отшлифованном, как зеркало, лезвии.

– Даже если бы ты решил их убить, я бы тебя понял, трактирщик…

– Нет-нет, ваша милость, я даже не подумал! – замотал головой Тревор, прижимая руки к груди.

– Не перебивай меня, я этого не люблю, как ты, наверное, уже понял.

Тревор кивнул.

– Если бы ты уделал их чугунной сковородой, я бы тебя понял. Они ведь не заплатили, надавали тебе пинков. А пинки – это обидно, правда, трактирщик?

– При моей работе такое часто бывает, ваша милость.

– Так вот, как я уже говорил, их пришло семеро – все были полное барахло. Пришлось рубить их надвое, но не сразу, а по результатам, так сказать, выполнения заданий. Вон, Банжарель рубил, Кауди, Жирный Пес, Базна, – перечислял Ландфайтер, и названные мясники потрясали поднятыми над головами орудиями. И все молча.

– Кстати, ты заметил, что все они молчат? – улыбнулся Ландфайтер, словно перехватывая мысли трактирщика.

– Я… Даже… Я заметил, ваша милость…

– А знаешь почему?

– Не… Нет… – покачал головой трактирщик, уже совершенно сбитый с толку и почти замороженный изнутри от ужаса, который исходил от этого страшного человека.

– Потому что я им всем отрезал языки, понимаешь?

Трактирщик заторможенно кивнул.

– Я подумал, что в банде должен говорить только главарь, а главарь – это я. Остальные могут только слушать. Как тебе такая идея?

Тревор не ответил. Он стоял неподвижно, боясь проявить неуважение любым жестом или словом.

Вдруг раздался стук в ворота.

Трактирщик ожил, его глаза задвигались, и он указал рукой, как бы спрашивая разрешения пойти и открыть. Но Ландфайтер рассудил иначе.

– Банжарель! – сказал он, и названный разбойник, поднявшись, пошел открывать ворота.

Подул ветер, и створки затрясло. На всякий случай Банжарель перехватил тесак поудобнее и одной рукой приоткрыл створку ворот.

Перед ним стояли заплутавшие в ночи путники, и тусклый свет с зажженных трактирщиком светильников обрисовывал их неясные силуэты.

– Чего вам? – прохрипел Банжарель, не в силах рассмотреть лица этих бедолаг. Ветер трепал их лохмотья, а один из бродяг даже был без сапога.

– Чего вам? – снова спросил разбойник, крепче сжимая тесак, но незнакомцы не отвечали. А потом, будто откуда-то издали, кто-то простонал:

– Помощь… Нам нужна помощь…

– Помоги нам, – сказал тот, что стоял прямо перед воротами, и налетевший порыв ветра разметал его длинные волосы.

Створка ворот захлопнулась, ограда загудела, и по ней застучали мелкие камешки, поднятые с дороги ветром.

Банжарель закрыл лицо, а когда ветер успокоился, снова толкнул створку, однако никаких путников там уже не было, как будто их унесло ветром.

Ландфайтер и остальные молча ждали, когда вернется Банжарель. Трактирщик все так же стоял на месте.

– Мой предводитель… – прохрипел Банжарель.

– Да, трактирщик, я обманул тебя – они могут говорить. Но лишь когда я велю им это делать, – заметил Ландфайтер и повернулся к Банжарелю.

– Кто там?

– Хозяин, похоже, это за тобой…

– Что?

– Они пришли за тобой, как и обещали…

Ландфайтер быстро встал и подошел к Банжарелю.

– Кто пришел – говори внятно.

– Ну, эти… – Банжарель неопределенно мотнул головой. – Оттуда.

Видимо, Ландфайтер понял, о чем сказал его подручный. Он постоял, словно задумавшись, потом вернулся к столу.

– Я уже знаю, что этих двоих нет в живых, трактирщик. Я знаю, что их закопали, но не могу определить – кто это сделал, понимаешь? Поэтому ты сейчас признаешься, что убил их, и я разрублю тебя надвое. Или ты скажешь мне, кто это сделал, тогда будешь жить. Итак, я считаю до пяти, хотя если честно – рублю уже на счет два, это такая уловка, понимаешь?

Загипнотизированный взглядом Ландфайтера, трактирщик медленно кивнул.

Перед ним была неразрешимая задача – рассказать все как было, и тогда эти монстры убьют постояльца, оставив его в живых. Но постоялец непростой человек, и за него тоже придется держать ответ, к тому же сейчас, Тревор видел это краем глаза, постоялец стоял у окна и слышал все, о чем тут говорили. Он мог прямо сейчас ударить из арбалета – трактирщик видел в его мешке похожее оружие.

– Итак, трактирщик, я начинаю считать… – произнес Ландфайтер и замахнулся топором.

– Были тут четверо, ваша милость! Должно, они и побили ваших людей! – заверещал Тревор и, рухнув на колени, зарыдал, покачиваясь. Он был уверен, что его все равно зарубят.

– Я ненавижу слезы, трактирщик. Не перестанешь выть, стану считать снова.

– Прошу прощения, ваша милость.

Трактирщик быстро поднялся и вытер глаза рукавом.

– Кто они, куда пошли?

– Четверо, ваша милость. Один был орк, с ним здоровенный солдатский меч, а еще гном – тоже не подарок. Молчаливый такой, и плечи, как у кузнеца. Еще был мальчишка, молодой совсем, но тоже, знаете ли, не простой какой-то. И верховодит у них седой, с виду тихий, но сила в нем какая-то скрытная.

– Колдун?

Трактирщик подумал и отрицательно замотал головой.

– Не сказал бы, ваша милость. Но все четверо – банда готовая. И ребята ваши им дорогу перешли, что-то требовали, а они что-то грубое сказали. Вот и все.

– Куда пошли?

– В сторону границы, ваша милость, – трактирщик махнул рукой. – Туда пошли.

Ландфайтер помолчал, словно взвешивая слова Тревора. Затем повернулся и пошел с террасы к воротам. Его люди поднялись и пошли следом.

Открыв ворота, Ландфайтер пропустил отряд на улицу и, обернувшись, сказал:

– А твой трактир я, пожалуй, сожгу. Но не сегодня. В другой раз.

И вышел вон. В лампах колыхнулось пламя, и с дороги донеслись шаги удалявшегося отряда.

24

Полдня пришлось шагать в гору, поэтому при первой возможности Мартин со своими спутниками свернули в небольшое селение, где можно было перекусить в нормальных условиях, а не на обочине среди пыльных кустов.

– Должно, сегодня за раз дорогу не одолеем, – предположил Мартин. – Ты что скажешь, Ламтак?

– Я по этим дорогам совсем не ходил, не было случая.

– А я не против, чтобы где-то заночевать, – сказал Рони. – Да и мулы притомились, я их уже за повода тащу, а они как не живые.

– Это от климата, – заявил Бурраш. – Сухая здесь погода, надо было мимо озера идти.

– Какого озера? – спросил Мартин.

– Брененвальдского. Там, говорят, и дороги получше, и не так жарко.

– Мимо озера идти – это крюк в пятнадцать миль делать, – заметил Ламтак.

– Пятнадцать миль пешком – это много, – сказал Мартин. – Ладно уж, давайте дотерпим. Найдем постоялый двор, отобедаем, передохнем немного и двинем дальше. К сумеркам встанем на постой, а до ночи брести не будем.

– Приятно послушать умного предводителя! – произнес Бурраш, и все засмеялись.

– Кабы все такие начальники были, – поддержал его молчаливый гном, но, похоже, он говорил о чем-то своем. Как-никак они приближались к местам его юности.

Когда команда уже входила на край села, навстречу, погоняя двух коз, вышел старик.

– Что за село, дед? – спросил Рони.

– Королевские называют – Рамное, ингландцы – Авенде.

– Ну а вы-то как называете?

– Мы?

Старик остановился и почесал под шапкой голову.

– А никак не называем, село и село.

Пришлось ограничиться таким ответом.

– Мутит чего-то папаша, – высказался орк. Потом глянул через забор и добавил: – А девки-то здесь красивые.

– Где? – сразу отозвался Рони, вытягивая голову.

Бурраш засмеялся, и все поняли, что он подшутил над Рони, и тоже стали смеяться.

– А чего вы? Это вам – только бы пожрать, а у меня и другие интересы имеются.

– Твой интерес сейчас хвосты мулам крутить, а по девкам будешь бегать, когда домой приедем.

– А почему нельзя в дороге познакомиться? Я еще в Засупне парочку таких заметил, что просто ах!..

И Рони мечтательно прикрыл глаза.

– Сейчас никак нельзя, потому, что мы в походе, – объяснил Ламтак. – А военный поход – это тебе не шутки. Тут всякое случается. Пропасть через баб – очень даже легко. Да что я вам говорю, в прошлый раз за морем такого страху из-за ведьмы этой натерпелись!

Все замолчали, вспоминая жуткие подробности тех событий. Теперь вроде немного подзабылось, к тому же там они были вроде как немного пьяные – из-за воздуха местного или солнца.

– В этот раз мы не за морем, а на своей земле, – произнес Мартин, чтобы отогнать жутковатую атмосферу. И, увидев стоявшего у ворот мужика, подошел к нему и спросил: – Скажи, добрый человек, есть у вас тут трактир или едальня какая?

– А вам на что?

– Проголодались мы.

– Проголодалися?

Мужик подозрительно покосился на разношерстную компанию.

– Ну давай, дядя, сообщи уже! – потерял терпение Рони.

– Дальше по улице дом будет большой. Там и едальня найдется.

– Всего хорошего, – сказал Мартин, приподняв шляпу, и пошел дальше.

– Значит, ищем большой дом, – сказал орк, поглядывая по сторонам и благодаря своему росту то и дело заглядывая через заборы.

– Ой, ужас какой! – заорала какая-то баба, увидев его.

– Чего там? – спросил Мартин.

– Край непуганых птиц, – вздохнул орк.

– А ты не заглядывай, вот и не будут пугаться, – высказался гном. – Это мы к твоей роже привычные, а другим необычно.

25

Вопреки ожиданиям Мартина, скромная едальня оказалась вполне себе полноценным трактиром с залой для обедов и несколькими комнатами для жильцов – на первом и втором этажах. Всем заправляла хозяйка лет тридцати пяти, на вид строгая, но сложенная так, что поглядеть на нее со всех сторон было приятно.

– А и хороша хозяйка, – не удержался от замечания Рони, когда они ждали похлебки со свиными шкварками.

– Цыц, маленок. Она для тебя уважаемая дама, – одернул его Бурраш.

– А я что? Я разве плохое что сказал? – смутился Рони.

– Вот и помолчи. Наше дело маленькое – похлебали да пошли.

– А Мартин на нее вон как глазел.

– Мартину можно. Он ей вполне по возрасту.

Между тем Мартин действительно провожал хозяйку более чем внимательным взглядом. Такие женщины ему нравились – основательные, но не распухшие, как подушки. А еще глаза – серые и… умные. Да, у хозяйки заведения были умные глаза.

– Давай, Мартин, у тебя получится, – сказал гном, которому пришлось подкладывать под себя мешок с пожитками, чтобы нормально сидеть за столом.

– С чего ты решил? – спросил Мартин.

– У тебя с хозяйками кабаков всегда складывалось.

– Ну… – Мартин вздохнул. С одной стороны, конечно, бывало, что складывалось, видимо, он нравился женщинам одиноким и независимым, однако потом, случалось, они его пытались убить.

Прошло немного времени, и снова появилась хозяйка в сопровождении более молодой, но проигрывающей ей стряпухе.

Стряпуха держала большущий дубовый поднос, а хозяйка самолично снимала глиняные плошки и расставляла перед гостями, улыбаясь им и в особенности Мартину, склоняясь перед ним так, чтобы тот лучше рассмотрел в вырезе кофты все ее прелести.

И Мартин рассмотрел. И оценил, конечно. Он улыбнулся в ответ и проводил хозяйку взглядом, пока она не скрылась в кухонной двери.

В залу с улицы зашел мужик.

Гости переглянулись – выглядел он подозрительно. Пояс солдатский потертый – стало быть, носил оружие, а морда битая и нос красноватый, привыкший к выпивке. Вполне мог оказаться разбойником.

Однако тут появилась стряпуха и вынесла винный кувшин, от которого разило дрожжами.

Мужик взял кувшин и, разжав кулак, ссыпал на соседний стол несколько медяшек. Потом повернулся и пошел к выходу.

– Эй, а пустой-то куда дел? – крикнула вслед стряпуха.

– К черному крыльцу поставил, как и велели.

Мужик ушел, стряпуха тоже. Гости стали спокойно есть.

– Однако хорошо здесь готовят, – заметил Рони.

– Мясо свежее, – согласился Бурраш, вылавливая из тарелки крупный кусок.

– Посмотрим, сколько насчитают, – обронил гном.

Мартин ел молча, поглядывая на кухонную дверь. Вдруг она отворилась, и в проеме показалась хозяйка.

– Гости благородные, не поможете одинокой женщине сундук передвинуть? Один из вас бы справился.

Рони, Бурраш и Ламтак посмотрели на Мартина. Тот поднялся, вытер льняной салфеткой губы, потом руки и не спеша направился к трактирщице.

– Ну? – спросил он, останавливаясь напротив нее. – Где твой сундук?

Хозяйка сделала паузу, сдерживая игривую улыбку, а затем сказала:

– Пойдем, покажу.

И тут же крикнула:

– Руша, подавай рулет! Гости первое подчистили!..

– Несу уже! – отозвалась стряпуха, и трактирщица с Мартином посторонились, пропуская стряпуху, нагруженную тарелками. Затем хозяйка прошла вглубь кухни, и Мартин последовал за ней.

Сундук, как и следовало ожидать, находился где-то за пределами кухни. Мартину пришлось подниматься за хозяйкой на второй этаж, где оказалось что-то вроде кладовки со стопками полотенец, фартуков, запасами тарелок и новеньких медных сковородок.

Чуть в стороне у окна стоял стол, имелись пузырек с чернилами и бумага для письма.

– А где же сундук? – спросил Мартин, оглядевшись.

– Вот он, – ответила трактирщица и села на широкую кушетку, похлопав рукой рядом с собой. – Садись.

Мартин сел. Его пока все устраивало.

Между тем в зале продолжалась трапеза. Бурраш запросил добавки, а Рони сразу перешел к сладкой каше и печеным яблокам.

Ламтак размышлял о том, во что им выльется этот обед, подозревая, что цену попытаются задрать, ведь хозяйка под это дело сейчас и размягчала Мартина – чтобы серебра насыпал.

«Надо будет намекнуть, чтобы не шибко мотовал», – подумал гном, переходя к каше.

– Так, я сейчас в сортир, а потом продолжу, – сказал Бурраш, поднимаясь из-за стола. – Эй, женщина, где отхожее место?

Стряпуха вышла в зал, указала через маленькое окошко верное направление.

– Ага, понял, – кивнул орк и вышел во двор.

Добравшись до места, он быстро сделал все дела, но, подойдя потом к рукомойнику, заметил, как с заднего крыльца выскочила хозяйка трактира.

Судя по легкой рубашке на ней, дела у Мартина шли неплохо. Но вот хозяйка поманила кого-то рукой, и через забор перемахнул парнишка лет пятнадцати. Он подбежал к крыльцу и, забрав у трактирщицы нечто, похожее на свернутый листок бумаги, снова прыгнул через забор и понесся по улице прочь.

Что это могло означать? Да что угодно. Счастливая женщина могла послать письмо сестре, чтобы та за нее порадовалась. Могла отправить мальчишку в лавку – купить что-то срочное, а могла дать знак грабителям, чтобы приехали сюда и ограбили путников. Только чего у них четверых брать? Бурраш прекрасно понимал, что они совсем не показались бы разбойникам желанными жертвами.

Однако не так уже важна была причина – задерживаться здесь не стоило.

Бурраш сполоснул руки и, забежав в зал, подошел к столу.

– Баба Мартина послал куда-то пацана с запиской.

– У них уже все сложилось? – заулыбался Рони.

Гном посмотрел на него сердито и соскочил с мешка на пол.

– Нужно уходить, – сказал он. – Иди, тащи своего начальника, пока нам тут не накостыляли.

– Думаете, она… кого-то вызывает? – спросил Рони, отодвигая тарелку.

– Я сам пойду, – сказал Бурраш и решительно прошел на кухню.

– Где хозяйка? – спросил он стряпуху.

– Ой! – сказала та и покосилась на лестницу.

Бурраш быстро по ней поднялся и толкнул дверцу в тайный закуток.

– Мартин, нам нужно уходить, – сказал он, не глядя на кушетку.

– Что случилось? – сразу спросил тот, а его подружка накинула на себя покрывало и поднялась.

– Куда ты его тащишь? Мы уже сговорились, что вы до завтра заночуете! Или тебя кормят невкусно, солдатик?

– Мартин, нужно срочно уходить, – повторил Бурраш.

– Да понял я, понял, – ответил тот, торопливо одеваясь. Мартин знал, что просто так Бурраш сюда бы не ворвался.

– Ну куда же ты, милый? Да что я не так сделала, что ты меня покинуть хочешь? – начал она причитать, выхватывая у Мартина его вещи и заливаясь слезами.

– Да пусти ты меня! – оттолкнул он ее, почувствовав неладное. Тогда женщина схватила стоявший в углу черенок от лопаты и бросилась на Мартина. Буррашу пришлось принять удар на себя и ответным ударом отправить трактирщицу на пол.

– Ты ее не зашиб? – спросил Мартин, натягивая штаны.

– Не зашиб, не бойся. Она какую-то записку передала мальчишке, который через забор сиганул и убежал.

– Когда?

– Наверное, в перерыве между вашими лобзаниями.

– Она сказала воды попить… Сказала, что я очень жаркий…

Наконец, Мартин оделся, и они вдвоем спустились в зал, а оттуда во двор, где Рони с Ламтаком уже держали наготове навьюченных мулов.

– Давай, догоняйте! – крикнул Рони, и они с Ламтаком поспешили к воротам.

На улице было пусто, где-то лаяла собака, хрюкали свиньи. А на другом конце деревни кто-то чинил железо, стуча молотком.

– На дорогу нельзя, – сказал Ламтак.

– Ясное дело, – согласился Мартин. – Давайте через поле, там вдали лесок.

– Эх, были бы мы верхами! – сказал Рони.

– Мы бы тогда ничего не заработали, – возразил Ламтак. – Ты знаешь, сколько лошади нынче стоят? И потом – мне-то как на нее влезать?

– Мы бы с тобой одного на двоих взяли – батерлея. Они здоровенные, в кавалерии служат, – сказал Рони.

– Нет уж, повидал я этой кавалерии на здоровенных лошадях, как вспомню, страшно делается, – покачал головой Ламтак и оглянулся. Но их пока никто не преследовал.

– Ты про нейманских лучников? – спросил Бурраш.

– Про них самых. Они тоже по двое сидели, да еще с луков шарашили, причем оба!

– Как это оба, а кто же правил? – удивился Мартин.

– А кто их разберет? Похоже, их кони сами себе правили. Здоровенные были, одно копыто, как башка нашего мула.

Из ворот навстречу вышел мужик, но, заметив чужаков, тотчас убрался.

Когда они прошли, Бурраш оглянулся – мужик выглядывал из-за забора.

– Не деревня, а вражеская крепость какая-то, – сказал орк.

– Одно меня в этом деле радует, – сказал Ламтак.

– И что же?

– Что мы при таком раскладе не остались им ничего должны.

Орк с Рони засмеялись, а Мартин покачал головой. Ему оказалось нелегко принять эту женщину врагом, она была с ним так ласкова.