Текст книги "Тютюнин против инопланетян"

31

Утро следующего дня выдалось солнечное.

Тютюнин подошёл к окну и, распахнув его, вдохнул прохладный воздух и нескольких комаров, уснувших на запотевшем стекле.

– Тютюнин! – позвала жена.

Блаженная улыбка сошла с лица Серёги, поскольку он вспомнил, что его сегодня ожидало.

– Тютюнин! – повторно позвала Люба.

– Ну? – обернулся Серёга.

– Вот, смотри! – Явно довольная собой, Люба продемонстрировала две зимние варежки, в которых сиротливо болтались фламинговые яйца.

– Варежки-то зачем? – – недовольно поинтересовался Сергей.

– Чтобы яйца не мёрзли. И это ещё не все – там внутри, в варежках, два термометра маленьких, вот посмотри.

С этими словами Люба потянула за торчащие колечки и показала Тютюнину два купленных в киоске китайских термометра, измерявших китайский Новый год в далёкой провинции Кванджу.

– Смотри, чтобы температура не опускалась ниже двадцати восьми. Понял?

– Конечно понял. Что я, по-твоему, дурак? Я, между прочим, старший приёмщик, если ты ещё не в курсе.

Люба на это ничего не ответила и только усмехнулась, став при этом похожей на свою мамашу.

«Одно змеиное племя», – отметил Тютюнин. Он снова посмотрел в окно и подумал, что зря женился так рано. Ведь если бы он не женился, сейчас бы мог уже стать…

Тютюнин напрягся, пытаясь придумать, кем бы он мог стать, если бы не женился так рано, но ничего путного так и не придумал.

«Ну и ладно, пойду тогда на работу», – обиделся неизвестно на кого Серёга и подобрал со смятой постели варежки.

Позавтракав наскоро остатками заливной рыбы и выпив чаю, Серёга буркнул жене «пока» и отправился на работу.

Несмотря на ранний час, транспортные потоки на улицах быстро набирали силу. Впрочем, трамвай был обособленным транспортным средством – именно за это он Серёге и нравился. Если бы ещё не эти стыки на рельсах, которые отдавались в головах страдающих с похмелья граждан.

– У вас проездной, гражданин? – строго спросила сонная кондукторша.

– Да, только он у меня в кармане, – ответил Тютюнин.

– Ну так доставайте, гражданин, доставайте! Я что, ещё должна по вашим карманам лазить, что ли? Пооборзевали совсем.

– Сейчас, он у меня на самом дне кармана. Стараясь удержаться на подпрыгивающем трамвайном полу, Серёга достал варежку и только затем извлёк из кармана злополучный проездной.

– Вот посмотрите, – сказал он отвернувшейся к другому пассажиру кондукторше.

– Ой, да чего же вы мне его в харю-то тыкаете! Вы мне так все глаза повытыкаете своими проездными! Понапокупали!

Тут взгляд кондукторши упал на варежку, которую держал в руке Тютюнин. Не укрылось от её внимания и то, что из второго кармана торчала другая варежка.

– Ты чего, больной, что ли? Может, заразу какую развозишь?

– С чего вы взяли? – возмутился Серёга и перед тем как положить варежку обратно в карман, на всякий случай проверил температуру. Проверил и ужаснулся – термометр показывал двадцать шесть градусов.

– Замёрзло! – невольно воскликнул Серёга и, запихав варежку в карман, стал растирать её прямо через штаны.

– Чего это у тебя замёрзло? – снова спросила подозрительная кондукторша, привлекая к Тютюнину внимание всех пассажиров.

– Яйцо замёрзло!

Кондукторша запыхтела, как паровоз, и рванула прочь. Придя в себя на средней площадке, она обернулась и проорала:

– Что за мужики пошли! Яйца у них мёрзнут! И это в мае месяце!

Пассажиры трамвая не вмешивались в разговор, однако один молодой человек протиснулся к Тютюнину поближе и негромко сообщил:

– Знаете, я могу вам помочь, поскольку являюсь дипломированным терапевтом.

– Помочь? – переспросил Тютюнин, размышляя, стоит ли догнать кондукторшу.

– Ну да! Я могу легко выписать вам таблеточек. Сортов, знаете ли, пятнадцать. Если не поможет, я могу выписать и ещё…

Серёга недоуменно уставился на невесть откуда взявшегося терапевта и никак не мог понять, о чем тот говорит.

Терапевт же, истолковав это молчание по-своему, продолжал:

– Я могу отправить вас на прогревание. Тоже хорошая процедура. Затем я выпишу вам направление на «гемокод», потом купите билетиков «МММ», акций «Хопер-Инвест», ну и, в конце концов, существует же ещё пластическая хирургия…

– Знаешь что, Айболит, тренируйся лучше на кошечках, – сурово отрезал Тютюнин и сошёл на своей остановке.

Не успел он перебежать через дорогу, как следом за ним рванула старушка, которая перед этим притворно кряхтела и охала.

Возле тротуара старуху едва не сбил большой «БМВ».

– Эй ты, уродина! Не видишь, что тачка крутая едет, а? – крикнул из окна водитель.

Старуха моментально оказалась рядом с ним и, сунув вчетверо сложенный листок, быстро проговорила:

– Отчёт…

– Чего?

– Отчёт бери, придурок, – зло прошипела Живолупова. – Старшему передашь.

– А, это вы, мамаша! А я вас и не узнал.

– Только не ори так. – Живолупова огляделась. – У тебя пожарной машины случайно нету?

– Нету. А надо?

– Конечно надо, чтобы весь район знал, что ты на задание едешь, чмо.

32

Появление Сергея Тютюнина во дворе «Втормехпошива», как всегда, было встречено радостными возгласами страждущих – группы старушек-пенсионерок и бомжа-диггера, который принёс очередную добычу.

Стараясь, чтобы никто не заметил торчавших из карманов варежек, Сергей проскочил в здание и застал Кузьмича на боевом посту.

Младший приёмщик снова пришёл на работу первым, однако на этот раз – из дома. Вместо традиционных древних штанов «Левис» и ржавой футболки с надписью «Мо-сква-80» на нем красовались белая турецкая рубашка и жёлтые парусиновые брюки. Бледные щеки было тщательно выскоблены бритвой.

– Ух, чем это от тебя пахнет? – с ходу спросил Серёга.

– «Шипром». Но не от внутреннего приёма – это снаружи,..

– Понятно. А с чего ты такой? Праздник, что ли?

– Ну… – Кузьмич засмущался. – Короче, Серёг, я, наверное, женюсь скоро.

– Да ты чего?

– Правда. Меня ведь… это… школьная любовь нашла. – Он сказал это таким тоном, каким обычно говорил: меня вчера опять шиза посетила. – Зовут Клава. В смысле Клавдия Федоровна. Дважды разведена, дети уже давно взрослые, ну и решила вдруг меня найти.

– И где же нашла? – поинтересовался Серёга.

– Ну… это… – Кузьмич вздохнул. – В подвале, я там иногда кирял…

– Значит, семейная жизнь.

– Значит, Серёга. Она ведь ко мне хотела переехать, ещё когда я на льдине три года дрейфовал.

Тютюнин сделал круглые глаза, Кузьмич удивился:

– А я разве не рассказывал? – Нет.

– А чего это у тебя из карманов варежки торчат? С зимы, что ли, остались?

– Нет, Кузьмич, это они яйца согревают.

– Ух! – Младший приёмщик в ужасе прикрыл рот рукой. – Неужели я накаркал, дурак старый?

– И да и нет. Яйца эти птичьи, а точнее фламинговые. Вот. – Тютюнин достал варежки с будущими фламингами и положил на прилавок. Затем проверил температуру, и оказалось, что она опять ниже нормы.

– Что такое? – озабоченно спросил Кузьмич.

– Температура падает, Кузьмич! Мы их теряем!

– Не дрейфь, давай их в меха засунем! Хотя…

– Что хотя?

– Без серьёзной тепловой поддержки ничего не выйдет. Тут женщина нужна.

– Почему женщина?

– Ну, наседка куриная – она же женщина?

– Наверно, – пожал плечами Серёга. – У меня по ботанике три было. Где же нам теперь взять женщину?

Пока они вели эти разговоры, подошло время открывать приёмку и в дверь начали стучать.

– Сейчас откроем! – крикнул Кузьмич.

– Может, к старушкам обратимся, вон их за дверью – целая орава, – предложил Серёга.

– От старушек толку мало, даже от целой оравы. Беги к Елене Васильевне!

– Так она поздно приходит!

– Сегодня рано пришла. Сам видел.

Тютюнин без лишних слов схватил рукавицы с неродившимися фламингами и выскочил в коридор.

В приёмной директора он действительно застал Елену Васильевну, которая стояла возле пишущей машинки и что-то искала в свой сумочке.

Заметив взволнованного Серёгу, державшего в обеих руках варежки, словно Дед Мороз подарки, Елена Васильевна удивилась.

– Ой, Сергей Викторович! – воскликнула она и взялась за левую грудь. – Вы меня так напугали!

– Елена Васильевна, мне срочно нужно ваше женское тепло!

– Сергей Викторович! – вскрикнула секретарша.

– В смысле у меня яйца холодные. Я хочу, чтобы вы их погрели!

Заметив в глазах женщины ужас, Тютюнин торопливо добавил:

– Поймите, температура близка к критической! Мы можем их потерять!

– Но как, Сергей? Как? – развела руками Елена Васильевна.

– Ну, наверное, вы должны к ним как-то прижаться или просто сесть на них. Вы же мягкая, вы им не повредите, правда?

Глаза Елены Васильевны затуманились, она покачнулась и схватилась за край стола, чтобы не упасть.

– Правда… Правда, Сереженька…

Елена Васильевна так волнительно вздохнула, что Тютюнин едва не забыл, зачем он сюда пришёл.

Неожиданно распахнулась дверь директорского кабинета, и на пороге возник Борис Львович Штерн собственной персоной.

– Что с вами, Елена Васильевна? Вам плохо?

– Ах, Борис Львович, если бы вы посидели спокойно в вашем кабинете, мне бы сейчас уже было хорошо, – с досадой произнесла секретарша.

– Я не понимаю, Сергей, в чем тут дело? Вы ко мне? Заходите.

Слегка оглушённый мощным эмоциональным порывом Елены Васильевны, Тютюнин машинально зашёл в кабинет.

Штерн прикрыл дверь и, взяв у Серёги одну из варежек, заглянул внутрь.

– Ой, что это?

– Яйца фламинги, Борис Львович. Мы их теряем…

– Почему?

– Они переохлаждаются. Люба узнает – меня убьёт.

– Не стоит паниковать. Температура яиц может быть чуть ниже нормы, это не страшно. Главное, чтобы яйца не перегревались, – это для них действительно опасно.

– А вы откуда знаете?

– Я их коллекционировал в детстве, когда ещё был верен своей пионерской организации. Знаете что, Сергей, думаю, я смогу вам помочь…

С этими словами Штерн выдвинул нижний ящик своего стола и после недолгих поисков выудил электрический подогреватель для молочной смеси.

– Вот, дочери покупал ещё в советские времена. Но не пригодилось – слишком большой размер, наши советские бутылочки были значительно уже. Здесь регулятор температуры есть, так что можно выставить любую. Давайте яйца, Сергей. Сейчас мы все организуем.

33

В приёмку Тютюнин вернулся как победитель, неся на вытянутых руках нагреватель для детской смеси. При появлении торжественного Тютюнина все затихли.

Не обращая внимания на Кузьмича и клиентов, Серёга первым делом сунул штепсель в розетку и, облегчённо вздохнув, повернулся к прилавку.

– Ну что тут у нас?

– А чего это у вас в ведёрке, Сергей Викторович? – поинтересовалась самая любопытная старушка.

– Яйца фламингов, – охотно ответил Серёга.

– Ой, а зачем они? Кушать?

– Нет, не кушать, – возразил Серёга. – Будем восстанавливать подмосковную популяцию. Раньше ведь у нас и на Яузе, и на Москве-реке…

– И в Серебряном Бору, – подсказал Кузьмич.

– Да, повсюду водились фламинги.

– Фламинги! – закричала другая старушка. – А теперь вон мосты разводные понаделали, как в Ленинграде! Если этот «винаносек» немедля не утопить, он вам всех фламингов распугает.

Сергей понимающе кивнул. Под «винаносеком» старушка подразумевала недостроенный авианосец, выкупленный у военных моряков алюминиевой братвой.

Новые владельцы чудо-корабля оплатили углубление фарватера Москвы-реки и реконструкцию мостов – теперь все они стали разводными.

На проход «Мишана Поперечного» через разводные мосты – именно это гордое имя носил теперь авианосец – собиралось большое количество горожан и гостей столицы. Иностранные туристы были в восторге и изводили на «Мишана Поперечного» всю фотоплёнку.

Соперничать с этим зрелищем мог только еженедельный старт шаттла «Вася Житомирский», на котором летала в Ханты-Мансийск нефтяная братва.

Год назад американская НАСА поставила этот шаттл в обмен на летающую тарелку, которой единолично владел господин Житомирский.

– Ну ладно, давайте к делу, – напомнил Сергей. – Что-нибудь уже принял, Кузьмич?

Оказалось, что Кузьмич принял только те вещи, в качестве которых не сомневался. Спорные артефакты, те, что не подходили по описанию ни под одну из известных форм жизни, он отложил для экспертной оценки Сергея.

– Так, это обычная мочалка – мочалки мы не принимаем, – начал разбираться Тютюнин. – А это… Судя по запаху гуталина – обувная щётка.

– А моего зайчика! Примите моего зайчика! – кричала худая старушка с сумасшедшими глазами.

– Это не зайчик, мадам, это вывернутая наизнанку калоша.

– Какая же это калоша, если ещё вчера я с ним разговаривала, с моим зайчиком…

Тютюнин вернул калошу и дал сумасшедшей пять рублей.

– Большое спасибо! – обрадовалась та. – Ну, пойдём, мой зайчик, я куплю тебе капустки.

– Следующий! – крикнул Сергей.

Следующим оказался вчерашний бомж-диггер. На этот раз он притащил огромный, завёрнутый в чёрную плёнку тюк.

– Опять лысые коровы, парень? – спросил Сергей.

– Нет, на этот раз лохматость на высоте.

С этими словами диггер распахнул свой тюк и забросил на прилавок один край шкуры, поскольку она была поистине огромной.

Тютюнин ощупал необычайно длинный ворс, проверил мездру и сказал про себя: «Ни хрена себе!» Этот мех не был похож ни на что виденное прежде.

– Откуда у тебя это? – спросил Сергей, надеясь исподволь выяснить хоть что-то.

– А чего, не нравится?

– Да нет; хороший мех. Только я никак не могу его идентифицировать. Фото зверя имеется?

– Да, – неожиданно ответил диггер и, порывшись в своей засаленной куртке, вытащил растрескавшийся от старости снимок.

Сергей взял фото, потом показал его Кузьмичу.

– Мама родная, так это же мамонт! – воскликнул тот. – Это же мамонт, ты где его взял?

– Какой такой мамонт? – развёл руками диггер.

– Ну, у Пушкина помнишь: «…Мамонт в сумерках крадётся вдоль дороги столбовой…»?

– Мне никогда не нравился Пушкин.

– Постойте, – прервал разговор Тютюнин. – Надо же что-то придумать. Я же не могу писать в накладной – мамонт. Их же нет давно.

– Напиши – медведь, – подсказал Кузьмич.

– Да великоват он даже для медведя.

– Тогда пещерный медведь. Тот будет в самую пору.

– Точно?

– Точно.

Сергей пожал плечами, и они с Кузьмичом перетащили за прилавок всю шкуру.

– Держи – две тысячи рублей! – торжественно объявил Серёга.

Диггер так обрадовался, будто выиграл джек-пот.

Остававшиеся в приёмке старушки тоже поразились такой огромной сумме и стали смотреть на бомжа с некоторым уважением.

– Внимание! Всем оставаться на своих местах! Это ограбление! – воскликнул какой-то человек, заскочив в помещение приёмки.

Стоявшая к нему ближе других старушка с разворота ударила его кулаком в живот, грабитель согнулся, судорожно ловя ртом воздух.

– Не бейте его больше! – успел предупредить Тютюнин. – Это мой друг Окуркин. Просто у него шутки дурацкие.

Вскоре все клиенты получили свои деньги и разошлись. Остался лишь Леха, который постепенно приходил в себя.

– Что за день такой, – произнёс он сдавленно. – Вот и в магазине то же самое было… Никто уже не понимает шуток… Никто…

– Познакомься, это мой помощник – Кузьмич. Он скоро женится.

Окуркин, все ещё держась за живот, подошёл ближе и протянул Кузьмичу руку.

– Поздравляю…

– Спасибо.

– Я ведь чего зашёл-то, Серёг. – Ну?

– Я начал консультации.

– Чего начал?

– Консультации по травам.

– А-а, – протянул Тютюнин. – И как?

– Кое-что уже вырисовывается.

– Ребята, если вас интересуют травы, спросите лучше у меня, – неожиданно предложил Кузьмич.

Сергей и Леха с удивлением уставились на младшего приёмщика.

– Так ты не только по дихлофосу петришь, Кузьмич? – уточнил Тютюнин. – Ты и в травах тоже?

– Ха! Что значит смыслю? – Кузьмич подбоченился. – Я эту грамоту в Тибете пять лет постигал. Я тебе разве не рассказывал?

– Не-э-эт, – покачал головой Тютюнин.

– Как-нибудь расскажу. А в чем ваша проблема?

– Мы хотим… – Сергей посмотрел на Леху, тот кивнул, давая добро на разглашение тайны. – Мы хотим спиртовую настойку малость подправить.

– Спиртовую настойку? И много?

– Настойки много, только пить её нельзя.

– Да нет такой настойки, чтобы её нельзя было пить! – уверенно возразил Кузьмич. – Или есть? – уточнил он, увидев ухмылки Тютюнина и Окуркина.

– Есть такая настойка, Кузьмич, есть, – со вздохом произнёс Окуркин.

– И что, плющит сильно?

– Да не то чтобы плющит… Крышу напрочь срывает…

– И не только срывает, – добавил Серёга, – а просто будто и не здесь ты вовсе.

– А где? – загорелся Кузьмич, понимавший толк и в крысином яде, и в дихлофосе.

– Этого головой не осилить. Ты пока женись, Кузьмич, мы тебя позже подключим… распорядился Серёга. – Ой, мои яйца!

Он бросился к молочному нагревателю и, проверив температуру, облегчённо вздохнул:

– Главное, что не перегрелись.

– Я посмотрю? – спросил Леха.

Серёга кивнул. Окуркин с особой осторожностью, будто ему показывали первенца, приподнял крышку молочного нагревателя и улыбнулся.

– Фламинги… Ишь ты. Как родятся, дашь на развод?

– Об чем разговор, – развёл руками Тютюнин. – Если бы не ты, у меня бы и ямы для пруда не было.

– Это точно.

В служебную дверь приёмки поскреблись. Серёга уже знал, что это Фригидин.

– Войдите! – крикнул он.

Фригидин сначала чуть приоткрыл дверь, затем просунул в образовавшуюся щель свою потную мордочку и лишь после того, как внимательно изучил обстановку, появился весь.

– Здравствуйте, товарищи по оружию… – начал он издалека. – Я слышал, Сергей, у вас проблемы со здоровьем?

– Какие такие проблемы? – простодушно удивился Тютюнин.

– Ну, это… – Бухгалтер смущённо зачертил носком ботинка по полу. – Ну, будто бы вы что-то там прищемили или отбили…

– Слухи это.

– Слухи? – На лице Фригидина отразилось разочарование. – А то я вам мази вазелиновой принёс – вот возьмите, можете применять для бритья.

– Ты лучше скажи, чего у тебя такая морда красная, Фригидин?

– Красная? – На лице бухгалтера расцвела улыбка. – Это потому, что я лихо отплясывал под любимые мелодии. Подождите, я вам сейчас покажу…

С этими словами он выскочил из приёмки и через несколько секунд притащил СВ-проигрыватель с экраном.

– Вот, смотрите и слушайте.

Фригидин запустил музыку и стал отвратительно кривляться, повторяя движения крупного мальчика лет шести, который то же самое выделывал на экране.

– Это моя любимая группа «Руки вверх». Правда красиво?

– Красиво, только вали отсюдова.

Фригидин выключил проигрыватель и, совершенно не обидевшись, спросил:

– А чего вы сегодня напринимали? Я гляжу эдакая куча в углу валяется! Можно я в накладную загляну?

– Ну загляни.

Фригидин сунул в документы нос, поводил им из стороны в сторону, а затем сказал:

– И что же я вижу? «Медведь пещерный». Как это может быть? Их же давно нет в природе. Последнего пещерного медведя, к вашему сведению, пристрелил Нестор Иванович Махно, уходя от конницы Будённого.

– А что же нам было писать мамонт?

– А что сказал клиент?

– Клиент не в теме.

– Ну не знаю. Можно перевести в собак. Скажем, написать – тридцать семь собак вьючных. Или овцебыками померить.

– В овцебыках сложно мерить, уж больно они животные таинственные, – покачал головой Кузьмич.

– А вы, простите, откуда знаете? – тут же поинтересовался Фригидин.

– Я на Новой Земле на полигоне семь лет отслужил. Я вам разве не рассказывал?

– Ладно, без тебя разберёмся, – теряя терпение, проворчал Тютюнин и вытолкал Фригидина из приёмки.

– Это что за овощ горький? – поинтересовался Леха, до этого молча наблюдавший Фригидина в естественной среде.

– Сотрудник… – отмахнулся Тютюнин.

Он внимательно осмотрел подаренный Фригидиным вазелиновый крем для детей. От его взгляда не ускользнуло, что наклейка на нем фальшивая. Сняв её, на настоящей этикетке Сергей прочёл следующее: «Огнеопасно! Не распылять вблизи огня! Не давать детям, как бы ни просили. В случае непроизвольного приёма внутрь тщательно закусить, промыть глаза и не обращать внимания на зелёных зайцев».

34

Вскоре после визита экспедиции адмирала Пинквана в Солнечную систему туда был послан – на разведку с целью приготовления к прибытию космической армады дунтосвинтов эсминец «Триквакс». Его команда состояла исключительно из агентов Имперской разведки.

«Проведите генеральную проверку всех агентов на планете Земля и главное – определитесь с „пятой колонной“. Я хочу знать, кто из местных жителей поддержит наше вторжение!» – сказал Директор Имперской разведки – доктор Шварцкван в своей напутственной речи личному составу эсминца.

Руководить этой важной акцией направили майора Яндквана, который уже представлял прежде разведку Его Императорского Величества в различных колониях.

Путешествие до Земли длилось недолго, поскольку размеры эсминца позволяли ему совершать прыжки в квакпространстве. Выбрав максимально удалённую от спутников землян орбиту, эсминец «Триквакс» «встал на якорь».

– Господа офицеры, хочу вам сообщить, что я лично поведу группу, которая будет высажена на эту планету. Лейтенант Бумкван! В моё отсутствие вы останетесь за старшего – будете держать связь с командованием.

– Слушаюсь! – браво козырнул Бумкван.

– Вы будете находиться в помещении руководителя экспедиции, однако даже не думайте таскать лягушечек из моего холодильника.

– Я и не думал, сэр! – соврал лейтенант.

– Ладно. Будем считать, что я вам поверил. Теперь о задании. Прежде всего мы отправимся в государственное образование Америка. Тамошний вождь будет нам полезен, поскольку давно мечтает стать одним из нас. На этом пока все. Через полчаса все должны быть в салоне жабоплана…

Потрясая от возбуждения кожистыми гребнями, дунтосвинты разбежались по каютам, чтобы приготовиться к спуску на планету.

Яндкван отправился в комнату руководителя и ещё раз пересчитал в своём холодильнике всех лягушек. Затем сменил форму офицера разведки Его Императорского Величества на оранжевый комбинезон и взошёл на борт десантного челнока жабоплана.

Когда майор Яндкван появился в пассажирском отсеке, все разведчики группы уже находились на своих местах. Майор удовлетворённо кивнул.

Сев в отдельное кресло, располагавшееся позади пилота, Яндкван пристегнул ремни безопасности и сказал:

– Трогай…

Створки ворот жабоплана с грохотом захлопнулись, затем разомкнулись магнитные захваты, и челнок отделился от тела эсминца.

– Итак, пилот, направление – Америка, город Вашингтон, лужайка перед Белым домом…

– Понял, сэр. А они не будут стрелять, когда нас увидят?

– Не будут. Мы загипнотизируем их, и они будут видеть президентский вертолёт.

– Это великолепно!

– Без тебя знаю. Заткнись и веди челнок…